Это тебя главврач отравил?
- Да, он, - подтвердил Григорий. - Подсыпал в кофе.
- Вот негодяй! - возмутился Григорьев. - Ничего, когда-нибудь он за это ответит.
- Это точно, - согласился Орлов. - Когда-нибудь мы все ответим Там за все, что сделали здесь, на Земле. Я только-что краснел и бледнел на Высшем суде.
- Ну и шутки у тебя, Гриша, - рассмеялся Березин. - Несколько жутковатые.
- Может быть. Но только никакая это не шутка. Они там знают о нас все. Даже знают о чем мы думаем.
- Ты это серьезно? - Роман Маркович был удивлен и озадачен словами Орлова.
- Очень серьезно. Я видел Высший Совет при Создателе. В него входят наши Пушкин и Достоевский. Александр Сергеевич даже обнял меня на прощание и трижды расцеловал. Честно.
- Ну, ты, Гриша, и даешь! - удивился Григорьев. - Ты уже и там успел обзавестись нужными знакомствами.
- Так это они тебя отпустили? - спросил Березин.
- Нет. Скорее всего - сам Создатель. Я ведь с ним беседовал.
- Ври больше, - сказал кто-то недоверчиво.
- Никогда не врал в своей праведной жизни и вам не советую, парировал Григорий.
- Раскажи, Гриша, поподробней, как все было? - попросил Григорьев.
После рассказа Орлова несколько минут стояла многозначительная тишина.
- Что же теперь с тобой будет? - озадаченно спросил Роман Маркович.
- Не знаю.
- Нет, Гриша, ты все-таки малохольный, - раздумчиво проговорил Григорьев. - Отказать Самому! Для этого надобно иметь слишком большую голову, либо совсем её не иметь.
- Прекрати, Антон, - одернул его Березин. - Не знаю, принято ли отказывать Создателю, то только Гриша поступил правильно. Я бы на его месте поступил так же.
- Друзья, - раздался зычный голос Павла Викторовича Сердюкова, того самого фармацевта, который спас Орлова, - расходитесь, пожалуйста. Григорию Александровичу необходим отдых. - Он протянул Григорию стакан с какой-то темно-коричневой жидкостью. - Вот, выпейте.
- Что это?
- Не бойтесь, не отрава, - рассмеялся Сердюков. - Это всего-навсего настой трав. Он поможет вывести из организма токсикацию и восстановит ваши силы. Травы, как люди, - одни убивают, другие воскрешают. Это также поможет вам поскорее заснуть.
Орлов выпил настой и через несколько минут действительно уснул.
Днем от Григорьева Орлов узнал, что когда геологи открыли под Великим болотом огромные запасы нефти, Григорьеву поручили прямо на болоте построить город нефтянников. Отсыпка грунта ничего не давала, - он уходил как в бездонную бочку. Тогда он предложил смелый проект - построить город на десяти огромных понтонах. По тем временам проект был уникальным и дерзким, но был принят на удивление быстро. И строительство города началось. Понтоны изготовлялись на десяти заводах металлоконструкций тогдашнего Союза и сцепкой мощных тягачей доставлялись к болоту. К понтонам приваривалась огромная металлическая площадка - основание будущего города. Однако, из-за сложности работ сроки строительства срывались. Потому, вместо предусмотренных проехтом красивых высотных домов из Казахстанского извесняка, было решено построить для нефтянников временное жилье. Потому появились вагончики, балки, бараки да неказистые "хрущевки". Когда же скважины не дали нефть, власти потеряли к городу всякий интерес. И о самом городе и о людях, в нем проживающих, просто-напросто забыли. Этим не приминула воспользоваться нечистая сила и предложила Пантокрину свои услуги. Скоро он с её помощью навел в городе свои порядки.
- Значит, город до сих пор плавает на понтонах? - спросил Орлов Гргорьева, когда тот закончил свой рассказ.
- Да, - кивнул он.
- А если их заполнить, к примеру, водой, то что случиться с городом?
- Он уйдет в болото, - ответил Григорьев, усмехнувшись. Он сразу догадался к чему клонит Орлов.
- А это возможно?
- Что именно?
- Заполнить их водой?
- В принципе, конечно возможно. На дне кажого имеется по несколько люков. Если их отдраить, то понтоны довольно быстро заполняться водой. Но только это бессмысленная затея.
- Почему?
- Во-первых, чтобы её осуществить нам, как минимум, необходимо отсюда выбраться. А это, сам знаешь, невозможно.
- Невозможно сейчас, а завтра будет очень даже возможно.
- Вы, Орлов, неисправимый оптимист.
- И горжусь этим. И вас призываю последовать моему примеру.
- Любой оптимизм должен быть на чем-то основан. Иначе он превращается в простую глупость.
Эти слова больно задели Григория, сильно обидели.
"Философы доморощенные! Умники! Что толку в вашем умничании?! Построил вам, умным, хитрован Пантокрин козу из трех пальцев, запер в психушку, вы и умылись. Только и умеете, что красивые слова говорить", - мстительно подумал он.
- Это мы ещё посмотрим кто здесь дурак, а кто не очень!
- Извини, Гриша, я не хотел тебя обидеть, честное слово.
- А что во-вторых? - спросил Орлов, пропустив извинение Григорьева мимо ушей.
- Во-вторых, существуют два входа к понтонам и оба охраняются усиленным нарядом куклявых и нечистой силы. О них знают лишь я, Пантокрин, премьер Грязнов-Водкин, ну и, естественно, нечистые. Даже куклявые, их охраняющие, считают, что охраняют пусковую шахту сверх секретной ракеты.
- А почему всего два входа? Понтонов-то десять? Значит должно быть, как минимум, десять люков.
- Нет. Они соединены друг с другом коридорами и дверьми. Потому всего два входа: северный и южный. И в-третьих, входы закрыты бронированными дверьми с цифровыми замками. Код к ним знает лишь один Пантокрин... Вот такие вот дела, дорогой Григорий Александрович. - Григорьев невесело усмехнулся.
- Дела, действительно, неважнецкие, - вынужден был согласится Орлов. К тому же, если сидеть сложа руки и вздыхать по своей горькой участи, то нам их ни в жизнь не сделать.
- Молодец, Гриша! - похвалил Березин Орлова. - Так нам и надо.
Вечером куклявые стражники принесли праздничный ужин - по миске рисовой каши и по две карамельки "Дунькина радость" и сказали, чтобы они поминали "безвременно ушедшую" девять дней назад жену Пантокрина Фаину Сазоновну.
Известие это было воспринято с воодушевлением, даже с восторгом. Они радовались, как дети горю своего заклятого врага. Первую карамельку съели под всеобщее ликование за то, чтобы Пантокрин тут же отправился вслед за своей супругой. Вторую - чтобы и он и вся его команда провалились прямиком в преисподнюю. Настроение было приподнятое. Поэты сочиняли стихи, предвещавшие скорую и бесславную кончину сатрапа. Композиторы тут же придумывали к ним мелодию. А потом все горланили песни под свист, хохот и улюлюканье. "Геройствовали" они таким образом до полуночи.
Лишь позже узнали, что в этот вечер они разделяли общую радость с Пантокрином. Узнали и прослезились.
А через два дня под вечер в бараке появился сам начальник полиции Кулинашенский. Событие это было неординарным, потому любопытное население барака обступило его плотным кольцом, ждало развития событий. Начальник полиции "погарцевал" перед ними, демонстрирую новехонький парадный китель с золотыми погонами и аксельбандами, затем рявкнул:
- Березин, на выход!
- А куда его вызывают и по какому вопросу? - спросил кто-то из толпы.
Вопрос этот очень не понравился Кулинашенскому. Наливаясь красным и выпучивая глаза, он затопал ногами, заорал пуще прежнего:
- Разговорчики! Совсем обнаглели! Распоясались! В карцер, негодяи, захотели! Я вам его устрою.
По толпе прошел гул неодобрения, она вздрогнула и кольцо вокруг начальника полиции стало медленно сжиматься. Почувствовав реальную опасность быть затянутым в эту, гудящую от напряжения, людскую воронку и бесследно в ней исчезнуть, Кулинашенский струхнул. И сильно струхнул. До дрожи в коленях. До икоты. До головокружения. Багрово-красное начальственное лицо его стало вдруг молочно-белым, болезненным. От страха он перешел на полублатной жаргон.
- Ну что вы, мужики, в натуре, - заискивающе проговорил. - Ну пошутил я. Пошутил. Что вы шуток совсем не понимаете что ли? А вашего Березина сам правитель на консультацию приглашает. Чесслово!
С толпы спало напряжение. Она вполне удовлетворилась и ответом, и покаянием начальника полиции. Толпа была доброй. Из неё выступил Березин, спросил:
- Что ещё за консультация?
- О куклявых. А что-почем конкретно, не знаю. Чесслово!
- Хорошо. Пойдемте, - хмуро проговорил Роман Маркович и направился к выходу.
Вернулся он уже в десятом часу вечера хмурым и неразговорчивым. Ни на кого не глядя, молча съел оставленный ему ужин и полез на нары. Сжигаемый любопытством, Григорий подсел к нему, спросил:
- Зачем он вас вызывал?
- Подонок! - мрачно процедил Березин сквозь зубы.
- Да что случилось-то?! - встревожился Орлов, поняв, что произошло что-то действительно серьезное.
- Мерзавец!
Его упорное нежелание отвечать на вопросы, уже стало надоедать Григорию.
- Похоже, вы, Роман Маркович, хотите поразить меня характеристикой Пантокрина. Не надо. Кто он такой, я нехуже вас знаю. Меня интересует зачем вы ему понадобились?
Березин повернулся, и с ненавистью глядя на Орлова, будто перед ним был не его соратник и преданный друг, а заклятый враг Пантокрин, проговорил:
- Он, негодяй, приказал мне сделать из девушки куклявку! Представляешь!
У Григория защемило сердце, появилось нехорошее предчувствие. Неужели речь шла о Тане?!
- Он называл имя этой девушки? Говорил кто она такая?
- Не помню. Кажется, называл. Не помню.
- Ее не Татьяной зовут?
- Возможно. Не помню... Впрочем, кажется он называл именно это имя. Да-да, определенно это так. Ты её знаешь?
- Молодец! - выдохнул Григорий и почувствовал, как в нем растет гордость за любимую. Уж если Пантокрин прибег к такому способу, значит у него ничего не вышло. - Вы её видели?
- Нет. Но кто она такая? Откуда ты её знаешь?
- Она моя любимая, Роман Маркович. Дороже её у меня никого нет. Если с ней что-то случится, мне не жить.
- Так она - та самая девушка, о которой ты говорил с Создателем?
- Да.
- Наш пострел и здесь поспел! - удивился Березин, заметно повеселев.
- Вы конечно же ответили отказом?
- Разумеется.
- И что вам за это пообещал Пантокрин?
- Он дал мне двадцать четыре часа сроку. Если за это время не передумаю, пообещал вырвать ноздри, выколоть глаза, отрезать язык, отрубить конечности. Если же после всего этого буду продолжать упорствовать, посадить на кол. Вот такие невеселые у меня дела, Гриша. - Березин печально улыбнулся.
- А где её содержат?
- Пантокрин сказал, что в тюрьме.
- В тюрьме. Очень хорошо.
В голове Орлова моментально созрел план. Впереди появился первый проблеск надежды.
- Что в этом хорошего, не понимаю, - пробормотал, сбитый с толку поведением Григория Березин.
- Вы примите предложение Пантокрина, Роман Маркович.
- Ни за что на свете! - безапелляционно заявил Березин и возмущенно посмотрел на Орлова.
Давно следивший за разговором Григорьев подсел поближе, сказал укоризненно:
- Ты что-то действительно того, Гриша.
- И все же, Роман Маркович, вы примите предложение Пантокрина. Это не подлежит обсуждению. Скажите, что сделаете то, что он просит, в обмен на освобождение не только из психушки, но и вообще из города, и вас, и Антона Антоновича.
- Но это невозможно. Ты прекрасно знаешь сам, что Пантокрин никогда на это не согласится.
- Нет, я больше чем уверен, что этот мерзкий правитель обязательно примет ваши условия, но после окончания работы их не выполнит.
- Ну да, я это и имел в виду, - кивнул Березин.
- Тогда ответьте мне: на каких других условиях профессор Березин согласился бы с предложением Пантокрина сделать из прекрасной девушки куклявку?
- Слушай, Рома, а он, пожалуй, прав, - сказал Григорьев, обращаясь к другу. - Пантокрин старый лис, потому нужны очень веские условия твоего согласия. А то, что говорит Григорий Александрович, как раз то, что надо.
- Ну, хорошо, можно считать, что вы меня уговорили, - сдался Березин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48