- Договорила и поникла. Дрожащими пальцами поправила манжет легкого летнего пиджака. - Простите. Не место и не время для шуток... Жалко Олесю. Очень.
* * *
Тело Тима Райдера самолетом отправляли в Лондон. Тело его жены - в Пермь.
- Вот, что значит, не судьба была, - вполголоса судачили в офисе компании "Скайларк". - В землю-то каждый у себя на родине ляжет... Что к чему? Был человек, нет человека. И сроду милиция не найдет тех, кто их убил, какую тут активную деятельность не изображай!
"Дикая, обозленная Россия", - размышлял, сидя в своем кабинете генеральный директор российского филиала Игорь Борисович Масляшов. "Топор. Кровища... Чудовищно, страшно, жутко! Мог ли несчастный мистер Райдер представить такое пусть даже в самом страшном своем сне?.."
Женщины говорили о том, что Олесю будут хоронить в закрытом гробу, потому что хирургам так и не удалось толком собрать некогда красивое лицо. О том, что её мать еле откачали после сердечного приступа, и что теперь будет с бедной старушкой - неизвестно. О том, что, по слухам, руки у покойницы ещё очень долго оставались теплыми, а в ямочке между ключицами проступал пот.
А Лариса, секретарь-референт Масляшова, думала о том, последнем в жизни Тима Райдера телефонном разговоре. О прямом звонке в зал заседаний, и о странной фразе мистера Райдера, на которую она поначалу не обратила внимания:
"Она не должна ничего знать. Для неё это будет слишком большим унижением... Я прошу. Пожалуйста"...
* * *
Высокая бутылка с французским коньяком стояла в баре. Он не мог не думать о ней, как ни старался переключить мысли на что-нибудь другое... План выступления на общем собрании акционеров?.. Боже, какая ерунда!.. Коробка овощного детского питания для Оленьки?.. Нет, только не сейчас... Заглянуть в автосервис на предмет подготовки к техосмотру?.. Ужасно, ужасно, ужасно...
Все должно было быть по-другому. С самого начала. С самого первого дня. И ни в коем случае не должно было закончиться вот так.
Кровь, топор, но тела уже увезли. И камера телеоператора выхватывает из темноты то примятую траву, то наплыв свечного парафина на подоконнике, то комья слежавшейся, выброшенной из подвала земли.
"Труп английского бизнесмена Тима Райдера и его супруги, бывшей гражданки России Олеси Кузнецовой"...
Нет! Это не могло закончиться так. Как угодно, но только не так...
Жирные следы пальцев на полированной стенке бара. Вот - отпечатки совсем маленьких пальчиков. Надо же, Оленька уже достает... Надо взять тряпку и протереть. Прямо сейчас. Немедленно! Эти следы пальцев раздражают... И с журнального стола тоже смахнуть пыль. А потом поставить ровно посередине хрустальную рюмку, налить по краю коньяк. Тоненькой, отсвечивающей темным огнем струйкой...
Он вдруг вспомнил, как когда-то в детстве со всего маху шарахнулся затылком об асфальт. И в голове тут же жарко вспыхнул невыносимый, темно-красный огонь. Это было всего лишь сотрясение мозга... Что должен чувствовать человек, которому голову рассекают топором? Успевает ли он что-нибудь почувствовать?..
Коньяк... Терпкий, вязкий, желанный... Солнце рассыпается радужками в каждой грани рюмки... Смежить веки, прищурить ресницы. Радужки вспыхнут прямо перед глазами... Ее ресницы. Ее длинные темные ресницы... О, Господи! Как угодно, но только не так!
Коньяк... Была такая детская загадка про напиток, в котором "два зверя": конь и як... Зверь... Топор... К чему рюмка? Прямо так. Из бутылки. Из горлышка...
Что говорил тогда врач? Как он сказал дословно? "Ты, конечно, не умрешь сразу, если снова начнешь пить. Но человеком быть перестанешь. Кстати, и это важно, сначала перестанешь быть мужчиной!.. Ну, а потом умрешь. Скоро!"
Скоро. Даже не сразу, а просто "скоро"! Что такое "скоро" в сравнении со ржавым железом, раскалывающим надвое череп?!
В дверь позвонили. Он ещё раз взглянул в сторону бара, рассеяно подумал: "Может и к лучшему?", и поплелся открывать. На лестничной площадке стоял высокий молодой парень в рубашке поло, летних брюках и коричневых сандалетах.
- Вы Бокарев Вадим Геннадьевич? - спросил он так бодро и жизнерадостно, словно узрел перед собой Диснеевского Утенка. Только что не тыкнул в грудь собеседника указательным пальцем. - Далековато вы забрались из Люблино. Но мы вас все-таки нашли.
- Кто это "мы"? - осведомился он вяло. - Представьтесь, если это вас не затруднит.
Парень слазил в нагрудный карман за удостоверением и протянул раскрытую красную книжечку:
- Лежнев Дмитрий. Отдел по расследованию убийств... Могу я пройти?
Вадим пожал плечами:
- Пожалуйста.
Тот шагнул в прихожую, без стеснения осмотрелся. Разуваться не стал и направился прямиком в гостиную. На ходу наклонился, подобрал с пола Оленькиного резинового кролика, усадил на подлокотник дивана. Цокнул языком:
- Хорошо живете, Вадим Геннадьевич... Женаты?
- Да, - ответил он. Хотел спросить, какими, собственно, соображениями продиктован визит. Но сдержался и промолчал. Он знал.
Лежнев, тем временем, сел в кресло, вытянув длинные худые ноги. Указал глазами на диван:
- Присаживайтесь тоже. Давайте поговорим... Я к вам вот по какому поводу: помните ли вы некую Олесю Кузнецову?
Вадим вздрогнул. Так мучительно, так больно прозвучало её имя "Олеся". Отдалось ещё той, давней, незажившей болью... Олеся... Что-то полудетское. Или полуколдовское?
- Да, я, несомненно, её помню, - он потянулся к пачке сигарет, лежащей рядом с пепельницей. Нечаянно столкнул со стола зажигалку. Нагнулся за ней - кровь бросилась в лицо.
- Когда-то она была вашей невестой?
- Да. Была... Мы расстались.
На секунду парень замялся. Неуверенно закусив нижнюю губу, смахнул с подлокотника кресла невидимую пыль:
- Вы... Э-э-э... Вы что-нибудь слышали...
Вадим резко перебил:
- О том, что её убили? Да, я слышал. Об этом писали в некоторых газетах и передавали в криминальных новостях по телевидению. Был репортаж с места преступления.
- Тогда вот какой вопрос: по чьей инициативе вы расстались?
- По инициативе Олеси. Она встретила другого человека, я оказался не нужен... В общем, это было достаточно мудро с её стороны.
Парень сосредоточенно уставился на свои колени - под подбородком залегла складочка:
- Вадим Геннадьевич, мне показалось, что в вашем голосе прозвучала обида. Или я ошибаюсь? - он по-прежнему не смотрел в глаза. - Вы тяжело переживали ваш разрыв с невестой?
- Хотите спросить: не я ли убил Олесю и её мужа?.. Нет, не я. И не нужно всех этих окольных вопросов. В ночь убийства я находился в ресторане "Пассаж" вместе с руководителями нашей компании и нашими потенциальными партнерами. Вернулся утром - это легко проверить.
- И все-таки... Вы тяжело переживали разрыв?
- Да! - почти выкрикнул Вадим. - Я тяжело переживал разрыв! Я пил! Я чуть не попал в психушку. Я ненавидел её, если вам угодно, но все это уже прошло... Доступно объяснил, или вы будете спрашивать в третий раз?
Опер флегматично и лениво махнул загорелой рукой:
- Спасибо. Я вас понял... А кем вы, кстати, работаете?
- Управляющим торговой компанией "Сенди", - глухо и устало проговорил он. Через паузу уточнил: - Я - не собственник, работаю на окладе. Правда, на очень хорошем окладе.
Ему мучительно хотелось, чтобы этот жизнерадостный, полный скрытой энергии человек ушел. Чтобы выветрился даже его запах, и осталась только хрустальная рюмка посреди журнального стола... Задернуть портьеры, пододвинуть поближе пепельницу, откинуться на спинку кресла... От коньяка в горле станет тепло, и исчезнет противный царапающий песок из-под век.
"..... виделись?" - донеслось издалека.
- Что? - Вадим словно очнулся.
- Я спрашиваю: с погибшей Олесей Кузнецовой вы когда в последний раз виделись?
- Когда?.. Когда она ушла из моей старой квартиры в Люблино, собрав свои вещи. Я знал, что она вышла замуж за этого англичанина, знал, что уехала в Лондон. Но это все от её коллег из агентства. Мы не виделись около двух лет.
- Все понятно, - парень рывком, упершись обеими руками в подлокотники кресла, поднялся. - Тех, кто мог чувствовать к ней неприязнь или желать её смерти, конечно, не припомните?
- Не понимаю иронии в вашем голосе.
- А нет никакой иронии. Просто, на самом деле, все опрошенные отзываются о погибшей в исключительно теплых тонах... Однако ж, девушку убили.
- Да, - зачем-то сказал он и услышал, как в замке поворачивается ключ. Из поликлиники вернулась жена с малышкой.
Значит, хрустальной рюмки с колеблющимся у самых краев коньяком не будет, а песок под веками останется. Досадно. Больно...
Опер подошел к двери, с интересом выглянул в прихожую. Разулыбался, закивал, как какой-нибудь вновь приобретенный друг семьи. С той же улыбкой вытащил из кармана удостоверение. Жена заметно испугалась: она знала о гибели Олеси. С Оленькой под мышкой торопливо вошла в комнату.
- А что случилось? - уголки её темных губ вздрогнули и опустились книзу, отчего лицо стало похожим на беличью мордочку. - Милиция что-нибудь выяснила?
Оленька запищала и начала извиваться. Белая косыночка, завязанная в смешной узел на её макушке, сползла на лобик. Жена поставила девочку на ковер.
- Вадим, ты можешь объяснить, что произошло?
- Все в порядке, - он наткнулся взглядом на резинового кролика, которого опер поставил на подлокотник дивана. - Товарищ пришел узнать о наших прежних отношениях с Олесей Кузнецовой... Так что все нормально, Лиля, можешь не волноваться...
* * *
- Слышь, а чего твой Эммануил сегодня жрать будет? - вдруг озаботился Красовский, когда они уже подходили к ограде, за которой синели металлические контейнеры мелкооптового продовольственного рынка.
- А в чем смысл вопроса? - ответно поинтересовался Андрей. - Уточняю: прак-ти-ческий смысл? Если бедной Птичке не оставили пожрать, ты что же, сейчас накупишь осетрины с горбушей и помчишься за три автобусных остановки кормить сиротку-пингвина?
- Эй, ты, лицо процессуально самостоятельное! - Серега округлил свои и без того круглые глаза. - Ты, кажется, выступать начал? Я забочусь о твоем чудовище, а ты...
- О чудовище уже позаботились. У него в тарелке четыре половинки камбалы и вареная картошка... Чтоб я так ел.
- Ох, неужели же ты освоил ещё и варку картошки плюс к изготовлению бутербродов?!
- Катя картошку с рыбой принесла, - коротко ответил Андрей и пнул валяющийся на дороге камушек. Камушек с легким стуком покатился по потрескавшемуся асфальту, Красовский замолчал, видимо, испытывая неловкость из-за того, что коснулся запретной темы. Объяснять, что все уже не так, что все гораздо сложнее или, наоборот, проще - не хотелось.
- ...Или твой вопрос про Эммануила имел под собой другую цель? - Щурок чуть принужденно усмехнулся. - В последний момент скинуть меня "с хвоста", мотивировав это тем, что у меня дома животное некормленое?
- Брось ты! С какого ещё "с хвоста"? Благо бы, "Мартини" или коньяк "Наполеон" пить собирались, тогда бы - да, скинули. А на "Балтику", ладно уж, падай. Тем более, что половину все равно ты покупаешь.
- Сколько, кстати, брать будем? Анечка твоя, она как в смысле алкоголя?
- Анечка у меня во всех смыслах отличная девочка, - Красовский отопнул в сторону валяющуюся посреди дороги раздавленную картонную коробку. - А в смысле алкоголя - скромно, но с достоинством. Тебе, младший советник юстиции, у неё ещё учиться и учиться... Бутылок десять, я думаю, возьмем. "Троечки".
Народу на рынке было уже совсем мало. На многих контейнерах висели замки. У забора бродячая белая собака терзала кусок залежалого мяса. Серега гигантскими шагами ринулся к закрывающемуся киоску с колбасами и сосисками. За ним тут же устремилась полная старушка в ситцевом платье с открытыми плечами, до этого бесцельно бродившая по ряду. Щурок остановился чуть поодаль, машинально похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Вспомнил, что бросил курить, досадливо сплюнул себе под ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
* * *
Тело Тима Райдера самолетом отправляли в Лондон. Тело его жены - в Пермь.
- Вот, что значит, не судьба была, - вполголоса судачили в офисе компании "Скайларк". - В землю-то каждый у себя на родине ляжет... Что к чему? Был человек, нет человека. И сроду милиция не найдет тех, кто их убил, какую тут активную деятельность не изображай!
"Дикая, обозленная Россия", - размышлял, сидя в своем кабинете генеральный директор российского филиала Игорь Борисович Масляшов. "Топор. Кровища... Чудовищно, страшно, жутко! Мог ли несчастный мистер Райдер представить такое пусть даже в самом страшном своем сне?.."
Женщины говорили о том, что Олесю будут хоронить в закрытом гробу, потому что хирургам так и не удалось толком собрать некогда красивое лицо. О том, что её мать еле откачали после сердечного приступа, и что теперь будет с бедной старушкой - неизвестно. О том, что, по слухам, руки у покойницы ещё очень долго оставались теплыми, а в ямочке между ключицами проступал пот.
А Лариса, секретарь-референт Масляшова, думала о том, последнем в жизни Тима Райдера телефонном разговоре. О прямом звонке в зал заседаний, и о странной фразе мистера Райдера, на которую она поначалу не обратила внимания:
"Она не должна ничего знать. Для неё это будет слишком большим унижением... Я прошу. Пожалуйста"...
* * *
Высокая бутылка с французским коньяком стояла в баре. Он не мог не думать о ней, как ни старался переключить мысли на что-нибудь другое... План выступления на общем собрании акционеров?.. Боже, какая ерунда!.. Коробка овощного детского питания для Оленьки?.. Нет, только не сейчас... Заглянуть в автосервис на предмет подготовки к техосмотру?.. Ужасно, ужасно, ужасно...
Все должно было быть по-другому. С самого начала. С самого первого дня. И ни в коем случае не должно было закончиться вот так.
Кровь, топор, но тела уже увезли. И камера телеоператора выхватывает из темноты то примятую траву, то наплыв свечного парафина на подоконнике, то комья слежавшейся, выброшенной из подвала земли.
"Труп английского бизнесмена Тима Райдера и его супруги, бывшей гражданки России Олеси Кузнецовой"...
Нет! Это не могло закончиться так. Как угодно, но только не так...
Жирные следы пальцев на полированной стенке бара. Вот - отпечатки совсем маленьких пальчиков. Надо же, Оленька уже достает... Надо взять тряпку и протереть. Прямо сейчас. Немедленно! Эти следы пальцев раздражают... И с журнального стола тоже смахнуть пыль. А потом поставить ровно посередине хрустальную рюмку, налить по краю коньяк. Тоненькой, отсвечивающей темным огнем струйкой...
Он вдруг вспомнил, как когда-то в детстве со всего маху шарахнулся затылком об асфальт. И в голове тут же жарко вспыхнул невыносимый, темно-красный огонь. Это было всего лишь сотрясение мозга... Что должен чувствовать человек, которому голову рассекают топором? Успевает ли он что-нибудь почувствовать?..
Коньяк... Терпкий, вязкий, желанный... Солнце рассыпается радужками в каждой грани рюмки... Смежить веки, прищурить ресницы. Радужки вспыхнут прямо перед глазами... Ее ресницы. Ее длинные темные ресницы... О, Господи! Как угодно, но только не так!
Коньяк... Была такая детская загадка про напиток, в котором "два зверя": конь и як... Зверь... Топор... К чему рюмка? Прямо так. Из бутылки. Из горлышка...
Что говорил тогда врач? Как он сказал дословно? "Ты, конечно, не умрешь сразу, если снова начнешь пить. Но человеком быть перестанешь. Кстати, и это важно, сначала перестанешь быть мужчиной!.. Ну, а потом умрешь. Скоро!"
Скоро. Даже не сразу, а просто "скоро"! Что такое "скоро" в сравнении со ржавым железом, раскалывающим надвое череп?!
В дверь позвонили. Он ещё раз взглянул в сторону бара, рассеяно подумал: "Может и к лучшему?", и поплелся открывать. На лестничной площадке стоял высокий молодой парень в рубашке поло, летних брюках и коричневых сандалетах.
- Вы Бокарев Вадим Геннадьевич? - спросил он так бодро и жизнерадостно, словно узрел перед собой Диснеевского Утенка. Только что не тыкнул в грудь собеседника указательным пальцем. - Далековато вы забрались из Люблино. Но мы вас все-таки нашли.
- Кто это "мы"? - осведомился он вяло. - Представьтесь, если это вас не затруднит.
Парень слазил в нагрудный карман за удостоверением и протянул раскрытую красную книжечку:
- Лежнев Дмитрий. Отдел по расследованию убийств... Могу я пройти?
Вадим пожал плечами:
- Пожалуйста.
Тот шагнул в прихожую, без стеснения осмотрелся. Разуваться не стал и направился прямиком в гостиную. На ходу наклонился, подобрал с пола Оленькиного резинового кролика, усадил на подлокотник дивана. Цокнул языком:
- Хорошо живете, Вадим Геннадьевич... Женаты?
- Да, - ответил он. Хотел спросить, какими, собственно, соображениями продиктован визит. Но сдержался и промолчал. Он знал.
Лежнев, тем временем, сел в кресло, вытянув длинные худые ноги. Указал глазами на диван:
- Присаживайтесь тоже. Давайте поговорим... Я к вам вот по какому поводу: помните ли вы некую Олесю Кузнецову?
Вадим вздрогнул. Так мучительно, так больно прозвучало её имя "Олеся". Отдалось ещё той, давней, незажившей болью... Олеся... Что-то полудетское. Или полуколдовское?
- Да, я, несомненно, её помню, - он потянулся к пачке сигарет, лежащей рядом с пепельницей. Нечаянно столкнул со стола зажигалку. Нагнулся за ней - кровь бросилась в лицо.
- Когда-то она была вашей невестой?
- Да. Была... Мы расстались.
На секунду парень замялся. Неуверенно закусив нижнюю губу, смахнул с подлокотника кресла невидимую пыль:
- Вы... Э-э-э... Вы что-нибудь слышали...
Вадим резко перебил:
- О том, что её убили? Да, я слышал. Об этом писали в некоторых газетах и передавали в криминальных новостях по телевидению. Был репортаж с места преступления.
- Тогда вот какой вопрос: по чьей инициативе вы расстались?
- По инициативе Олеси. Она встретила другого человека, я оказался не нужен... В общем, это было достаточно мудро с её стороны.
Парень сосредоточенно уставился на свои колени - под подбородком залегла складочка:
- Вадим Геннадьевич, мне показалось, что в вашем голосе прозвучала обида. Или я ошибаюсь? - он по-прежнему не смотрел в глаза. - Вы тяжело переживали ваш разрыв с невестой?
- Хотите спросить: не я ли убил Олесю и её мужа?.. Нет, не я. И не нужно всех этих окольных вопросов. В ночь убийства я находился в ресторане "Пассаж" вместе с руководителями нашей компании и нашими потенциальными партнерами. Вернулся утром - это легко проверить.
- И все-таки... Вы тяжело переживали разрыв?
- Да! - почти выкрикнул Вадим. - Я тяжело переживал разрыв! Я пил! Я чуть не попал в психушку. Я ненавидел её, если вам угодно, но все это уже прошло... Доступно объяснил, или вы будете спрашивать в третий раз?
Опер флегматично и лениво махнул загорелой рукой:
- Спасибо. Я вас понял... А кем вы, кстати, работаете?
- Управляющим торговой компанией "Сенди", - глухо и устало проговорил он. Через паузу уточнил: - Я - не собственник, работаю на окладе. Правда, на очень хорошем окладе.
Ему мучительно хотелось, чтобы этот жизнерадостный, полный скрытой энергии человек ушел. Чтобы выветрился даже его запах, и осталась только хрустальная рюмка посреди журнального стола... Задернуть портьеры, пододвинуть поближе пепельницу, откинуться на спинку кресла... От коньяка в горле станет тепло, и исчезнет противный царапающий песок из-под век.
"..... виделись?" - донеслось издалека.
- Что? - Вадим словно очнулся.
- Я спрашиваю: с погибшей Олесей Кузнецовой вы когда в последний раз виделись?
- Когда?.. Когда она ушла из моей старой квартиры в Люблино, собрав свои вещи. Я знал, что она вышла замуж за этого англичанина, знал, что уехала в Лондон. Но это все от её коллег из агентства. Мы не виделись около двух лет.
- Все понятно, - парень рывком, упершись обеими руками в подлокотники кресла, поднялся. - Тех, кто мог чувствовать к ней неприязнь или желать её смерти, конечно, не припомните?
- Не понимаю иронии в вашем голосе.
- А нет никакой иронии. Просто, на самом деле, все опрошенные отзываются о погибшей в исключительно теплых тонах... Однако ж, девушку убили.
- Да, - зачем-то сказал он и услышал, как в замке поворачивается ключ. Из поликлиники вернулась жена с малышкой.
Значит, хрустальной рюмки с колеблющимся у самых краев коньяком не будет, а песок под веками останется. Досадно. Больно...
Опер подошел к двери, с интересом выглянул в прихожую. Разулыбался, закивал, как какой-нибудь вновь приобретенный друг семьи. С той же улыбкой вытащил из кармана удостоверение. Жена заметно испугалась: она знала о гибели Олеси. С Оленькой под мышкой торопливо вошла в комнату.
- А что случилось? - уголки её темных губ вздрогнули и опустились книзу, отчего лицо стало похожим на беличью мордочку. - Милиция что-нибудь выяснила?
Оленька запищала и начала извиваться. Белая косыночка, завязанная в смешной узел на её макушке, сползла на лобик. Жена поставила девочку на ковер.
- Вадим, ты можешь объяснить, что произошло?
- Все в порядке, - он наткнулся взглядом на резинового кролика, которого опер поставил на подлокотник дивана. - Товарищ пришел узнать о наших прежних отношениях с Олесей Кузнецовой... Так что все нормально, Лиля, можешь не волноваться...
* * *
- Слышь, а чего твой Эммануил сегодня жрать будет? - вдруг озаботился Красовский, когда они уже подходили к ограде, за которой синели металлические контейнеры мелкооптового продовольственного рынка.
- А в чем смысл вопроса? - ответно поинтересовался Андрей. - Уточняю: прак-ти-ческий смысл? Если бедной Птичке не оставили пожрать, ты что же, сейчас накупишь осетрины с горбушей и помчишься за три автобусных остановки кормить сиротку-пингвина?
- Эй, ты, лицо процессуально самостоятельное! - Серега округлил свои и без того круглые глаза. - Ты, кажется, выступать начал? Я забочусь о твоем чудовище, а ты...
- О чудовище уже позаботились. У него в тарелке четыре половинки камбалы и вареная картошка... Чтоб я так ел.
- Ох, неужели же ты освоил ещё и варку картошки плюс к изготовлению бутербродов?!
- Катя картошку с рыбой принесла, - коротко ответил Андрей и пнул валяющийся на дороге камушек. Камушек с легким стуком покатился по потрескавшемуся асфальту, Красовский замолчал, видимо, испытывая неловкость из-за того, что коснулся запретной темы. Объяснять, что все уже не так, что все гораздо сложнее или, наоборот, проще - не хотелось.
- ...Или твой вопрос про Эммануила имел под собой другую цель? - Щурок чуть принужденно усмехнулся. - В последний момент скинуть меня "с хвоста", мотивировав это тем, что у меня дома животное некормленое?
- Брось ты! С какого ещё "с хвоста"? Благо бы, "Мартини" или коньяк "Наполеон" пить собирались, тогда бы - да, скинули. А на "Балтику", ладно уж, падай. Тем более, что половину все равно ты покупаешь.
- Сколько, кстати, брать будем? Анечка твоя, она как в смысле алкоголя?
- Анечка у меня во всех смыслах отличная девочка, - Красовский отопнул в сторону валяющуюся посреди дороги раздавленную картонную коробку. - А в смысле алкоголя - скромно, но с достоинством. Тебе, младший советник юстиции, у неё ещё учиться и учиться... Бутылок десять, я думаю, возьмем. "Троечки".
Народу на рынке было уже совсем мало. На многих контейнерах висели замки. У забора бродячая белая собака терзала кусок залежалого мяса. Серега гигантскими шагами ринулся к закрывающемуся киоску с колбасами и сосисками. За ним тут же устремилась полная старушка в ситцевом платье с открытыми плечами, до этого бесцельно бродившая по ряду. Щурок остановился чуть поодаль, машинально похлопал себя по карманам в поисках сигарет. Вспомнил, что бросил курить, досадливо сплюнул себе под ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53