Я тебя понимаю.
- Еще скажи "прекрасно". Прекрасно, мол, понимаю! И трагически склони голову к плечу, глядя на меня мудрыми глазами. Психологиня, блин!..
Лиля чувствовала себя просто ужасно. Когда-то Маринка была её ближайшей, едва ли не единственного подругой, и вот теперь все то, что их когда-то соединяло, было разрушено до основания.
Странное замужество, Оленька, через неделю после свадьбы привезенная из клиники, жесткое требование Вадима оборвать все прежние связи... Она, действительно, полностью порвала с прошлым, хотела даже выкинуть записную книжку, но в последний момент остановилась. И вот теперь бывшая подруга смотрела на неё глазами, полными не обиды даже, а какого-то холодного равнодушия.
Ей захотелось немедленно развернуться и уйти, и никогда больше сюда не возвращаться, но мысль об Оленьке и о Вадиме удержала.
- Марина, прости меня, пожалуйста, дай мне возможность объяснить тебе и...
- Да ладно уж, - та махнула рукой, - заходи в комнату. Чай пить будем и торт есть. Мать вчера постряпала...
Лиля довольно быстро поняла, что подруга до сих пор не замужем. Те же календари на стенах, тот же "малогабаритный" диванчик, та же одинокая полочка с косметикой и никаких вещей, указывающих на то, что в комнате обитает ещё и мужчина. Впрочем, Маринка нисколько не выглядела несчастной, пожалуй, только излишне сосредоточенной. Сосредоточенно разливала заварку в чашки, так же сосредоточенно отламывала серебряной ложкой кусочки торта. В глаза бывшей приятельнице старалась не смотреть. Прошло уже полчаса с момента, когда Лиля позвонила в дверь, а они так и не сказали друг другу ничего мало-мальски существенного. "Как живешь?" - "Нормально". "А ты?" "И у меня все хорошо". "Родители на даче?" - "Да, на даче". "А ты, значит, так в Москве и живешь?" - "В Москве".
В конце концов, Лиля не выдержала, провела указательным пальцем по покрытому позолотой краю блюдца и, как бы между прочим, проговорила:
- Марин, а я замужем за Бокаревым.
- Ну и как тебе такой "замуж"? - та отхлебнула немного чая. Нравится? Получила то, что хотела? Стоило оно таких слез и переживаний?
Она как будто совсем и не удивилась. Лиля почувствовала что-то похожее на тревогу:
- Марин, а ты знала, что ли?
Марина медлила всего несколько секунд:
- Да... А тебе это кажется удивительным? Ну, конечно! Ты же тогда была вся такая из себя таинственная... Да все поняли, если хочешь знать! Тут семи пядей во лбу быть не надо. Сначала Олеся эта шариться по офису перестает, потом Бокарев в глубокий запойный штопор уходит, потом вы синхронно увольняетесь. И все! Ни того, ни другого. Пропали! Сгинули!
- И какие же версии ходили в нашем коллективе?
- Ты, знаешь, разнообразием они как-то не отличались. Может я, конечно, тебя сейчас и обижу, но ты не сильно переживала, когда меня обижала. Причем после того, что я, как дура распоследняя, с тобой нянчилась!.. В общем, говорили, что Вадечка наш с горя поджениться решил все равно на ком: лишь бы его любили и сопли ему жидкие подтирали. Вот и выбрал тебя. Ты же у нас одна из "чуйств" в обморок падала.
Лиля сняла с верхнего коржа засахарившуюся вишенку, рассеяно положила её в рот. Подумалось отчего-то, что по сути Маринка права. По сути, но не в деталях:
- Ну да... В принципе, так оно и было. Только хуже.
Та мгновенно насторожилась:
- Что значит, хуже?.. Вы разводиться, поди, собираетесь? Он тебя обижает? С бабами гуляет? Или Олеся его вернуться решила?
От имени "Олеся" неприятно захолонуло сердце.
- Нет, не то... Хотя, неизвестно, что было бы лучше. Я тебе расскажу, наверное, но ней сейчас. Позже... Марин, а я знаешь, о чем хотела с тобой поговорить? О той краже. Помнишь, у шефа ящик с деньгами взломали? Две с лишним тысячи баксов ещё унесли? Что по этому поводу, вообще, не работе говорили? Я тогда как-то особенно не прислушивалась: голова была другим занята.
- А сейчас тебе на фига это сдалось? Не нашли же никого. Да, мне кажется, и не сильно искали. Во всяком случае, с ног никто не сбивался и землю носом не рыл... Ты вспомни сама-то! Ну, пришли менты, ну, полазали по кабинету, отпечатки поснимали, охрану подопрашивали...
- Это-то я как раз и помню. И то что охранники ничего вразумительного сказать не смогли. Мол, никуда не отходили, никого не запускали...
- Ай, слушай их больше! - Маринка поморщилась. - "Не отходили", как же! И за пивом в киоск, наверное, не бегали? И за сигаретами? И этот, который конопатый, книжку в туалете не читал? А сейф сам собой взломался, от внутреннего пренапряжения. - Она вдруг замолчала, откинулась на спинку дивана. - Может все-таки объяснишь, зачем тебе это надо? Или так и будем играть в светский разговор?
Лиля прикусила губу. Что она могла объяснить Маринке? Ну, что? Ей и самой не было до конца ясно, что может дать в результате эта информация... Связывают ли в кулуарных сплетнях ту давнюю кражу с именем Вадима? Если да, то, вроде бы, круг подозреваемых расширяется. Любовницей Бокарева могла стать одна из бывших сослуживиц, в конце концов, эта любовница могла просто близко общаться с кем-то из коллег.
- Марин, я постараюсь тебе объяснить... В общем, скажи: никак фамилию Бокарева в связи с этим делом не склоняли?
Марина как-то странно повела шеей и изобразила крайнее недоумение:
- А с какой бы радости? Бокарев-то тут при чем? Или ты думаешь, что шеф наш, душка, на него и вовсе всех собак собирался повесить?.. Нет, Лиль, тут ты уже загибаешь: это же уголовщина, не стал бы босс связываться.
- Значит, никто ничего не говорил, и даже подозрений в его сторону никаких?
- Совсем ты мать, как я погляжу, с ума сошла... Или, может, я идиотка? Может это ты теперь Вадечку за какие-то дела засадить хочешь?
С минуту они смотрели друг на друга неуверенно и тревожно. Ни одна не знала, как себя теперь вести. Лиля чувствовала, что коленки её под столом мелко постукивают друг о друга, как в нервном тике, в животе было пусто и холодно, точно падаешь вниз в оборвавшемся лифте.
- Нет, Марина, - через силу проговорила она, глядя в фарфоровое блюдце, - не я его хочу засадить. Он... Я не хочу верить, что Вадим к этому впрямую причастен, но посадить хотят меня. За убийство.
- Та-ак! - Марина встала. Как ни странно, переварив эту, явно шокирующую информацию, она стала значительно больше напоминать себя прежнюю. - Я чувствую, вы с Бокаревым эти полтора года не скучали. А я ведь предупреждала! Только никто меня, умную, не слушал. Говорила тебе: выходи за Валерку. Жила бы сейчас и как сыр в масле каталась. Уж, во всяком случае, не шастала бы по городу, крашенная под линючего клоуна и в очках на пол лица.
Сбегала в гостиную, вернулась с наполовину пустой бутылкой коньяка и двумя водочными стопками. Себе налила полную, Лиле плеснула на самое донышко, с оттенком оскорбленной гордости заявив, что помнит и о её болезнях, и о том, что пить при гипертонии почти нельзя. Молча выпила, закусила все тем же тортом, подперла подбородок обеими руками и объявила:
- Слушаю!..
Она поверила сразу. Во все, с начала и до конца, ни на секунду не засомневавшись в непричастности Лили к двойному кровавому убийству. Правда, насчет Бокарева у неё такой уверенности совсем не было.
- Вольно тебе его выгораживать! - Маринка курила, стряхивая пепел на край блюдечка. - Только он, небось, за тебя рубаху на груди не рвет. И другие места своего тела тоже... Вот ты все правильно рассказала, логично, четко. Есть любовница, есть Вадечка, есть девочка - наследница шарашных денег. И что тебе не нравится? Вытащи Бокарева из этой схемы и все развалится! Слишком многое она о вас знает! Слишком! Знаешь, как-то очень подозрительно, что он ей рассказывает такие вещи, а потом вдруг оказывается невинным барашком в то время, как эта стервоза за его спиной действует-злодействует.
Лиля качала головой и не отнимала от лица ладоней, сложенных домиком:
- Я все понимаю. Все! Но ты бы, на моем месте, как к этому относилась? Ты бы вот так, запросто, поверила, что твой муж спокойно решил засадить тебя на пятнадцать лет?
- По-твоему, есть другое объяснение?
- Должно быть.
- А вот это ты уже гонишь полную дурь! Знаешь, я бы тебя поутешала в какой-нибудь другой ситуации, но не тогда, когда вопрос идет о жизни и смерти. Правде, Лилечка, надо смотреть в глаза... Была у вас особая любовь, когда вы женились?
Лиля судорожно повела плечами:
- Нет, не было.
- А потом вдруг откуда-то взялась? Ты мне это хочешь доказать, да? Нет, бывают, конечно, ситуации, когда женятся люди без любви, а потом чувства просыпаются. Но к вам с Бокаревым это, извини, не относится.
Она спросила "почему" автоматически, прекрасно зная, какой будет ответ.
- Потому! - Марина раздавила окурок о край блюдца. - Потому что окончание на "у"! Во-первых, эта его безумная страсть с Олесей, во-вторых его киношно слащавая рожа и твоя, прости, довольно обыкновенная. А в-третьих... Я бы ещё поняла, я бы поверила. А что? Всякое бывает. Иногда, вообще, баба страшнее ядерной войны, а мужик-красавец с неё пылинки сдувает. Но твой Бокарев - эгоист до мозга костей. Он никого, кроме себя, любить не способен. В принципе!
В комнате уже висело рваное облачно сизого дыма. Марина встала, подошла к окну, рывком распахнула форточку. Воздух не посвежел и стало, вроде бы, даже жарче. Лиля переползла в самый угол диванчика, подогнула под себя ноги.
- Значит, на работе по поводу той кражи - никто и ничего? - она потерла указательным пальцем переносицу. - Жалко. Я надеялась...
- И зря надеялась! Вообще, то что ты сейчас делаешь - дебилизм страшный! Я бы, на твоем месте, пошла в милицию и рассказала все, как было. Про бабу эту, про звонок, про то, что тебя заставили так одеться...
- И про Вадима? Про то, что он тогда этот сейф взломал?
- Господи! Да блеф это все чистой воды! А даже если и не блеф? У тебя ребенок на руках, тебе тюряга грозит, а ты все о Бокареве печешься. Взял он эти деньги - пусть сядет! Ему, поверь моей интуиции, есть за что сидеть.
Разговор снова пошел по замкнутому кругу. Лиля потянулась за чашкой и сделала пару глотков холодного уже чая. Ей почему-то мучительно захотелось сжать губами сигарету, чиркнуть зажигалкой, сощуриться от едкого дыма...
Когда-то, когда ей было шестнадцать лет, она попробовала курить. Просто поняла, что берегись - не берегись, до двадцати лет не доживешь все равно: давление ни к черту, врачи только головами качают. Купила в табачном отделе магазина болгарский "Опал" (ей продали без всяких оговорок, подумали, что для папы), в бакалее - спички. На третьей пачке все закончилось. Лиля узнала, что умерла девочка, с которой они регулярно путешествовали по больницам: начала вытирать в комнате пыль, упала в кресло и больше не встала...
Это было слишком реально и слишком страшно. Тетки на похоронах, куда она пошла, наплевав на все запреты матери, обсуждали и то, что мебель в комнате была импортная - вся сплошь полированная, и то как за какие-то полчаса, пока мать ходила в магазин, полностью посинела мертвая рука, судорожно сжимающая тряпку... Шуршащую целлофаном коричневую пачку "Опала" Лиля выкинула в тот же вечер и, давясь слезами, засела за брошюрку "Сердце, кровь, сосуды. Путь к здоровью". Больше курить она не пробовала...
- Эй, заснула? - Марина пару раз щелкнула пальцами у неё перед лицом. - Ну что я, по-твоему, глупости говорю?
- Нет, - она вздохнула. - Не глупости. Но теперь в милицию идти уже поздно. Эта история и с самого начала выглядела бы сказкой, а уж сейчас тем более. Мне просто никто не поверит... Не говоря уже о том, что я этого все равно не сделаю по другой причине.
- Отлич-чно! Не скажи ты последней фразы, я бы посчитала тебя здравомыслящим человеком. "Я не сделаю этого по другой причине"! Ах, я не предам Вадима! Тьфу! Противно слушать!
Лиля ощутила неясную тревогу, смутную, похожую на зарождающуюся в гнилом зубе боль. Вроде бы, Маринка не сказала ничего странного или настораживающего, и все же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53