- Из-за женщины переживаете?.. Ну, из-за женщины с мужем поссорились? Так плюньте и разотрите! Они все, кто при деньгах по фотомоделям этим, манекенщицам чертовым таскаются. А от жен-то никто не уходит! Потому как, кроме ног и грудей, ещё и душа должна у человека быть! Вы просто молодая ещё совсем, вот и...
- При чем тут манекенщицы? - перебила она растерянно и тревожно.
- Так я думала... Да нет, ни при чем. Это я просто к слову.
- Подождите! Как вас зовут? Вы её видели? Скажите! Скажите мне, пожалуйста! Это очень важно!
Уборщица опустила голову, зачем-то схватилась за швабру и замахала свободной рукой:
- Нет, я, в самом деле, просто к слову. Не обращайте внимания!
- Вы видели подругу моего мужа? Ну, скажите, пожалуйста! Я знаю, что она есть, это для меня не новость. Мне просто важно знать, как она выглядит. Пожалуйста! Я вас прошу!
Женщина в халате помялась ещё несколько секунд, отставила швабру к стене, вздохнула:
- Ну, как выглядит? Я и видела то её всего раз. В понедельник, что ли? Пришла поздно вечером - вся такая цаца: разряженная, длинноногая. Ну, и закрылась с ним в кабинете На лицо симпатичная, фигуристая...
- Блондинка? Брюнетка?
- Блондинка! Белая-белая, но не обесцвеченная. И глаза синие.
- А ещё что-нибудь? Ну, может нос курносый или родинка? - Лиля лихорадочно пыталась отыскать хоть какие-нибудь особые приметы.
- Да нет... Я и не разглядывала её особенно. Слышала только, что у них там то ли стул, то ли ещё что упало. Ну, думаю, точно обнимаются. Молчали ещё долго...
- А потом?
- Потом она ушла. Такси поймала и уехала. Белые брючки на ней были узкие, блузка такая розовая, колье из жемчуга. Сразу видно, что фотомодель.
- И больше не появлялась?
- Да я-то не каждый день убираюсь: может и появлялась? Вы, главное, не переживайте. Честное вам слово даю: тут у каждого мужика такая цаца! И все ведь женатые, и у всех дети! А эта... Латышка она, что ли, или эстонка? Потому что говорит как-то странно: вроде и с акцентом, а вроде и нет? И вот еще! - Уборщица явно обрадовалась и сосредоточенно свела к переносице брови. - Он же имя её назвал, когда провожал! Олеся!
- Оле-еся?! - нараспев переспросила Лиля и почувствовала, что пол вместе с плинтусом, просыпанным порошком и непросохшими лужицами воды, стремительно и неумолимо уходит у неё из-под ног...
* * *
Почему-то первые пять минут она могла думать только о её волосах и жемчужном колье на шее. Белые-белые волосы, матовые, круглые бусинки жемчуга. Синие глаза. То ли латышка, то ли эстонка. Олеся...
Потом дышать вдруг стало легче. И то что сначала окатило мозг волной горячего животного ужаса, показалось обычной и, главное, единственно возможной реальностью.
- Кто её опознавал? - проговорила Лиля вслух. Дубовые двери офиса к этому моменту уже закрылась за её спиной. Она стояла посреди переулка, огни казино бросали разноцветные отблески на её бледное лицо. - Кто её опознавал?!
Мимо прошла девушка на высоких платформах, странно глянула в её сторону, благоразумно прижалась ближе к серой стене здания.
- Кто её опознавал?! - Повторила она и на секунду прикрыла глаза.
Мертвая Олеся на снимке с места преступления. Живая маленькая девочка делает уроки. Веселая Олеся поднимает бокал. Мертвая женщина на мокрой траве. Кто её опознавал?!
Сотрудники фармацевтической фирмы, видевшие Олесю раз, от силы два? Может быть, её подруги из агентства? Следователь говорил своему приятелю, что мать попала в больницу, и что тело повезут в закрытом гробу... Закрытый гроб... Лобная кость, проломленная коротким и сильным ударом. Изуродованное лицо, залитое кровью...
Там, на траве возле дороги лежала убитая женщина с хорошей фигурой и длинными белыми волосами. Все! Еще у неё были шрамы на правой руке, но кто сравнивал их с Олесиными шрамами? Кто, скажите?!
Лилю слегка подташнивало от волнения, ноги подгибались, как у резинового Петрушки. Она вышла из переулка, свернула к первому же табачному киоску, попросила пачку "Опала" и зажигалку. Снова свернула во двор, села на мокрую лавочку.
Та фотография... Что же было на ней таким странным? Или это все-таки касалось львенка? Может быть подсознание отметило какую-то деталь, свидетельствующую о том, что на снимке вовсе не Олеся?.. Какая-то деталь, мелочь. Мысль, зудящая беспокойно и настырно, как ночной комар над ухом.
Но, как бы то ни было, все складывалось. Лиля ещё не могла до конца понять, что так встревожило её на Олесиной фотографии, но зато она поняла другое. Фраза! Сказанная Маринкой фраза.
"У меня появилась подружка Светка... Она тоже рассказывала, как по молодости на даче у подруги разлагались... Ее тоже подруга бросила... Белая вся, размалеванная, фигурка ничего..."
И ещё кое-что, добавленное Валеркой.
"У моей Томки подружка появилась - стерва белобрысая!.. Давай нудеть, что все мужики по своим бывшим любовям бегают... Она сказала, что видела, как черненькая девушка возле нашей двери вертелась. Ты не приходила?"
Дождь начал накрапывать снова. Она провела ладонью по влажным рыжеватым волосам и усмехнулась. Оторвала целлофан от пачки "Опала", достала мокрыми пальцами сигарету, смяла и кинула на землю.
Блондинок вокруг развелось чрезвычайно много. Блондинок, которым не обязательно становиться любовницами Вадима, чтобы получить всю необходимую информацию. Некая блондинка с хорошей фигурой получает заказ и ориентировку: Лилия Бокарева, в девичестве, Муратова и её подруга детства Марина. История расставания подруг трагична: Лиле пришлось резко оборвать отношения, Марина, наверняка, не может до сих пор простить обиду.
Дальше все просто. Случайное знакомство в магазине ли, на автобусной ли остановке - не имеет значения. И вот уже блондинка Света пьет чай с гостеприимной Мариной и рассказывает, как её несколько лет назад бросила подруга, мягко направляя тем самым беседу в нужное русло.
Марина вздыхает: "Да, меня тоже!" Первая ловушка срабатывает: разговор теперь идет о Лиле Муратовой. Давняя поруганная дружба, чуть ли не детсадовские воспоминания.
Разговор случайно касается бывшего приятеля Лили - Валеры Киселева. Срабатывает ловушка номер два. "Как мы бесились на даче!" "Ой, ты знаешь, Марина, мы в свое время тоже! А у этого Валеры где дача была? У моей подруги-то вниз по Новорязанскому шоссе".
Информации вполне достаточно, вычислить точное местонахождение заброшенного теперь домика не составляет труда.
Возможно, это был не первый вариант, но первый, который сработал. Потому что домик, действительно, оказался заброшенным, а у Валеры, к счастью, имелась ревнивая, знающая о бывшей любовнице жена.
И вот у этой жены тоже появляется белокурая подруга Лада, которая шумно сетует на то, какие все мужики сволочи и изменники. И снова беседы двух новоявленных приятельниц имеют совершенно определенную окраску. "Ах, я видела у ваших дверей черненькую девушку! Ах, ты нашла клипсу? Так это же, наверное, ее?!" Сто процентов, что и девушки никакой не было, и клипса подброшена специально, но результат достигнут. Ревнивой жене не позволяют забыть о бывшей любовнице мужа, ей намекают: любовница по-прежнему опасна!
И тогда срабатывает ловушка номер три! Вопрос следователя о женщине с длинными черными волосами - и Тамара Киселева рассказывает о Лиле Муратовой. Ее имя впервые всплывает в материалах следствия, и с этого начинает разматываться чудовищный, мастерски скрученный клубок...
Светловолосая, возникшая из ниоткуда подруга Маринки, белокурая Лада приятельница жены Валерки Киселева...
Лиля смахнула с плаща упавший с дерева лист и поднялась с лавочки. Сигареты так и остались лежать на влажных досках. Она не знала, откуда взялась эта женщина - из частного ли детективного агентства, с подмостков ли любительской сцены, но зато догадывалась, где эта блондинка сейчас. В могиле, над которой стоит памятник с фотографией грустно улыбающейся Олеси. А прежде, она лежала там, на мокрой траве, лицом вниз, и в её белых волосах, которыми она, наверняка, гордилась, запеклась кровь. Заставили ли её левой рукой нарисовать в подвале рожицу львенка, или она все ещё воспринимала это как часть жестокой, но хорошо оплачиваемой игры?
Может быть, она и не слишком напоминала при жизни Олесю: волосы, фигура, рост - вот и все, но после смерти этого оказалось достаточно. Олеся посчитала, что достаточно. Мертвая Олеся. Единственная женщина, которой можно доверять...
Она ещё как-то отстраненно подумала о том, что теперь и с кражей все складывается. Голос по телефону (кто это был? Та, вторая? Нет, наверное, все-таки сама Олеся) сказал, что Вадим взял эти деньги, чтобы бросить их к ногам своей прекрасной принцессы. И действительно, о воровстве не узнал больше никто. Два человека в целом мире: Вадим и та, к чьим ногам полетели смятые рубли и доллары...
Вышла на ярко освещенный проспект, снова поймала такси, снова назвала адрес - теперь уже другой. Откинулась на спинку сиденья, закрыла сложенными ладонями половину лица. Ей больше не хотелось истерически смеяться, теперь она понимала почти все. Почти...
Определенно, вся эта чудовищная мистификация была затеяна Олесей с двоякой целью: получить деньги Райдера и остаться с Вадимом, убрав с пути её, Лилю, и свалив на неё двойное убийство. Но каким образом она, официально погибшая, собиралась снова появиться среди живых? Впрочем, наверняка, эта женщина с невероятно красивым лицом и лазурной синевы глазами продумала все до мелочей. Все, кроме одного. Она не могла знать и, наверняка, не знает до сих пор, что ни одна медицинская экспертиза не подтвердит родства Оленьки и её мнимой матери, бывшей гражданки России Кузнецовой...
У каменного дома с высокими окнами Лиля вышла из машины, удивляясь своему странному спокойствию. Подобрала раздавленную банку из-под "Спрайта", валявшуюся возле подъезда, бросила в урну. У неё было такое чувство, что она просто готовится к дальней поездке. Наводит порядок в доме, перестирывает белье, проверяет закрыты ли окна. Она приедет сюда, обязательно приедет, но просто сейчас надо выгрести мусор и расставить вещи по местам, чтобы не возвращаться в грязь.
Бокарев был дома. Она и подумала о нем так: "Бокарев" - не "Вадим", не "Вадик", как обычно. Открыл дверь и замер. Лиля все ждала, когда он упадет в обморок или просто без сил соскользнет по стене. Его живот, обтянутый домашней спортивной майкой слегка переваливался через ремень отглаженных фланелевых брюк. И она с неприязнью подумала о том, что лет через пять Бокарев (опять "Бокарев"!) начнет заплывать жиром.
- Привет, - сказала она и прошла в квартиру, закрывая за собой дверь. - Прости, я не спросила, можно ли мне войти?
Он судорожно сглотнул, сделал нелепое движение руками, словно хотел её обнять, но тут же снова отступил назад.
- Не хочешь со мной поздороваться? Предложить мне чаю? Позвонить в милицию?
- Лиля.., - проговорил он таким тоном, каким мог бы сказать "привидение".
- Да, Лиля. Я пришла за кое-какими вещами и ещё объявить тебе, что мы с Олей уезжаем. Ты нас не найдешь, можешь не стараться - да ты, наверное, и не будешь. Милиция... Ну, про милицию отдельный разговор. Кстати, хотела тебе сказать: я сегодня заезжала в ваш офис, там говорят, что ты работаешь с потрясающей производительностью, засиживаешься допоздна, по при этом выглядишь бодрым и довольным жизнью.
Не дожидаясь ответа, она прошла в свою бывшую комнату, распахнула створки шифоньера, сняла с плечиков бирюзовую шифоновую блузку. Сзади послышались шаги. Лиля обернулась: в дверях стоял все ещё ошарашенный Вадим. Он даже начал заметно заикаться:
- Т-ты... Я д-думал, что ты уже давно к-куда-нибудь уехала. Т-тебя ищут, ты знаешь? Я, конечно, не верю, но в прокуратуре говорят...
- Я тоже сначала не верила, - перебила она, бросив блузку на кровать и ощущая при этом внутри себя странную пустоту - ни ярости, ни любви, ни обиды - ничего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53