Судорожно сглотнула, явно пытаясь удержать слезы, и быстро направилась к выходу.
- Лярва, - тихо пробормотал Красовский ей вслед. - Вижу, что лярва, чувствую! Чувствую, что где-то она врет, но где - понять не могу... Замешана она в этом деле, вот ведь что обидно!
- А может и нет? - Андрей пожал плечами. - Мы ведь не можем ничего знать наверняка? Во всяком случае, мотив у неё не просматривается. Ревность к бывшей подруге мужа? К подруге, которая приехала на неделю и через неделю обратно в Англию смотается? Из-за этого столько кровищи? Олеся, муж... Давай ещё по пиву возьмем, да поедем уже. Слюсарева мне теперь не нравится. Наталья Дмитриевна... И в офис надо бы по-хорошему ещё раз заглянуть.
В районе кухни наметилось какое-то шевеление. Тощая барменша, с которой недавно беседовал Серега, энергично маша правой рукой, звала невидимого собеседника в зал. В конце концов, из кухни вышла недовольная девушка лет семнадцати с прямыми светлыми волосами и обиженно поджатыми губами.
Когда девушка показалась из-за стойки бара, Андрей заметил, что она обута в белые босоножки на огромных, сантиметров в пятнадцать платформах. Вообще-то, роста она была невысокого, но, благодаря обуви, казалась едва ли не манекенщицей.
Подталкиваемая в спину барменшей, девушка направилась к их столу. Красовский, прежде отмечавший любую красивую женщину тихим свистом, на этот раз промолчал.
- Вот, - сообщила барменша, почти насильно усаживая девушку за столик. - Дочь моя. Той ночью околачивалась тут, работать мне помогала. Больше мешала, чем помогала!.. Я её вызвонила сейчас, спросила, может она чего интересненького видела?
- Ну и как? Видела? Интересненького? - в тон барменше поинтересовался Серега. Мать многозначительно развела руками, как бы предлагая самим сделать вывод: интересно или неинтересно то, что сейчас сообщит её дочь. Та, помолчав ещё с полминуты заговорила удивительно гнусавым голосом:
- Ну, а чего? Ну, видела я эту девку в плаще? Девка или тетка уже в возрасте - непонятно. Очки в пол-лица, волосы висят. Сидела, пила чего-то. Я даже не знаю... Устелилась она тут посреди зала, когда то ли из туалета, то ли ещё откуда шла. Я как раз за стойкой стояла: матери отойти надо было.
- Как "устелилась"? - Андрей приподнял бровь.
- Обычно. Поскользнулась и брякнулась, рукой прямо на стойку. Чуть фужеры все не переколотила. К столику своему, наверное, шла. Здесь же и так темно, а она ещё в очках, как стрекоза, вот и пошла по краю света.
- А потом что?
- Да, ничего. Я на неё внимание и обратила-то только потому, что она устелилась. Подошла к своему столику, что-то оттуда взяла и обратно вышла. Минут через пять уже насовсем вернулась... Родинка у неё ещё на руке была, и пальцы страшные.
- В каком смысле "страшные"?
- Обмороженные, по-моему. Синие все, как у покойницы. Мизинец и большой, вроде, нормальные, а остальные синие. И болели они у нее, наверное, потому что она, когда пальцами за край стойки схватилась, сморщилась вся, руку быстро отдернула и поскакала к своему столику...
Андрей почувствовал, как сердце начинает сильно колотиться, а прежде довольно унылый Красовский так и вовсе подался вперед, слово намеревался стукнуться лбом о лоб девушки.
- Стоп-стоп-стоп, девочка! Какие пальцы? Ты ничего не путаешь? - даже голос у Сереги сделался какими-то другим. - Женщина в плаще и очках, которая сидела во-он там? - он кивнул на столик, который в ту ночь занимала Лиля. - Это была она? И у неё были синие пальцы?
- Ну, да. Очень-очень синие. Я даже испугалась сначала. Потом забыла про неё просто. Матери даже не рассказала, а сначала хотела.
- На какой руке?
- Н-на левой... Нет, на правой, по-моему. Скорее всего, на правой!
- А родинка где была? - негромко спросил Андрей, кладя свою руку с растопыренными пальцами на стол. - Покажи, пожалуйста.
Девушка на секунду насупила бровки, пытаясь вспомнить. Потом неуверенно указала наманикюренным ногтем на промежуток между средним и указательным пальцем:
- Здесь, кажется... Хотя, я не уверена...
- А зовут-то тебя как?
- Ксения, - уголки её губ против воли дрогнули в легкой улыбке. - А это, правда, важно, то что я вам рассказала?
- Важно. Правда, важно... И, возможно, тебе ещё придется посмотреть разок на эту женщину и на её руки, чтобы попытаться точно вспомнить, она это или не она... Все? Больше ничего не помнишь?
- Не-а, - девушка опечаленно помотала головой. - Я же не до самого утра здесь была, потом домой спать пошла. Мы живем здесь недалеко, в двух шагах...
Когда барменша с дочерью отошли, Красовский с силой саданул себя кулаком по колену:
- Й-есс!!!
- Чего "йес"-то? - Андрей сцепил руки в замок и подпер ими подбородок.
- Слушай, ладно тебе постную морду-то корчить? Ты видел у Муратовой синие пальцы? Она вполне могла приехать в кафе к восьми вечера, а потом поменяться с какой-нибудь бабой в таких же очках и парике.
- Я видел у Муратовой родинку между средним и указательным пальцем.
- Долго родинку нарисовать?
- Недолго. Вопрос - зачем?.. Если, действительно, была подмена, и такое пасмурное кафе выбрали специально для того, чтобы нельзя было толком различить черт лица, то какой смысл в родинке? Все равно её никто не должен был разглядеть?
- Да? А официант, который принимал заказ? Чушь порете, дорогой вы наш орган предварительного следствия! Мозгами шевелить надо, а не скептика из себя строить!
- Синие пальцы на правой руке... Что-то мне это напоминает, какая-то мысль в голове вертится. Не могу понять какая...
- Ого! Если в твоей голове завелась мысль, это просто праздник! Серега стремительно превращался в прежнего, нормального Красовского. Только бросай её на хрен и поехали Муратову перехватим. Притащим сюда, пусть девчонка на неё посмотрит.
- Погоди. Куда гонишь?
- Никуда не гоню. Это ты медленный стал, как твой "гвинпин". И такой же глупый... Чего сидишь молчишь? Новую гениальную версию выстраиваешь? Успеешь еще!
А Андрей молчал просто так. И не выстраивал пока никаких версий. Иногда он, так же как сейчас, жалел о том, что его ни разу не посещало сыщицкое чувство, описанное во множестве романов. Чувство гончей собаки, почувствовавший запах зверя и азартно берущей след. Он не чуял запаха зверя. Он просто сидел, опершись локтями о стол, и холодным, трезвым умом несостоявшегося технаря понимал, что дело сдвинулось с мертвой точки и теперь начнет раскручиваться с неотвратимой стремительностью стальной пружины...
* * *
Масть испортил, как всегда, Володька Груздев. Точнее, сначала официант Миша, а потом уже он. Как ни закусывал Миша в задумчивости бледную нижнюю губу, как ни возводил глаза к потолку, все равно не мог определенно вспомнить, были ли у странной клиентки "синие пальцы" или нет. Ссылался на полумрак зала, на то, что в ту ночь было особенно темно (даже лампочки цветомузыки не мигали над эстрадой: саксофонист заболел и "живой" музыки поэтому не было), мучительно напрягал мозги. Результат был нулевой. Он просто не помнил - и все!
- Сначала была она! - уверенно твердил Красовский. - Все правильно, она! Пришла, показалась, намерено сняла очки, чтобы запомнили её лицо. Потом вышла в туалет, а на её место села другая баба. В плаще, парике и очках.
- Мотив? - нудно интересовался Андрей. - Мотив? Хотя бы предположительный?.. Ведь ты посмотри, как все сложно получается! Целая организация: одна баба идет убивать, другая подменяет её в кафе... Похоже на убийство из ревности, а? Ну, ты скажи, похоже?
- А что тебе не нравится, собственно?
- Ничего! Зачем Олесю оттащили к шоссе? Зачем её всю ночь держали в подвале? Каким образом их, вообще, выманили на эту дачу?.. И волос этот! Ведь, на самом деле, он ничего не дает! Ни-че-го-шень-ки! В лифте кто-нибудь к ней прислонился! Райдер этот сначала какую-нибудь девушку приобнял, а потом жену! Или не Райдер! Бокарев тот же! Только в обратной последовательности: сначала жену, а потом Олесю. Можем мы точно знать, что он не встречался со своей бывшей зазнобой?.. Молчишь?.. Вот так то!
Красовский криво усмехался, глубоко затягивался сигаретой и зло распинывал все, что время от времени попадалось ему на дороге: сплющенные "Макдональдсовские" стаканчики, банки из-под "Колы" и случайные камушки. И Андрей чувствовал, что вот теперь тот душу вытрясет и из этой черноволосой "белки", и из её мужа, и из Киселева, но будет знать все. Впрочем, и сам он был почти уверен. Почти...
А потом Володька Груздев, сняв белый халат и закатав рукава белой в тонкую черную полоску рубашки, со вкусом раскуривал "Мальборину" на подоконнике и слушал с таким видом, с каким мудрый учитель внимает зеленым ученикам.
- Обморожение, говорите? Атрофия тканей? Ну-ну!..
- Понимаешь, тут дело такое, - Андрей старался не втягивать ноздрями дым и смотрел исключительно на улицу сквозь мутное, плохо промытое стекло. - Только девчонка эти пальцы запомнила, официант внимания не обратил... Родинка была. Как раз между средним и указательным. Но родинку ведь и нарисовать недолго? А пальцы - примета! Ты представляешь, какая примета?
- И что ещё сия девица вам поведала?
- Толком ничего. Я так понял, её больше всего целостность фужеров волновала. Говорит, что женщина в очках поскользнулась, ухватилась рукой за стойку, потом так же резко руку отдернула...
Он не договорил. Ему вдруг стало тревожно. Неприятный холодок скользнул по затылку и осел где-то в груди. На этот раз мысль была более близкой, более ощутимой... Женщина шла мимо стойки... Поскользнулась... Синие пальцы на правой руке... Рука?.. Нет, похоже, дело не в этом... Лампочки... При чем здесь лампочки?.. Саксофонист. Заболевший саксофонист...
Вслед за саксофонистом почему-то вспомнился пингвин. Отключившийся вчера холодильник и, наверняка, протухшая килька. Андрей понял, что мысль ускользнула окончательно.
- ... Ну вот.., - он, наконец, отвернулся от окна и тоже сел на подоконник рядом с Груздевым. - Что еще?.. Девчонке показалось, что пальцы у женщины болели.
- А чего её к стойке понесло? Она заказывала что-нибудь? - Володька докурил, аккуратно растер бычок об оконную раму и, разжав пальцы, выкинул его за батарею.
- Нет. Просто возвращалась из туалета, или от телефона - не знаю ещё откуда, нога подвернулась или каблук... К столику она своему шла. Взяла оттуда что-то и обратно скорее поскакала.
И снова ему показалось, что чьи-то холодные, ледяные пальцы стягивают кожу на затылке. Тревога? Предчувствие?.. Пальцы... Синюшная, больная кожа на руках... Нет, черт возьми! Не в пальцах дело, и не в коже!.. А может, просто не только в них? В чем-то еще?.. Что она взяла на столике? Зачем вышла обратно в холл?.. Прав был Серега: надо было перехватывать Муратову по пути домой. Пока не успела ни с кем встретиться, ни с кем переговорить. Особенно, с той, другой, женщиной. С той, у которой синие пальцы и фальшивая родинка на правой руке... А кто, собственно, сказал, что не успела? Для этого у неё была целая куча времени...
- Значит, мы имеем синие пальцы - со второго по четвертый? Болезненность? И относительно нормальную окраску кожных покровов остальной кисти? - продолжал неспешно рассуждать Груздев. Красовский решил выказать нетерпение своим традиционным:
- Склифософский, ты у нас в разговорном жанре что ли работаешь?!
Тот только лениво отмахнулся:
- ... И вам очень хочется выяснить, что же это такое было? Обморожение? Перелом там какой-нибудь или ещё что-нибудь интересное?.. Хочется?
Он перевел ожидающий взгляд со Щурка на Красовского. Взгляд учительницы первоклашек, сказавшей традиционное: "Здравствуйте, дети!" и терпеливо ждущей ответа. Володька был личностью достаточно противной, а времечко-то таяло. Пришлось чуть ли не хором постыдно ответить: "Хочется".
- Очень хочется?
- О-очень, - теперь уже одиноко протянул Андрей, понимая, что на следующий вопрос из этой же серии ответит физической расправой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53