Будучи следственным судьей, я уже занимался этим делом, настигло оно меня и в должности первого прокурора. Такое иногда случается. Но наоборот – никогда. Дело в том, что если ты угодил из прокуроров в судьи и тебе вновь приходится заниматься делом, которым ты занимался, будучи прокурором, то подобную практику закон воспрещает. Но это так, к слову.
Уже после первых встреч с госпожой фон Ленфельд, матерью семейства, и герром фон Ленфельдом, братом жертвы, у меня возникло странное ощущение. Ощущение того, что обоих, и мать, и сына, куда меньше волновало, будет ли найден убийца, нежели возможная огласка. Фрау фон Ленфельд предприняла шаги в этом направлении и действовала, надо сказать, весьма неуклюже. Она обходила редакции газет, предлагая деньги за молчание. Самые серьезные издания отказались от предложенных денег, однако при этом не опубликовали ни строчки о трагедии семьи Ленфельд. Но, как говорится, не буди спящую собаку. Отыскалась одна газетчица, бессовестная особа, сотрудница одного из двух выходящих в Мюнхене бульварных листков, мне и раньше приходилось иметь с ней дело; должен сказать, что она принадлежит к числу дур, и не просто дур, а дур набитых, да и фамилия ее была из самых что ни на есть заурядных, какую носят миллионы – то ли Майер, то ли Хубер, так вот она занялась этим делом и опубликовала статейку хоть и под так называемым броским заголовком, но совершенно бесцветную и малосодержательную, так что всеобщий интерес, к великому облегчению членов семьи фон Ленфельд, быстро угас. Однако упомянутый образчик журналистского слабоумия тем не менее в дальнейшем возымел действие.
Впрочем, странностей в связи с этим делом хватало. В один прекрасный день фрау фон Ленфельд пожаловала к некоему высокому прокурорскому чину, земельному прокурору, а перед этим она успела побывать и у министра. Последний оказал ей вежливый прием, ибо в свое время покойный ее супруг герр фон Ленфельд всегда поддерживал одну из ведущих партий страны, хоть и не выставлял это напоказ, но все же переадресовал ее к нам. И вот фрау фон Ленфельд явилась в Максбург, именно там помещалось наше ведомство, и жалась по углам, пока не попыталась в открытую всучить деньги… нет-нет, это не могло быть квалифицировано как дача взятки, как впоследствии вопили газеты, нет, фрау фон Ленфельд никогда не стала бы действовать столь примитивно, скорее все было обставлено как некое предложение оферты, что ли. Она сообщила, что желает основать фонд – фонд социальных нужд с солидным вложением, фонд Анны фон Ленфельд, но в обмен на это попросила бы «раз и навсегда закрыть это неблагопристойное дело».
Шеф призвал меня в свидетели, и я присутствовал при их беседе. Никогда прежде мне не приходилось видеть своего начальника, человека собранного, находчивого и приятного в общении, несмотря даже на его увлеченность спортом, таким беспомощным, как после предложения госпожи фон Ленфельд.
– Следовательно, вы не заинтересованы в обнаружении убийцы и его справедливом наказании, фрау фон Ленфельд?
– Я простила его. Это было нелегко для меня, но я его простила. Четыре часа ежедневно я молюсь за упокой души моей дочери и один час… о заблудшей душе убийцы…
«Тому наверняка ваши молитвы пригодятся больше», – подумал я, но вслух, разумеется, ничего подобного не произнес.
Невообразимо трудно было, сохраняя хладнокровие, убедить престарелую даму в необходимости соблюдения принципа, согласно которому прокуратура обязана возбуждать уголовное преследование во всех случаях совершения преступления, независимо от того, кем оно совершено. Упомянутый принцип – в противоположность принципу целесообразности, главенствующему для некоторых областей человеческой деятельности, – не терпит никаких оговорок.
Не хочу утомлять вас перечислением частностей нашей беседы с госпожой фон Ленфельд, завершившейся тем, что мы ее весьма церемонно выпроводили. И тогда отпали последние сомнения в том, что ни о каком сотрудничестве членов семейства со следственными органами речи быть не может, хотя ни мать, ни сын в открытую не чинили помех расследованию.
– А насколько успело продвинуться расследование дела? Когда и где был обнаружен труп? Что послужило…
– Вот об этом я как раз и собирался сказать. Труп молодой женщины, одетой в тонкую и очень дорогую ночную сорочку, был обнаружен на заднем сиденье принадлежащего ей автомобиля, сам же автомобиль стоял на лесной дороге в заболоченном районе Дахауэр-Моос. Дверцы были заперты, ключ отсутствовал. Утром труп сквозь запотевшие стекла разглядел бегун трусцой, из тех, кто спозаранку распугивает бедных косуль.
Кроме этого, на теле убитой были обнаружены ювелирные изделия – золотая цепочка на поясе, довольно увесистая штучка, и кольца на пальцах, одно из которых с бриллиантом, по стоимости равное скромному одно-семейному домику. Следовательно, убийство с целью ограбления исключалось. Как и изнасилование с последующим убийством, что выяснилось в результате проведенного вскрытия и подтверждалось характером раны на шее, – следов насилия не было отмечено. Профессор, проводивший вскрытие, еще тогда заявил мне, что предполагает, что в момент убийства жертва скорее всего спала. Однако подтвердить это результатами вскрытия не представлялось возможным.
– Либо во сне, – предположил тогда судмедэксперт, добавив еще – знаете, этой публике вследствие специфического характера работы свойственен некоторый цинизм, – либо жертва добровольно позволила зарезать себя!
Столь малоправдоподобный вариант, как вы понимаете, отпадал, поэтому оставалось принять убийство жертвы, находящейся в состоянии сна.
Неужели жертва так и спала на заднем сиденье автомобиля? В ночной сорочке?
Судя по результатам вскрытия, с момента смерти до времени обнаружения трупа прошло примерно тридцать шесть часов. Бегун трусцой не ежеутренне распугивал косуль – только через день, в противном случае он обнаружил бы труп на сутки раньше, то есть через двенадцать часов после наступления смерти, если предположить, что преступник доставил труп на место в районе Дахауэр-Моос непосредственно после убийства либо вскоре после него. Сразу же после осмотра места происшествия следователи с большой долей вероятности заключили, что убийство было совершено не в машине, что труп был помещен туда позже. Будь это не так, выходило, что покойная фройляйн фон Ленфельд, надев драгоценности и накинув полупрозрачную ночную сорочку, в одиночку отправилась на поиски приключений, и не куда-нибудь, а в Дахауэр-Моос?! Подобный образ действий никак не вязался с принадлежностью ее к семейству фон Ленфельд.
Излишне обращать ваше внимание, что, кроме отпечатков пальцев погибшей, в автомобиле не было обнаружено никаких подозрительных следов. Как и следов крови. Когда перерезают глотку, кровотечение бывает весьма сильным. Может, убийца привел в порядок салон автомобиля? Но даже при самой тщательной уборке хоть что-нибудь да осталось бы… Ничего! А эксперты земельного управления уголовной полиции весьма придирчиво осмотрели автомобиль.
Доносившиеся из соседней комнаты звуки сдвигаемых стульев и хлопанье раскрываемых пюпитров возвестили о скором начале главного события вечера. Земельный прокурор доктор Ф. прихватил свою скрипку, позабыв заглянуть в программу вечера – а' в ней стояло: фортепьянное трио. Какие уж тут скрипки?
– Фортепьяно, – пробурчал герр Гальцинг. – Инструмент тех, кому медведь на ухо наступил.
– Я тоже склоняюсь к этой мысли, – пробормотал в ответ доктор Ф., бережно укладывая скрипку обратно в футляр.
На этом заканчивается тринадцатый четверг земельного прокурора д-ра Ф.
Четырнадцатый четверг земельного прокурора д-ра Ф., когда он, после того как наконец исполнен скрипичный квартет ре-минор («Смерть и девушка»), продолжает рассказ о деле «Большого семейства»
– С чего в подобных случаях начинается расследование? – поинтересовался герр Бесслер, обычно довольно редкий гость в этих кругах, но посвященный герром Гальцингом в суть истории.
– Конечно же, с семьи, как я уже говорил, которая не жаждала помочь следствию.
– Что представляла собой эта дочь семейства? – спросил Бесслер.
– Красавица, – сообщил доктор Ф., – большего нам, к сожалению, установить не удалось, посему все исчерпывалось одним: красавица. Нет, она училась, все больше по части истории искусств, сначала в Мюнхене, потом в Безансоне, в Цюрихе и Киле – ей исполнился тридцать один год, когда она погибла, так и не доучившись до диплома. Судя по всему, фройляйн фон Ленфельд явно не рвалась приобрести профессию.
– Замужняя?
– Нет. И – что самое любопытное – ни любовника, ни возлюбленного, никаких тебе амуров…
– Лесбиянка?
– Стопроцентно нет. Если и да, то скрывала это весьма искусно – к такому выводу мы пришли на основе данных расследования. А как выяснилось позже: стопроцентно нет. К моменту убийства она должна была находиться в Киле, потому что семестр пока не закончился. Но, как я уже упоминал, она не воспринимала учебу слишком всерьез.
Овдовевшая мать, само собой, не имела никакой профессии, а сын – ну да… он-то уж мог заиметь таковую, к примеру, посвятить себя столь волнующей кровь деятельности не стесненного в средствах и посему независимого ни от кого домашнего ученого.
– Вот только завидовать не надо, – вставил герр Бесслер.
– Не стану кривить душой, да, завидую, хотя область исследований герра фон Ленфельда и далека мне: психология. Кроме нее, герр Ленфельд обожал автомобили. Их у него насчитывалось штуки четыре, а может, и пять, если не больше, временами он даже подряжался в тест-водители для одной солидной автомобилестроительной фирмы, разумеется, инкогнито. У его сестры был всего один автомобиль, дорогой, мать же для поездок в церковь нанимала шофера, кроме церкви, она никуда не ездила. А ежедневные прогулки совершала в своем парке позади виллы.
Я скорее проформы ради поинтересовался у матери с сыном насчет того, подозревают ли они кого-нибудь, были ли у них враги или конфликт с кем-нибудь незадолго до убийства – нет, нет и нет. Как удалось установить, дочь примерно за неделю до гибели приехала из Киля. Почему? Посреди семестра? Об этом в семье вопросы не задавались. За два дня до трагических событий они вместе с братом побывали в опере. Тело было обнаружено утром в четверг; если верить результатам вскрытия, смерть наступила во вторник вечером. Когда мать с братом в последний раз видели Анну? Во вторник во второй половине дня, сказала мать, они вместе пили чай. Что-нибудь бросалось в глаза? Нет. Брат: во вторник за завтраком, после этого он отправился в город и возвратился только к вечеру, так, всякие разные дела…
А не хватились ли мать с братом Анны? Во вторник? Оба подумали, что она решила вернуться в Киль. Как так? Не попрощавшись? Ну, в семье не было заведено вмешиваться в чужие дела, так что… Каждый сам знал, что делает. И стремление уберечь интересы каждого, не встревать ненароком в чужую жизнь порой трудно было отличить от равнодушия.
Следствие, как это нередко случается, встало перед, казалось, непреодолимой преградой. Убийство с целью ограбления исключается, преступление на сексуальной почве – тоже. Может, неудачная попытка похищения с целью получения выкупа? Либо похищения самого жестокого рода, когда жертву убивают еще до получения первой части вымогаемой суммы? Так сказать, предосторожности ради?
Этой версии придерживался один из главных следователей, мы рассмотрели и ее, хотя многое говорило против. Каким же образом похитителям удалось насильно вытащить Анну фон Ленфельд из постели и не оставить при этом ни единого следа на теле, к тому же незаметно для обитателей виллы (кроме матери и сына, там проживали домоуправитель с семьей, горничная и студент, исполнявший обязанности садовника)?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Уже после первых встреч с госпожой фон Ленфельд, матерью семейства, и герром фон Ленфельдом, братом жертвы, у меня возникло странное ощущение. Ощущение того, что обоих, и мать, и сына, куда меньше волновало, будет ли найден убийца, нежели возможная огласка. Фрау фон Ленфельд предприняла шаги в этом направлении и действовала, надо сказать, весьма неуклюже. Она обходила редакции газет, предлагая деньги за молчание. Самые серьезные издания отказались от предложенных денег, однако при этом не опубликовали ни строчки о трагедии семьи Ленфельд. Но, как говорится, не буди спящую собаку. Отыскалась одна газетчица, бессовестная особа, сотрудница одного из двух выходящих в Мюнхене бульварных листков, мне и раньше приходилось иметь с ней дело; должен сказать, что она принадлежит к числу дур, и не просто дур, а дур набитых, да и фамилия ее была из самых что ни на есть заурядных, какую носят миллионы – то ли Майер, то ли Хубер, так вот она занялась этим делом и опубликовала статейку хоть и под так называемым броским заголовком, но совершенно бесцветную и малосодержательную, так что всеобщий интерес, к великому облегчению членов семьи фон Ленфельд, быстро угас. Однако упомянутый образчик журналистского слабоумия тем не менее в дальнейшем возымел действие.
Впрочем, странностей в связи с этим делом хватало. В один прекрасный день фрау фон Ленфельд пожаловала к некоему высокому прокурорскому чину, земельному прокурору, а перед этим она успела побывать и у министра. Последний оказал ей вежливый прием, ибо в свое время покойный ее супруг герр фон Ленфельд всегда поддерживал одну из ведущих партий страны, хоть и не выставлял это напоказ, но все же переадресовал ее к нам. И вот фрау фон Ленфельд явилась в Максбург, именно там помещалось наше ведомство, и жалась по углам, пока не попыталась в открытую всучить деньги… нет-нет, это не могло быть квалифицировано как дача взятки, как впоследствии вопили газеты, нет, фрау фон Ленфельд никогда не стала бы действовать столь примитивно, скорее все было обставлено как некое предложение оферты, что ли. Она сообщила, что желает основать фонд – фонд социальных нужд с солидным вложением, фонд Анны фон Ленфельд, но в обмен на это попросила бы «раз и навсегда закрыть это неблагопристойное дело».
Шеф призвал меня в свидетели, и я присутствовал при их беседе. Никогда прежде мне не приходилось видеть своего начальника, человека собранного, находчивого и приятного в общении, несмотря даже на его увлеченность спортом, таким беспомощным, как после предложения госпожи фон Ленфельд.
– Следовательно, вы не заинтересованы в обнаружении убийцы и его справедливом наказании, фрау фон Ленфельд?
– Я простила его. Это было нелегко для меня, но я его простила. Четыре часа ежедневно я молюсь за упокой души моей дочери и один час… о заблудшей душе убийцы…
«Тому наверняка ваши молитвы пригодятся больше», – подумал я, но вслух, разумеется, ничего подобного не произнес.
Невообразимо трудно было, сохраняя хладнокровие, убедить престарелую даму в необходимости соблюдения принципа, согласно которому прокуратура обязана возбуждать уголовное преследование во всех случаях совершения преступления, независимо от того, кем оно совершено. Упомянутый принцип – в противоположность принципу целесообразности, главенствующему для некоторых областей человеческой деятельности, – не терпит никаких оговорок.
Не хочу утомлять вас перечислением частностей нашей беседы с госпожой фон Ленфельд, завершившейся тем, что мы ее весьма церемонно выпроводили. И тогда отпали последние сомнения в том, что ни о каком сотрудничестве членов семейства со следственными органами речи быть не может, хотя ни мать, ни сын в открытую не чинили помех расследованию.
– А насколько успело продвинуться расследование дела? Когда и где был обнаружен труп? Что послужило…
– Вот об этом я как раз и собирался сказать. Труп молодой женщины, одетой в тонкую и очень дорогую ночную сорочку, был обнаружен на заднем сиденье принадлежащего ей автомобиля, сам же автомобиль стоял на лесной дороге в заболоченном районе Дахауэр-Моос. Дверцы были заперты, ключ отсутствовал. Утром труп сквозь запотевшие стекла разглядел бегун трусцой, из тех, кто спозаранку распугивает бедных косуль.
Кроме этого, на теле убитой были обнаружены ювелирные изделия – золотая цепочка на поясе, довольно увесистая штучка, и кольца на пальцах, одно из которых с бриллиантом, по стоимости равное скромному одно-семейному домику. Следовательно, убийство с целью ограбления исключалось. Как и изнасилование с последующим убийством, что выяснилось в результате проведенного вскрытия и подтверждалось характером раны на шее, – следов насилия не было отмечено. Профессор, проводивший вскрытие, еще тогда заявил мне, что предполагает, что в момент убийства жертва скорее всего спала. Однако подтвердить это результатами вскрытия не представлялось возможным.
– Либо во сне, – предположил тогда судмедэксперт, добавив еще – знаете, этой публике вследствие специфического характера работы свойственен некоторый цинизм, – либо жертва добровольно позволила зарезать себя!
Столь малоправдоподобный вариант, как вы понимаете, отпадал, поэтому оставалось принять убийство жертвы, находящейся в состоянии сна.
Неужели жертва так и спала на заднем сиденье автомобиля? В ночной сорочке?
Судя по результатам вскрытия, с момента смерти до времени обнаружения трупа прошло примерно тридцать шесть часов. Бегун трусцой не ежеутренне распугивал косуль – только через день, в противном случае он обнаружил бы труп на сутки раньше, то есть через двенадцать часов после наступления смерти, если предположить, что преступник доставил труп на место в районе Дахауэр-Моос непосредственно после убийства либо вскоре после него. Сразу же после осмотра места происшествия следователи с большой долей вероятности заключили, что убийство было совершено не в машине, что труп был помещен туда позже. Будь это не так, выходило, что покойная фройляйн фон Ленфельд, надев драгоценности и накинув полупрозрачную ночную сорочку, в одиночку отправилась на поиски приключений, и не куда-нибудь, а в Дахауэр-Моос?! Подобный образ действий никак не вязался с принадлежностью ее к семейству фон Ленфельд.
Излишне обращать ваше внимание, что, кроме отпечатков пальцев погибшей, в автомобиле не было обнаружено никаких подозрительных следов. Как и следов крови. Когда перерезают глотку, кровотечение бывает весьма сильным. Может, убийца привел в порядок салон автомобиля? Но даже при самой тщательной уборке хоть что-нибудь да осталось бы… Ничего! А эксперты земельного управления уголовной полиции весьма придирчиво осмотрели автомобиль.
Доносившиеся из соседней комнаты звуки сдвигаемых стульев и хлопанье раскрываемых пюпитров возвестили о скором начале главного события вечера. Земельный прокурор доктор Ф. прихватил свою скрипку, позабыв заглянуть в программу вечера – а' в ней стояло: фортепьянное трио. Какие уж тут скрипки?
– Фортепьяно, – пробурчал герр Гальцинг. – Инструмент тех, кому медведь на ухо наступил.
– Я тоже склоняюсь к этой мысли, – пробормотал в ответ доктор Ф., бережно укладывая скрипку обратно в футляр.
На этом заканчивается тринадцатый четверг земельного прокурора д-ра Ф.
Четырнадцатый четверг земельного прокурора д-ра Ф., когда он, после того как наконец исполнен скрипичный квартет ре-минор («Смерть и девушка»), продолжает рассказ о деле «Большого семейства»
– С чего в подобных случаях начинается расследование? – поинтересовался герр Бесслер, обычно довольно редкий гость в этих кругах, но посвященный герром Гальцингом в суть истории.
– Конечно же, с семьи, как я уже говорил, которая не жаждала помочь следствию.
– Что представляла собой эта дочь семейства? – спросил Бесслер.
– Красавица, – сообщил доктор Ф., – большего нам, к сожалению, установить не удалось, посему все исчерпывалось одним: красавица. Нет, она училась, все больше по части истории искусств, сначала в Мюнхене, потом в Безансоне, в Цюрихе и Киле – ей исполнился тридцать один год, когда она погибла, так и не доучившись до диплома. Судя по всему, фройляйн фон Ленфельд явно не рвалась приобрести профессию.
– Замужняя?
– Нет. И – что самое любопытное – ни любовника, ни возлюбленного, никаких тебе амуров…
– Лесбиянка?
– Стопроцентно нет. Если и да, то скрывала это весьма искусно – к такому выводу мы пришли на основе данных расследования. А как выяснилось позже: стопроцентно нет. К моменту убийства она должна была находиться в Киле, потому что семестр пока не закончился. Но, как я уже упоминал, она не воспринимала учебу слишком всерьез.
Овдовевшая мать, само собой, не имела никакой профессии, а сын – ну да… он-то уж мог заиметь таковую, к примеру, посвятить себя столь волнующей кровь деятельности не стесненного в средствах и посему независимого ни от кого домашнего ученого.
– Вот только завидовать не надо, – вставил герр Бесслер.
– Не стану кривить душой, да, завидую, хотя область исследований герра фон Ленфельда и далека мне: психология. Кроме нее, герр Ленфельд обожал автомобили. Их у него насчитывалось штуки четыре, а может, и пять, если не больше, временами он даже подряжался в тест-водители для одной солидной автомобилестроительной фирмы, разумеется, инкогнито. У его сестры был всего один автомобиль, дорогой, мать же для поездок в церковь нанимала шофера, кроме церкви, она никуда не ездила. А ежедневные прогулки совершала в своем парке позади виллы.
Я скорее проформы ради поинтересовался у матери с сыном насчет того, подозревают ли они кого-нибудь, были ли у них враги или конфликт с кем-нибудь незадолго до убийства – нет, нет и нет. Как удалось установить, дочь примерно за неделю до гибели приехала из Киля. Почему? Посреди семестра? Об этом в семье вопросы не задавались. За два дня до трагических событий они вместе с братом побывали в опере. Тело было обнаружено утром в четверг; если верить результатам вскрытия, смерть наступила во вторник вечером. Когда мать с братом в последний раз видели Анну? Во вторник во второй половине дня, сказала мать, они вместе пили чай. Что-нибудь бросалось в глаза? Нет. Брат: во вторник за завтраком, после этого он отправился в город и возвратился только к вечеру, так, всякие разные дела…
А не хватились ли мать с братом Анны? Во вторник? Оба подумали, что она решила вернуться в Киль. Как так? Не попрощавшись? Ну, в семье не было заведено вмешиваться в чужие дела, так что… Каждый сам знал, что делает. И стремление уберечь интересы каждого, не встревать ненароком в чужую жизнь порой трудно было отличить от равнодушия.
Следствие, как это нередко случается, встало перед, казалось, непреодолимой преградой. Убийство с целью ограбления исключается, преступление на сексуальной почве – тоже. Может, неудачная попытка похищения с целью получения выкупа? Либо похищения самого жестокого рода, когда жертву убивают еще до получения первой части вымогаемой суммы? Так сказать, предосторожности ради?
Этой версии придерживался один из главных следователей, мы рассмотрели и ее, хотя многое говорило против. Каким же образом похитителям удалось насильно вытащить Анну фон Ленфельд из постели и не оставить при этом ни единого следа на теле, к тому же незаметно для обитателей виллы (кроме матери и сына, там проживали домоуправитель с семьей, горничная и студент, исполнявший обязанности садовника)?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57