Но одно не терпит отлагательства – его нужно убирать из квартиры. Супруги Зондермайер дни и ночи напролет ломают головы над составлением планов, однако ни на одном не могут остановиться.
Примерно неделю спустя фрау Зондермайер вдруг замечает, что в пентхаусе Хольцберга что-то происходит. Поскольку все происходит средь бела дня, ни о каких привидениях речи быть не может, так что бояться нечего. И, тихонько подкравшись к квартире Хольцберга, фрау Зондермайер натыкается на некую особу с фигурой, с которой хоть манекен лепи. Эрна, представившись супругой герра домоправителя, выясняет, что упомянутая особа, фигурально выражаясь, – постоянная спутница герра доктора Хольцберга, располагающая ключом от квартиры и не на шутку удивленная отсутствием Кевина, поскольку самолично телеграфировала ему с Багамских островов о том, что, завершив съемки, возвращается в Мюнхен. А между тем и ее телеграмму, как, впрочем, и остальную почту на имя герра Хольцберга, пришедшую уже после этого, Эрвин Зондермайер ликвидировал, не прочитав. К чему он это делает, какие следы пытается таким образом уничтожить, домоправитель наверняка тогда и сам не понимал.
Проведя в пентхаусе пару дней и так не получив весточки от Кевина и не дождавшись его самого, манекен начинает обзванивать всех и вся, включая друзей и знакомых Хольцберга, однако никто не может дать ей вразумительного ответа, где он, поскольку он вот уже несколько дней нигде не показывается. Это пробуждает в манекене неясные подозрения: ее Кевин нашел себе другую. И манекен решает довериться супруге домоправителя. «Поймите меня правильно… как женщина женщине… Не замечали ли вы за Кевином… Словом, вы понимаете, о чем я…» «Нет!» – решительно заявляет Эрна Зондермайер. И тут манекену бросается в глаза уже упомянутая мной модерновая скульптура. Манекен в явном недоумении, и это не укрывается от супруги домоправителя. И тут же, стремясь упредить возможный вопрос, сама вносит ясность: «Да, верно, эта вещь герра Хольцберга, но он отдал ее нам в качестве оплаты долга в сто марок».
Манекен ошеломлен, и не только тем, что ее Кевин влезает в долги к домоправителю, но и тем, что выбрал в качестве залоговой оплаты не что-нибудь, а ее подарок ему. Со словами «Здесь что-то не так» манекен покидает квартиру домоправителя.
Этот визит и еще обстоятельство, что в связи с отсутствием Хольцберга множатся вопросы, причем не у полиции, а у гражданского суда, у судебного исполнителя, у его поручителей, – все это побуждает Зондермайера, у которого и так сдают нервы, действовать: Кевина нужно отсюда убирать. Дело в том, что, несмотря на воздухонепроницаемую пластиковую упаковку, вонь становится все ощутимее. Да и пластиковая пленка надувается.
От предложения Зондермайера расчленить труп – «Эрна, ты ведь в свое время работала продавщицей в лавке мясника!» – супруга наотрез отказывается. А Кевин в нерасчлененном виде никак не хочет проходить через шуровочное отверстие печи котла. Сколько Зондермайер ни пытался – ни в какую. А вытащить его назад оказалось еще тяжелее.
И вот поздней ночью Зондермайеры, истекая потом и видя в каждом углу засаду, тащат труп к Изару. Машина, на которой они привезли его, стоит в нескольких метрах от воды. Ближе просто уже не подъедешь. Но – план рухнул. Несмотря на поздний час, слишком много народу вокруг. И приходится снова тащить труп обратно, причем это оказывается еще труднее, чем принести его к реке.
Между тем некоторые события заставляют Зондермайера убедиться в том, что петля у него на шее затягивается все туже. К манекену, который, безвылазно сидя в квартире герра Хольцберга, дожидается его прибытия, наведываются двое мужчин характерной внешности. И хотя одеты они обычнее некуда, им куда больше пошли бы темные костюмы в тонкую светлую полоску, широкополые шляпы «борсалино» и черно-белые гамаши. Когда манекен через щелочку осведомляется кто они и откуда, мужчины неприязненно-грубым тоном осведомляются, где Кевин, не желают поверить, что его нет, бесцеремонно отпихнув манекен, вваливаются в квартиру и, убедившись, что Кевина и вправду нет, уходят, так и не представившись. После этого визита манекена не покидает чувство смутной угрозы. Сомнений нет: кроме аферы с порошком и акциями, Кевин наверняка был вовлечен и в другие, куда более нелицеприятные дела, и, по-видимому, крупно задолжал тем, кто долгов не прощает.
Но что более всего нервирует чету Зондермайеров, которые, кстати, не знали об описанном выше визите, тем более о его подоплеке, так это громила, ежедневно занимающий свой пост на противоположной стороне улицы на случай прибытия Кевина. Зондермайеры уверены, что тип из полиции.
И вот фрау Зондермайер разрабатывает план – идею, разумеется, вздорную, что характерно для людей ее уровня. Она направляется в похоронное бюро и, заявив о том, что муж ее скончался, заказывает гроб.
Этому предшествовал продолжительный и горячий обмен мнениями супругов Зондермайер, вбивших себе в голову, что все силы полиции брошены исключительно на расследование произошедшего в пентхаусе Хольцберга. В особенности после инцидента с манекеном.
– Его надо хоронить, – настаивает Эрна Зондермайер.
– Но ведь…
– Похоронить, как полагается, – не отстает она, – в гробу и все такое.
– Как ты собираешься все это обстряпать?
– Ну, как бы вместо тебя… Ты, мол…
– Ого! А что же будет со мной?
– Тебе придется скрыться. Или хочешь загреметь в тюрягу?
– Только я? А как насчет тебя?
– У тебя ведь есть страховка на случай смерти. С покрытием всех расходов на погребение.
Но все оказалось не так гладко, как представляла себе Эрна. Стоило ей, облачившись в траурный туалет, появиться в похоронном бюро, как служащий тут же попросил ее предъявить свидетельство о смерти, не забыв осведомиться и о причине таковой. Тут Эрна Зондермайер и запуталась. И стало ей страшно, потому что служащий попался такой настырный. И то ему расскажи, и это. В конце концов она, не выдержав, убежала из похоронного бюро, даже не слыша, что кричал ей вдогонку служащий.
И тут завертелось-закрутилось. Зондермайеры узнают, что квартиру Хольцберга придется освободить на основе заявления об исчезновении. Манекена между тем и след простыл. И вот в ночь перед процедурой супруги в отчаянии тащат смердящий, разлагающийся в пластиковой упаковке труп в квартиру и оставляют его, подвесив к перилам лестницы, ведущей из квартиры Хольцберга на террасу на крыше. Мол, пусть все думают, что обитатель пент-хауса руки на себя наложил. Естественно, было назначено вскрытие, тут же установившее, что насильственная смерть Хольцберга наступила задолго до обнаружения его трупа.
В доме переполох. Сначала и не думали подозревать Зондермайеров, и все же фрау Зондермайер в один прекрасный день получает повестку из уголовной полиции.
– Все, это конец, – сокрушается она.
Эрвин Зондермайер помалкивает.
– А почему я? Ты, а не я, убил его…
Наверное, это все хитрости полицейские, подумала Эрна. На допросе она узнает, что речь идет не об убитом Хольцберге, а о заявлении сотрудника похоронного бюро, которому показался, мягко говоря, странным визит фрау Зондермайер. Нет, никаких подозрений, скорее, служащий опасался подвоха, поскольку иногда случается, что люди норовят при жизни получить страховку на случай смерти.
На допросе фрау Эрна Зондермайер вела себя настолько по-идиотски, что допрашивавший ее следователь вскоре убедился, что эта дама невиновна, как агнец Божий.
– Так он до сих пор здравствует? Я имею в виду, ваш муж? – спросил следователь.
Эрна со слезами на глазах кивнула.
И он отпустил ее с миром.
Фрау Зондермайер стало легче. Но ненамного. На самом же деле вышло так, что она, сама того не ведая, солгала следователю. Потому как, вернувшись домой. увидела что ее супруг, домоправитель герр Зондермайер, лежит на тахте. Он перерезал себе горло. С венком на шее приобретенным для «похорон» Хольцберга. И чего только не взбредет в голову человеку в такой момент! Тем более нашему весельчаку домоправителю Зондермайеру. В руке домоправителя была зажата записка: «Эрна, расскажи им все. Твой Эрвин».
Двадцать третий четверг земельного прокурора д-ра Ф., когда он наконец рассказывает «Историю об общежитии на Вестендштрассе»
– Я мог бы назвать этот рассказ «Несчастные итальяшки», поскольку речь в нем идет об итальянцах, но это, пожалуй, было бы неуважительно по отношению к ним. Так что останемся уж при этом названии, хотя первое недвусмысленно указывало бы на то, какую роль играют в этой истории итальянцы. Вы ведь помните, уважаемые слушатели, что первыми гастарбайтерами были именно итальянцы, тогда, в шестидесятые, югославы появились позже, а уж потом греки, турки и все остальные. Ныне итальянцы уже не ездят к нам на работу, разве что открыть итальянский ресторанчик, более того, Италия набирает сезонных рабочих из стран бывшего Восточного блока. Но тогда… Впрочем, ладно, короче говоря, среди многочисленных итальянцев, приехавших в Германию на работы, была группа в пять человек. Они составили так называемую бригаду – работали только вместе под началом некоего Энцо, фамилию которого я не стал бы вам называть, даже помни я ее. Энцо был электриком, квалифицированным специалистом-электриком. Все пятеро были из одного небольшого городка где-то поблизости от Неаполя, все пятеро проживали в общежитии для гастарбайтеров на Вестендштрассе, все пятеро трудились на одну немецкую фирму, состоявшую, правда, всего из одного человека, ее учредителя и единственного сотрудника – назовем его Браунагель. А сам Браунагель выполнял заказы для железной дороги.
Вот тогда все и произошло. Однажды Энцо получил смертельную травму, коснувшись провода высокого напряжения. Так в тот момент считали. Трагедия произошла на подведомственном железной дороге участке, где бригада итальянцев производила ремонт воздушного контактного провода.
Четверо коллег сразу уложили пострадавшего товарища на землю возле рельсов, но всем было понятно, что ему уже ничем не помочь. Один из четверых бросился в бытовку к железнодорожникам, среди которых находился и инженер. Ход дальнейших событий было легко предугадать. Кроме одного, как впоследствии показал инженер-железнодорожник, удивившийся реакции Браунагеля на гибель итальянца. По его словам, Браунагель воспринял ее странно, словно разыгрывал потрясение и разыгрывал крайне топорно.
Тут же поставили в известность транспортную полицию, затем и уголовную, вызвали врача. Были предприняты все необходимые процедуры, сделаны снимки места происшествия и так далее. В тот период я был свежеиспеченным прокурором, и мой начальник отдела, уважаемый земельный прокурор доктор Гитль выслал меня на место происшествия. Я появился там как раз тогда, когда покойника укладывали в металлический гроб, чтобы отправить в морг для проведения вскрытия и судебно-медицинской экспертизы.
У вас, вероятно, возникнет вопрос: а чего ради прокурору быть на месте происшествия? Все необходимое для Расследования – хочется надеяться, успешного расследования – проводят сотрудники полиции. А прокурор, согласно инструкции гордо именуемый «руководителем дознания», чаще всего тихо стоит в сторонке, а случается, и путается в ногах у следователей полиции. Настоящая его работа начинается уже по завершении дознания за письменным столом и продолжается в зале судебных заседаний. Упомянутый мной земельный прокурор доктор Гитль, умевший для всего находить простое решение, дал нам, в то время еще желторотым асессорам, золотой совет: «Что делать, чтобы не стоять как столб? Выслушивать доклады!»
Вот я и выслушивал доклады. Пожилой, опытный старший комиссар (такое звание существовало тогда) Брандмайер как раз и докладывал мне, сообщив, что инцидент представляется ему смешным, если подобное выражение вообще применимо к инциденту со смертельным исходом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
Примерно неделю спустя фрау Зондермайер вдруг замечает, что в пентхаусе Хольцберга что-то происходит. Поскольку все происходит средь бела дня, ни о каких привидениях речи быть не может, так что бояться нечего. И, тихонько подкравшись к квартире Хольцберга, фрау Зондермайер натыкается на некую особу с фигурой, с которой хоть манекен лепи. Эрна, представившись супругой герра домоправителя, выясняет, что упомянутая особа, фигурально выражаясь, – постоянная спутница герра доктора Хольцберга, располагающая ключом от квартиры и не на шутку удивленная отсутствием Кевина, поскольку самолично телеграфировала ему с Багамских островов о том, что, завершив съемки, возвращается в Мюнхен. А между тем и ее телеграмму, как, впрочем, и остальную почту на имя герра Хольцберга, пришедшую уже после этого, Эрвин Зондермайер ликвидировал, не прочитав. К чему он это делает, какие следы пытается таким образом уничтожить, домоправитель наверняка тогда и сам не понимал.
Проведя в пентхаусе пару дней и так не получив весточки от Кевина и не дождавшись его самого, манекен начинает обзванивать всех и вся, включая друзей и знакомых Хольцберга, однако никто не может дать ей вразумительного ответа, где он, поскольку он вот уже несколько дней нигде не показывается. Это пробуждает в манекене неясные подозрения: ее Кевин нашел себе другую. И манекен решает довериться супруге домоправителя. «Поймите меня правильно… как женщина женщине… Не замечали ли вы за Кевином… Словом, вы понимаете, о чем я…» «Нет!» – решительно заявляет Эрна Зондермайер. И тут манекену бросается в глаза уже упомянутая мной модерновая скульптура. Манекен в явном недоумении, и это не укрывается от супруги домоправителя. И тут же, стремясь упредить возможный вопрос, сама вносит ясность: «Да, верно, эта вещь герра Хольцберга, но он отдал ее нам в качестве оплаты долга в сто марок».
Манекен ошеломлен, и не только тем, что ее Кевин влезает в долги к домоправителю, но и тем, что выбрал в качестве залоговой оплаты не что-нибудь, а ее подарок ему. Со словами «Здесь что-то не так» манекен покидает квартиру домоправителя.
Этот визит и еще обстоятельство, что в связи с отсутствием Хольцберга множатся вопросы, причем не у полиции, а у гражданского суда, у судебного исполнителя, у его поручителей, – все это побуждает Зондермайера, у которого и так сдают нервы, действовать: Кевина нужно отсюда убирать. Дело в том, что, несмотря на воздухонепроницаемую пластиковую упаковку, вонь становится все ощутимее. Да и пластиковая пленка надувается.
От предложения Зондермайера расчленить труп – «Эрна, ты ведь в свое время работала продавщицей в лавке мясника!» – супруга наотрез отказывается. А Кевин в нерасчлененном виде никак не хочет проходить через шуровочное отверстие печи котла. Сколько Зондермайер ни пытался – ни в какую. А вытащить его назад оказалось еще тяжелее.
И вот поздней ночью Зондермайеры, истекая потом и видя в каждом углу засаду, тащат труп к Изару. Машина, на которой они привезли его, стоит в нескольких метрах от воды. Ближе просто уже не подъедешь. Но – план рухнул. Несмотря на поздний час, слишком много народу вокруг. И приходится снова тащить труп обратно, причем это оказывается еще труднее, чем принести его к реке.
Между тем некоторые события заставляют Зондермайера убедиться в том, что петля у него на шее затягивается все туже. К манекену, который, безвылазно сидя в квартире герра Хольцберга, дожидается его прибытия, наведываются двое мужчин характерной внешности. И хотя одеты они обычнее некуда, им куда больше пошли бы темные костюмы в тонкую светлую полоску, широкополые шляпы «борсалино» и черно-белые гамаши. Когда манекен через щелочку осведомляется кто они и откуда, мужчины неприязненно-грубым тоном осведомляются, где Кевин, не желают поверить, что его нет, бесцеремонно отпихнув манекен, вваливаются в квартиру и, убедившись, что Кевина и вправду нет, уходят, так и не представившись. После этого визита манекена не покидает чувство смутной угрозы. Сомнений нет: кроме аферы с порошком и акциями, Кевин наверняка был вовлечен и в другие, куда более нелицеприятные дела, и, по-видимому, крупно задолжал тем, кто долгов не прощает.
Но что более всего нервирует чету Зондермайеров, которые, кстати, не знали об описанном выше визите, тем более о его подоплеке, так это громила, ежедневно занимающий свой пост на противоположной стороне улицы на случай прибытия Кевина. Зондермайеры уверены, что тип из полиции.
И вот фрау Зондермайер разрабатывает план – идею, разумеется, вздорную, что характерно для людей ее уровня. Она направляется в похоронное бюро и, заявив о том, что муж ее скончался, заказывает гроб.
Этому предшествовал продолжительный и горячий обмен мнениями супругов Зондермайер, вбивших себе в голову, что все силы полиции брошены исключительно на расследование произошедшего в пентхаусе Хольцберга. В особенности после инцидента с манекеном.
– Его надо хоронить, – настаивает Эрна Зондермайер.
– Но ведь…
– Похоронить, как полагается, – не отстает она, – в гробу и все такое.
– Как ты собираешься все это обстряпать?
– Ну, как бы вместо тебя… Ты, мол…
– Ого! А что же будет со мной?
– Тебе придется скрыться. Или хочешь загреметь в тюрягу?
– Только я? А как насчет тебя?
– У тебя ведь есть страховка на случай смерти. С покрытием всех расходов на погребение.
Но все оказалось не так гладко, как представляла себе Эрна. Стоило ей, облачившись в траурный туалет, появиться в похоронном бюро, как служащий тут же попросил ее предъявить свидетельство о смерти, не забыв осведомиться и о причине таковой. Тут Эрна Зондермайер и запуталась. И стало ей страшно, потому что служащий попался такой настырный. И то ему расскажи, и это. В конце концов она, не выдержав, убежала из похоронного бюро, даже не слыша, что кричал ей вдогонку служащий.
И тут завертелось-закрутилось. Зондермайеры узнают, что квартиру Хольцберга придется освободить на основе заявления об исчезновении. Манекена между тем и след простыл. И вот в ночь перед процедурой супруги в отчаянии тащат смердящий, разлагающийся в пластиковой упаковке труп в квартиру и оставляют его, подвесив к перилам лестницы, ведущей из квартиры Хольцберга на террасу на крыше. Мол, пусть все думают, что обитатель пент-хауса руки на себя наложил. Естественно, было назначено вскрытие, тут же установившее, что насильственная смерть Хольцберга наступила задолго до обнаружения его трупа.
В доме переполох. Сначала и не думали подозревать Зондермайеров, и все же фрау Зондермайер в один прекрасный день получает повестку из уголовной полиции.
– Все, это конец, – сокрушается она.
Эрвин Зондермайер помалкивает.
– А почему я? Ты, а не я, убил его…
Наверное, это все хитрости полицейские, подумала Эрна. На допросе она узнает, что речь идет не об убитом Хольцберге, а о заявлении сотрудника похоронного бюро, которому показался, мягко говоря, странным визит фрау Зондермайер. Нет, никаких подозрений, скорее, служащий опасался подвоха, поскольку иногда случается, что люди норовят при жизни получить страховку на случай смерти.
На допросе фрау Эрна Зондермайер вела себя настолько по-идиотски, что допрашивавший ее следователь вскоре убедился, что эта дама невиновна, как агнец Божий.
– Так он до сих пор здравствует? Я имею в виду, ваш муж? – спросил следователь.
Эрна со слезами на глазах кивнула.
И он отпустил ее с миром.
Фрау Зондермайер стало легче. Но ненамного. На самом же деле вышло так, что она, сама того не ведая, солгала следователю. Потому как, вернувшись домой. увидела что ее супруг, домоправитель герр Зондермайер, лежит на тахте. Он перерезал себе горло. С венком на шее приобретенным для «похорон» Хольцберга. И чего только не взбредет в голову человеку в такой момент! Тем более нашему весельчаку домоправителю Зондермайеру. В руке домоправителя была зажата записка: «Эрна, расскажи им все. Твой Эрвин».
Двадцать третий четверг земельного прокурора д-ра Ф., когда он наконец рассказывает «Историю об общежитии на Вестендштрассе»
– Я мог бы назвать этот рассказ «Несчастные итальяшки», поскольку речь в нем идет об итальянцах, но это, пожалуй, было бы неуважительно по отношению к ним. Так что останемся уж при этом названии, хотя первое недвусмысленно указывало бы на то, какую роль играют в этой истории итальянцы. Вы ведь помните, уважаемые слушатели, что первыми гастарбайтерами были именно итальянцы, тогда, в шестидесятые, югославы появились позже, а уж потом греки, турки и все остальные. Ныне итальянцы уже не ездят к нам на работу, разве что открыть итальянский ресторанчик, более того, Италия набирает сезонных рабочих из стран бывшего Восточного блока. Но тогда… Впрочем, ладно, короче говоря, среди многочисленных итальянцев, приехавших в Германию на работы, была группа в пять человек. Они составили так называемую бригаду – работали только вместе под началом некоего Энцо, фамилию которого я не стал бы вам называть, даже помни я ее. Энцо был электриком, квалифицированным специалистом-электриком. Все пятеро были из одного небольшого городка где-то поблизости от Неаполя, все пятеро проживали в общежитии для гастарбайтеров на Вестендштрассе, все пятеро трудились на одну немецкую фирму, состоявшую, правда, всего из одного человека, ее учредителя и единственного сотрудника – назовем его Браунагель. А сам Браунагель выполнял заказы для железной дороги.
Вот тогда все и произошло. Однажды Энцо получил смертельную травму, коснувшись провода высокого напряжения. Так в тот момент считали. Трагедия произошла на подведомственном железной дороге участке, где бригада итальянцев производила ремонт воздушного контактного провода.
Четверо коллег сразу уложили пострадавшего товарища на землю возле рельсов, но всем было понятно, что ему уже ничем не помочь. Один из четверых бросился в бытовку к железнодорожникам, среди которых находился и инженер. Ход дальнейших событий было легко предугадать. Кроме одного, как впоследствии показал инженер-железнодорожник, удивившийся реакции Браунагеля на гибель итальянца. По его словам, Браунагель воспринял ее странно, словно разыгрывал потрясение и разыгрывал крайне топорно.
Тут же поставили в известность транспортную полицию, затем и уголовную, вызвали врача. Были предприняты все необходимые процедуры, сделаны снимки места происшествия и так далее. В тот период я был свежеиспеченным прокурором, и мой начальник отдела, уважаемый земельный прокурор доктор Гитль выслал меня на место происшествия. Я появился там как раз тогда, когда покойника укладывали в металлический гроб, чтобы отправить в морг для проведения вскрытия и судебно-медицинской экспертизы.
У вас, вероятно, возникнет вопрос: а чего ради прокурору быть на месте происшествия? Все необходимое для Расследования – хочется надеяться, успешного расследования – проводят сотрудники полиции. А прокурор, согласно инструкции гордо именуемый «руководителем дознания», чаще всего тихо стоит в сторонке, а случается, и путается в ногах у следователей полиции. Настоящая его работа начинается уже по завершении дознания за письменным столом и продолжается в зале судебных заседаний. Упомянутый мной земельный прокурор доктор Гитль, умевший для всего находить простое решение, дал нам, в то время еще желторотым асессорам, золотой совет: «Что делать, чтобы не стоять как столб? Выслушивать доклады!»
Вот я и выслушивал доклады. Пожилой, опытный старший комиссар (такое звание существовало тогда) Брандмайер как раз и докладывал мне, сообщив, что инцидент представляется ему смешным, если подобное выражение вообще применимо к инциденту со смертельным исходом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57