А там уж не моя забота. Ты бы в любом случае умер ночью или утром. Короче, в тот самый час, когда бы тебе заблагорассудилось вернуться из клуба. Настя бы не промазала. Но она не пришла.
Она позвонила, а женщину я придумала, чтобы тебя попугать! У нее был очень усталый голос.
«Наш план меняется, – сообщила она. – Демшин перед смертью обо всем подробно рассказал. Шаталин застрелил Люду. Серафимыч рвет и мечет, жаждет крови! Я не могу ему отказать, но в таком состоянии он может сам оказаться жертвой. Он уже наломал сегодня Дров, пришиб милиционера! Так что продержись еще сутки, а завтра я отправлю к тебе Серафимыча».
Под утро ты уже приехал с охраной, и вообще все полетело к черту!
Момент был упущен навсегда.
– Ты сбежала, чтобы предупредить их об охране? Так ведь могла позвонить.
– Я подумала, что после принятых тобой мер безопасности телефон может прослушиваться.
– Тоже правильно, – согласился он, припомнив подарок мэра.
– Я пыталась их убедить, что покушение на тебя теперь равносильно самоубийству. Настю я убедила, тем более она сама побывала в этот вечер в клубе «Большие надежды» и следила за тобой. Серафимыч ничего не желал слышать. Он готов был к роли камикадзе.
Именно в тот момент я окончательно поняла, что влюбилась. Как это объяснить? Как объяснить, что во время путча я была на стороне защитников Белого дома и тем самым вынесла смертный приговор моему отцу? Настя тоже что-то заподозрила. Мы поругались, кажется, в первый раз. Я хлопнула дверью. Вышла из игры. Предала. Игра теперь пошла в другие ворота.
Девушка замолчала. На ее скуластом бледном лице выступил нервный румянец. Опухоль вокруг подбитого глаза рассосалась, и пятно приобрело желто-фиолетовую окраску. А губы вдруг растянулись в подобие улыбки и мелко задрожали.
– Я стала твоей собакой, готовой разорвать любого, кто к тебе приблизится! Это тупик…
Шаталин завел мотор. Прохлаждаться времени нет! Они все думают, что устраивают ему Голгофу! Посмотри, Саня, в каком ты дерьме, улюлюкают и гогочут.
Беззащитная девочка принесла ему кассету, чтобы он посмотрел на себя, на дикого вепря, со стороны! Светлоликий мэр оставил для него записку с издевательской информацией, будто он не знает, как кратчайшим путем добраться до его виллы, до бывшего загородного дома Овчинникова, до Голгофы!..
Вот и проклятый поворот к номенклатурным дачам! А чуть дальше – поворот в другую сторону, к разрушенному монастырю.
Не повернул. Поехал дальше. «Имею я право взглянуть на дело рук своих?»
Уже глядя издали, можно было ахнуть. Будто сказочная крепость в окружении дремучих лесов. Крепостные ворота с башнями, словно игрушечные. Стены белые, маковки голубые, кресты золотые – душа радуется!
Придорожный щит на подъезде к монастырю резанул его, будто лезвием:
"Восстановительные работы ведутся на денежные средства фирмы «Экстра ЕАК».
– Какой мудак это повесил? – крикнул он в сердцах.
Ну, конечно, Миша, козел бородатый! Все смотрите! Все завидуйте! И ты.
Боженька, полюбуйся! Какие мы благонравные! Какие мы праведники! Ух, приеду, начищу рыло!
Поставил машину возле игрушечных ворот. Все уже почти готово для приема братьев. Так по крайней мере ему докладывал заместитель. Ведутся отделочные работы в главном храме и часовне, да это пустяки. Через неделю-другую можно звать архиепископа на освящение Божьей обители.
В воротах его встретил хромой старик сторож и сразу начал высказывать претензии:
– Что ж вы, господин хороший, бросили старика на произвол судьбы! Даже ружьишка завалящего не выдали!
– Не полагается здесь ружьями клацать, дедуля, грех!
– Что ж мне теперь, челюстью вставной клацать? Чем воров-то отпугивать?
– Каких воров?
– Растаких воров! Забрались сегодня ночью три ухаря в главный храм, и ничем ты их оттуда не выкуришь – не выходют! Какой-то вонючей гадостью там надымили. «Мы, – говорят, – заместо епископа храм освящаем!» Ну, что я с ними поделаю? – чуть не плакал старик. – Они – молодые, лбы здоровенные, а у меня даже завалящего ружьишка нет!
– А рабочих почему до сих пор нет?
– Они теперь поздно стали приезжать. Работы, как говорится, кот наплакал! Вот и подхалтуривают в других местах.
– Ладно, ты не хнычь, дедуля. Сейчас разберемся, – пообещал Саня. – Красть там пока нечего.
Он быстрым шагом направился к храму, а хромой едва поспевал за ним.
Железные двери отворились с лязгом, эхом пронзившим все здание. В нос ударил запах анаши. Его Шаталин ни с чем не мог перепутать. Еще в Афганистане он баловался этой травкой. Кровь прилила к вискам.
В церкви никого не было, кроме незаконченных архангелов: одному недорисовали руку, другому – глаз, третий стоял без головы.
– Где они? – прошептал Саня.
– Наверно, в алтаре попрятались, – предположил подоспевший сторож.
В иконостасе, как и положено, имелось три двери. Старик молча ткнул пальцем в центральные, двустворчатые – Царские врата, куда миряне не допускались.
В небольшой комнате стояло три лавки. На них и расположились непрошеные гости. Они так крепко спали, что никто не отреагировал на резкий рывок двери. Первый лежал на животе, поставив грязные башмаки под лавку и демонстрируя вошедшим драные носки. Другой, в белой ветровке, никогда не знавшей стирального порошка, подложил под голову руку и натянул капюшон на самые глаза. Третий, в джинсах и серой фуфайке, спал на боку, отвернувшись к стене. Вся троица явно была в наркотическом угаре, потому что запах анаши здесь стоял очень сильный.
– На выход! – проревел Шаталин.
– Ой, как страшно! – издевательски взвыл Капюшон. – Эй, шнурки! – обратился он к своим приятелям. – К нам вертухай пожаловал!
– Ну-ка, быстро все встали! – скомандовал Саня. Никто не пошевелился.
– У меня матка опустилась, начальник! – порванными голосовыми связками прохрипел Капюшон и визгливо хихикнул.
Друзья поддержали его нестройным, но задиристым смехом.
Саня больше не тратил слов. Он подлетел к Капюшону, распознав в нем заводилу всей компании, поднял за грудки, пнул коленом в пах.
– Ах ты, сука! – застонал тот, но, не успев опомниться, вылетел из комнаты вперед головой и, ударившись о стену, на время приутих.
– А я предупреждал, молодой человек, – начал читать над его телом отходную хромой сторож.
Двое других тут же вскочили со своих лежанок. Больше всех не повезло Серой фуфайке. Шаталин в прыжке с разворота заехал ему ногой в лицо. Парень вскрикнул и отлетел обратно к лавке. С Драными носками тоже разговор был короткий. Саня ухватил его одной рукой за шиворот, другой за штаны и, раскачав, выкинул из алтаря, так что тот пробороздил носом каменный пол церкви. Следом за ним полетели его ботинки. Он первым сообразил, что дело пахнет жареным, и бросился наутек.
– Тебе помочь найти дорогу? – обратился Саня к едва очухавшемуся Капюшону.
– Для кого монастырь построили, дядя? – притворно захныкал тот. – Мы ж пришли наниматься в послушники!
– Берегись! – крикнул Шаталину старик. Саня отскочил в сторону. В руке у Серой фуфайки, пулей вылетевшего из Царских врат, сверкнул нож. Вид его был страшен: нос разбит в кровь, побелевшие от гнева глаза не внушали надежды на любовь к ближнему.
– В послушники, говоришь, наниматься! – усмехнулся Шаталин.
Фуфайка кинулся к нему. Воспрянув духом. Капюшон решил помочь приятелю.
– Сейчас ты у нас попляшешь, гад! – взвизгнул он. Они окружили Шаталина с двух сторон. Дед, стоя у недописанного иконостаса, держался за сердце, открыв рот. Напоминал он футбольного болельщика в тот момент, когда противник бьет пенальти.
– Давайте, герои, смелее! – призывал их к действиям бывший десантник.
Первым сделал выпад Фуфайка. Саня перехватил его руку, сильно сдавил у запястья. Нож выпал. Подскочивший сзади Капюшон получил локтем в поддых и, присев на корточки, начал ловить ртом воздух. Фуфайка перелетел через могучее Санино плечо, брякнувшись спиной о каменные плиты.
– Ами-и-инь! – пропел с амвона хромой сторож. Но на этом дело не кончилось. Шаталин, войдя в раж, уже не мог остановиться. Он не давал подняться ни одному, ни другому. Работая исключительно ногами, крутил бесконечную, жестокую «мельницу». Когда оба совсем обессилели, он принялся их поочередно пинать, приговаривая:
– Послушники, вашу мать! Пришли наниматься! Капюшон белой ветровки окрасился кровью.
– Остановись!
Маломощный старик повис на его мускулистой руке.
Саня перевел дыхание, стряхнул сторожа, посмотрел на дело рук своих.
Оба парня, свернувшись клубками, прикрыв лица окровавленными пальцами, не шевелились, но еще дышали.
Он поднял взгляд на архангелов-инвалидов и прошептал:
– Господи! Что это со мной?..
Беспалый покрутил в пальцах сигарету, не решаясь закурить. В течение трех часов он пытался выжать из девчонки хоть слово, но ничего не добился и оставил ее в покое, заперев в одной из комнат в резиденции Пита.
– Она будет молчать даже под пытками, – заключил он. – Я с такими крепкими орешками в своей практике встречался не раз.
– Мне наплевать, с кем ты там встречался! Пит все утро пребывал в возбужденном состоянии и не сомкнул глаз, хотя всю ночь бодрствовал и теперь хотел спать.
– Девушку надо перевезти в следственный изолятор…
– Что? Да ты никак спятил?! Отдать ее тебе? И что дальше?
– Она – преступница, а значит, должна ответить по закону, – спокойно констатировал следователь.
– По закону? По какому закону? Засунь его себе в задницу! Девчонка никуда отсюда не уйдет! Она мне нужна! Она будет работать на меня!
– Сомневаюсь…
– Никто не спрашивает твоего мнения на этот счет!
– А что я скажу моему начальству? – окончательно растерялся Пал Палыч.
– Начальство перебьется! У вас что, мало не раскрытых дел?
– В общем-то, немного.
– Это дело должно остаться не раскрытым! Ты меня понял?
Беспалый нехотя кивнул.
– А как быть с Балуевым?
– Не понял. При чем здесь Балуев? – Пит насторожился.
– Он ведь тоже участвовал в операции. И может дать делу свой ход. Не очень-то вежливо мы с ним обошлись.
– На хрена это ему нужно? Он получил свое, дез-чонка ему до лампочки!
– Как знать…
– Не строй из себя умника, Паша! Это тебе не к лицу!
– А как быть с Серафимычем?У меня он фигурирует в деле. Я не могу не заниматься расследованием убийства в доме господина Шаталина.
– Вот и занимайся. Но Сашку оставь в покое! Почему охранник не мог выстрелить из его пистолета?
– Потому что у охранника есть свой пистолет, – резонно заметил Пал Палыч. – А кроме того… – Он сделал паузу, как бы сомневаясь, говорить или нет.
– Что там еще? – заинтересовался Криворотый.
– Я взял пистолет вашего друга на экспертизу. На нем обнаружен отпечаток дамского пальчика.
– Фигня! Саня – известный женоненавистник, и дамочки отвечают ему взаимностью. Не представляю, чтобы какая-нибудь из них пальнула в старикана.
– Однако во время нашего вчерашнего допроса одна из ненавистных ему дамочек находилась в спальне.
– С чего ты взял?
– У такого заядлого холостяка, как господин Шаталин, не может просто так валяться под лестницей женская туфля.
– Ай да Саня! Браво! похлопал в ладоши Пит и на минуту задумался.
– Мне необходимо еще раз допросить Александра Емельяновича.
Беспалый закурил, видя, какое впечатление произвела на босса его информация.
– Повремени, Паша, повремени… Очень ценную вещь ты мне сообщил, но допрашивать Шаталина не надо. Пусть он ничего не знает о наших догадках.
Попробуй без его помощи навести справки об этой дамочке.
– У меня же нет никаких зацепок! – возмутился следователь.
– Саня тоже вряд ли развяжет язык. Ты его только напугаешь. А дамочку мы используем. Используем дамочку. Непременно используем! Вот только в дело ее заносить не смей! Я тебя умоляю, Паша! Нарвешься на неприятности! Ладушки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70