Рейнджеры из технической бригады подробно снимали всю внутренность дома на видео— и фотопленку. Всегда обнаружится что-нибудь полезное для следующего раза.
Дитер упал лицом вниз. Лужа крови, в которой он лежал, была усыпана кусками штукатурки и осколками стекла. Пулеметные очереди, последовавшие за первым смертельным выстрелом, изрешетили ему всю спину. Фицдуэйн наклонился и внимательно осмотрел сначала правое его запястье — на нем был золотой опознавательный браслет, — а потом левое, предварительно сняв с него массивные золотые часы. Они не разбились и шли до сих пор. Фицдуэйн бросил их на труп.
— Ничего, — сказал он Килмаре. От лестницы, ведущей на второй этаж, не осталось ни одной целой ступеньки.
— И как только она забралась наверх, — произнес Килмара. — Надо бы принести сюда пожарную лестницу. У меня нет никакого желания напоследок свернуть себе шею.
Два рейнджера притащили титановую лестницу и установили ее так, чтобы она опиралась верхним краем на выступ, оставшийся от площадки на втором этаже.
Труп некогда красивой итальянской террористки — если только ее национальность не была такой же фальшивой, как и ее имя, — лежал прямо за дверью в хозяйскую спальню. Он был изуродован так, словно побывал в какой-то дьявольской мясорубке. Кровь, вылившаяся из десятка маленьких ранок на шее итальянки, точно в насмешку образовала вокруг ее головы что-то вроде нимба. Хотя Фицдуэйн и был подготовлен к этому зрелищу, он почувствовал, как к горлу подкатила тошнота.
Из ванной показался Килмара с мокрым полотенцем.
— Теперь моя очередь, — сказал он. Он поднял правую Руку мертвой террористки и стер с нее толстую корку запекшейся крови. От трупа пахло кровью, экскрементами и духами. На запястье Тины Килмара увидел борозду с рваными краями — след пули или осколка снаряда, глубоко вспахавшего мягкую плоть. Он обтер рану полотенцем. В комнате было темновато. Сюда попадал только свет прожекторов с улицы. Он вынул из кармана своего форменного мундира фонарик и направил его луч на безжизненное запястье.
Татуировка была очень маленькой; к тому же ее частично уничтожил осколок снаряда. Однако большая ее часть уцелела: это была буква “А” в колечке, похожем на венок из цветов. Он посмотрел на Фицдуэйна, и их взгляды встретились. Командир рейнджеров кивнул и поднялся на ноги. Он швырнул измазанное кровью полотенце в открытую дверь ванной, затем наклонился, чтобы собрать несколько валявшихся около трупа маленьких гильз. Их он сунул в карман.
Они спустились вниз по приставной лестнице и, осторожно ступая меж толстых, как змеи, прожекторных кабелей, направились прочь. Взревывая двигателями, одна за другой уносились от дома машины служб безопасности.
— И как только тебе это удается? — спросил Килмара. Фицдуэйн улыбнулся, развел руки в стороны и пожал плечами.
— Знаешь, что написал Карл Густав Юнг? — сказал Килмара.
— Я не знал, что его звали Карл Густав.
— В приблизительном переводе это звучит так: “Совпадений на свете не бывает. Мы называем совпадениями то, что не в силах объяснить, исходя из нашей модели мира. Нас держат в рабстве причины и следствия”, — процитировал Килмара.
— А теперь скажи мне, какой национальности был Юнг.
— Сдаюсь, — с улыбкой ответил Килмара. — Поведай мне это, мистер всезнайка.
— Он был швейцарец.
— Они наконец добрались до трейлера, где находился передвижной медпункт. Внутри играли в карты военный врач и лейтенант рейнджеров. Рядом с ними стояли бутылка ирландского виски и два стакана, которые игроки явно не забывали время от времени наполнять. Килмара достал из стенного шкафчика еще два стакана, щедрой рукой приготовил две порции напитка, потом от души налил виски лейтенанту и врачу. Закончив эту операцию, он вынул из кармана пустые гильзы и положил их на стол перед лейтенантом.
— На память, — сказал он. — Как твое самочувствие?
— Растянул запястье и заработал жуткий синячище, — ответил Берк. — Это не сахар, когда в тебя стреляют.
— Тебе повезло, что у нее был “скорпион”, — заметил Килмара. — Он заряжается самыми обыкновенными, паршивенькими револьверными патронами. Убить ими, конечно, можно, но пробивная сила у них ерундовая.
— Недаром меня учили, что одеваться всегда надо соответственно случаю, — сказал Берк, показывая на висящий у двери пуленепробиваемый жилет, который он только что снял: на жилете виднелась царапина от пули, но в остальном он был цел. Вдруг лейтенанта сотрясла дрожь, и он бросился в конец трейлера, где был туалет. Они услышали, как его рвет за закрытой дверью.
— Физически он в порядке, — сказал врач, — но без посттравматического стресса не обошлось. Ему колоссально повезло.
— Юнг, между прочим, написал и еще кое-что: “В любом событии большую или меньшую роль играет случай. Не всем это известно”, — произнес Фицдуэйн.
— Видит Бог, он был прав! — воскликнул врач и осушил свой стакан.
Когда Фицдуэйн с Килмарой вышли из трейлера, дом как раз покидали люди с носилками: это отправляли в морг трупы террористов. Фицдуэйн почувствовал, как хорошее настроение, вызванное шутливой беседой в медпункте, быстро улетучивается.
— Печальное зрелище, — серьезно промолвил он.
— Гораздо печальнее было бы, если б в этих похоронных мешках несли нас с тобой, — жизнерадостно заметил Килмара. — Мы выиграли, и я не вижу особых причин огорчаться.
Они приехали к Килмаре уже утром, чуть позже половины шестого. “Сааб” с хрустом затормозил на гравийной дорожке. До этого на охраняемой территории вокруг большого георгианского дома царила тишина, но после остановки машины из-за угла здания выскочили два ирландских волкодава.
— Не поймешь, то ли это собаки, то ли обросшие шерстью слоны, — сказал Фицдуэйн. — Экие страшилища!
— Ты бы уже познакомился с ними, если б навещал меня почаще, — заметил Килмара. — Не двигайся, пока я не скажу им, что ты свой.
Фицдуэйну не надо было повторять дважды. Он смотрел, как по команде Килмары собаки сели у его ног. Каждая была ростом в добрый метр с четвертью, а весила, по прикидке Фицдуэйна, не меньше среднего взрослого человека. Длинные розовые языки болтались меж рядами острых зубов.
— Эйлб и Килфейн, — сказал Килмара. — Сравнительно недавнее приобретение.
Двое мужчин переступили порог дома и прошли на большую деревенскую кухню.
— Знаешь историю Эйлба-первого?
— Напомни, — ответил Фицдуэйн.
— В первом веке нашей эры жил в Ирландии знаменитый волкодав по кличке Эйлб, — сказал Килмара, — а хозяином его был Макдейто, король Лейнстера. Ну так вот, этот самый Эйлб мог добежать от одной границы королевства до другой всего за один день. На войне и на охоте ему, разумеется, тоже равных не было. Эйлб пользовался такой славой, что его страстно желали заполучить и король Ольстера, и король Коннота; в обмен они предлагали его хозяину ни много ни мало шесть тысяч молочных коров, колесницу с двумя благородными конями и еще столько же всего по истечении года. Макдейто трудно было отказаться от такого дара. В то же время он понимал, что у него появятся серьезные проблемы с королем, не получившим собаки. Он не знал, как ему поступить.
— И как же он поступил?
— Макдейто обещал пса обоим королям, — сказал Килмара. — Когда они прибыли для заключения сделки и увидели друг друга, все мечты о собаке отошли на второй план и разгорелась битва. Макдейто, умный политик, наблюдал за нею с близлежащего холма, а там было на что посмотреть: сплошные проявления мужества и героизма с обеих сторон и небольшие паузы для подкрепления сил и услаждения слуха игрой на арфе. Однако здоровенный волкодав Эйлб не пожелал ограничиться голым наблюдением. Он подбросил монетку и полез биться на стороне короля Ольстера — ну, и лишился головы.
— А какая мораль у этой истории?
— Не торопись ввязываться в драку. — Килмара жестом пригласил Фицдуэйна сесть за большой кухонный стол, а сам подошел к чугунной печи. Разжег в ней огонь и некоторое время стоял, наслаждаясь исходящими от печи волнами тепла. Потом надел фартук прямо на военную форму и, тихо напевая, принялся готовить завтрак.
Рассвет был уже близок. Фицдуэйн дремал. В мозгу его проносились какие-то видения. Вздрогнув, он очнулся, когда Килмара поставил перед ним полную тарелку.
— Бекон, яйца, сосиски, помидоры, грибы, кровяные колбаски, свиные колбаски и тосты, — сказал он. — В Швейцарии, небось, такого не подадут. — Он налил им обоим кофе из эмалированного чайника, который, судя по его виду, был сработан еще во времена Макдейто.
Фицдуэйн принял от него кружку с кофе.
— Я насчет той книжки, которую ты нашел в машине у террористов…
— Ну-ну? — сказал Килмара.
— Думаешь, это имеет какое-то отношение ко мне?
— Не исключено, — ответил Килмара. — Во время одной из твоих вылазок ты мог сфотографировать какого-нибудь местного босса не с той стороны, и наших друзей послали сюда, чтобы научить тебя уму-разуму. Они явно не из тех, кто спускает обиды. А вообще-то тут сложно что-нибудь угадать. Вот посплю, тогда и буду искать причины.
— А у меня возникла другая идея, — сказал Фицдуэйн. — Ведь с тех пор, как ты взялся за нынешнюю работу, твои фотографии нигде не публиковались, верно?
— Верно.
— А вот тебе два факта, — сказал Фицдуэйн. — Во-первых, наши друзья-террористы были убиты не дальше, чем в десяти милях от твоего дома, и направлялись они в эту сторону. Во-вторых, в моей книге есть большая фотография, где ты снят на той встрече в Брюсселе. Пожалуй, лучшей твоей фотки сейчас так запросто и не раздобудешь.
— Думаешь, они хотели добраться до меня? — Килмара придержал вилку с куском бекона, кровяной колбаской и ломтиком тоста, которые он намеревался уничтожить одним махом.
— Ты сегодня схватываешь все на лету, — сказал Фицдуэйн.
Килмара набил рот и принялся энергично жевать.
— Знаешь что, — заметил он, — ты бы лучше оставил свои предположения при себе хотя бы до после завтрака.
В окнах забрезжили первые лучи рассвета. Где-то на дворе запел петух.
Книга вторая
Охота
“Длина пути не имеет значения; трудно сделать лишь первый шаг”.
Маркиз дю Деффан, по поводу легенды о св. Дени, который прошел две лиги, неся в руках свою голову
“В Швейцарии преступление — редкость… И законы здесь ясные. Дорожные указатели разве только слепой не увидит, однако швейцарцы, как мне сказали, — хотя я не могу поручиться, насколько это верно, — собираются писать их еще и азбукой для слепых”.
Винсент Картер “Книга о Берне”. 1973

Глава девятая
Самолет летел в Цюрих. Переднее кресло в салоне для пассажиров первого класса занимала большая арфа, аккуратно пристегнутая ремнем безопасности. Фицдуэйна разбирало любопытство. Наконец он не выдержал и задал стюардессе вопрос, но ее ответ оказался не слишком содержательным. Арфа, объяснили ему, принадлежит пилоту.
Фицдуэйн поднял бровь, потом задремал. Он надеялся, что ему еще суждено проснуться. Тридцать три тысячи футов над уровнем моря — это было намного ближе к небесам, чем ему бы хотелось, не говоря уж о том, что пилот, похоже, неплохо подготовился к загробной жизни и теперь вряд ли был так уж озабочен тем, чтобы доставить своих пассажиров на землю в целости и сохранности. Фицдуэйн часто летал на самолетах и не слишком любил это занятие. В Конго его сбили. Во Вьетнаме сбили. Побывав на многих фронтах, он привык к тому, что все так и норовят сбить побольше аэропланов, причем неважно, своих или чужих.
Когда “ВАС-111” пролетал над Бристольским заливом, Фицдуэйн проснулся и взглянул в иллюминатор. Крыло еще было на месте и вроде бы без свежих дырок, что слегка успокоило его. Затем в динамике раздался треск, и безжизненный голос объявил, что их скорость — пятьсот миль в час, а температура в Цюрихе составляет пять градусов по Цельсию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94