Выберите сами, что вам больше по вкусу. – Он облизал клейкий край сигаретной бумаги, свернул, и получился замечательно удачный конечный результат. – Поддерживать ирландскую культуру в живых, видит Бог, всё ещё считается чем-то вроде подрывной деятельности.
– Об этом вам лучше судить, – уступил я и откинулся назад, обдумывая оптимальную оборонительную позицию. Никто вокруг не шевельнулся. У меня было такое чувство, что наш разговор слушали все.
Он достал зажигалку и вертел сигарету в пальцах, разглядывая её, как будто с тяжёлым сердцем предавал огню своё детище.
– Имя Бриджит Кин вам о чём-нибудь говорит? – спросил он.
– Администратор отеля «Бреннан», – кивнул я.
Он тоже кивнул, наконец всунул сигарету между губ и решительно подпалил её.
– Бриджит – моя сестра, – пояснил он, сделав первую затяжку и выпуская дым. – Поэтому я и хотел с вами поговорить.
Хотя определённо ничего такого не произошло, но мне, если в точности припомнить тот момент, показалось, будто в кафе в это мгновение изменился свет, изменились запахи, звуки, выражения лиц, всё. Вся угроза исчезла как не бывало, и теперь я читал в лице Финиана Макдонога не отторжение, а глубокую озабоченность.
– Ваша сестра? – повторил я, не веря своим ушам.
Он разглядывал тлеющий кончик своей сигареты.
– Что вам известно о том, что произошло во вторник вечером в отеле?
– Во вторник вечером? – Я всё ещё не управился с усвоением всех этих новых связей и выводов и не был способен на особенно содержательные ответы. – Произошло убийство.
– Я имею в виду то, о чём не писали газеты. – Он стряхнул с сигареты первый тоненький слой пепла. – Этот адвокат, которого убили, Гарольд Ицуми – когда вы встретили его впервые?
Я противился соблазну пожать плечами.
– За полчаса перед тем.
Финиан Макдоног кивнул, как будто на такой ответ и рассчитывал.
– Гарольд Ицуми остановился в отеле в четверг, в четырнадцать часов. И первое, что он сделал, после того как Бриджит вручила ему ключ от комнаты, – сдал ей на хранение в сейфе папку с документами.
У меня забрезжило какое-то предчувствие. Это предчувствие подсказывало, что мне не понравится то, что мне придётся сейчас услышать.
Финиан со сладострастием посасывал свою сигарету.
– Вы, может, знаете это лучше меня: женщин и их проклятое любопытство… То ли она просто лишилась рассудка, как знать. Во всяком случае, как только она осталась одна, уже после убийства, она достала эту папку из сейфа и сунула туда нос. – Он не давал кончику своей сигареты никаких шансов накопить пепел. – С тех пор она в жутком страхе, мистер Фицджеральд. Она скрылась, спряталась от всего мира и боится за свою жизнь.
Я уставился на него, чувствуя, как элементы паззла в моей голове – наподобие жерновов – тяжело ворочаются в поисках подходящего примыкающего элемента и пока не складываются. Но я понял, что события, описанные Финианом, должно быть, произошли, когда я был у доктора О'Ши, который зашивал мне раны.
– И что это за документы?
– Она не давала мне их читать. Только сказала, что я должен предложить вам закусить и выпить. – Он проницательно глянул на меня. – И она предвидела, что вы откажетесь.
Звучало это нехорошо. Это значило, что документы адвоката действительно содержали детали моей внутренней структуры. Другими словами, информацию военной тайны высшей степени секретности.
– Во вторник вечером, примерно за три часа до убийства, в отеле «Бреннан» поселился некто Джефф Смит. Его чемодан до сих пор находится в его комнате, сам же он исчез в тот же вторник. И в чемодане ничего не было, кроме упаковочного материала, на котором потом обнаружили следы оружейного масла.
– Убийца, – сказал я.
Финиан еле заметно кивнул. Он явно считал излишним подробнее комментировать такие очевидности.
– Из чего вытекает следующее, – сказал он вместо этого и прикончил свою лишь наполовину выкуренную самокрутку, задушив её в пепельнице. – Во-первых, он знал, что Ицуми в отеле. Во-вторых, он забрал документы из комнаты Ицуми и, таким образом, знает, что это всего лишь копии. Если он способен сосчитать, сколько будет дважды два, он скажет себе, что моя сестра, возможно, располагает оригиналами. И он до сих пор бегает где-то здесь.
Меня накрыло волной острой потребности защитить Бриджит. Если бы имело какой-то смысл встать перед ней со щитом, обнажив меч, и защищать её, я бы сделал это не задумываясь.
– Вы должны увезти её в надёжное место, Финиан, – сказал я с пересохшим ртом. – Это не та опасность, которая миновала бы в случае поимки убийцы Ицуми. Если его поймают.
– Вы могли бы это и не говорить. Но она хочет вас видеть.
– Меня?
Он недовольно обвёл рукой помещение.
– Для этого я и позвал вас сюда. Чтобы обсудить это.
Я уставился на него с чувством внезапной пустоты в голове. Видимо, я должен был что-то сказать, но не был на это способен. Когда ударит молния, гром следует с некоторым запозданием: так же было и у меня после того, как я понял, что сказал Финиан Макдоног. Бриджит хотела меня видеть! Кажется, что-то сделалось с моим дыханием, или, может, как раз перегорели какие-то предохранители моих внутренних систем, о которых я до сих пор ничего не знал. И после того как гром наконец прогремел, я сообразил, почему восторг в данном случае совсем неуместен.
Я сказал:
– Это опасно.
– Да что вы говорите, – язвительно ответил Макдоног.
– У меня такое чувство, – объяснил я – осторожно, чтобы не создалось впечатления, что я страдаю манией преследования, – что за мной следят.
Казалось, он нашёл это исключительно смешным. И некоторые из сидящих вокруг нас с трудом подавили смех.
– Серьёзно, – сказал я. – Вы должны отдать документы мне и как можно скорее переправить сестру как можно дальше отсюда. – Я имел лишь самые смутные представления о том, что я стану делать с этими документами, помимо того что прочитаю их от начала до конца. В тумане мыслей многообещающе парили неясные образы, как мне удастся довести до сведения компетентных людей, что оригиналы документов со времени убийства адвоката находятся в моих руках, и тем самым отвлечь их от Бриджит.
Финиан Макдоног подвинулся на своём стуле вперёд и перегнулся через стол. После того как он всё это время просидел неподвижно, как истукан, это скупое движение выглядело исключительно впечатляющим.
– Мистер Фицджеральд, я не знаю, насколько хорошо вы знаете мою сестру, но, несомненно, не так хорошо, как знаю её я, иначе бы вы не потратили ни одного вздоха на то, чтобы это сказать. Если Бриджит что-то втемяшит себе в голову, бессмысленно пытаться её отговорить. Она в таких случаях способна на всё, особенно на то, чтобы делать неожиданные вещи, без оглядки на опасность. Опыт жизни научил меня в отношении моей сестры следовать очень простой стратегии: если она хочет, чтобы я что-то сделал, я делаю это.
Должно быть, я смотрел на него совершенно растерянно.
– Вы правы, – сказал я. – Настолько хорошо я её действительно не знаю.
Он с улыбкой самоотречения достал из кармана сложенный листок бумаги.
– Давайте не будем обсуждать невозможное и попробуем организовать эту встречу?
– А что, если я откажусь прийти?
– Тогда Бриджит придёт к вам. Я предполагаю. Найдёт способ.
Я смотрел на него и не знал, хотеть мне этого или нет.
– Тогда выходит, что у меня нет выбора, да?
– Нет, если вы хотите снова спать спокойно. – Финиан развернул листок и положил его передо мной. Это была ручная листовка, копия его концертного плаката. – Завтра вечером у моей группы концерт в баре «О'Флаэрти». Вы знаете, где это?
– На Бридж-стрит, – кивнул я.
– Я предлагаю вам прийти туда. В восемь часов вечера. Мы играем примерно до половины двенадцатого, и в баре не будет ни одного человека, кого мы лично не знали бы по меньшей мере лет десять. К тому моменту, когда мы станем выносить наши инструменты, все будут уже смертельно пьяными и вокруг будет царить полная неразбериха. Нас прикроют, когда мы слиняем, так что никакой посторонний наблюдатель не догадается, что происходит.
Это звучало так, будто процедура была уже отлажена и испытывалась на деле гораздо чаще, чем ему это хотелось признать. Решительность, с какой он убрал в карман свой пакет с табаком, чётко сигнализировала, что он считает договорённость достигнутой.
– Хорошо, – сказал я и встал. – Я приду.
И с этим я ушёл. Листовку оставил на столе. Такому, как я, не требовались записи на бумажке.
По дороге домой я не увидел ни одного мобильного телефона. Неужто за мной перестали следить? Они попрятали свои аппараты, чтобы стать для меня невидимыми? Я чувствовал себя неуверенно, идя с Дайк-стрит к своему дому, и часто менял направление, сворачивал, кружил, следуя по бессмысленному курсу, на котором любой преследователь уже разоблачился бы. Но не обнаружил никого.
Зато случилось нечто, когда я шёл вдоль Портовой улицы.
Я и до сих пор не знаю, как мне трактовать тот случай. Я стоял перед закусочной и ждал, когда иссякнет поток машин, без всякой, впрочем, спешки, потому что это была хорошая возможность смотреть по сторонам, не привлекая внимания, и при случае углядеть прохожего с мобильным телефоном. На тротуаре здесь было узкое место. Позади меня остановилась пожилая пара, они переругивались из-за того, что кто-то из них что-то забыл, я не понял, что именно, да это меня и не интересовало. Оба были не самые худенькие, что превращало это место на тротуаре, как я должен был впоследствии признать, в настоящее игольное ушко для прохожих. По проезжей части как раз мчался с рыбной фабрики большой рефрижератор, и тут я получил сильный толчок в спину, который чуть не вытолкнул меня под колёса этой машины.
Не вытолкнул только потому, что за долю секунды перед тем я уже начал движение, чтобы сделать шаг в сторону. Поэтому толчок пришёлся мне не в середину спины, а в плечо и заставил меня лишь пошатнуться. Я смог удержаться на тротуаре, и грузовик прогремел мимо.
Потом мужчина многословно извинялся, преувеличенно выпучив глаза, являя собой картину полной безутешности. У него был нос картошкой, пронизанный красными прожилками, одет он был в серую ветровку и драные брюки, и пахло от него дешёвой туалетной водой. Когда он собрался уже в третий раз объяснить мне, как он сожалеет о случившемся, жена схватила его под руку и потянула прочь.
Покушение? Такое предположение казалось мне параноидальным. Ибо кто мог быть заинтересован в том, чтобы увидеть меня мёртвым? Разве что мои неизвестные преследователи? Тогда они ничего обо мне не знают. Ибо самая большая опасность, в которой я мог оказаться, – это демаскироваться у всех на глазах.
Допустим, нечаянный удар вытолкнул бы меня прямо под колёса мчащегося автомобиля. Сенсор в кровяном русле, измеряющий концентрацию моего естественного адреналина, по градиенту повышения уровня узнал бы, что я в опасности, и без всякого участия с моей стороны все системы были бы приведены в боевую готовность. Это заняло бы долю секунды – и я получил бы ощущение замедления времени вокруг меня, прежде чем катапультироваться из зоны опасности всего одним нечеловеческим прыжком. Другими словами, я бы просто перепрыгнул через этот рефрижератор. Без сомнения, это было бы волнующее зрелище. Трудно даже представить себе, на какие вопросы это навело бы инспектора Пайнбрука.
С другой стороны, у меня не шло из головы выражение лица водителя рефрижератора. В ту долю секунды, когда я видел его за рулём, он смотрел прямо на меня, выпучив глаза с загадочно ожесточённым выражением.
И я мог бы поклясться, что он был с наушником, какой можно купить для мобильного телефона.
Покушение? Это не имело смысла. Слишком ненадёжно. Слишком безрассудно.
Или кто-то хотел меня демаскировать?
Но для чего?
И Бриджит хочет встретиться со мной…
Я почувствовал, что ничего не понимаю из того, что здесь происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
– Об этом вам лучше судить, – уступил я и откинулся назад, обдумывая оптимальную оборонительную позицию. Никто вокруг не шевельнулся. У меня было такое чувство, что наш разговор слушали все.
Он достал зажигалку и вертел сигарету в пальцах, разглядывая её, как будто с тяжёлым сердцем предавал огню своё детище.
– Имя Бриджит Кин вам о чём-нибудь говорит? – спросил он.
– Администратор отеля «Бреннан», – кивнул я.
Он тоже кивнул, наконец всунул сигарету между губ и решительно подпалил её.
– Бриджит – моя сестра, – пояснил он, сделав первую затяжку и выпуская дым. – Поэтому я и хотел с вами поговорить.
Хотя определённо ничего такого не произошло, но мне, если в точности припомнить тот момент, показалось, будто в кафе в это мгновение изменился свет, изменились запахи, звуки, выражения лиц, всё. Вся угроза исчезла как не бывало, и теперь я читал в лице Финиана Макдонога не отторжение, а глубокую озабоченность.
– Ваша сестра? – повторил я, не веря своим ушам.
Он разглядывал тлеющий кончик своей сигареты.
– Что вам известно о том, что произошло во вторник вечером в отеле?
– Во вторник вечером? – Я всё ещё не управился с усвоением всех этих новых связей и выводов и не был способен на особенно содержательные ответы. – Произошло убийство.
– Я имею в виду то, о чём не писали газеты. – Он стряхнул с сигареты первый тоненький слой пепла. – Этот адвокат, которого убили, Гарольд Ицуми – когда вы встретили его впервые?
Я противился соблазну пожать плечами.
– За полчаса перед тем.
Финиан Макдоног кивнул, как будто на такой ответ и рассчитывал.
– Гарольд Ицуми остановился в отеле в четверг, в четырнадцать часов. И первое, что он сделал, после того как Бриджит вручила ему ключ от комнаты, – сдал ей на хранение в сейфе папку с документами.
У меня забрезжило какое-то предчувствие. Это предчувствие подсказывало, что мне не понравится то, что мне придётся сейчас услышать.
Финиан со сладострастием посасывал свою сигарету.
– Вы, может, знаете это лучше меня: женщин и их проклятое любопытство… То ли она просто лишилась рассудка, как знать. Во всяком случае, как только она осталась одна, уже после убийства, она достала эту папку из сейфа и сунула туда нос. – Он не давал кончику своей сигареты никаких шансов накопить пепел. – С тех пор она в жутком страхе, мистер Фицджеральд. Она скрылась, спряталась от всего мира и боится за свою жизнь.
Я уставился на него, чувствуя, как элементы паззла в моей голове – наподобие жерновов – тяжело ворочаются в поисках подходящего примыкающего элемента и пока не складываются. Но я понял, что события, описанные Финианом, должно быть, произошли, когда я был у доктора О'Ши, который зашивал мне раны.
– И что это за документы?
– Она не давала мне их читать. Только сказала, что я должен предложить вам закусить и выпить. – Он проницательно глянул на меня. – И она предвидела, что вы откажетесь.
Звучало это нехорошо. Это значило, что документы адвоката действительно содержали детали моей внутренней структуры. Другими словами, информацию военной тайны высшей степени секретности.
– Во вторник вечером, примерно за три часа до убийства, в отеле «Бреннан» поселился некто Джефф Смит. Его чемодан до сих пор находится в его комнате, сам же он исчез в тот же вторник. И в чемодане ничего не было, кроме упаковочного материала, на котором потом обнаружили следы оружейного масла.
– Убийца, – сказал я.
Финиан еле заметно кивнул. Он явно считал излишним подробнее комментировать такие очевидности.
– Из чего вытекает следующее, – сказал он вместо этого и прикончил свою лишь наполовину выкуренную самокрутку, задушив её в пепельнице. – Во-первых, он знал, что Ицуми в отеле. Во-вторых, он забрал документы из комнаты Ицуми и, таким образом, знает, что это всего лишь копии. Если он способен сосчитать, сколько будет дважды два, он скажет себе, что моя сестра, возможно, располагает оригиналами. И он до сих пор бегает где-то здесь.
Меня накрыло волной острой потребности защитить Бриджит. Если бы имело какой-то смысл встать перед ней со щитом, обнажив меч, и защищать её, я бы сделал это не задумываясь.
– Вы должны увезти её в надёжное место, Финиан, – сказал я с пересохшим ртом. – Это не та опасность, которая миновала бы в случае поимки убийцы Ицуми. Если его поймают.
– Вы могли бы это и не говорить. Но она хочет вас видеть.
– Меня?
Он недовольно обвёл рукой помещение.
– Для этого я и позвал вас сюда. Чтобы обсудить это.
Я уставился на него с чувством внезапной пустоты в голове. Видимо, я должен был что-то сказать, но не был на это способен. Когда ударит молния, гром следует с некоторым запозданием: так же было и у меня после того, как я понял, что сказал Финиан Макдоног. Бриджит хотела меня видеть! Кажется, что-то сделалось с моим дыханием, или, может, как раз перегорели какие-то предохранители моих внутренних систем, о которых я до сих пор ничего не знал. И после того как гром наконец прогремел, я сообразил, почему восторг в данном случае совсем неуместен.
Я сказал:
– Это опасно.
– Да что вы говорите, – язвительно ответил Макдоног.
– У меня такое чувство, – объяснил я – осторожно, чтобы не создалось впечатления, что я страдаю манией преследования, – что за мной следят.
Казалось, он нашёл это исключительно смешным. И некоторые из сидящих вокруг нас с трудом подавили смех.
– Серьёзно, – сказал я. – Вы должны отдать документы мне и как можно скорее переправить сестру как можно дальше отсюда. – Я имел лишь самые смутные представления о том, что я стану делать с этими документами, помимо того что прочитаю их от начала до конца. В тумане мыслей многообещающе парили неясные образы, как мне удастся довести до сведения компетентных людей, что оригиналы документов со времени убийства адвоката находятся в моих руках, и тем самым отвлечь их от Бриджит.
Финиан Макдоног подвинулся на своём стуле вперёд и перегнулся через стол. После того как он всё это время просидел неподвижно, как истукан, это скупое движение выглядело исключительно впечатляющим.
– Мистер Фицджеральд, я не знаю, насколько хорошо вы знаете мою сестру, но, несомненно, не так хорошо, как знаю её я, иначе бы вы не потратили ни одного вздоха на то, чтобы это сказать. Если Бриджит что-то втемяшит себе в голову, бессмысленно пытаться её отговорить. Она в таких случаях способна на всё, особенно на то, чтобы делать неожиданные вещи, без оглядки на опасность. Опыт жизни научил меня в отношении моей сестры следовать очень простой стратегии: если она хочет, чтобы я что-то сделал, я делаю это.
Должно быть, я смотрел на него совершенно растерянно.
– Вы правы, – сказал я. – Настолько хорошо я её действительно не знаю.
Он с улыбкой самоотречения достал из кармана сложенный листок бумаги.
– Давайте не будем обсуждать невозможное и попробуем организовать эту встречу?
– А что, если я откажусь прийти?
– Тогда Бриджит придёт к вам. Я предполагаю. Найдёт способ.
Я смотрел на него и не знал, хотеть мне этого или нет.
– Тогда выходит, что у меня нет выбора, да?
– Нет, если вы хотите снова спать спокойно. – Финиан развернул листок и положил его передо мной. Это была ручная листовка, копия его концертного плаката. – Завтра вечером у моей группы концерт в баре «О'Флаэрти». Вы знаете, где это?
– На Бридж-стрит, – кивнул я.
– Я предлагаю вам прийти туда. В восемь часов вечера. Мы играем примерно до половины двенадцатого, и в баре не будет ни одного человека, кого мы лично не знали бы по меньшей мере лет десять. К тому моменту, когда мы станем выносить наши инструменты, все будут уже смертельно пьяными и вокруг будет царить полная неразбериха. Нас прикроют, когда мы слиняем, так что никакой посторонний наблюдатель не догадается, что происходит.
Это звучало так, будто процедура была уже отлажена и испытывалась на деле гораздо чаще, чем ему это хотелось признать. Решительность, с какой он убрал в карман свой пакет с табаком, чётко сигнализировала, что он считает договорённость достигнутой.
– Хорошо, – сказал я и встал. – Я приду.
И с этим я ушёл. Листовку оставил на столе. Такому, как я, не требовались записи на бумажке.
По дороге домой я не увидел ни одного мобильного телефона. Неужто за мной перестали следить? Они попрятали свои аппараты, чтобы стать для меня невидимыми? Я чувствовал себя неуверенно, идя с Дайк-стрит к своему дому, и часто менял направление, сворачивал, кружил, следуя по бессмысленному курсу, на котором любой преследователь уже разоблачился бы. Но не обнаружил никого.
Зато случилось нечто, когда я шёл вдоль Портовой улицы.
Я и до сих пор не знаю, как мне трактовать тот случай. Я стоял перед закусочной и ждал, когда иссякнет поток машин, без всякой, впрочем, спешки, потому что это была хорошая возможность смотреть по сторонам, не привлекая внимания, и при случае углядеть прохожего с мобильным телефоном. На тротуаре здесь было узкое место. Позади меня остановилась пожилая пара, они переругивались из-за того, что кто-то из них что-то забыл, я не понял, что именно, да это меня и не интересовало. Оба были не самые худенькие, что превращало это место на тротуаре, как я должен был впоследствии признать, в настоящее игольное ушко для прохожих. По проезжей части как раз мчался с рыбной фабрики большой рефрижератор, и тут я получил сильный толчок в спину, который чуть не вытолкнул меня под колёса этой машины.
Не вытолкнул только потому, что за долю секунды перед тем я уже начал движение, чтобы сделать шаг в сторону. Поэтому толчок пришёлся мне не в середину спины, а в плечо и заставил меня лишь пошатнуться. Я смог удержаться на тротуаре, и грузовик прогремел мимо.
Потом мужчина многословно извинялся, преувеличенно выпучив глаза, являя собой картину полной безутешности. У него был нос картошкой, пронизанный красными прожилками, одет он был в серую ветровку и драные брюки, и пахло от него дешёвой туалетной водой. Когда он собрался уже в третий раз объяснить мне, как он сожалеет о случившемся, жена схватила его под руку и потянула прочь.
Покушение? Такое предположение казалось мне параноидальным. Ибо кто мог быть заинтересован в том, чтобы увидеть меня мёртвым? Разве что мои неизвестные преследователи? Тогда они ничего обо мне не знают. Ибо самая большая опасность, в которой я мог оказаться, – это демаскироваться у всех на глазах.
Допустим, нечаянный удар вытолкнул бы меня прямо под колёса мчащегося автомобиля. Сенсор в кровяном русле, измеряющий концентрацию моего естественного адреналина, по градиенту повышения уровня узнал бы, что я в опасности, и без всякого участия с моей стороны все системы были бы приведены в боевую готовность. Это заняло бы долю секунды – и я получил бы ощущение замедления времени вокруг меня, прежде чем катапультироваться из зоны опасности всего одним нечеловеческим прыжком. Другими словами, я бы просто перепрыгнул через этот рефрижератор. Без сомнения, это было бы волнующее зрелище. Трудно даже представить себе, на какие вопросы это навело бы инспектора Пайнбрука.
С другой стороны, у меня не шло из головы выражение лица водителя рефрижератора. В ту долю секунды, когда я видел его за рулём, он смотрел прямо на меня, выпучив глаза с загадочно ожесточённым выражением.
И я мог бы поклясться, что он был с наушником, какой можно купить для мобильного телефона.
Покушение? Это не имело смысла. Слишком ненадёжно. Слишком безрассудно.
Или кто-то хотел меня демаскировать?
Но для чего?
И Бриджит хочет встретиться со мной…
Я почувствовал, что ничего не понимаю из того, что здесь происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45