Приз за честность всегда самый почетный. Кроме того, она была крошечная и хорошенькая.
Ирма Бейтц посмотрела на нее с отвращением.
– Закрой свой грязный рот! – крикнула она.
– А пошла ты… – улыбаясь отпарировала Грейс, спустя мгновение добавив, – шлюха!
У Ирмы отвалилась челюсть. Она попыталась что-то сказать. Я видел, как напряглась ее шея, вздулись вены, задергалось горло в поисках достойного ответа. Она подыскивала подходящие слова, чтобы бросить их в лицо сопернице. Ее распирало от ненависти и жажды взять реванш. Она была похожа на лягушку.
Наконец, она выпалила:
– Тебя нужно расстрелять с ним заодно, грязная потаскушка.
Ей показалось, что этого недостаточно. Она чувствовала себя уязвленной до глубины души. Внутри нее клокотала ярость.
– Смерть шлюхам! Шлюхам и их дочерям!
В комнате было тихо, но теперь эта тишина усилилась. Казалось, воздух звенит и вибрирует. Казалось, что Ирма и Грейс стоят на огромной сцене в свете юпитеров, а все присутствующие застыли в странном оцепенении.
Улыбка медленно сползла с лица Грейс. Сейчас она напоминала скорее гримасу.
– Что? – медленно спросила она. – Что-что?
– Проститутка! Развратная девка!
Грейс встала и медленно отчеканила, растягивая слова: – Моя-мать-работает-в-прачечной-вонючая-сучка! Лучше-возьми-своислова-обратно!
Глаза Ирмы триумфально засияли. Ее шея блестела от пота. Эта пай-девочка по пятницам всегда смотрела вечерние телепередачи, не забывая поглядывать на часы. У нее не было друзей, ее телефон всегда безмолвствовал. Голос мамочки был для нее все равно что глас Божий. Она постоянно пощипывала усики, темневшие над верхней губой. Эта девица с растительностью под носом по сто раз бегала на фильмы с участием Роберта Рэдфорда и, изнемогая от нежности, писала письма Джону Траволта при ярком свете настольной лампы. Время для нее текло медленно и вяло. Казалось, что ее удел – пустые комнаты и запах пота. Она открыла рот и заорала:
– Дочь шлюхи!
– О'кей, – сказала Грейс. Она встала и пошла Ирме навстречу, держа перед собой вытянутые руки, как гипнотизер. Ее длинные ногти были покрыты перламутровым лаком.
– Я выцарапаю тебе глаза, стерва!
– Дочь шлюхи, дочь шлюхи! – пропела Ирма Бейтц. Грейс улыбалась. Ее глаза горели огнем. Она не спеша, вразвалку, шла прямо на Ирму. Она была хороша как никогда. Черты ее лица казались вырезанными из кости.
– О'кей, Ирма, – сказала она. – Вот я до тебя и добралась. Сейчас я выдеру тебе глаза.
Ирма опомнилась и сделала шаг назад.
– Стоп, – сказал я Грейс.
Я не стал поднимать пистолет, просто положил на него руку. Грейс остановилась и взглянула на меня вопрошающе. На лице Ирмы читалось удовлетворение. В мыслях она уже видела нимб вокруг моей головы.
– Дочь шлюхи, – повторила она, обращаясь к классу. – Миссис Стэннор готова принять любого каждую ночь, когда возвращается после попойки. Вместе с дочерью, идущей по ее стопам.
Она тошнотворно улыбнулась Грейс. Грейс все еще смотрела на меня вопрошающе.
– Ирма, – сказал я вежливо. – Посмотри на меня, пожалуйста.
Она уставилась на меня не мигая. Выражение ее лица поразило меня. Она была вне себя от гнева. Ее щеки горели, хотя лицо напоминало застывшую восковую маску. Она походила на визжащую летучую мышь-альбиноса. Казалось, она не задумываясь ринется в самое пекло, если в этом возникнет необходимость.
– Хорошо, – сказал я, когда они обе уставились на меня. – А теперь слушайте меня внимательно. Мы должны поддерживать здесь порядок. Я ясно выражаюсь? Что мы имеем без дисциплины? Джунгли. Наилучший способ поддержания порядка – разрешать трудности цивилизованным образом.
– Правильно, правильно! – крикнул Харман Джексон.
Я встал, подошел к доске и взял кусочек мела. Затем я нарисовал на полу большой круг, примерно пяти футов в диаметре. Все это время краешком глаза я наблюдал за Тедом Джонсом. Затем я вернулся к столу и сел.
– Пожалуйста, девочки, – сказал я, указывая на круг. Грейс беспрекословно выполнила мое приказание. Я залюбовался ее походкой. Ирма сидела неподвижно.
– В чем дело, Ирма? – спросил я. – Ты ведь провинилась, не так ли?
Она выглядела совершенно сбитой с толку. Затем она опомнилась и встала со стула, прикрывая рот рукой, будто сдерживая истерический хохот. Ирма вошла в круг, стараясь держаться как можно дальше от Грейс. Ее глаза были опущены, руки скрещены на груди. Казалось, она готова исполнить оперную арию.
Ни с того ни с сего мне в голову пришла мысль:
«Продает ли ее отец машины?»
– Отлично, – сказал я. – А теперь зарубите себе на носу. Шаг в сторону карается расстрелом. Ясно?
Им было ясно. Им было все абсолютно ясно. Когда вы уже не способны мыслить, понимание какого-нибудь явления сводится к примитивным ощущениям, наподобие тех, которые вы испытываете, когда смотрите в окошко камеры обскура викторианской эпохи.
– Мне не хотелось бы применять насилие. Я думаю, у вас было много времени поразмыслить о вопросах жизни и смерти. Мы ограничимся словесными оскорблениями и незначительным рукоприкладством, девочки. Я буду судьей. Согласны?
Они кивнули.
Я вытащил из заднего кармана красный носовой платок. Когда-то я купил его по дешевке в деловой части города и некоторое время носил обмотанным вокруг шеи. Затем мне это надоело, и я стал использовать его по прямому назначению.
– Как только я брошу платок на пол, приступайте к делу. Ты начинаешь первая, Грейс, как защищающаяся сторона.
Грейс кивнула головой, соглашаясь. Как сказала бы моя мамочка, на ее щеках цвели пурпурные розы.
Ирма Бейтц ошарашенно уставилась на платок.
– Прекрати! – заорал Тед Джонс. – Ты обещал, что не будет никакого насилия, Чарли. Сейчас же прекрати это безобразие!
Без всяких на то причин Дон Лорди разразился безумным смехом.
– Она первая начала, Тед, – с ненавистью сказала Сильвия Рэгон. – Если какая-то вшивая вонючка называет мою мать шлюхой…
– Шлюха, грязная шлюха, – сдержанно подтвердила Ирма.
– …Я выцарапаю твои бесстыжие глаза!
– Ты сошла с ума! – заорал Тед. Он покраснел как рак. – Мы могли его остановить! Если бы мы действовали все заодно, то могли бы…
– Заткнись, Тед, – рявкнул Дик Кин.
Тед огляделся, но никто его не поддержал. Глаза его метали молнии. Я порадовался, что между нами было значительное расстояние. При необходимости я бы успел выстрелить ему в ногу.
– Ну как, готовы, девочки?
– Готовы, – подтвердила Грейс, ухмыляясь. Ирма кивнула в знак согласия. Она была крупной блондинкой отталкивающей наружности. Ее волосы имели грязноватый оттенок, слипшиеся локоны напоминали рулон туалетной бумаги.
Я уронил платок на пол. Представление началось. Грейс о чем-то напряженно размышляла. Казалось, я слышу, с каким скрипом вращаются шестеренки в ее мозгу. В тот момент я любил ее. Нет… Я любил их обеих.
– Ты жирная грязная потаскушка, – отчеканила Грейс, с ненавистью глядя Ирме в лицо. – Ты самая настоящая вонючка. От тебя постоянно воняет. Вшивая дрянь!
– Отлично, – одобрил я, когда она закончила свою тираду. – А теперь дай ей пощечину.
Грейс со всей силы залепила Ирме пощечину. Раздался треск, как при столкновении двух лодок. Когда Грейс замахивалась, ее свитер задрался, обнажив часть спины.
– У-ух! Вот это да! – восторженно прокомментировал Корки.
Голова Ирмы резко качнулась назад, лицо сморщилось от боли. Выражение сдержанности исчезло с него напрочь. На щеке расплылось алое пятно.
Грейс запрокинула голову, тяжело дыша. Ее красивые волосы рассыпались по плечам. Она ждала.
– Теперь твоя очередь, Ирма, – сказал я. – Вперед!
Ирма тяжело дышала. Ее глаза потускнели, рот искривился.
– Прошмандовка! – наконец выпалила она, предвкушая победу. Ее губы задергались как у лающей собаки. – Шлюха, ложащаяся под первого попавшегося самца.
Я одобрительно кивнул ей.
Ирма ухмыльнулась. Она выглядела ужасающе огромной. Ее тяжелая, будто каменная рука с треском опустилась на лицо Грейс.
– О! – восторженно взвыли зрители.
Грейс осталась стоять на месте. Ее лицо приобрело пунцовый оттенок, но она даже не пошатнулась. Она стояла и улыбалась Ирме в лицо. И Ирма не выдержала. Я видел и не мог в это поверить.
Я мельком взглянул на аудиторию. Все были словно загипнотизированы и находились в каком-то подвешенном состоянии. Они больше не думали о мистере Грейсе, Томе Денвере или Чарльзе Деккере. Они наблюдали захватывающее зрелище. Казалось, они всматриваются в кривое зеркало и видят собственные души.
– Как насчет сатисфакции, Грейс? – спросил я.
Крошечные зубки Грейс обнажились в улыбке.
– Тебе ни разу в жизни не назначали свидания. Ты уродина. От тебя дурно пахнет. Поэтому ты ненавидишь всех и вся. Поэтому все, что делают люди, кажется грязным в твоем искаженном восприятии. Озабоченная девка!
Я кивнул Грейс.
Грейс заехала кулаком Ирме в лицо. Та свалилась на пол. Удар был не сильным, но она зарыдала громко и безнадежно.
– Отпусти меня, Чарли! – взмолилась она. – Я больше не могу! Отпусти меня!
– Возьми назад свои слова о моей матери, – потребовала Грейс.
– Твоя мать берет в рот! – завизжала Ирма. Ее лицо было перекошено от ненависти. Она трясла головой как ненормальная.
– Очень хорошо, – сказал я. – Теперь твоя очередь, Ирма.
Но Ирма продолжала визжать как недорезанная.
– Боже… Я хочу умереть… – всхлипывала она. Она закрыла лицо дрожащими руками.
– Проси прощения, тварь, – угрожающе повторила Грейс.
– Твоя мать берет в рот! – снова завопила Ирма, не отрывая рук от лица.
– О'кей, теперь твоя очередь, Ирма. Твой последний шанс.
Ирма изо всей силы ударила Грейс по лицу. Грейс зажмурилась, вены на ее шее от напряжения вздулись. Ее лицо покраснело. Тело Ирмы сотрясалось от рыданий.
– Ты ничего не сможешь со мной сделать, – сказала Грейс. – Ты ничтожество, жирная вонючая свинья.
– Вмажь ей хорошенько! – завопил Билли Сойер. Он ударил сжатыми кулаками по парте. – Дай ей по морде!
– У тебя даже нет ни единого друга, – тяжело дыша, выпалила Грейс. –Ты просто коптишь небо!
– Верни ей должок, – сказал я. – Теперь твой черед.
Грейс замахнулась, но Ирма завизжала и грохнулась на колени.
– Хватит!! Не бейте меня! Не трогайте меня!
– Проси прощения.
– Я не могу, – всхлипнула она. – Разве ты не видишь, что я не могу.
– Можешь. Так будет лучше для тебя.
В комнате не раздавалось ни звука. Внезапно тишину нарушил бой настенных часов. Ирма подняла голову, и в этот момент Грейс ребром ладони ударила ее по шее. Раздался звук, похожий на пистолетный выстрел.
Ирма тяжело опустилась на четвереньки, спутанные волосы закрыли ей лицо. Она завопила:
– О'кей! Будь по-твоему. Я прошу прощения!
Грейс отступила на шаг и застыла с открытым ртом. Она подняла руки и откинула волосы со лба. Ирма смотрела на нее неуверенно и жалко. Она снова встала на колени, и мне показалось, что она молится на Грейс. Снова послышались всхлипывания.
Грейс посмотрела на класс, а потом на меня. Грудь ее часто вздымалась.
– Моя мать много себе позволяет, – сказала она, – но я все равно люблю ее.
Все зааплодировали. Все, за исключением Теда Джонса и Сюзанн Брукс. Сюзанн была слишком ошеломлена, чтобы как-то реагировать. Она смотрела на Грейс Стэннор с восхищением.
Ирма сидела на полу, закрыв лицо руками. Когда аплодисменты прекратились (я заметил, что Сандра Кросс все это время вела себя как сомнамбула), я приказал:
– Встань, Ирма.
Она посмотрела на меня удивленно, словно очнулась ото сна.
– Оставь ее в покое, – отчеканил Тед.
– Заткнись, – оскалился Харман Джексон. – Чарли все делает правильно.
Тед обернулся и удивленно посмотрел на него. Но Харман даже не опустил глаза, как бы он поступил в другое время в другом месте. Они оба были членами Студенческого Комитета, правда, Тед всегда играл первую скрипку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Ирма Бейтц посмотрела на нее с отвращением.
– Закрой свой грязный рот! – крикнула она.
– А пошла ты… – улыбаясь отпарировала Грейс, спустя мгновение добавив, – шлюха!
У Ирмы отвалилась челюсть. Она попыталась что-то сказать. Я видел, как напряглась ее шея, вздулись вены, задергалось горло в поисках достойного ответа. Она подыскивала подходящие слова, чтобы бросить их в лицо сопернице. Ее распирало от ненависти и жажды взять реванш. Она была похожа на лягушку.
Наконец, она выпалила:
– Тебя нужно расстрелять с ним заодно, грязная потаскушка.
Ей показалось, что этого недостаточно. Она чувствовала себя уязвленной до глубины души. Внутри нее клокотала ярость.
– Смерть шлюхам! Шлюхам и их дочерям!
В комнате было тихо, но теперь эта тишина усилилась. Казалось, воздух звенит и вибрирует. Казалось, что Ирма и Грейс стоят на огромной сцене в свете юпитеров, а все присутствующие застыли в странном оцепенении.
Улыбка медленно сползла с лица Грейс. Сейчас она напоминала скорее гримасу.
– Что? – медленно спросила она. – Что-что?
– Проститутка! Развратная девка!
Грейс встала и медленно отчеканила, растягивая слова: – Моя-мать-работает-в-прачечной-вонючая-сучка! Лучше-возьми-своислова-обратно!
Глаза Ирмы триумфально засияли. Ее шея блестела от пота. Эта пай-девочка по пятницам всегда смотрела вечерние телепередачи, не забывая поглядывать на часы. У нее не было друзей, ее телефон всегда безмолвствовал. Голос мамочки был для нее все равно что глас Божий. Она постоянно пощипывала усики, темневшие над верхней губой. Эта девица с растительностью под носом по сто раз бегала на фильмы с участием Роберта Рэдфорда и, изнемогая от нежности, писала письма Джону Траволта при ярком свете настольной лампы. Время для нее текло медленно и вяло. Казалось, что ее удел – пустые комнаты и запах пота. Она открыла рот и заорала:
– Дочь шлюхи!
– О'кей, – сказала Грейс. Она встала и пошла Ирме навстречу, держа перед собой вытянутые руки, как гипнотизер. Ее длинные ногти были покрыты перламутровым лаком.
– Я выцарапаю тебе глаза, стерва!
– Дочь шлюхи, дочь шлюхи! – пропела Ирма Бейтц. Грейс улыбалась. Ее глаза горели огнем. Она не спеша, вразвалку, шла прямо на Ирму. Она была хороша как никогда. Черты ее лица казались вырезанными из кости.
– О'кей, Ирма, – сказала она. – Вот я до тебя и добралась. Сейчас я выдеру тебе глаза.
Ирма опомнилась и сделала шаг назад.
– Стоп, – сказал я Грейс.
Я не стал поднимать пистолет, просто положил на него руку. Грейс остановилась и взглянула на меня вопрошающе. На лице Ирмы читалось удовлетворение. В мыслях она уже видела нимб вокруг моей головы.
– Дочь шлюхи, – повторила она, обращаясь к классу. – Миссис Стэннор готова принять любого каждую ночь, когда возвращается после попойки. Вместе с дочерью, идущей по ее стопам.
Она тошнотворно улыбнулась Грейс. Грейс все еще смотрела на меня вопрошающе.
– Ирма, – сказал я вежливо. – Посмотри на меня, пожалуйста.
Она уставилась на меня не мигая. Выражение ее лица поразило меня. Она была вне себя от гнева. Ее щеки горели, хотя лицо напоминало застывшую восковую маску. Она походила на визжащую летучую мышь-альбиноса. Казалось, она не задумываясь ринется в самое пекло, если в этом возникнет необходимость.
– Хорошо, – сказал я, когда они обе уставились на меня. – А теперь слушайте меня внимательно. Мы должны поддерживать здесь порядок. Я ясно выражаюсь? Что мы имеем без дисциплины? Джунгли. Наилучший способ поддержания порядка – разрешать трудности цивилизованным образом.
– Правильно, правильно! – крикнул Харман Джексон.
Я встал, подошел к доске и взял кусочек мела. Затем я нарисовал на полу большой круг, примерно пяти футов в диаметре. Все это время краешком глаза я наблюдал за Тедом Джонсом. Затем я вернулся к столу и сел.
– Пожалуйста, девочки, – сказал я, указывая на круг. Грейс беспрекословно выполнила мое приказание. Я залюбовался ее походкой. Ирма сидела неподвижно.
– В чем дело, Ирма? – спросил я. – Ты ведь провинилась, не так ли?
Она выглядела совершенно сбитой с толку. Затем она опомнилась и встала со стула, прикрывая рот рукой, будто сдерживая истерический хохот. Ирма вошла в круг, стараясь держаться как можно дальше от Грейс. Ее глаза были опущены, руки скрещены на груди. Казалось, она готова исполнить оперную арию.
Ни с того ни с сего мне в голову пришла мысль:
«Продает ли ее отец машины?»
– Отлично, – сказал я. – А теперь зарубите себе на носу. Шаг в сторону карается расстрелом. Ясно?
Им было ясно. Им было все абсолютно ясно. Когда вы уже не способны мыслить, понимание какого-нибудь явления сводится к примитивным ощущениям, наподобие тех, которые вы испытываете, когда смотрите в окошко камеры обскура викторианской эпохи.
– Мне не хотелось бы применять насилие. Я думаю, у вас было много времени поразмыслить о вопросах жизни и смерти. Мы ограничимся словесными оскорблениями и незначительным рукоприкладством, девочки. Я буду судьей. Согласны?
Они кивнули.
Я вытащил из заднего кармана красный носовой платок. Когда-то я купил его по дешевке в деловой части города и некоторое время носил обмотанным вокруг шеи. Затем мне это надоело, и я стал использовать его по прямому назначению.
– Как только я брошу платок на пол, приступайте к делу. Ты начинаешь первая, Грейс, как защищающаяся сторона.
Грейс кивнула головой, соглашаясь. Как сказала бы моя мамочка, на ее щеках цвели пурпурные розы.
Ирма Бейтц ошарашенно уставилась на платок.
– Прекрати! – заорал Тед Джонс. – Ты обещал, что не будет никакого насилия, Чарли. Сейчас же прекрати это безобразие!
Без всяких на то причин Дон Лорди разразился безумным смехом.
– Она первая начала, Тед, – с ненавистью сказала Сильвия Рэгон. – Если какая-то вшивая вонючка называет мою мать шлюхой…
– Шлюха, грязная шлюха, – сдержанно подтвердила Ирма.
– …Я выцарапаю твои бесстыжие глаза!
– Ты сошла с ума! – заорал Тед. Он покраснел как рак. – Мы могли его остановить! Если бы мы действовали все заодно, то могли бы…
– Заткнись, Тед, – рявкнул Дик Кин.
Тед огляделся, но никто его не поддержал. Глаза его метали молнии. Я порадовался, что между нами было значительное расстояние. При необходимости я бы успел выстрелить ему в ногу.
– Ну как, готовы, девочки?
– Готовы, – подтвердила Грейс, ухмыляясь. Ирма кивнула в знак согласия. Она была крупной блондинкой отталкивающей наружности. Ее волосы имели грязноватый оттенок, слипшиеся локоны напоминали рулон туалетной бумаги.
Я уронил платок на пол. Представление началось. Грейс о чем-то напряженно размышляла. Казалось, я слышу, с каким скрипом вращаются шестеренки в ее мозгу. В тот момент я любил ее. Нет… Я любил их обеих.
– Ты жирная грязная потаскушка, – отчеканила Грейс, с ненавистью глядя Ирме в лицо. – Ты самая настоящая вонючка. От тебя постоянно воняет. Вшивая дрянь!
– Отлично, – одобрил я, когда она закончила свою тираду. – А теперь дай ей пощечину.
Грейс со всей силы залепила Ирме пощечину. Раздался треск, как при столкновении двух лодок. Когда Грейс замахивалась, ее свитер задрался, обнажив часть спины.
– У-ух! Вот это да! – восторженно прокомментировал Корки.
Голова Ирмы резко качнулась назад, лицо сморщилось от боли. Выражение сдержанности исчезло с него напрочь. На щеке расплылось алое пятно.
Грейс запрокинула голову, тяжело дыша. Ее красивые волосы рассыпались по плечам. Она ждала.
– Теперь твоя очередь, Ирма, – сказал я. – Вперед!
Ирма тяжело дышала. Ее глаза потускнели, рот искривился.
– Прошмандовка! – наконец выпалила она, предвкушая победу. Ее губы задергались как у лающей собаки. – Шлюха, ложащаяся под первого попавшегося самца.
Я одобрительно кивнул ей.
Ирма ухмыльнулась. Она выглядела ужасающе огромной. Ее тяжелая, будто каменная рука с треском опустилась на лицо Грейс.
– О! – восторженно взвыли зрители.
Грейс осталась стоять на месте. Ее лицо приобрело пунцовый оттенок, но она даже не пошатнулась. Она стояла и улыбалась Ирме в лицо. И Ирма не выдержала. Я видел и не мог в это поверить.
Я мельком взглянул на аудиторию. Все были словно загипнотизированы и находились в каком-то подвешенном состоянии. Они больше не думали о мистере Грейсе, Томе Денвере или Чарльзе Деккере. Они наблюдали захватывающее зрелище. Казалось, они всматриваются в кривое зеркало и видят собственные души.
– Как насчет сатисфакции, Грейс? – спросил я.
Крошечные зубки Грейс обнажились в улыбке.
– Тебе ни разу в жизни не назначали свидания. Ты уродина. От тебя дурно пахнет. Поэтому ты ненавидишь всех и вся. Поэтому все, что делают люди, кажется грязным в твоем искаженном восприятии. Озабоченная девка!
Я кивнул Грейс.
Грейс заехала кулаком Ирме в лицо. Та свалилась на пол. Удар был не сильным, но она зарыдала громко и безнадежно.
– Отпусти меня, Чарли! – взмолилась она. – Я больше не могу! Отпусти меня!
– Возьми назад свои слова о моей матери, – потребовала Грейс.
– Твоя мать берет в рот! – завизжала Ирма. Ее лицо было перекошено от ненависти. Она трясла головой как ненормальная.
– Очень хорошо, – сказал я. – Теперь твоя очередь, Ирма.
Но Ирма продолжала визжать как недорезанная.
– Боже… Я хочу умереть… – всхлипывала она. Она закрыла лицо дрожащими руками.
– Проси прощения, тварь, – угрожающе повторила Грейс.
– Твоя мать берет в рот! – снова завопила Ирма, не отрывая рук от лица.
– О'кей, теперь твоя очередь, Ирма. Твой последний шанс.
Ирма изо всей силы ударила Грейс по лицу. Грейс зажмурилась, вены на ее шее от напряжения вздулись. Ее лицо покраснело. Тело Ирмы сотрясалось от рыданий.
– Ты ничего не сможешь со мной сделать, – сказала Грейс. – Ты ничтожество, жирная вонючая свинья.
– Вмажь ей хорошенько! – завопил Билли Сойер. Он ударил сжатыми кулаками по парте. – Дай ей по морде!
– У тебя даже нет ни единого друга, – тяжело дыша, выпалила Грейс. –Ты просто коптишь небо!
– Верни ей должок, – сказал я. – Теперь твой черед.
Грейс замахнулась, но Ирма завизжала и грохнулась на колени.
– Хватит!! Не бейте меня! Не трогайте меня!
– Проси прощения.
– Я не могу, – всхлипнула она. – Разве ты не видишь, что я не могу.
– Можешь. Так будет лучше для тебя.
В комнате не раздавалось ни звука. Внезапно тишину нарушил бой настенных часов. Ирма подняла голову, и в этот момент Грейс ребром ладони ударила ее по шее. Раздался звук, похожий на пистолетный выстрел.
Ирма тяжело опустилась на четвереньки, спутанные волосы закрыли ей лицо. Она завопила:
– О'кей! Будь по-твоему. Я прошу прощения!
Грейс отступила на шаг и застыла с открытым ртом. Она подняла руки и откинула волосы со лба. Ирма смотрела на нее неуверенно и жалко. Она снова встала на колени, и мне показалось, что она молится на Грейс. Снова послышались всхлипывания.
Грейс посмотрела на класс, а потом на меня. Грудь ее часто вздымалась.
– Моя мать много себе позволяет, – сказала она, – но я все равно люблю ее.
Все зааплодировали. Все, за исключением Теда Джонса и Сюзанн Брукс. Сюзанн была слишком ошеломлена, чтобы как-то реагировать. Она смотрела на Грейс Стэннор с восхищением.
Ирма сидела на полу, закрыв лицо руками. Когда аплодисменты прекратились (я заметил, что Сандра Кросс все это время вела себя как сомнамбула), я приказал:
– Встань, Ирма.
Она посмотрела на меня удивленно, словно очнулась ото сна.
– Оставь ее в покое, – отчеканил Тед.
– Заткнись, – оскалился Харман Джексон. – Чарли все делает правильно.
Тед обернулся и удивленно посмотрел на него. Но Харман даже не опустил глаза, как бы он поступил в другое время в другом месте. Они оба были членами Студенческого Комитета, правда, Тед всегда играл первую скрипку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22