Невелик риск, но и невелика польза. Но я не мог забыть девушку по имени Клэр, которая не выторговывала себе никаких условий у Вашингтона, она просто выполняла задание и, когда ситуация сложилась неблагоприятно, приняла смерть.
Увидев, что я подхожу, худой, смуглый, крючконосый человек, сидевший за одним из столиков на террасе и якобы любовавшийся пейзажем, встал и побрел восвояси. На нем были темные брюки и белая рубашка с коротким рукавом. Если ее носить с пиджаком и галстуком, она выглядит очень респектабельно, но когда нет ни того, ни другого, самый солидный бизнесмен превращается в ней в постаревшего Питера Пэна. На шее у него болтался бинокль. По виду это был семи-восьмикратный бинокль, а стало быть, вряд ли наблюдатель смог прочитать по губам наши реплики. Фотографии этого человека в архивах не значилось. Похоже, Монах обзавелся персоналом, о котором в Вашингтоне ничего не было известно.
Проходя через террасу и минуя коктейль-холл, сейчас закрытый, я повстречал даму, столь усердно знакомившую нас всех на вчерашнем коктейле. Это была вполне миловидная смуглая женщина лет тридцати, но миндалевидный разрез ее глаз напоминал о полинезийских предках. Что поделать, это Гавайи.
— Доброе утро, мистер Хелм, — сказала она. — Я вижу, вы по-прежнему любите утренние купания. Надеюсь, вам нравится здесь отдыхать.
— Очень даже, — сказал я. — Не могли бы вы мне оказать услугу? Дело в том, что я не запомнил имя дамы, с которой вы вчера меня познакомили. Ну а поскольку мы договорились о встрече, то я попал в затруднительное положение...
— Разумеется, — улыбнулась она. — Вы имеете в виду мисс Дарнли? Ту, с которой вы вместе уходили с приема?
— Нет, я имею в виду другую. Постарше, в черном платье.
— Мистер Хелм, будьте осторожны, — игриво улыбнулась она. — А то мы решим, что вы сердцеед. То была миссис Изобел Маклейн из вашего родного города Вашингтона, округ Колумбия. Кстати, это она попросила представить вас ей. По ее словам, общий знакомый поручил ей встретиться с вами сразу же по приезде в Гонолулу.
— Понятно, — улыбнулся я. — Вот почему мне не хотелось спрашивать, как ее зовут. Ох уж, эти общие знакомые. Она ведь убеждена, что я все про нее знаю и, разумеется, я был вынужден делать вид, что это так. Значит, Маклейн? Огромное спасибо.
— Не за что, мистер Хелм.
Она ушла, и я посмотрел ей вслед, на ней было прямое длинное платье с синими цветами и разрезом до колена. То, что время от времени мелькало в разрезе, производило неплохое впечатление. Теперь я начал разбираться в смысле этого муу-муу. С одной стороны, имелся американский фасон а-ля матушки Хаббаол, предназначенный для туземцев в целях развития у них чувства скромности и смирения. С другой стороны имелся китайский стиль чонгсам, смысл которого заключался совсем в другом. В его функции отнюдь не входило скрывать прелести красавиц-туземок от впечатлительных миссионеров. Напротив, он должен был делать китаянок привлекательными в глазах китайцев, и только китайцев. Он и впрямь делал женщин весьма грациозными, размышлял я, глядя вслед удаляющейся фигурке.
Впрочем, это все пустяки. Суть состояла в том что Джилл сказала правду. Миссис Изобел Маклейн действительно интересовалась мной еще до моего появления. Теперь я удостоверился, что она была инициатором нашей встречи, несмотря на ту холодную отстраненность, с которой она меня приветствовала.
Направляясь к себе в номер, я хорошенько потер голову полотенцем, но это никак не ускорило мыслительный процесс. Я не мог взять в толк, Куда приложить этот кусочек информации, чтобы возила стройная картина. Впрочем, удивляться не приходить. Я понятия не имел, какой должна быть эта самая картина.
В коридоре недалеко от моего номера я почуял запах сигареты. Решив, что потенциальный убийца вряд ли подаст мне такой предупредительный сигнал, я храбро открыл дверь и остановился, глядя на Незваного гостя. Затем я вздохнул, вошел и запер за собой дверь.
— Наконец-то ты пожаловал собственной персоной, ( сказал я. — А то мне надоели телефонные звонки и доклады третьих лиц.
Монах встал с кресла, на котором сидел, затушил в пепельнице сигарету. Я вспомнил, что он всегда дымил, как паровоз. Увы, курение его не погубило.
— Просто не представляю, как тебе это удается, Эрик, — сказал он с восхищением в голосе. — Это фантастика. В тебе, похоже, есть то, чего не видит мужской глаз. Но от тебя они все просто тают — и молодые, и не очень.
— А, это ты про ту киску, которую сам мне и подослал? — вяло откликнулся я. — Ну что, она уже успела позвонить и поплакаться?
Монах еще раз с восхищением покачал головой.
— Просто не представляю, как тебе это удается, — снова повторил он. — Вышвырни их из постели, спой глупую песню о твоем разбитом сердце — и они обязательно приползут назад, умоляя тебя вытереть об них ноги. Ты понимаешь, что едва не загубил очень перспективного агента?
— Зря она скулит, ничего я ее не погубил. — Я коротко усмехнулся и продолжал: — Неужели ты хочешь сказать, что маленькая паршивка всерьез имела в виду все то, что выложила мне там, среди волн? Если б я знал, то, так и быть, сыграл бы для этой Джульетты роль Ромео специально, чтобы позлить тебя. А я-то решил, что она врет — и притом очень неискусно.
— Знаю. Она мне все рассказала. Это я виноват. Зная тебя, я напрасно подослал к тебе юную и впечатлительную особу. Ну, ничего, больше она тебе докучать не станет.
— Но осталась еще вторая, постарше, — напомнил я. — Ее, конечно, поразить будет труднее, но я все-таки попробую.
— Постарше? — нахмурился Монах. — Ах, ты про эту Маклейн?
На это я только усмехнулся.
— Монах, очнись, ты же имеешь дело с Эриком. Понял, старина? Не надо глядеть на меня с таким удивлением. Я знаю процедуру. Ты приставляешь ко мне хвост, который я должен заметить. Затем пускаешь хорошенькую кису. Когда я вычисляю ее, начинаю собой гордиться. Думаю, что я разгадал все твои коварные планы. И принимаю агента номер три за безобидную туристку, тем более, что она изображает полное безразличие относительно моей персоны. Какие уж тут подозрения — особенно после того, как твои ребята так обрабатывают ее, награждают небольшой царапиной, которая живописно кровоточит. Ни одна красивая женщина не согласится рискнуть внешностью исключительно для того, чтобы доказать: она не имеет к тебе никакого отношения. Хитрый ход. Такое на моей памяти случалось всего-то раз двести.
— Думай что угодно, — пожал плечами Монах. — Лично я понятия не имею, кто эта женщина, но если ты вбил себе в голову, что она работает на меня, так вольному воля...
— Конечно, она работает на тебя. На кого же еще? — буркнул я, задавая себе вопрос, а не сказал ли он мне правду.
— Давно мы с тобой не виделись, Эрик, — произнес Монах совсем другим тоном. — Помнишь Хофбаден?
— А как же!
Мы смотрели в глаза друг другу. У Монаха было одно маленькое, преимущество. На нем были ботинки, а на мне — сандалии. Последние совершенно бесполезны как при атаке, так и при обороне, да и голые пальцы весьма чувствительны. Кроме ботинок, на Монахе была обычная гавайская униформа — легкие брюки и цветная рубашка с коротким рукавом. Оружия я не заметил, хотя Монах явно был вооружен.
Я успел позабыть, какие мощные у Монаха мышцы и как причудливо сочетался его могучий торс с выразительным лицом, темными волосами и голубыми глазами. Вроде бы в физическом плане с ним все было нормально, и вместе с тем он производил впечатление человека деформированного. Казалось, его собрали из частей, предназначавшихся разным людям.
— А ты в хорошей форме, Эрик, — мягко сказал он. — Загорел неплохо...
— Спасибо, да и ты, я гляжу, на куски не разваливаешься...
— Значит, ты приехал, чтобы разобраться со мной, — сказал он спокойным голосом. Я изобразил на лице легкое удивление.
— Ты же знаешь, я приехал в отпуск. По крайней мере, это так называется. Официально же я отстранен от работы. Если б я знал, что тут обретаешься ты, я бы выбрал себе для отдыха другое место. Но увы, я здесь, и если мне придется разбираться с тобой, чтобы получить возможность спокойно отдохнуть, я готов выделить для этого время. Дружище, ты становишься назойливым. Лучше оставь меня в покое.
— А если не оставлю? — кисло улыбнулся Монах.
— Иди к черту, — весело улыбнулся я. — Что ты от меня хочешь? Помериться силами? Я тебя по-хорошему предупреждаю. Если тебе так уж необходимо держать своих топтунов вокруг меня, потому как того требует начальство, на здоровье. Но только пусть они мне не лезут под ноги.
— Ты что-то стал больно говорливым, Эрик, — заметил Монах. — Раньше за тобой этого не водилось.
— Подумай сам, — напомнил я. — Последний раз, когда мы говорили по телефону, ты как раз сказал, что я много болтаю. И всегда был таким. На следующий день я прочитал в газетах про человека по имени Нагуки. Он или сам сорвался с горы на машине, или его нарочно столкнули. Что там случилось?
— Неважно, — покачал он головой. — Может, я зря тебе тогда позвонил.
— Что касается Вашингтона, — продолжал я, — то один раз я свалял дурака. Но второй раз такого со мной уже не произойдет. Ты ничего не сможешь на меня навесить, как бы тебе того ни хотелось. Так что не старайся по-пустому.
— По-моему, ты врешь, — сказал Монах. — Ты всегда был любимчиком начальства. Наш учитель ни за что не решился бы так поступить с первым учеником. Только если бы захотел кого-то одурачить. Мне это кажется подозрительным.
— Кому же я вру и что именно? — удивился я. — Тебе? Зачем? Или у тебя появился комплекс вины насчет этого Нагуки и кое-чего еще? — Я задумчиво-пристально посмотрел на Монаха. — Еще бы! Ты решил, что меня послали проверить тебя. Может, ты тут делал что-то такое, чего делать не положено, а? — Я рассмеялся. — Тогда мы квиты? Давай уговоримся так: ты от меня отстанешь, иначе я попробую выяснить, чем ты тут занимался и почему ты так перепугался. А теперь брысь отсюда — я хочу принять душ после морских купаний.
— Тебе меня не провести, Эрик, — отозвался он, холодно рассматривая меня своими голубыми глазами. — Раньше тебе это не удавалось.
— Дружище, раньше я не пытался. Я просто говорил тебе то, что хотел, я заставлял тебя съесть это. И теперь делаю то же самое. Ты, я и Вашингтон — все мы знаем что я чист как стеклышко. Какая разница, одобряю я или нет то, что происходит в Азии? Господи мне случалось убивать людей по политическим соображениям которые я не разделял, и я так буду поступить впредь. Так уж устроена наша профессия, и все это прекрасно знают. Поэтому я тебе еще раз повторяю: не трать попусту время и не пытайся пришить мне дело, потому что пришивать мне нечего и это только меня рассердит. Ты ведь не хочешь меня рассердить? Я бываю очень противным с людьми, которые не желают делать того что я им велю. Помнишь?
Он все отлично помнил, хотя мне пришлось изъясняться как последнему хвастуну, чтобы это наконец до него дошло. Я увидел, как сузились его зрачки напряглись мышцы, и решил, что надо поскорее сбросить эти проклятые сандалии, пока он не набросился на меня Но сейчас он гораздо опытнее, чем в ту нашу встречу Сейчас он уже научился держать себя в руках Он только повернулся и вышел из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь. Но я задел его за живое. Если раньше у меня были минимальные, но шанец разойтись с ним на узкой тропинке, теперь они свелись к нулю. Я заарканил: его, как ковбой жеребца.
Я взглянул на часы. Было еще рано, и до ланча мне нечего было делать. Тут я вспомнил об Изобел Маклейн, которая наводила обо мне справки, а теперь пригласила вместе поесть и попросила захватить револьвер, потому как до этого никогда не посещала ресторан с вооруженным кавалером.
Я вынул револьвер и посмотрел на него. Обычно я не люблю играть огнестрельным оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Увидев, что я подхожу, худой, смуглый, крючконосый человек, сидевший за одним из столиков на террасе и якобы любовавшийся пейзажем, встал и побрел восвояси. На нем были темные брюки и белая рубашка с коротким рукавом. Если ее носить с пиджаком и галстуком, она выглядит очень респектабельно, но когда нет ни того, ни другого, самый солидный бизнесмен превращается в ней в постаревшего Питера Пэна. На шее у него болтался бинокль. По виду это был семи-восьмикратный бинокль, а стало быть, вряд ли наблюдатель смог прочитать по губам наши реплики. Фотографии этого человека в архивах не значилось. Похоже, Монах обзавелся персоналом, о котором в Вашингтоне ничего не было известно.
Проходя через террасу и минуя коктейль-холл, сейчас закрытый, я повстречал даму, столь усердно знакомившую нас всех на вчерашнем коктейле. Это была вполне миловидная смуглая женщина лет тридцати, но миндалевидный разрез ее глаз напоминал о полинезийских предках. Что поделать, это Гавайи.
— Доброе утро, мистер Хелм, — сказала она. — Я вижу, вы по-прежнему любите утренние купания. Надеюсь, вам нравится здесь отдыхать.
— Очень даже, — сказал я. — Не могли бы вы мне оказать услугу? Дело в том, что я не запомнил имя дамы, с которой вы вчера меня познакомили. Ну а поскольку мы договорились о встрече, то я попал в затруднительное положение...
— Разумеется, — улыбнулась она. — Вы имеете в виду мисс Дарнли? Ту, с которой вы вместе уходили с приема?
— Нет, я имею в виду другую. Постарше, в черном платье.
— Мистер Хелм, будьте осторожны, — игриво улыбнулась она. — А то мы решим, что вы сердцеед. То была миссис Изобел Маклейн из вашего родного города Вашингтона, округ Колумбия. Кстати, это она попросила представить вас ей. По ее словам, общий знакомый поручил ей встретиться с вами сразу же по приезде в Гонолулу.
— Понятно, — улыбнулся я. — Вот почему мне не хотелось спрашивать, как ее зовут. Ох уж, эти общие знакомые. Она ведь убеждена, что я все про нее знаю и, разумеется, я был вынужден делать вид, что это так. Значит, Маклейн? Огромное спасибо.
— Не за что, мистер Хелм.
Она ушла, и я посмотрел ей вслед, на ней было прямое длинное платье с синими цветами и разрезом до колена. То, что время от времени мелькало в разрезе, производило неплохое впечатление. Теперь я начал разбираться в смысле этого муу-муу. С одной стороны, имелся американский фасон а-ля матушки Хаббаол, предназначенный для туземцев в целях развития у них чувства скромности и смирения. С другой стороны имелся китайский стиль чонгсам, смысл которого заключался совсем в другом. В его функции отнюдь не входило скрывать прелести красавиц-туземок от впечатлительных миссионеров. Напротив, он должен был делать китаянок привлекательными в глазах китайцев, и только китайцев. Он и впрямь делал женщин весьма грациозными, размышлял я, глядя вслед удаляющейся фигурке.
Впрочем, это все пустяки. Суть состояла в том что Джилл сказала правду. Миссис Изобел Маклейн действительно интересовалась мной еще до моего появления. Теперь я удостоверился, что она была инициатором нашей встречи, несмотря на ту холодную отстраненность, с которой она меня приветствовала.
Направляясь к себе в номер, я хорошенько потер голову полотенцем, но это никак не ускорило мыслительный процесс. Я не мог взять в толк, Куда приложить этот кусочек информации, чтобы возила стройная картина. Впрочем, удивляться не приходить. Я понятия не имел, какой должна быть эта самая картина.
В коридоре недалеко от моего номера я почуял запах сигареты. Решив, что потенциальный убийца вряд ли подаст мне такой предупредительный сигнал, я храбро открыл дверь и остановился, глядя на Незваного гостя. Затем я вздохнул, вошел и запер за собой дверь.
— Наконец-то ты пожаловал собственной персоной, ( сказал я. — А то мне надоели телефонные звонки и доклады третьих лиц.
Монах встал с кресла, на котором сидел, затушил в пепельнице сигарету. Я вспомнил, что он всегда дымил, как паровоз. Увы, курение его не погубило.
— Просто не представляю, как тебе это удается, Эрик, — сказал он с восхищением в голосе. — Это фантастика. В тебе, похоже, есть то, чего не видит мужской глаз. Но от тебя они все просто тают — и молодые, и не очень.
— А, это ты про ту киску, которую сам мне и подослал? — вяло откликнулся я. — Ну что, она уже успела позвонить и поплакаться?
Монах еще раз с восхищением покачал головой.
— Просто не представляю, как тебе это удается, — снова повторил он. — Вышвырни их из постели, спой глупую песню о твоем разбитом сердце — и они обязательно приползут назад, умоляя тебя вытереть об них ноги. Ты понимаешь, что едва не загубил очень перспективного агента?
— Зря она скулит, ничего я ее не погубил. — Я коротко усмехнулся и продолжал: — Неужели ты хочешь сказать, что маленькая паршивка всерьез имела в виду все то, что выложила мне там, среди волн? Если б я знал, то, так и быть, сыграл бы для этой Джульетты роль Ромео специально, чтобы позлить тебя. А я-то решил, что она врет — и притом очень неискусно.
— Знаю. Она мне все рассказала. Это я виноват. Зная тебя, я напрасно подослал к тебе юную и впечатлительную особу. Ну, ничего, больше она тебе докучать не станет.
— Но осталась еще вторая, постарше, — напомнил я. — Ее, конечно, поразить будет труднее, но я все-таки попробую.
— Постарше? — нахмурился Монах. — Ах, ты про эту Маклейн?
На это я только усмехнулся.
— Монах, очнись, ты же имеешь дело с Эриком. Понял, старина? Не надо глядеть на меня с таким удивлением. Я знаю процедуру. Ты приставляешь ко мне хвост, который я должен заметить. Затем пускаешь хорошенькую кису. Когда я вычисляю ее, начинаю собой гордиться. Думаю, что я разгадал все твои коварные планы. И принимаю агента номер три за безобидную туристку, тем более, что она изображает полное безразличие относительно моей персоны. Какие уж тут подозрения — особенно после того, как твои ребята так обрабатывают ее, награждают небольшой царапиной, которая живописно кровоточит. Ни одна красивая женщина не согласится рискнуть внешностью исключительно для того, чтобы доказать: она не имеет к тебе никакого отношения. Хитрый ход. Такое на моей памяти случалось всего-то раз двести.
— Думай что угодно, — пожал плечами Монах. — Лично я понятия не имею, кто эта женщина, но если ты вбил себе в голову, что она работает на меня, так вольному воля...
— Конечно, она работает на тебя. На кого же еще? — буркнул я, задавая себе вопрос, а не сказал ли он мне правду.
— Давно мы с тобой не виделись, Эрик, — произнес Монах совсем другим тоном. — Помнишь Хофбаден?
— А как же!
Мы смотрели в глаза друг другу. У Монаха было одно маленькое, преимущество. На нем были ботинки, а на мне — сандалии. Последние совершенно бесполезны как при атаке, так и при обороне, да и голые пальцы весьма чувствительны. Кроме ботинок, на Монахе была обычная гавайская униформа — легкие брюки и цветная рубашка с коротким рукавом. Оружия я не заметил, хотя Монах явно был вооружен.
Я успел позабыть, какие мощные у Монаха мышцы и как причудливо сочетался его могучий торс с выразительным лицом, темными волосами и голубыми глазами. Вроде бы в физическом плане с ним все было нормально, и вместе с тем он производил впечатление человека деформированного. Казалось, его собрали из частей, предназначавшихся разным людям.
— А ты в хорошей форме, Эрик, — мягко сказал он. — Загорел неплохо...
— Спасибо, да и ты, я гляжу, на куски не разваливаешься...
— Значит, ты приехал, чтобы разобраться со мной, — сказал он спокойным голосом. Я изобразил на лице легкое удивление.
— Ты же знаешь, я приехал в отпуск. По крайней мере, это так называется. Официально же я отстранен от работы. Если б я знал, что тут обретаешься ты, я бы выбрал себе для отдыха другое место. Но увы, я здесь, и если мне придется разбираться с тобой, чтобы получить возможность спокойно отдохнуть, я готов выделить для этого время. Дружище, ты становишься назойливым. Лучше оставь меня в покое.
— А если не оставлю? — кисло улыбнулся Монах.
— Иди к черту, — весело улыбнулся я. — Что ты от меня хочешь? Помериться силами? Я тебя по-хорошему предупреждаю. Если тебе так уж необходимо держать своих топтунов вокруг меня, потому как того требует начальство, на здоровье. Но только пусть они мне не лезут под ноги.
— Ты что-то стал больно говорливым, Эрик, — заметил Монах. — Раньше за тобой этого не водилось.
— Подумай сам, — напомнил я. — Последний раз, когда мы говорили по телефону, ты как раз сказал, что я много болтаю. И всегда был таким. На следующий день я прочитал в газетах про человека по имени Нагуки. Он или сам сорвался с горы на машине, или его нарочно столкнули. Что там случилось?
— Неважно, — покачал он головой. — Может, я зря тебе тогда позвонил.
— Что касается Вашингтона, — продолжал я, — то один раз я свалял дурака. Но второй раз такого со мной уже не произойдет. Ты ничего не сможешь на меня навесить, как бы тебе того ни хотелось. Так что не старайся по-пустому.
— По-моему, ты врешь, — сказал Монах. — Ты всегда был любимчиком начальства. Наш учитель ни за что не решился бы так поступить с первым учеником. Только если бы захотел кого-то одурачить. Мне это кажется подозрительным.
— Кому же я вру и что именно? — удивился я. — Тебе? Зачем? Или у тебя появился комплекс вины насчет этого Нагуки и кое-чего еще? — Я задумчиво-пристально посмотрел на Монаха. — Еще бы! Ты решил, что меня послали проверить тебя. Может, ты тут делал что-то такое, чего делать не положено, а? — Я рассмеялся. — Тогда мы квиты? Давай уговоримся так: ты от меня отстанешь, иначе я попробую выяснить, чем ты тут занимался и почему ты так перепугался. А теперь брысь отсюда — я хочу принять душ после морских купаний.
— Тебе меня не провести, Эрик, — отозвался он, холодно рассматривая меня своими голубыми глазами. — Раньше тебе это не удавалось.
— Дружище, раньше я не пытался. Я просто говорил тебе то, что хотел, я заставлял тебя съесть это. И теперь делаю то же самое. Ты, я и Вашингтон — все мы знаем что я чист как стеклышко. Какая разница, одобряю я или нет то, что происходит в Азии? Господи мне случалось убивать людей по политическим соображениям которые я не разделял, и я так буду поступить впредь. Так уж устроена наша профессия, и все это прекрасно знают. Поэтому я тебе еще раз повторяю: не трать попусту время и не пытайся пришить мне дело, потому что пришивать мне нечего и это только меня рассердит. Ты ведь не хочешь меня рассердить? Я бываю очень противным с людьми, которые не желают делать того что я им велю. Помнишь?
Он все отлично помнил, хотя мне пришлось изъясняться как последнему хвастуну, чтобы это наконец до него дошло. Я увидел, как сузились его зрачки напряглись мышцы, и решил, что надо поскорее сбросить эти проклятые сандалии, пока он не набросился на меня Но сейчас он гораздо опытнее, чем в ту нашу встречу Сейчас он уже научился держать себя в руках Он только повернулся и вышел из номера, аккуратно прикрыв за собой дверь. Но я задел его за живое. Если раньше у меня были минимальные, но шанец разойтись с ним на узкой тропинке, теперь они свелись к нулю. Я заарканил: его, как ковбой жеребца.
Я взглянул на часы. Было еще рано, и до ланча мне нечего было делать. Тут я вспомнил об Изобел Маклейн, которая наводила обо мне справки, а теперь пригласила вместе поесть и попросила захватить револьвер, потому как до этого никогда не посещала ресторан с вооруженным кавалером.
Я вынул револьвер и посмотрел на него. Обычно я не люблю играть огнестрельным оружием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29