Впрочем, сейчас мне было не до ее внешнего вида. Волна окатила палубу, нас и залила кокпит. В нем имелось какое-то приспособление для откачки воды, но какое-то время наше суденышко перестало слушаться руля, изнемогая от перегрузки.
Я вытащил из кармана компас и ткнул в бок мою спутницу, чтобы та обратила внимание на светящуюся иглу.
— Нам надо на север, так? Молокаи на севере, а не на северо-востоке... Изобел рассмеялась.
— Лодку не провести по компасу. Главные ориентиры — ветер и море. Молокаи растянулся на тридцать миль, мы уж его не пропустим. Когда мы подойдем к нему ближе, то сможем скорректировать курс. Мы же плывем не на гоночной яхте с тяжелым свинцовым килем и хорошим ходом. Это же просто плоскодонка с доской вместо киля. Не надо идти крутой бейдевинд. Ослабьте парус, пусть заберет ветер. Дайте ей набрать ход, а то мы будем крутиться на одном месте до утра.
Снова морской жаргон показался мне странным в устах моей спутницы, но не время было размышлять над этим. Может, она что-то и задумала, но в конце концов черт с ней. Хуже, чем сейчас, я уже не выступлю. Я отпустил шкот, который управлял парусом, затем навалился на румпель, и лодочка выровнялась и запрыгала по волнам как послушный пони.
Я почувствовал, что за нейлоновый канат взялась чужая рука, оглянулся и увидел рядом Изобел.
— По крайней мере, дайте мне шкот, — крикнула она мне в ухо. — Вы поняли главное. Теперь пусть она прибавит хода.
Вот, собственно, и все, что я могу рассказать о плавании — если не считать того, что оно заняло пять с лишним часов на ветру и под брызгами волн. Когда мы приблизились к Молокаи, было еще темно. Я увидел линию бурунов, а на темном звездном небе — силуэты гор. Некоторое время мы еще шли против ветра, но когда, устояв перед очередным натиском пассата, обогнули восточную оконечность Молокаи, то пошли уже по ветру — даже не пошли, а полетели. Небо за нами стало светлеть, слева открывался северный берег.
Я было свернул в первую попавшуюся бухту, но заметил там автомобиль, на песчаном берегу — наверное, это были рыбаки, — а затем увидел дорогу, петлявшую в холмах. Я вспомнил рассказ Джилл о шоссе, которое доходит до восточного края острова, но дальше не идет. Похоже, я поторопился. Я повернул в море, миновал еще пару бухт и затем опять стал править к берегу, но так резко взял фордевинд, что мы опять окунулись. Изобел, пожалуй, была права. Я был худший моряк в мире.
Но мы уже успели неплохо изучить повадки нашего судна, а потому довольно быстро поставили его и сами вскарабкались обратно. Затем мы вошли в узкую бухту между двух высоких скал. Мы увидели белый песок берега и речку. К горам вела долина, заросшая пышной зеленью. В первых лучах солнца сверкал водопад. Мы оказались в каком-то фантастическом месте. Но и ситуация, согласитесь, тоже была фантастическая. Одно дело приплыть сюда на моторном катере соответствующим образом экипированными, и совсем другое — прикатить на доске для серфинга в одежде, которая годилась для вечернего ресторана. Все было настолько нелепо, что придавало происходящему какие-то нереальные очертания — словно во сне.
Я убрал киль. Мы спрыгнули в воду и вытащили наше судно на сушу. Затем мы пристально посмотрели друг на друга. Конечно, на многие вопросы нам предстояло еще ответить, но сейчас было важно другое: мы победили Тихий океан, или, по крайней мере, какой-то его уголок. Между нами возникла связь, которую уже не просто было порвать.
Изобел откинула со лба спутанные, промокшие пряди. После пережитого на море я узнал ее ближе. С другой стороны, она оставалась загадочной незнакомкой в промокшем платье для коктейлей и с лицом, с которого океан смыл грим без остатка. От этого, впрочем, она выглядела как раз очень соблазнительно. Нет ничего ужасного в том, что женщина выходит промокшей до нитки на берег тропического острова, особенно если там никого нет и только-только рассветает. Просто надо на время расстаться с предрассудками насчет отутюженных платьев и выглаженных брюк.
— Добрались, — удивительно тихо сказала Изобел. — Ох уж, вы и ваши предки-викинги. Если бы Лейф Эриксон взял вас на свой корабль, он бы утонул, так и не попав, куда собирался.
— Самые тщеславные люди в мире, — улыбнулся я, — это те, кто усвоил различие между шкотом и фалом.
Разумеется, наши слова имели мало общего с нашими мыслями, а наши — вернее, мои — мысли имели мало общего с понятиями долга и чести. Плевать я хотел на Монаха. Если ему охота меня сцапать, пусть сам ищет меня, а я поберегу силы.
Но пора было решать еще одну проблему. После долгого путешествия мы устали и вымокли, но все же оказались в Эдемском саду. В прошлом между нами возникли трения, и теперь нужно было многое уладить.
Я сказал то, что обычно говорит промокший киногерой, глядя на промокшую киногероиню.
— Снимите мокрое, а я пока разведаю, что тут и как.
— Как банально, Мэтт, — улыбнулась Изобел. — Мне не холодно, и как только взойдет солнце, я высохну. — Она улыбнулась еще шире. — Но если вы просто хотите, чтобы я сняла платье, придумайте что-то более убедительное.
Так я и сделал.
Глава 21
Это было проявлением вопиющего непрофессионализма с моей стороны, и если бы меня застукали на открытом берегу в роли Адама, в компании темноволосой Евы, то это было бы только справедливо. Но этого не случилось. Только потом я сделал то, что должен был сделать сразу же: спрятал лодку выше по течению реки и проверил, нет ли признаков враждебного присутствия или вообще любого человеческого присутствия.
— Я вас обидела, Мэтт? — осведомилась Изобел, похлопывая меня по руке. — Ну разве я не могу просто немного отдохнуть душой от нашего сумасшедшего мира? Неужели мне непременно надо делать вид, что я безумно влюблена? — Она быстро рассмеялась как бы от смущения и продолжала уже нормальным тоном: — И если бы кто-то сказал мне, что я буду когда-нибудь сидеть на камне в джунглях в помятом платье на голом теле, с растрепанными волосами и рассуждать о счастье... — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Лучше займитесь вашей пушкой...
— Пушкой?
Я совершенно забыл о револьвере. Этого бы никогда не случилось, будь он заряжен, но мое подсознание не желало возиться с револьверами, из которых все равно не выстрелить.
— Ваша пушка, мистер Секретный Агент, находится в кармане пиджака, — напомнила Изобел. — Я его вам принесла. — Она нагнулась и подобрала пиджак, вытащила из кармана револьвер и с любопытством на него уставилась.
— Как его открыть?
— Там есть такая штучка сбоку. Нажмите, и барабан выскочит.
— Ой, там всего пять патронов. А я думала, шесть. Это ничего, что в него попала вода? Он выстрелит?
— Конечно. — Я слегка устыдился своей лжи и быстро продолжил: — Современные боеприпасы неплохо защищены от влаги и всего прочего.
Она вернула барабан в исходное положение.
— А как из него стрелять?
— Надо заткнуть уши ватой, потом взять револьвер в правую руку — если вы, конечно, не левша, — обхватить ее левой, и плавно нажать на спуск, чтобы раздался жуткий грохот. Так надо проделать пять раз, а потом отбросить железку в сторону, взять бейсбольную биту, подойти к противнику и бить его по башке, пока он не сыграет в ящик.
— Не очень-то вы доверяете инструменту вашей профессии, мистер Хелм, — рассмеялась Изобел. Она вытерла револьвер подолом платья. — И как далеко он стреляет? Так, чтобы убить...
— С моим опытом можно застрелить человека на расстоянии пятидесяти ярдов, если он стоит неподвижно. Зам же вряд ли удастся уложить его и с десяти — разве что сильно повезет. — Я несколько нервничал от того, что в ее руках была эта не совсем сейчас огнестрельная игрушка. — Впрочем, возможно, вы на самом деле разбираетесь в оружии лучше, чем прикидываетесь.
— Прикидываюсь? — удивленно посмотрела на меня Изобел.
— Почему вас так интересует этот вопрос? — осведомился я.
— Даже не знаю, — в голосе Изобел появились прохладные нотки. — А почему вас так интересует женская грудь, мистер Хелм? Пистолеты всегда меня возбуждали. Мне хотелось знать, как они действуют, но когда я задавала людям вопросы, они думали, что я валяю дурака или задумала убить своего мужа. Может, для меня это что-то вроде фетиша? Пистолет — это часом не фаллический символ?
— С вами не соскучишься, — отозвался я. — Положите этот символ, а то это плохо кончится.
Она осторожно положила револьвер на мой пиджак, потом вздохнула и сказала без тени улыбки:
— Ну, по крайней мере, теперь вы удостоверились, так?
— В чем?
— В том, что я не выстрелю в вас.
— Любой мало-мальски знающий толк в оружии человек, киса, боится вооруженного дилетанта или психа. Но давайте начистоту. Неужели я должен исполниться безграничной веры в женщину только потому, что мы вместе слушали прекрасную музыку под тропическим небом? Неужели я должен забыть, как вы стакнулись с моими врагами?
— Эти враги, Мэтт, — агенты спецслужб США, — возразила Изобел. Прежде чем я успел что-то сказать, она продолжила: — Я вас спрашивала — помните? Но вы мне ничего не сказали. Раз я не получила ответа от вас, то попыталась получить его от них.
— Откуда вам известно, что они агенты спецслужб США? — спросил я.
— Я... я сыграла в сыщиков. В том самом дельфинарии, помните. Когда вы разговаривали с молодым человеком, которого потом усыпили. Я подкралась и подслушала ваш разговор. Мне ничего не оставалось делать. Вы же не хотели мне рассказать правду. А мне нужно было знать, во что я впуталась. То ли он, то ли вы, я уж не помню, сказали нечто, из чего я сделала вывод: вы все американские агенты. Только вы сделали что-то такое неправильное, отчего попали под наблюдение. Потому-то я потом и задала вам вопрос. Насчет того, не стану ли я предательницей, если буду вам помогать. А вы ничего мне не ответили.
— Зато Пресман, конечно же, с удовольствием вам все рассказал. И вы тотчас же ему поверили. И все рассказали.
— А что было делать, Мэтт? Все прекрасно соединялось в картину... Может быть, кроме того, что вы мне понравились.
— Самое смешное в нашей профессии, герцогиня, — вздохнул я, — состоит в том, что, имея дело с постоянным обманом и взаимонедоверием, нередко приходится все же доверяться разным людям. Ну да ладно. Я обманул вас, а вы меня. Теперь мы квиты. Если вы хотите услышать от меня объяснения, я готов, но сперва ответьте на один вопрос: где вы научились управляться с парусами?
— Ну, мы иногда катаемся на яхте неподалеку от Сан-Франциско, но выучилась я в детстве, в заливе Чесапик. Я же говорила, что родилась там.
— Отличное место для парусного спорта. Я тоже, кстати, там учился — хотя не с таким успехом, как вы. Значит, вы все-таки Изобел Марнер?
— Ну конечно, — с легким испугом в голосе ответила она, — А вы думали, что и это ложь?
— Я уж и вовсе не знал, что подумать, когда вы начали заигрывать с противником. Ладно, что вы хотите знать?
Она задавала мне вопросы, а я отвечал, по возможности честно, там, где это не ставило под угрозу жизнь других людей. Кто знает, может быть, впоследствии из нее постараются тем или иным способом добыть сведения, услышанные от меня. Когда я закончил, она растерянно покачала головой:
— Столько покойников, а вы по-прежнему не знаете, что происходит и чему вы должны помешать! Вы даже не уверены, что мистер Рат — или как вы его называете, Монах, — задумал что-то мерзкое.
— Ну конечно, — отозвался я. — Он спихнул Нагуки с утеса просто так, потехи ради. А с гостями из Пекина он решил поиграть в шашки. Я хорошо знаю Монаха, киса. Если он что-то замыслил, можно не сомневаться: это крупная пакость. Ну а насчет того, где он собирается это устроить, я как раз хотел спросить вас.
— Меня?
— Ну, а зачем, по-вашему, я потащил вас с собой? Я же говорил, что намерен вас использовать, верно? И вы действительно оказались очень кстати, хотя я и не предполагал, что вы так здорово умеете обращаться с парусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29