– крикнул я. – Ты дура! Ты ничего не понимаешь!
– А вы убийца.
Я с силой врезал кулаком по лодочному борту и запрыгнул на моторку с такой прытью, словно меня в пятку лизнула акула. Марина испугалась. Она прижала мокрое полотенце к груди, прикрываясь им как щитом, и негромко заскулила.
– Включи свои глупые мозги, невеста бога! – закричал я, потрясая перед ее лицом кулаком. – Все акваланги были исправны, я вчера их накачивал воздухом и проверял!
– А мы? – упрямо твердила она, все еще со страхом глядя на меня. – А мы? Почему мы захлебнулись?
Я не ответил, скрипнул зубами и, раскачивая лодку, кинулся к кормовому люку, где стояли канистры с бензином и лежали инструменты. Взял отвертку, сел верхом на свой акваланг, словно намеревался кастрировать кабана, и принялся развинчивать легочник. Дюралевый колпачок со звоном покатился по металлическому полу. Я встал на колени, чтобы лучше рассмотреть резиновую мембрану, и в первое мгновение не поверил глазам. Тонкий резиновый кружок был разорван, как если бы его проткнули пальцем. Кривая линия разрыва шла от центра к краю.
Марина молча наблюдала за мной. Видя, что я чем-то шокирован, она не задавала вопросов, опасаясь моей бурной реакции. Я снова склонился над легочником. Ближе к центру резинка имела ровный и тонкий разрыв, очень напоминающий разрез, след бритвенного лезвия. К краю тянулась неровная дыра с рваными краями. Так мембрана могла порваться под воздействием сильного выдоха. Но она бы никогда не порвалась сама, если бы ее не надрезали.
Оттолкнув Марину, я схватил ее акваланг, выволок его на свободное место и, уже почти не сомневаясь в том, что сейчас увижу, стал яростно, срезая с винта стружку, орудовать отверткой.
– Так, – прошептал я, глядя на рваную мембрану, как на омерзительного морского гада. – И здесь надрез… Кто-то нехорошо пошутил. Очень нехорошо… Ты свидетель, запоминай все, что видишь.
Ничего не понимая, испуганная ожиданием страшной новости, Марина начала неистово креститься и что-то нашептывать. Я выпрямился и, покусывая губы, минуту рассматривал угрюмые черные скалы, обступившие бухту, потом сел за руль, запустил мотор и медленно повел лодку вдоль стены.
– Я видела, как Оля сорвала загубник и закрыла руками рот, – произнесла Марина. – А потом мне тоже попала в горло вода, и я поплыла наверх.
Лодка легла на правый борт, сделала крутой вираж и прошла обратно.
– А ты не врешь? – спросил я не оборачиваясь.
– Не вру.
Давно со мной не случалось ничего подобного, подумал я. Кажется, на этот раз я вляпался очень серьезно. Лицензии на подводные экскурсии у меня нет. Акваланги – списанные, мне их добыл один знакомый мичман. Предупреждал: их надо отвезти в Симферополь и проверить в специальной лаборатории под высоким давлением. Я этого не сделал. Ограничился тем, что перебрал редукторы, легочники, краны, закачал по сто пятьдесят атмосфер и поплавал с каждым аквалангом на глубине. Теперь придется жестоко расплачиваться за самоуверенность. Без лицензии и лабораторной проверки аквалангов несчастный случай с клиентом будет расцениваться как преступная халатность. Подсудное дело.
От избытка черных эмоций я рванул ручку газа, подняв лодку носом вверх, как коня на дыбы, и заглушил мотор. Несколько минут я неподвижно сидел, глядя на мутное стекло маски, покрытое крупными каплями, и прислушиваясь к истеричному вою растревоженных чаек. Бред, этого не может быть. Это слишком ужасно – два человека погибли сразу, в считанные минуты! Нет, нет, нет! Они могли далеко заплыть. Молодожены – счастливые и легкомысленные. Ольга кружилась в воде, как дельфин в брачном танце, а Марине показалось, что она сорвала загубник. Они наплаваются вдоволь и поднимутся на поверхность. Воздуха в баллонах – на полчаса. А прошло-то всего… прошло двадцать минут.
Я смотрел на часы. Цифры, показывающие секунды, мельтешили, корчились и кишели, словно черви. Время бежало с ускорением, и мне уже казалось, что я слышу его нарастающий вой. Бред, снова мысленно повторил я, не может быть. Сейчас я услышу всплеск воды, а вслед за этим восторженные крики Олега и Ольги: «Эй, на лодке! А вы про нас, наверное, уже забыли? Смотрите, сколько мы насобирали крабов! Сейчас будем им лапы отрывать!» А я медленно повернусь в их сторону и спокойно, без истерики, выскажу все, что о них думаю. И сегодня же выставлю их на улицу. Жить у меня они больше не будут, тем более что вторую неделю не платят денег. Да, денег они не платят…
Какое-то неуловимое чувство коснулось души, словно на обожженную кожу нанесли прохладную смягчающую мазь. В самом деле, мне люди кажутся всегда намного проще, чем они есть на самом деле. Неделю назад молодоженов обокрали на городском пляже, вытащили портмоне, в котором были все деньги и билеты на обратный путь. В ожидании почтового перевода из Москвы они попросили меня немного пожить в долг. Разве я мог отказать?
В то утро Валерий Петрович, мой самый богатый постоялец, снимавший двухкомнатный номер, по своему обыкновению появился во дворе кафе в белых шортах и майке цвета морской волны. Я думал, что он, как всегда, направится трусцой по безлюдным тропинкам, прихотливым орнаментом вьющимся вокруг заброшенных археологических раскопок. Но Валерий Петрович сел на пластиковый стульчик и взглянул на меня.
– Как настроение? – вкрадчиво осведомился он.
– Ничего.
– Кошмар! Кошмар! – воскликнул он, сунув крепкие волосатые руки в карманы шортов. – Так я и думал! Весь ваш сервис ограничивается чистым бельем, вымытым полом и, так сказать, снедью, выложенной на вшивых общепитовских тарелочках.
Он, безусловно, чем-то возмущался, но тон его был настолько театральным, настолько пафосным и насыщенным, что складывалось впечатление, будто Валерий Петрович меня хвалит.
– Ведь вы даже не соизволили узнать, в чем причина слез моих соседей, этой прекрасной юной пары. Или сделали вид, что не заметили?
Я изо всех сил пытался понять, что Валерий Петрович от меня хочет, но у меня ничего не вышло.
Ольга и Олег появились во дворе незаметно. Молча сели за крайний столик. Официант Сашка перестал поливать из шланга бетонный пол, закрутил вентиль и смотал резиновую трубку, которая удавом обвивала ножки столов и стульев.
– Безрезультатно? – спросил Валерий Петрович Ольгу. – А на пляже искали?
Девушка молча покачала головой, а Олег неожиданно громко и зло сказал:
– Ну что тут искать?! Что тут искать?! Бумажник украли! Все! Его нет и уже никогда не будет!
– Четыреста двадцать долларов, – с тяжким вздохом сказала Ольга и вопросительно посмотрела на меня. – И билеты на самолет.
Я понял смысл ее взгляда. Два О внесли за свое проживание в номере люкс лишь аванс, и пришло время выложить остальную сумму.
Прошло три дня, но Олег ни словом не обмолвился, когда намерен рассчитаться со мной. Валерий Петрович, встречаясь со мной, непременно спрашивал:
– Ну, как поживает наша юная чета? Заплатили вам деньги? Нет? Смотрите, как бы они скоропостижно не испарились. Пшик – и нет их!
Подводная экскурсия входила в стоимость проживания, и о предстоящем мероприятии я оповестил всех жильцов гостиницы. Валерий Петрович отказался, сославшись на то, что никогда не был любителем организованных пионерских заплывов; опекун Марины, отец Агап, в миру Михаил Иннокентьевич, в этот день встречался с местным богомазом из Грушевки и тоже не смог составить нам компанию. Так мы оказались у безлюдных скал бывшего заповедника Караул-Оба вчетвером.
Глава 3
– Высадите меня на берег, – попросила Марина. Она облачилась в черную юбку и кофту, зачесала волосы на затылок и связала тугим клубком.
– Зачем? – Я тихо греб одним веслом, медленно продвигаясь вдоль скальной стены и всматриваясь в зеленую бездну бухты.
– Мне страшно. Здесь пахнет утопленниками.
– А я не верю! – громко сказал я, нависая над девушкой и крепко сжимая ее худенькое плечо. – Не верю, что двое здоровых молодых людей погибли оттого, что легочник стал слегка подсасывать воду! Так не бывает! Ты же не утонула? Почему ты не захлебнулась и не пошла ко дну?
– Они были глубже и не успели выплыть.
– А мне кажется, что они выплыли, но только в другом месте.
Марина смотрела на меня и моргала своими белесыми ресницами.
– Что вы такое говорите? Зачем им выплывать в другом месте?
Мне очень хотелось рассказать Марине о том, что на свете еще не перевелись мошенники и ловкачи, но я промолчал. Хорошо, если молодожены действительно таким странным способом унесли ноги, не расплатившись за жилье. А если, не дай бог, в самом деле нахлебались соленой водицы и сейчас лежат на дне?
Я сел за руль, запустил мотор, сделал прощальный круг по бухте и взял курс на Судак. Прошел час с того момента, как молодожены скрылись под водой. Ждать их появления на поверхности уже не было никакого смысла. Либо они сейчас дышали чистым морским воздухом, спрятавшись где-то среди каменного хаоса, либо не дышали вовсе.
Марина, перешагивая через акваланги, подошла ко мне и села рядом.
– Ведь вы не виноваты, правда? – громко спросила она. – Это несчастный случай?
Я мельком глянул на нее. Она меня жалела и успокаивала?
– Мне кажется, это из другой области.
– Из какой из другой?
– Кто-то нарочно подрезал нам с тобой мембраны, – ответил я, перекрикивая рев мотора и шум ветра.
– Но зачем?! – удивилась девушка. – Нас тоже хотели утопить?
– Нас хотели загнать в лодку… Чтобы мы больше не опускались в воду.
– А зачем?
Пошла череда детских вопросов, которые так любила задавать Марина. Но сейчас эти вопросы меня не раздражали. От того, насколько точно я отвечу на все «почему» и «зачем», зависела моя дальнейшая судьба.
– Чтобы мы не смогли следить за Ольгой и Олегом.
– А разве мы собирались за ними следить?
У этой девочки конкретное мышление математика, а не абстрактное – теолога, подумал я. Ей во всем хочется разобраться детально.
– Ольга и Олег не хотели, чтобы мы плыли за ними, – пояснил я.
– Почему?
– Потому что они должны мне семьдесят долларов.
Мы обогнули мыс Пещерный и погнали напрямик к гроту Голицына.
– Ничего не понимаю, – после недолгой паузы сказала Марина и откинулась на спинку сиденья.
– Поймешь, когда мы заглянем к ним в комнату, – ответил я.
– В чужую комнату без разрешения?! – воскликнула Марина, словно я предложил ей заняться грабежом отдыхающих на вечерней набережной. – Нет, я не стану туда заглядывать.
– А знаешь, для чего нам надо туда зайти? – спросил я, стараясь скорее снять с себя подозрения в моральной нечистоплотности.
– Не знаю.
– А ты подумай!
– Я не хочу думать про ваши грешные замыслы! – звонко крикнула Марина и отвернулась, глядя в море.
– Мои замыслы чисты, аки деяния апостолов, – выдал я и покосился на девушку – не оскорбил ли ее чувств. Марина нахмурилась, сложила ладони лодочкой на коленях и поджала губки. Про апостолов я, конечно, зря ляпнул. Богохульство для ее нежного слуха хуже, чем матерная тирада.
– Мы с тобой должны убедиться, – поспешил объясниться я, – что в номере нашей сладкой парочки нет личных вещей.
– Нехорошо так говорить об усопших, – ответила Марина.
– А про лукавых можно так говорить?
Марина не ответила, а я почувствовал, как гнетущая тяжесть спала с души. Самовнушение – великая вещь. Я нашел логическое объяснение случившемуся, и в нем не было ни одного изъяна. Разве что способ, при помощи которого молодожены решили улизнуть, был излишне сложен. Зато у них появилась возможность психологически надавить на меня: жаловаться в милицию на «утопленников», не заплативших за проживание, я не буду, это точно.
Я пристал к берегу под Крепостной горой, недалеко от старой рыболовецкой фермы, хотя всегда причаливал к спасательной станции, на которой работали мои знакомые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– А вы убийца.
Я с силой врезал кулаком по лодочному борту и запрыгнул на моторку с такой прытью, словно меня в пятку лизнула акула. Марина испугалась. Она прижала мокрое полотенце к груди, прикрываясь им как щитом, и негромко заскулила.
– Включи свои глупые мозги, невеста бога! – закричал я, потрясая перед ее лицом кулаком. – Все акваланги были исправны, я вчера их накачивал воздухом и проверял!
– А мы? – упрямо твердила она, все еще со страхом глядя на меня. – А мы? Почему мы захлебнулись?
Я не ответил, скрипнул зубами и, раскачивая лодку, кинулся к кормовому люку, где стояли канистры с бензином и лежали инструменты. Взял отвертку, сел верхом на свой акваланг, словно намеревался кастрировать кабана, и принялся развинчивать легочник. Дюралевый колпачок со звоном покатился по металлическому полу. Я встал на колени, чтобы лучше рассмотреть резиновую мембрану, и в первое мгновение не поверил глазам. Тонкий резиновый кружок был разорван, как если бы его проткнули пальцем. Кривая линия разрыва шла от центра к краю.
Марина молча наблюдала за мной. Видя, что я чем-то шокирован, она не задавала вопросов, опасаясь моей бурной реакции. Я снова склонился над легочником. Ближе к центру резинка имела ровный и тонкий разрыв, очень напоминающий разрез, след бритвенного лезвия. К краю тянулась неровная дыра с рваными краями. Так мембрана могла порваться под воздействием сильного выдоха. Но она бы никогда не порвалась сама, если бы ее не надрезали.
Оттолкнув Марину, я схватил ее акваланг, выволок его на свободное место и, уже почти не сомневаясь в том, что сейчас увижу, стал яростно, срезая с винта стружку, орудовать отверткой.
– Так, – прошептал я, глядя на рваную мембрану, как на омерзительного морского гада. – И здесь надрез… Кто-то нехорошо пошутил. Очень нехорошо… Ты свидетель, запоминай все, что видишь.
Ничего не понимая, испуганная ожиданием страшной новости, Марина начала неистово креститься и что-то нашептывать. Я выпрямился и, покусывая губы, минуту рассматривал угрюмые черные скалы, обступившие бухту, потом сел за руль, запустил мотор и медленно повел лодку вдоль стены.
– Я видела, как Оля сорвала загубник и закрыла руками рот, – произнесла Марина. – А потом мне тоже попала в горло вода, и я поплыла наверх.
Лодка легла на правый борт, сделала крутой вираж и прошла обратно.
– А ты не врешь? – спросил я не оборачиваясь.
– Не вру.
Давно со мной не случалось ничего подобного, подумал я. Кажется, на этот раз я вляпался очень серьезно. Лицензии на подводные экскурсии у меня нет. Акваланги – списанные, мне их добыл один знакомый мичман. Предупреждал: их надо отвезти в Симферополь и проверить в специальной лаборатории под высоким давлением. Я этого не сделал. Ограничился тем, что перебрал редукторы, легочники, краны, закачал по сто пятьдесят атмосфер и поплавал с каждым аквалангом на глубине. Теперь придется жестоко расплачиваться за самоуверенность. Без лицензии и лабораторной проверки аквалангов несчастный случай с клиентом будет расцениваться как преступная халатность. Подсудное дело.
От избытка черных эмоций я рванул ручку газа, подняв лодку носом вверх, как коня на дыбы, и заглушил мотор. Несколько минут я неподвижно сидел, глядя на мутное стекло маски, покрытое крупными каплями, и прислушиваясь к истеричному вою растревоженных чаек. Бред, этого не может быть. Это слишком ужасно – два человека погибли сразу, в считанные минуты! Нет, нет, нет! Они могли далеко заплыть. Молодожены – счастливые и легкомысленные. Ольга кружилась в воде, как дельфин в брачном танце, а Марине показалось, что она сорвала загубник. Они наплаваются вдоволь и поднимутся на поверхность. Воздуха в баллонах – на полчаса. А прошло-то всего… прошло двадцать минут.
Я смотрел на часы. Цифры, показывающие секунды, мельтешили, корчились и кишели, словно черви. Время бежало с ускорением, и мне уже казалось, что я слышу его нарастающий вой. Бред, снова мысленно повторил я, не может быть. Сейчас я услышу всплеск воды, а вслед за этим восторженные крики Олега и Ольги: «Эй, на лодке! А вы про нас, наверное, уже забыли? Смотрите, сколько мы насобирали крабов! Сейчас будем им лапы отрывать!» А я медленно повернусь в их сторону и спокойно, без истерики, выскажу все, что о них думаю. И сегодня же выставлю их на улицу. Жить у меня они больше не будут, тем более что вторую неделю не платят денег. Да, денег они не платят…
Какое-то неуловимое чувство коснулось души, словно на обожженную кожу нанесли прохладную смягчающую мазь. В самом деле, мне люди кажутся всегда намного проще, чем они есть на самом деле. Неделю назад молодоженов обокрали на городском пляже, вытащили портмоне, в котором были все деньги и билеты на обратный путь. В ожидании почтового перевода из Москвы они попросили меня немного пожить в долг. Разве я мог отказать?
В то утро Валерий Петрович, мой самый богатый постоялец, снимавший двухкомнатный номер, по своему обыкновению появился во дворе кафе в белых шортах и майке цвета морской волны. Я думал, что он, как всегда, направится трусцой по безлюдным тропинкам, прихотливым орнаментом вьющимся вокруг заброшенных археологических раскопок. Но Валерий Петрович сел на пластиковый стульчик и взглянул на меня.
– Как настроение? – вкрадчиво осведомился он.
– Ничего.
– Кошмар! Кошмар! – воскликнул он, сунув крепкие волосатые руки в карманы шортов. – Так я и думал! Весь ваш сервис ограничивается чистым бельем, вымытым полом и, так сказать, снедью, выложенной на вшивых общепитовских тарелочках.
Он, безусловно, чем-то возмущался, но тон его был настолько театральным, настолько пафосным и насыщенным, что складывалось впечатление, будто Валерий Петрович меня хвалит.
– Ведь вы даже не соизволили узнать, в чем причина слез моих соседей, этой прекрасной юной пары. Или сделали вид, что не заметили?
Я изо всех сил пытался понять, что Валерий Петрович от меня хочет, но у меня ничего не вышло.
Ольга и Олег появились во дворе незаметно. Молча сели за крайний столик. Официант Сашка перестал поливать из шланга бетонный пол, закрутил вентиль и смотал резиновую трубку, которая удавом обвивала ножки столов и стульев.
– Безрезультатно? – спросил Валерий Петрович Ольгу. – А на пляже искали?
Девушка молча покачала головой, а Олег неожиданно громко и зло сказал:
– Ну что тут искать?! Что тут искать?! Бумажник украли! Все! Его нет и уже никогда не будет!
– Четыреста двадцать долларов, – с тяжким вздохом сказала Ольга и вопросительно посмотрела на меня. – И билеты на самолет.
Я понял смысл ее взгляда. Два О внесли за свое проживание в номере люкс лишь аванс, и пришло время выложить остальную сумму.
Прошло три дня, но Олег ни словом не обмолвился, когда намерен рассчитаться со мной. Валерий Петрович, встречаясь со мной, непременно спрашивал:
– Ну, как поживает наша юная чета? Заплатили вам деньги? Нет? Смотрите, как бы они скоропостижно не испарились. Пшик – и нет их!
Подводная экскурсия входила в стоимость проживания, и о предстоящем мероприятии я оповестил всех жильцов гостиницы. Валерий Петрович отказался, сославшись на то, что никогда не был любителем организованных пионерских заплывов; опекун Марины, отец Агап, в миру Михаил Иннокентьевич, в этот день встречался с местным богомазом из Грушевки и тоже не смог составить нам компанию. Так мы оказались у безлюдных скал бывшего заповедника Караул-Оба вчетвером.
Глава 3
– Высадите меня на берег, – попросила Марина. Она облачилась в черную юбку и кофту, зачесала волосы на затылок и связала тугим клубком.
– Зачем? – Я тихо греб одним веслом, медленно продвигаясь вдоль скальной стены и всматриваясь в зеленую бездну бухты.
– Мне страшно. Здесь пахнет утопленниками.
– А я не верю! – громко сказал я, нависая над девушкой и крепко сжимая ее худенькое плечо. – Не верю, что двое здоровых молодых людей погибли оттого, что легочник стал слегка подсасывать воду! Так не бывает! Ты же не утонула? Почему ты не захлебнулась и не пошла ко дну?
– Они были глубже и не успели выплыть.
– А мне кажется, что они выплыли, но только в другом месте.
Марина смотрела на меня и моргала своими белесыми ресницами.
– Что вы такое говорите? Зачем им выплывать в другом месте?
Мне очень хотелось рассказать Марине о том, что на свете еще не перевелись мошенники и ловкачи, но я промолчал. Хорошо, если молодожены действительно таким странным способом унесли ноги, не расплатившись за жилье. А если, не дай бог, в самом деле нахлебались соленой водицы и сейчас лежат на дне?
Я сел за руль, запустил мотор, сделал прощальный круг по бухте и взял курс на Судак. Прошел час с того момента, как молодожены скрылись под водой. Ждать их появления на поверхности уже не было никакого смысла. Либо они сейчас дышали чистым морским воздухом, спрятавшись где-то среди каменного хаоса, либо не дышали вовсе.
Марина, перешагивая через акваланги, подошла ко мне и села рядом.
– Ведь вы не виноваты, правда? – громко спросила она. – Это несчастный случай?
Я мельком глянул на нее. Она меня жалела и успокаивала?
– Мне кажется, это из другой области.
– Из какой из другой?
– Кто-то нарочно подрезал нам с тобой мембраны, – ответил я, перекрикивая рев мотора и шум ветра.
– Но зачем?! – удивилась девушка. – Нас тоже хотели утопить?
– Нас хотели загнать в лодку… Чтобы мы больше не опускались в воду.
– А зачем?
Пошла череда детских вопросов, которые так любила задавать Марина. Но сейчас эти вопросы меня не раздражали. От того, насколько точно я отвечу на все «почему» и «зачем», зависела моя дальнейшая судьба.
– Чтобы мы не смогли следить за Ольгой и Олегом.
– А разве мы собирались за ними следить?
У этой девочки конкретное мышление математика, а не абстрактное – теолога, подумал я. Ей во всем хочется разобраться детально.
– Ольга и Олег не хотели, чтобы мы плыли за ними, – пояснил я.
– Почему?
– Потому что они должны мне семьдесят долларов.
Мы обогнули мыс Пещерный и погнали напрямик к гроту Голицына.
– Ничего не понимаю, – после недолгой паузы сказала Марина и откинулась на спинку сиденья.
– Поймешь, когда мы заглянем к ним в комнату, – ответил я.
– В чужую комнату без разрешения?! – воскликнула Марина, словно я предложил ей заняться грабежом отдыхающих на вечерней набережной. – Нет, я не стану туда заглядывать.
– А знаешь, для чего нам надо туда зайти? – спросил я, стараясь скорее снять с себя подозрения в моральной нечистоплотности.
– Не знаю.
– А ты подумай!
– Я не хочу думать про ваши грешные замыслы! – звонко крикнула Марина и отвернулась, глядя в море.
– Мои замыслы чисты, аки деяния апостолов, – выдал я и покосился на девушку – не оскорбил ли ее чувств. Марина нахмурилась, сложила ладони лодочкой на коленях и поджала губки. Про апостолов я, конечно, зря ляпнул. Богохульство для ее нежного слуха хуже, чем матерная тирада.
– Мы с тобой должны убедиться, – поспешил объясниться я, – что в номере нашей сладкой парочки нет личных вещей.
– Нехорошо так говорить об усопших, – ответила Марина.
– А про лукавых можно так говорить?
Марина не ответила, а я почувствовал, как гнетущая тяжесть спала с души. Самовнушение – великая вещь. Я нашел логическое объяснение случившемуся, и в нем не было ни одного изъяна. Разве что способ, при помощи которого молодожены решили улизнуть, был излишне сложен. Зато у них появилась возможность психологически надавить на меня: жаловаться в милицию на «утопленников», не заплативших за проживание, я не буду, это точно.
Я пристал к берегу под Крепостной горой, недалеко от старой рыболовецкой фермы, хотя всегда причаливал к спасательной станции, на которой работали мои знакомые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65