– Я не знаю, зачем пришел сюда, – признался он. – Если честно, я удивлен, что запомнил ваш адрес. Ведь я никогда раньше здесь не бывал. Я не знаю, как извиниться перед вами за все неприятности, которые вам доставил.
– Я рада, что вы пришли ко мне, – ответила она. – Возможно, вы знали, что я позабочусь о вас. Я всегда готова позаботиться о вас, Роберт.
– Правда? – Он почувствовал ноющую боль в груди. Она встала из-за стола и снова подошла к раковине.
– Хорошо, что вы пришли сюда, а не упали в каком-нибудь переулке, где с вас сняли бы часы и украли бумажник.
– Я так устал. – Произнеся эти слова, он почувствовал, как его переполняют бессилие и пустота. – Я не знаю, что делать.
– Почему бы вам не прилечь и не отдохнуть еще немного? Я оставлю костюм Гастона за дверью, а вашу одежду принесу завтра на работу. Теперь мне пора в офис, но вы можете устроить себе выходной.
– Вам пора в офис? – Он сухо усмехнулся.
– Именно так. У меня куча дел. Вы можете приходить и уходить, когда пожелаете, а я нет.
– Мари-Клер… – Он снова посмотрел на розы.
– Это все к лучшему. – Она вытерла руки о передник. – Не беспокойтесь. Это останется между нами. Мы больше никогда не станем вспоминать об этом.
38
«Роберт, я ухожу от тебя».
Какая простая фраза, всего пять коротких слов, но их достаточно, чтобы разрушить брак. Две переплетенные между собой жизни. Ее и его мир.
Женевьева плохо спала. Ее сон напоминал глубокий океан. Бездонная пропасть без снов. Он переливался через границы ночи и разливался дальше. Пару раз она пыталась очнуться, чувствуя, что яркие лучи солнца пробиваются сквозь щели в жалюзи, проскальзывают сквозь шторы. Но в доме стояла тишина, а ее веки словно были налиты свинцом, сон снова навалился и увлек ее в свою пучину, пока, наконец, ее не выбросило на берег утра. Женевьева лежала с раскрытыми глазами, слушала, как кровь стучит в висках, повторяла про себя пять маленьких слов и обдумывала их значение.
«Роберт, я ухожу от тебя…»
Она вспомнила, что Паоло говорил о последствиях.
Когда она все расскажет, муж наверняка устроит безобразную сцену. А может быть, множество безобразных сцен. Он будет опустошен. Посмеет ли он применить силу? Она никогда не думала, что Роберт способен на насилие, но все же… Она видела другую его сторону в ту недавнюю ужасную ночь.
Но он мог сделать ей больно и другими способами. Конечно, она лишится этой квартиры. Ее выполненной по специальному заказу квартиры на рю де Лота со всеми аксессуарами: серебряной с золотом отделкой стен, кушеткой в виде пироги и абажурами цвета страусиного яйца, ее спальни с обитыми шелком стенами василькового цвета, стола из дерева акажу. Роберт не пожелает остаться здесь. Он ринется в Бостон, прижаться к груди матери. Но прежде он убедится в том, что и она здесь не останется.
Что еще. Он мог бы поехать к ее отцу. Папа конечно же примет его сторону. Как же, бедный обманутый муж. Да и когда он принимал ее сторону? Роберт может сделать это, чтобы лишить ее наследства и оставить без средств к существованию, если ему захочется мести. О да, он вполне может это устроить.
Что еще? Он может затаскать ее по судам, ее фото появятся во всех газетах. Он убедится в том, что она прошла через общественное унижение и осталась без единого франка в кармане. К тому времени ее перестанут принимать в любом респектабельном доме по обе стороны Ла-Манша.
Но кому нужна эта респектабельность, шери? Что может быть скучнее респектабельной жизни?
Что еще?
Он заберет ее коллекцию туфель! Самая очевидная и самая жестокая месть. Этого она не сможет вынести.
Женевьева выбралась из постели и бросилась в комнату туфель. Вот они, все ее пятьсот двадцать три пары, в своих коробках. Она просто не могла забыть о своей коллекции и вот так оставить ее. Все ее туфли отправятся вместе с ней в новую жизнь, все. От Закари, Феррагамо и Перуджи до туфелек Мери Джейн из ее детства. Каждую пару выходных туфель-лодочек, высоких ботинок, бальных туфель, легких балеток, белых туфель-лодочек с различными украшениями, ботинок на шнуровке и без, она заберет с собой туфли с высокими каблучками, с низкими, с каблучком в стиле Луи. Каждую пряжку и пуговичку. Каждый квадратный дюйм кожи, шелка, замши, атласа и бархата. Необходимо вывезти из квартиры коллекцию, спрятать в безопасном месте, пока Роберта нет дома. Это щекотливая ситуация, требующая тщательного планирования. Она не должна позволять себе увлекаться и действовать поспешно.
Новые золотые туфли от Закари все еще лежали на полу с прошлой ночи. Одного вида переплетенных между собой букв «Ж» и «П» на каблучках было достаточно, чтобы ее сердце растаяло.
К тому времени, когда она приняла ванну и оделась, было уже позднее утро. Просунув голову в дверь кухни, она попросила Селин приготовить поздний завтрак. Ей хотелось омлета с грибами. Немного свежевыжатого апельсинового сока и кофе.
Горничная застыла и, разинув рот, уставилась на нее.
– В чем дело? Что странного в том, что я хочу омлета?
– Ну, мадам. Вообще-то я не уверена в том, что все понимаю. – На лице Селин по-прежнему было это странное выражение, полное недоверия.
– Что, боже ты мой, происходит?
– Кто я такая, чтобы говорить вам об этом, мадам.
– Или скажи, что происходит, или веди себя подобающе.
Неясное бормотание было ей ответом.
– Селин!
– Разве вы не беспокоитесь? – Наконец она выпалила эти слова. – Неужели вам все равно?
Женевьева покачала головой:
– Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.
– Это неестественно! Ваш муж не вернулся домой, а вы говорите об омлете с грибами! – Ее лицо пылало. – Мадам, с ним наверняка что-то произошло. Он не из тех мужчин, которые… Он настоящий джентльмен!
– Не вернулся домой… – Женевьева повторила эти слова и нахмурилась. – Не говори ерунду. Он, как всегда, окажется в офисе. Он часто уходит, не разбудив меня, когда я поздно возвращаюсь домой. И ты прекрасно это знаешь.
– Он не вернулся прошлой ночью. – Горничная стала говорить медленнее. – Разве вы не заметили?
Женевьева поджала губы.
– Сейчас же сделай мне омлет, кофе и апельсиновый сок.
Она направилась к телефону, чувствуя, как противно засосало под ложечкой.
«Вот тебе и наказание, – раздался знакомый голос в голове. – Роберт умер или лежит в больнице, и это полностью твоя вина».
Как только могла она позволить себе даже подумать о том, чтобы уйти от него? Она не сможет полноценно существовать без Роберта. Закари оказался прав – все ее мечты о будущем – всего лишь пустая фантазия испорченной девчонки. Роберт – ее реальность. Крепкий и надежный тыл. А Паоло Закари – всего лишь ускользающее призрачное видение. Что она вообще знала о нем?
Ее рука дрожала, когда она, наконец, сняла трубку.
«Пусть с ним все будет в порядке, – твердила она про себя. – Пусть он окажется в офисе за своим столом и скажет, что горничная лишилась рассудка…»
Ее голос стал совсем тонким, когда она говорила с оператором. Ей казалось, что прошла целая вечность, прежде чем ее соединили с офисом Роберта. Ожидая, когда на другом конце возьмут трубку, она чувствовала присутствие горничной, притаившейся за кухонной дверью, прислушивающейся и ожидающей вместе с ней.
Она закрыла глаза: «Если он там, то я навсегда расстанусь с Паоло».
– Доброе утро, миссис Шелби Кинг, – раздался голос секретарши.
– Будьте так добры, я хотела бы поговорить со своим мужем.
На другом конце линии повисла пауза, которая показалась ей несколько более долгой, чем обычно.
– Простите, но он сейчас не может подойти к телефону.
– Что вы имеете в виду? – Женевьева увидела свое отражение в зеркале холла. Ее лицо выглядело взволнованным. И еще виноватым, да, на ее лице отразилась вина.
Еще одна пауза.
– Его здесь нет.
– А где же он?
– Он на совещании. Когда вернется, я передам ему, чтобы он перезвонил вам.
От облегчения у нее закружилась голова. Отражение в зеркале в один момент переменилось, на ее лице не осталось и тени вины.
Сидя в столовой в ожидании завтрака, Женевьева пыталась привести в порядок свои мысли.
Она думала о том, что произошло с ней этим утром, как яростно налетели и схлынули ее чувства. Она оказалась подобна весам, которые качнулись сначала в одну, а затем в другую сторону и не желали приходить в равновесие. Она любила Паоло, но не могла положиться на него. Она могла рассчитывать на поддержку Роберта, но не любила его.
Как ей не хватало Лулу! Как ей необходимо было поговорить с подругой!
И в чем, на самом деле, был смысл ее спора с Лулу? Во всем и ни в чем. Сразу после ссоры ей казалось, что это важно. Но сейчас она склонялась к тому, что смысла не было. Всего лишь немного зависти с обеих сторон и слишком много алкоголя. Она как-то должна исправить ситуацию. Сегодня же.
– Вот. Ваш омлет. – Горничная с размаху поставила перед ней тарелку и вышла из комнаты.
Омлет оказался серым. Он лежал в лужице темного масла на голубой тарелке с отбитыми краями.
У Женевьевы снова засосало под ложечкой, она вдруг почувствовала странное волнение. Этот омлет совершенно точно нельзя было есть. Но все же она по-прежнему беспокоилась из-за того, что Селин не принесла ни ножа, ни вилки, ни салфетки.
– Селин?
Ни кофе, ни апельсинового сока. Женевьева не сводила глаз с серой массы на тарелке. Она отвратительно пахла прогорклым жиром.
– Селин?
Она услышала, как осторожно закрылась входная дверь. Эта чертова девчонка просто ушла!
Пару минут Женевьева сидела, барабаня по столу пальцами. Ей ужасно хотелось швырнуть омлет в стену, но теперь, когда горничная ушла, придется самой убирать… Она уже собиралась взять тарелку и отнести на кухню, когда в дверь позвонили. Без сомнения, это Селин, она спустилась вниз на лифте и успела успокоиться, поняла, что вела себя бессмысленно и глупо. Прекрасно. Женевьева готова была выслушать ее извинения.
Но за дверью стояла не горничная.
39
Ольга наклонилась, чтобы получше рассмотреть скульптуру венгерского скульптора Густава Миклоша, высеченную из горного хрусталя. В ней было что-то фаллическое, но одновременно она напоминала небоскреб с заостренными углами.
– Замечательно, – воскликнула она.
– Благодарю вас. – Запах омлета продолжал навязчиво беспокоить Женевьеву. Отвратительный запах несвежих яиц. – Не хотите чаю?
Ольга бродила по гостиной. Ласкала рукой мягкую кожаную обивку одного из стульев «Бибендум», разглядывала стены, на которых ясно выступал серебряный геометрический узор на черном фоне. Вытащила пробку из хрустального графина от Лалик для шерри и взвесила ее на ладони.
– У вас чудесные вещи. – Она была словно пропитана серебром. Ее глаза и волосы несли в себе тот же оттенок, что и сияющие стены гостиной.
– Простите, я отлучусь на минуту. Прикажу подать чай. – Женевьева вышла в холл, чтобы позвать Селин, и только тут вспомнила, что та ушла. Черт побери эту девчонку! Чувствуя неловкость оттого, что оставила Ольгу одну, вернулась в гостиную. Женщина примостилась на кушетке в форме пироги.
– От них мало света. – Она указала на одну из ламп из лакированного дерева и расписного пергамента. – Для чего они?
Женевьева попыталась представить себе квартиру Ольги. Истории Паоло и что-то в поведении самой Ольги навевало мысли об убогой, тесной и мрачной квартирке, сыром белье, покрытых плесенью стенах и детях с голодными лицами.
Сегодня Ольга определенно чувствовала себя не очень хорошо. Она похудела по сравнению с тем днем, когда Женевьева в последний раз видела ее, а это случилось всего четыре дня назад, в магазине. Ее светлое платье без пояса еще больше подчеркивало бледность. Она часто кашляла в платок и, похоже, немного задыхалась.
– Паоло знает, что вы здесь? – Женевьева села на один из стульев «Бибендум». – Он послал вас ко мне с сообщением?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49