- Директор кладбища посоветовал пока не торопиться, чтобы земля окончательно осела.
Алексей дал ей часть цветов, и они положили их на холмик. Ольга крепилась, но глаза её наполнились слезами.
Они недолго постояли, склонив головы, и медленно пошли к выходу.
Прием по высшему разряду
Главный редактор "Преступления и наказания" заставил Алексея ждать в приемной пятнадцать минут. Это свидетельство, что он не забыл грубость своего специального корреспондента. А он, этот корреспондент, смирно сидел в приемной и не намерен был качать права. Алексей не мог в предстоящем ему розыске лишиться такой "крыши", как популярный, известный всей стране еженедельник. Если он перестанет быть специальным корреспондентом, ни одна нужная дверь перед ним не откроется. Вот потому сидел и покорно ждал приема.
Он сказал главному редактору:
- Я много передумал за время после нашего разговора. Теперь понимаю, почему вы не поняли меня, а я - вас. Все дело в том, что я мыслю масштабами своей скромной работы, а вы отвечаете за то, чтобы не потерпело крушение наше издание - наш общий корабль.
- Хорошее начало, - без интонаций сказал главный редактор. Обида у него ещё не прошла.
- Извиняться глупо, если мы оба правы. Я прошу вас перевести меня на трудовое соглашение, оставив прежнюю должность специального корреспондента и удостоверение.
- Что это тебе даст?
- Чувство полезности нашей "конторе". Извиняюсь, "конторой" называют обычно ФСБ, а мы - корабль в свободном плавании. И я по-прежнему останусь в его команде, но перейду на свободный поиск. Что-то раскопал, принес, опубликовал, получил гонорар на хлеб с маслом...
- Только не лезь в банковские дела...
Судя по этой реплике, главный редактор готов был уважить просьбу Кострова. Вообще-то он зло помнил, но умел и прощать. Тем более, что в еженедельнике Алексей был не из "крайних" журналистов.
- Банки и банкиры меня больше не интересуют, - сказал Алексей. - Я присматриваюсь к кладбищам и вообще похоронному бизнесу.
Главный редактор посмотрел на него с изумлением, взял лезвие и стал затачивать и так хорошо заточенные карандаши. Это свидетельствовало думает.
- А что? Народная тема! - воскликнул он. - Все мы когда-нибудь умрем...
- Я не про то, - изумился Алексей.
- Зато я про это! Кладбища, похоронные дела интересуют всех, хотя редко кто в этом признается. И ходит масса слухов о том, что "похоронщики" обирают людей - как мертвых, так и их живых родственников. Так что будем ждать твой гвоздевой материал.
Удостоверение специального корреспондента еженедельника "Преступление и наказание" осталось у Алексея Кострова, как и должность. И кому какое дело, в штате он или на трудовом соглашении. В удостоверении это не фиксируется - специальный корреспондент и точка.
Из редакции Костров позвонил Андрею Ивановичу Юрьеву, более известному в определенных кругах как Юрась.
- Андрей Иванович, надо бы встретиться.
- О чем будем базарить? - поинтересовался Юрась.
- О том, о сем, - с иронией ответил Алексей. - О погоде, бабцах, пардон, о девушках.
- Ну ты и шутник, Алексей Георгиевич, - засмеялся Юрась. - К шести вечера тебе удобно? Да? Тогда подъезжай в мой пивной бар на Шаболовке. Скажешь бармену, что ко мне - тебя проведут.
Андрей Иванович был владельцем десятка пивных баров и саун, компактно расположенных в районе Шаболовки, Донской улицы и Ленинского проспекта. Это была зона его влияния, и здесь ни одно значительное событие не проходило без его ведома.
Среди московской братвы ходили неясные слухи, что пивнухами и саунами Юрась занялся, будучи уже богатым человеком. И разжился он своими миллиОнами в те годы, когда советский режим агонизировал, демократы глушили коммуняг, в стране шла яростная борьба за власть, а деловые в это смутное, непредсказуемое время под шумок сколачивали кАпиталы. Один мужичок по пьяни горько плакал в компании дружков, что не отщипнул себе ни золотой крошки, когда совершал для Юрася регулярные рейсы Якутск-Москва.
Братва уважала Юрася - он жил по "понятиям", за спиной у него были две ходки, держался над группировками и "бригадами", в чужие дела не лез, в свои никого не пускал, в общак отстегивал регулярно. В криминальном мире своя иерархия, и Юрась был не выскочкой - авторитетом из молодых да ранних, его признали авторитетом по прошлым заслугам, нынешнему образу жизни и по уму. И когда назревала очередная разборка, его часто приглашали посредником и не оспаривали его решения - опять-таки, в соответствии с "понятиями", оно обжалованию не подлежало. Да и сложно было бы его обжаловать - у Юрася была охранная фирма в полсотни хорошо обученных и прикормленных бойцов.
Алексей Костров, когда был "важняком", получил уголовное "дело" Андрея Ивановича Юрьева на той стадии, когда требовалось лишь навести на него глянец - составить обвинительное заключение. Так получилось, что следователь, который этим занимался, свалился с инфарктом, и Алексею поручили довести до ума дела, которыми тот занимался.
"Дело" Юрася было пухлым, состояло из трех серых прошнурованных томов. Чтобы составить обвинительное заключение, Алексей вынужден был если не прочитать, то хотя бы перелистать их. Андрею Ивановичу Юрьеву, 1940 года рождения, русскому, беспартийному, уроженцу города Якутска грозила высшая мера - она тогда ещё не была отменена. Он обвинялся в убийстве старшего лейтенанта милиции, труп которого нашли на задворках одной из его пивных.
Алексей вначале бегло листал тома, потом стал читать - у него возникло множество вопросов. И он вызвал на допрос Юрьева.
К его удивлению, Андрей Иванович внешне отнюдь не походил на мужика из криминальной среды, которых Алексей перевидал немало. Был он стройным, поджарым, очевидно, на свободе следил за собой. Его костюм ещё не до конца утратил элегантность, седоватые волосы хотя и отрасли, но тем не менее ещё хранили следы модной стрижки. Но пребывание в следственном изоляторе уже наложило на него свой отпечаток: кожа на скулах и щеках стала сероватой, словно обескровленной, глаза потускнели, движения - замедлились.
- Я не мочил этого мента, - сразу же заявил Юрьев. - Зачем это было мне? Он поперек дороги не стоял, кислород мне перекрыть просто не мог. Да, я знал его, он в эту пивнуху-наливайку регулярно заходил: выпьет, получит оговоренное и испарится.
- То есть, вы давали ему взятки? - сыграл в наив Алексей.
- Какие там взятки... Вознаграждал за нейтралитет. Вы, гражданин следователь, знаете: иногда маленькая собачка может больно укусить.
- Значит, вы знали убитого?
- А я и не отрицал этого.
- Что вы о нем можете сказать?
- Дрянь мужик. Занимался поборами, брал дань с торговок зеленью и фруктами, терроризировал этих... смуглых. Отнимал документы и возвращал, когда приносили деньги.
- Ничего себе портретик, - только и вздохнул Костров. Он, конечно, знал, что чины милиции там, "внизу", занимаются поборами, безобразничают и привести их в чувство нет никакой возможности - круговая порука.
- Какой есть, - меланхолично откликнулся Юрьев. - Господь иногда поступает мудро, когда таких, как этот мент, прибирает с земли нашей грешной.
- Только финяк в спину ему сунул не Господь. Вполне профессионально его зарезали... Может, вам известно кто?
- Могу предположить.
- Поделитесь догадками.
- Этот подонок, надо сказать, смазливенький, трахал жену своего сослуживца, капитана. Словно ему сторонних баб было мало...
- Это точно?
Такой существенной подробности в "Деле" не было, во всяком случае Алексей её не помнил, хотя, если бы её зафиксировали, он бы обязательно обратил внимание.
- Да все об этом знали! Мужа, естественно, проинформировали. За неделю до того, как этого мента нашли убитым.
"Беседа" Кострова с подследственным текла неторопливо, он не спешил чем-то этот человек, Юрьев, заинтересовал его. Может быть, своим спокойствием, тем, что не паниковал, не давил на психику, хотя и знал, что до высшей меры ему остался один шаг.
Костров вызвал конвойных, они увели Юрьева, а он засел за его "Дело". И чем дольше его читал-листал, тем больше сомнений возникало.
А прокурор негодовал и требовал немедленно завершить подготовку "Дела" Юрьева для передачи в суд - ему было все ясно. Костров упорствовал и после третьего или уже четвертого допроса Юрьева влепил в лицо прокурору:
- Вы простите себе, если отправите невиновного на смерть? Я - нет...
Доказать, что Юрьев не убивал мента, оказалось не так уж и сложно. И однажды Костров вызвал в прокуратуру капитана, мужа любовницы старлея, спокойно попросил его:
- Расскажите, как вы убили своего сослуживца, старшего лейтенанта Кудасова.
Капитан не отпирался, он, видно, устал хранить свою тайну. Процедил сквозь зубы:
- Если бы пришлось, я бы эту сволочь снова замочил...
Костров пригласил в последний раз к себе Юрьева и сообщил:
- Андрей Иванович, вы свободны. Вы действительно не убивали того старшего лейтенанта.
Юрьев долго молчал, слова Кострова вышибли его из привычной уже колеи, ведущей к смерти. Он переспросил:
- Вы, гражданин следователь, это серьезно?
- Вполне. Прокурор просил передать вам наши извинения.
- И я могу встать и уйти на волю?
Юрьев каким-то просветлевшим взглядом посмотрел в окно, где голубел квадрат неба и качала ветви под неслышным здесь ветерком близкая береза.
- Сейчас подпишу пропуск, - сказал Алексей. - Но хотел бы задать один вопрос.
- Хоть сто!
- Скажите, Андрей Иванович, как получилось, что близкие вам люди - не буду называть кто - так дружно вас топили? И, кстати, очень убедительно. В "Деле" есть протоколы допросов, показания...
Юрьев глубоко задумался, наконец, выдавил из себя:
- Пивные, сауны, магазинчики... Хотели прибрать к рукам. Да ещё слухи о моем богатстве... Пока я здесь... отдыхал, небось перевернули все вверх дном, в поисках тайников. Но ничего, разберусь...
Он все ещё не поверил в близкую свободу:
- Значит, ты подписываешь бумажку, а я встаю и ухожу? - от радостного известия он заговорил на "ты".
- Надо бы зайти в камеру, забрать свои вещи.
- Да прах с ними, со шмотками! Они видели, как я ночами зубами скрипел и плакал! Нельзя тащить их с собой! Вели выбросить, гражданин следователь...
Юрьев взял себя в руки и снова заговорил на "вы".
- Да, да, Алексей Георгиевич! Я ваш должник на всю оставшуюся жизнь!
...Андрей Иванович изредка позванивал Кострову, осведомлялся о здоровье, самочувствии, интересовался, чем может быть полезен.
Костров благодарил и отвечал, что ему ничего не нужно.
Уход Алексея из прокуратуры Юрьев горячо одобрил:
- Правильно сделали, Алексей Георгиевич, что завязали с ментами. Не те это люди, с которыми вместе можно на дело идти...
- Эй, - расхохотался Алексей. - Вы перепутали, с кем беседуете.
- А чего? Дела - ведь они разные бывают, - рассмеялся и Юрьев. - Не обязательно уголовные.
С юмором у него было все в порядке.
Года полтора назад Юрьев позвонил Алексею и пригласил на день своего рождения, первый после выхода из изолятора.
- Жду вас с супругой. Заодно отметим и мое освобождение...
- Увы, супруги у меня в данное время нет, - Алексей ещё не определился, как ему отнестись к неожиданному приглашению.
- Что так? Впрочем, не объясняйте, такое бывает... Давно?
- Почти год.
- Для молодого мужика - срок... Так придете?
- Неудобно как-то...
- Алексей Георгиевич, я ведь теперь вне подозрений, благодаря вашей милости. Или зазорно? К тому же вы лишились не только супруги, но и работы в прокуратуре. Для меня это - плохо, все-таки был знакомый человек в этом ментовском заповеднике. Для вас - хорошо - унесли ноги. Так что вы теперь свободный гражданин свободной страны, - в тоне, каким произнес последнюю фразу Андрей Иванович, явно слышалась ирония.
Алексей недолго колебался. В самом деле, что он теряет? Из прокуратуры только ушел, точнее, его оттуда "ушли", в еженедельник лишь начал оформляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Алексей дал ей часть цветов, и они положили их на холмик. Ольга крепилась, но глаза её наполнились слезами.
Они недолго постояли, склонив головы, и медленно пошли к выходу.
Прием по высшему разряду
Главный редактор "Преступления и наказания" заставил Алексея ждать в приемной пятнадцать минут. Это свидетельство, что он не забыл грубость своего специального корреспондента. А он, этот корреспондент, смирно сидел в приемной и не намерен был качать права. Алексей не мог в предстоящем ему розыске лишиться такой "крыши", как популярный, известный всей стране еженедельник. Если он перестанет быть специальным корреспондентом, ни одна нужная дверь перед ним не откроется. Вот потому сидел и покорно ждал приема.
Он сказал главному редактору:
- Я много передумал за время после нашего разговора. Теперь понимаю, почему вы не поняли меня, а я - вас. Все дело в том, что я мыслю масштабами своей скромной работы, а вы отвечаете за то, чтобы не потерпело крушение наше издание - наш общий корабль.
- Хорошее начало, - без интонаций сказал главный редактор. Обида у него ещё не прошла.
- Извиняться глупо, если мы оба правы. Я прошу вас перевести меня на трудовое соглашение, оставив прежнюю должность специального корреспондента и удостоверение.
- Что это тебе даст?
- Чувство полезности нашей "конторе". Извиняюсь, "конторой" называют обычно ФСБ, а мы - корабль в свободном плавании. И я по-прежнему останусь в его команде, но перейду на свободный поиск. Что-то раскопал, принес, опубликовал, получил гонорар на хлеб с маслом...
- Только не лезь в банковские дела...
Судя по этой реплике, главный редактор готов был уважить просьбу Кострова. Вообще-то он зло помнил, но умел и прощать. Тем более, что в еженедельнике Алексей был не из "крайних" журналистов.
- Банки и банкиры меня больше не интересуют, - сказал Алексей. - Я присматриваюсь к кладбищам и вообще похоронному бизнесу.
Главный редактор посмотрел на него с изумлением, взял лезвие и стал затачивать и так хорошо заточенные карандаши. Это свидетельствовало думает.
- А что? Народная тема! - воскликнул он. - Все мы когда-нибудь умрем...
- Я не про то, - изумился Алексей.
- Зато я про это! Кладбища, похоронные дела интересуют всех, хотя редко кто в этом признается. И ходит масса слухов о том, что "похоронщики" обирают людей - как мертвых, так и их живых родственников. Так что будем ждать твой гвоздевой материал.
Удостоверение специального корреспондента еженедельника "Преступление и наказание" осталось у Алексея Кострова, как и должность. И кому какое дело, в штате он или на трудовом соглашении. В удостоверении это не фиксируется - специальный корреспондент и точка.
Из редакции Костров позвонил Андрею Ивановичу Юрьеву, более известному в определенных кругах как Юрась.
- Андрей Иванович, надо бы встретиться.
- О чем будем базарить? - поинтересовался Юрась.
- О том, о сем, - с иронией ответил Алексей. - О погоде, бабцах, пардон, о девушках.
- Ну ты и шутник, Алексей Георгиевич, - засмеялся Юрась. - К шести вечера тебе удобно? Да? Тогда подъезжай в мой пивной бар на Шаболовке. Скажешь бармену, что ко мне - тебя проведут.
Андрей Иванович был владельцем десятка пивных баров и саун, компактно расположенных в районе Шаболовки, Донской улицы и Ленинского проспекта. Это была зона его влияния, и здесь ни одно значительное событие не проходило без его ведома.
Среди московской братвы ходили неясные слухи, что пивнухами и саунами Юрась занялся, будучи уже богатым человеком. И разжился он своими миллиОнами в те годы, когда советский режим агонизировал, демократы глушили коммуняг, в стране шла яростная борьба за власть, а деловые в это смутное, непредсказуемое время под шумок сколачивали кАпиталы. Один мужичок по пьяни горько плакал в компании дружков, что не отщипнул себе ни золотой крошки, когда совершал для Юрася регулярные рейсы Якутск-Москва.
Братва уважала Юрася - он жил по "понятиям", за спиной у него были две ходки, держался над группировками и "бригадами", в чужие дела не лез, в свои никого не пускал, в общак отстегивал регулярно. В криминальном мире своя иерархия, и Юрась был не выскочкой - авторитетом из молодых да ранних, его признали авторитетом по прошлым заслугам, нынешнему образу жизни и по уму. И когда назревала очередная разборка, его часто приглашали посредником и не оспаривали его решения - опять-таки, в соответствии с "понятиями", оно обжалованию не подлежало. Да и сложно было бы его обжаловать - у Юрася была охранная фирма в полсотни хорошо обученных и прикормленных бойцов.
Алексей Костров, когда был "важняком", получил уголовное "дело" Андрея Ивановича Юрьева на той стадии, когда требовалось лишь навести на него глянец - составить обвинительное заключение. Так получилось, что следователь, который этим занимался, свалился с инфарктом, и Алексею поручили довести до ума дела, которыми тот занимался.
"Дело" Юрася было пухлым, состояло из трех серых прошнурованных томов. Чтобы составить обвинительное заключение, Алексей вынужден был если не прочитать, то хотя бы перелистать их. Андрею Ивановичу Юрьеву, 1940 года рождения, русскому, беспартийному, уроженцу города Якутска грозила высшая мера - она тогда ещё не была отменена. Он обвинялся в убийстве старшего лейтенанта милиции, труп которого нашли на задворках одной из его пивных.
Алексей вначале бегло листал тома, потом стал читать - у него возникло множество вопросов. И он вызвал на допрос Юрьева.
К его удивлению, Андрей Иванович внешне отнюдь не походил на мужика из криминальной среды, которых Алексей перевидал немало. Был он стройным, поджарым, очевидно, на свободе следил за собой. Его костюм ещё не до конца утратил элегантность, седоватые волосы хотя и отрасли, но тем не менее ещё хранили следы модной стрижки. Но пребывание в следственном изоляторе уже наложило на него свой отпечаток: кожа на скулах и щеках стала сероватой, словно обескровленной, глаза потускнели, движения - замедлились.
- Я не мочил этого мента, - сразу же заявил Юрьев. - Зачем это было мне? Он поперек дороги не стоял, кислород мне перекрыть просто не мог. Да, я знал его, он в эту пивнуху-наливайку регулярно заходил: выпьет, получит оговоренное и испарится.
- То есть, вы давали ему взятки? - сыграл в наив Алексей.
- Какие там взятки... Вознаграждал за нейтралитет. Вы, гражданин следователь, знаете: иногда маленькая собачка может больно укусить.
- Значит, вы знали убитого?
- А я и не отрицал этого.
- Что вы о нем можете сказать?
- Дрянь мужик. Занимался поборами, брал дань с торговок зеленью и фруктами, терроризировал этих... смуглых. Отнимал документы и возвращал, когда приносили деньги.
- Ничего себе портретик, - только и вздохнул Костров. Он, конечно, знал, что чины милиции там, "внизу", занимаются поборами, безобразничают и привести их в чувство нет никакой возможности - круговая порука.
- Какой есть, - меланхолично откликнулся Юрьев. - Господь иногда поступает мудро, когда таких, как этот мент, прибирает с земли нашей грешной.
- Только финяк в спину ему сунул не Господь. Вполне профессионально его зарезали... Может, вам известно кто?
- Могу предположить.
- Поделитесь догадками.
- Этот подонок, надо сказать, смазливенький, трахал жену своего сослуживца, капитана. Словно ему сторонних баб было мало...
- Это точно?
Такой существенной подробности в "Деле" не было, во всяком случае Алексей её не помнил, хотя, если бы её зафиксировали, он бы обязательно обратил внимание.
- Да все об этом знали! Мужа, естественно, проинформировали. За неделю до того, как этого мента нашли убитым.
"Беседа" Кострова с подследственным текла неторопливо, он не спешил чем-то этот человек, Юрьев, заинтересовал его. Может быть, своим спокойствием, тем, что не паниковал, не давил на психику, хотя и знал, что до высшей меры ему остался один шаг.
Костров вызвал конвойных, они увели Юрьева, а он засел за его "Дело". И чем дольше его читал-листал, тем больше сомнений возникало.
А прокурор негодовал и требовал немедленно завершить подготовку "Дела" Юрьева для передачи в суд - ему было все ясно. Костров упорствовал и после третьего или уже четвертого допроса Юрьева влепил в лицо прокурору:
- Вы простите себе, если отправите невиновного на смерть? Я - нет...
Доказать, что Юрьев не убивал мента, оказалось не так уж и сложно. И однажды Костров вызвал в прокуратуру капитана, мужа любовницы старлея, спокойно попросил его:
- Расскажите, как вы убили своего сослуживца, старшего лейтенанта Кудасова.
Капитан не отпирался, он, видно, устал хранить свою тайну. Процедил сквозь зубы:
- Если бы пришлось, я бы эту сволочь снова замочил...
Костров пригласил в последний раз к себе Юрьева и сообщил:
- Андрей Иванович, вы свободны. Вы действительно не убивали того старшего лейтенанта.
Юрьев долго молчал, слова Кострова вышибли его из привычной уже колеи, ведущей к смерти. Он переспросил:
- Вы, гражданин следователь, это серьезно?
- Вполне. Прокурор просил передать вам наши извинения.
- И я могу встать и уйти на волю?
Юрьев каким-то просветлевшим взглядом посмотрел в окно, где голубел квадрат неба и качала ветви под неслышным здесь ветерком близкая береза.
- Сейчас подпишу пропуск, - сказал Алексей. - Но хотел бы задать один вопрос.
- Хоть сто!
- Скажите, Андрей Иванович, как получилось, что близкие вам люди - не буду называть кто - так дружно вас топили? И, кстати, очень убедительно. В "Деле" есть протоколы допросов, показания...
Юрьев глубоко задумался, наконец, выдавил из себя:
- Пивные, сауны, магазинчики... Хотели прибрать к рукам. Да ещё слухи о моем богатстве... Пока я здесь... отдыхал, небось перевернули все вверх дном, в поисках тайников. Но ничего, разберусь...
Он все ещё не поверил в близкую свободу:
- Значит, ты подписываешь бумажку, а я встаю и ухожу? - от радостного известия он заговорил на "ты".
- Надо бы зайти в камеру, забрать свои вещи.
- Да прах с ними, со шмотками! Они видели, как я ночами зубами скрипел и плакал! Нельзя тащить их с собой! Вели выбросить, гражданин следователь...
Юрьев взял себя в руки и снова заговорил на "вы".
- Да, да, Алексей Георгиевич! Я ваш должник на всю оставшуюся жизнь!
...Андрей Иванович изредка позванивал Кострову, осведомлялся о здоровье, самочувствии, интересовался, чем может быть полезен.
Костров благодарил и отвечал, что ему ничего не нужно.
Уход Алексея из прокуратуры Юрьев горячо одобрил:
- Правильно сделали, Алексей Георгиевич, что завязали с ментами. Не те это люди, с которыми вместе можно на дело идти...
- Эй, - расхохотался Алексей. - Вы перепутали, с кем беседуете.
- А чего? Дела - ведь они разные бывают, - рассмеялся и Юрьев. - Не обязательно уголовные.
С юмором у него было все в порядке.
Года полтора назад Юрьев позвонил Алексею и пригласил на день своего рождения, первый после выхода из изолятора.
- Жду вас с супругой. Заодно отметим и мое освобождение...
- Увы, супруги у меня в данное время нет, - Алексей ещё не определился, как ему отнестись к неожиданному приглашению.
- Что так? Впрочем, не объясняйте, такое бывает... Давно?
- Почти год.
- Для молодого мужика - срок... Так придете?
- Неудобно как-то...
- Алексей Георгиевич, я ведь теперь вне подозрений, благодаря вашей милости. Или зазорно? К тому же вы лишились не только супруги, но и работы в прокуратуре. Для меня это - плохо, все-таки был знакомый человек в этом ментовском заповеднике. Для вас - хорошо - унесли ноги. Так что вы теперь свободный гражданин свободной страны, - в тоне, каким произнес последнюю фразу Андрей Иванович, явно слышалась ирония.
Алексей недолго колебался. В самом деле, что он теряет? Из прокуратуры только ушел, точнее, его оттуда "ушли", в еженедельник лишь начал оформляться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55