Но и тогда он не знал наверняка, правда это или нет. Когда они разговаривали, она была пьяна.
— Сказала, что его отец — Стивен Хэккет?
— Я не знаю, что она ему сказала. Честное слово.
Это было любимое выражение ее матери, и она произнесла его точно с такой же интонацией.
— Под конец мы с Дэви уже почти не разговаривали. Я боялась ехать вместе с ним и бежать тоже боялась. Не знала, как далеко он зайдет. Он и сам этого не знал.
— Он зашел еще дальше. — Я подумал, что пора сказать ей, пока измененится, происшедшие с нею за эту ночь, еще не успели откристаллизоваться в ее сознании. — Сегодня днем Дэви был застрелен.
Она тупо уставилась на меня, словно способность реагировать на услышанное была у нее временно истощена.
— Кто застрелил его?
— Генри Лэнгстон.
— Я думала, он друг Дэви.
— Был им, но у него возникли свои трудности. Как и у большинства сейчас. — Я оставил ее наедине с этой мыслью и прошел в спальню, где ее отец примерял одежду. Он решил надеть свитер с глухим воротом и брюки. В свитере он выглядел молодо и дерзко, как киноартист.
— Каковы планы, Кит?
— Еду к Хэккету и возвращаю ему чек.
Его заявление изумило меня. Он и сам выглядел слегка изумленным.
— Рад, что вы решились сделать это. Но лучше отдайте мне чек. Это улика.
— Против меня?
— Против Хэккета. На какую он сумму?
— Чек выписан на сто тысяч.
— И сколько еще наличными за магнитофонные пленки?
Себастьян немного поколебался.
— Десять тысяч наличными. Я передал их миссис Флейшер.
— Какую легенду сочинил вам Хэккет про эти пленки?
— Сказал, что Флейшер пытался его шантажировать.
— За что?
— Он не сказал. Хотя я думаю, речь шла о связи с женщиной.
— Когда вы передали ему пленки?
— Только что. Как раз перед вашим приездом сюда.
— Кто был в доме, Кит?
— Я видел только мистера Хэккета и его мать.
— У них есть магнитофон?
— Да, я видел, как они проверяли, подходят ли эти пленки.
— Сколько всего пленок?
— Шесть.
— Где вы их оставили?
— У миссис Марбург в библиотеке. Что они сделали с ними протом, я не знаю.
— И они дали вам чек. Правильно?
— Да. Хэккет.
Он вынул из бумажника желтую полоску бумаги и протянул ее мне. Она весьма походила на такую же бумажку у меня в сейфе, только подписана она была Стивеном Хэккетом, а не его матерью, и дата была проставлена не на неделю вперед.
Нравственная сила, потребовавшаяся Себастьяну для того, чтобы расстаться с деньгами, произвела в нем заметный сдвиг. Энергичным шагом он прошел вслед за мной в гостиную.
— Я еду с вами. Хочу высказать в лицо этому подонку Хэккету все, что я о нем думаю.
— Вам нужно заняться более важным делом.
— Что вы имеете в виду?
— Отвезти дочь обратно в клинику, — сказал я.
— А нельзя — просто домой?
— Пока слишком рано.
— И всегда будет рано, — вставила Сэнди. Но на отца она начала смотреть уже другими глазами.
Глава 34
Капитан Обри поджидал меня у двери, выходившей на крыльцо отделения в управлении шерифа. Мы беседовали в полутемном коридоре этого старого здания, чтобы нас не было слышно дежурному полицейскому. Когда я в общих чертах изложил Обри то, что уже знал и что пока только предполагал, он изъявил желание немедленно отправиться к Хэккету.
Я напомнил, что ему придется оформлять ордер на обыск, а это не так просто. Тем временем Хэккет может либо уничтожить пленки, либо стереть с них запись.
— Почему эти пленки так важны? — спросил Обри.
— Потому что связаны со смертью Лорел Смит. Сегодня вечером я узнал, что примерно двадцать лет назад у Стивена Хэккета была с нею связь. Дэви Спэннер был их внебрачным сыном.
— И вы считаете, ее убил Хэккет?
— Пока это рано утверждать. Но я знаю, что за эти пленки он заплатил десять тысяч.
— Даже если и так, его нельзя просто пойти и арестовать.
— Мне и не нужно этого делать, капитан. Я же работал на миссис Марбург. Я могу войти в дом.
— А выйти из него сможете? — спросил он, мрачно усмехнувшись.
— Думаю, что да. Но мне может понадобиться подкрепление. И все же сначала дайте мне побыть с ними наедине.
— А потом что?
— Договоримся так: вы будете наготове. Если мне понадобится помощь, я крикну.
Обри проводил меня до моей машины и склонился к окошку.
— Опасайтесь миссис Марбург. Когда застрелили ее второго мужа, я... — здесь он откашлялся, как бы устраняя тем самым возможную клевету или поклеп из своего предупреждения мне, — в общем, было подозрение, что она тоже замешана.
— Вполне возможно. Ведь Марк Хэккет был убит ее сыном от первого брака, неким Джаспером Блевинсом.
— Вы утверждаете это?
— Почти. Узнал от бабки Джаспера Блевинса, и ей стоило значительных усилий сказать мне об этом. Причем только когда узнала, что Джаспер давно мертв.
— Здесь умирают слишком многие, — сказал Обри. — Не станьте еще одним.
На своей машине без полицейских опознавательных знаков он доехал вслед за мной до ворот в усадьбу Хэккетов. По частной дороге я проехал до озера и пересек дамбу. В доме на берегу окна за плотно завешенными шторами приглушенно светились. Постучав в дверь, я понял, что пришел сегодня сюда в последний раз.
Открыла мне Герда Хэккет. Она выглядела обеспокоенной и одинокой, словно грозное привидение, бродящее не по тому дому. Умиротворенная улыбка осветила ее лицо, когда она увидела меня.
— Мистер Арчер! Kommen Sie nurl rein.
Я вошел.
— Как чувствует себя ваш муж?
— Намного лучше, спасибо. — И добавила разочарованно: — Так вам нужен Стивен?
— И миссис Марбург.
— Они в библиотеке. Сейчас скажу им, что вы здесь.
— Не беспокойтесь. Я знаю, где это.
Она осталась стоять у дверей своего дома, как чужая. Идя по основательно построенному зданию, похожему на учреждение, я вдруг догадался, почему Хэккет женился на девушке из другой страны. Он не хотел, чтобы его распознали.
Дверь в библиотеку была закрыта. До меня донесся из-за нее голос, женский голос, и когда я приник ухом к ее дубовой поверхности, то узнал голос Лорел Смит. Волосы у меня на голове встали дыбом, а сердце заколотилось от сумасшедшей мысли, что Лорел жива.
Я был на грани срыва, как альпинист, завершающий длительное восхождение: перевернутое восхождение вниз, в прошлое. Затаив дыхание и без того еле дыша, я плотно прижался к двери.
— Спасибо, миссис Липперт, — говорил голос Лорел. — Хотите расписку?
— В этом нет надобности, — ответил голос другой женщины. — Я заберу чек из банка.
— Выпьете немного?
— Нет, спасибо. Мужу не нравится, когда он приходит домой, а от меня пахнет спиртным.
— Водку не почувствуешь, — сказала Лорел.
— Он все учует. Нюх у него, как у собаки-ищейки. Спокойной вам ночи.
— Смотрите, осторожнее.
Дверь закрылась. Лорел начала мурлыкать старую песенку о чьем-то свисте в темноте. Должно быть, она ходила по квартире, потому что голос ее то затихал, то опять становился громким.
Я начал потихоньку поворачивать ручку двери. Раздался голос Рут Марбург:
— Кто там?
Мне пришлось войти, улыбаясь. Миссис Марбург сидела у телефона. Револьвера видно не было.
Хэккет сидел за столом, на котором стоял магнитофон. Улыбка на его избитом лице выглядела так же отвратительно со стороны, как я ощущал свою собственную внутренне. Он выключил магнитофон, и пение Лорел оборвалось.
— Миссис Хэккет сказала мне, где найти вас. Надеюсь, я не помешал.
Хэккет начал было говорить, что нет, но его перебила миссис Марбург:
— По правде говоря, помешали. Мы с сыном прослушиваем старые семейные записи.
— Ничего, продолжайте.
— Вам это будет неинтересно. Они полны трогательной ностальгии по прошлому, но только для членов нашей семьи. — Голос ее стал неприятно резким: — Вам что-нибудь нужно?
— Я приехал сообщить вам окончательные результаты расследования.
— Сейчас не вполне удачное время. Приезжайте завтра, хорошо?
— А мне бы хотелось послушать, что мистер Арчер хочет сообщить нам, — Хэккет неловко посмотрел на мать. — Раз уж мы платим такие деньги, то хотя бы послушаем, за что.
— Я бы предпочел послушать, что скажет Лорел.
Миссис Марбург захлопала наклеенными ресницами.
— Какая еще Лорел?
— Жена Джаспера. Вы только что слушали ее. Давайте послушаем вместе.
Миссис Марбург подалась вперед и настоятельным тоном проговорила:
— Закройте за собой дверь. Я хочу поговорить с вами.
Я закрыл дверь и прижался к ней спиной, глядя на них обоих. Миссис Марбург тяжело встала с кресла, опираясь на подлокотники. Хэккет потянулся к магнитофону.
— Не прикасаться!
Его рука застыла над клавишами, затем он убрал ее. Миссис Марбург подошла вплотную ко мне.
— Значит, покопались в грязном белье и думаете повысить свою ставку? Здорово же вы заблуждаетесь. Если не будете вести себя должным образом, угодите прямехонько в тюрьму этой же ночью.
— Кое-кто уж точно угодит.
Она приблизила ко мне лицо, едва не касаясь меня.
— Мы с сыном покупаем таких, как вы, по пяти центов за штуку. Дата на том чеке, что у вас, отсрочена. Неужели вы настолько глупы, что не понимаете, что это означает?
— Это означает, что вы не уверены, купили вы меня за те деньги или нет. Никто не продается в наши дни. — Я достал чек Кита Себастьяна и показал ей. — Себастьян отдал мне это.
Она выбросила вперед руку, пытаясь вырвать у меня чек. Я резко отстранился и убрал его.
— Не протягивай руки, Этта.
Несмотря на густой слой косметики, все лицо ее передернуло от злости.
— Не сметь называть меня таким именем. Меня зовут Рут. Она подошла к своему креслу. Но вместо того, чтобы сесть в него, она резко выдвинула ящик телефонного столика. Я рванулся к ней, прежде чем она успела навести револьвер, снятый с предохранителя, и выхватил его у нее из рук. Отскочив назад, я повернулся к Хэккету. Он уже встал со стула и наступал на меня. Стрелять мне, однако, не пришлось. Он попятился назад, довольно нехотя, к столу, за которым сидел только что.
— Прочь от стола, Хэккет! Сядь-ка от него подальше, вон там, рядом с матерью.
Он пересек комнату, прислонился спиной к полному собранию сочинений Диккенса, затем сел на высокий трехступенчатый табурет в углу, словно истукан. Миссис Марбург постояла, словно еще желая оказать мне сопротивление, но в конце концов опять опустилась в кресло.
Я сел на стул, на котором минутой раньше сидел ее сын, и включил магнитофон. Записывающая аппаратура Флейшера, очевидно, включалась автоматически, реагируя на любые шумы: звук шел непрерывно без длительных перерывов и пауз.
Вслед за пением Лорел послышались булькающие звуки, по которым можно было определить, что она наливает себе выпить, затем — еще более длительное бульканье, свидетельствующее о том, что она решила выпить.
Она напевала песенку на свои собственные слова с припевом «Дэви-Дэви-Дэви».
Открылась дверь ее квартиры, и вошел сам Дэви.
— Здравствуйте, Лорел.
— Называй меня мамой.
— Это будет неправильно. Э-э, не надо меня целовать.
— Я имею на это право. Разве я не отношусь к тебе, как мать?
— В последнее время — да. Иногда я спрашиваю себя, почему.
— Потому что я и есть твоя мать. Руку даю на отсечение!
— А может, голову?
Она вскрикнула «Ах!», словно он нанес ей удар кулаком.
— Нехорошо так говорить. Я не имею никакого отношения к убийству твоего отца.
— Но вы знаете, кто убил его на самом деле.
— Я же сказала тебе вчера вечером, что это был молодой человек, бородатый битник.
— В те годы битников еще не было, — с упрямым недоверием возразил ей Дэви.
— Называй его, как хочешь, но он был именно такой.
— А кто это был?
Поколебавшись, она ответила:
— Я не знаю.
— Тогда почему вы покрывали его?
— Я не покрывала.
— Неправда. Вы заявили Флейшеру и на допросах, что погибший — не мой отец. А мне сказали, что отец. Либо вы лгали им тогда, либо лжете мне сейчас. Так когда же и кому именно?
Лорел сказала тихим голосом:
— Не надо со мной так, Дэви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
— Сказала, что его отец — Стивен Хэккет?
— Я не знаю, что она ему сказала. Честное слово.
Это было любимое выражение ее матери, и она произнесла его точно с такой же интонацией.
— Под конец мы с Дэви уже почти не разговаривали. Я боялась ехать вместе с ним и бежать тоже боялась. Не знала, как далеко он зайдет. Он и сам этого не знал.
— Он зашел еще дальше. — Я подумал, что пора сказать ей, пока измененится, происшедшие с нею за эту ночь, еще не успели откристаллизоваться в ее сознании. — Сегодня днем Дэви был застрелен.
Она тупо уставилась на меня, словно способность реагировать на услышанное была у нее временно истощена.
— Кто застрелил его?
— Генри Лэнгстон.
— Я думала, он друг Дэви.
— Был им, но у него возникли свои трудности. Как и у большинства сейчас. — Я оставил ее наедине с этой мыслью и прошел в спальню, где ее отец примерял одежду. Он решил надеть свитер с глухим воротом и брюки. В свитере он выглядел молодо и дерзко, как киноартист.
— Каковы планы, Кит?
— Еду к Хэккету и возвращаю ему чек.
Его заявление изумило меня. Он и сам выглядел слегка изумленным.
— Рад, что вы решились сделать это. Но лучше отдайте мне чек. Это улика.
— Против меня?
— Против Хэккета. На какую он сумму?
— Чек выписан на сто тысяч.
— И сколько еще наличными за магнитофонные пленки?
Себастьян немного поколебался.
— Десять тысяч наличными. Я передал их миссис Флейшер.
— Какую легенду сочинил вам Хэккет про эти пленки?
— Сказал, что Флейшер пытался его шантажировать.
— За что?
— Он не сказал. Хотя я думаю, речь шла о связи с женщиной.
— Когда вы передали ему пленки?
— Только что. Как раз перед вашим приездом сюда.
— Кто был в доме, Кит?
— Я видел только мистера Хэккета и его мать.
— У них есть магнитофон?
— Да, я видел, как они проверяли, подходят ли эти пленки.
— Сколько всего пленок?
— Шесть.
— Где вы их оставили?
— У миссис Марбург в библиотеке. Что они сделали с ними протом, я не знаю.
— И они дали вам чек. Правильно?
— Да. Хэккет.
Он вынул из бумажника желтую полоску бумаги и протянул ее мне. Она весьма походила на такую же бумажку у меня в сейфе, только подписана она была Стивеном Хэккетом, а не его матерью, и дата была проставлена не на неделю вперед.
Нравственная сила, потребовавшаяся Себастьяну для того, чтобы расстаться с деньгами, произвела в нем заметный сдвиг. Энергичным шагом он прошел вслед за мной в гостиную.
— Я еду с вами. Хочу высказать в лицо этому подонку Хэккету все, что я о нем думаю.
— Вам нужно заняться более важным делом.
— Что вы имеете в виду?
— Отвезти дочь обратно в клинику, — сказал я.
— А нельзя — просто домой?
— Пока слишком рано.
— И всегда будет рано, — вставила Сэнди. Но на отца она начала смотреть уже другими глазами.
Глава 34
Капитан Обри поджидал меня у двери, выходившей на крыльцо отделения в управлении шерифа. Мы беседовали в полутемном коридоре этого старого здания, чтобы нас не было слышно дежурному полицейскому. Когда я в общих чертах изложил Обри то, что уже знал и что пока только предполагал, он изъявил желание немедленно отправиться к Хэккету.
Я напомнил, что ему придется оформлять ордер на обыск, а это не так просто. Тем временем Хэккет может либо уничтожить пленки, либо стереть с них запись.
— Почему эти пленки так важны? — спросил Обри.
— Потому что связаны со смертью Лорел Смит. Сегодня вечером я узнал, что примерно двадцать лет назад у Стивена Хэккета была с нею связь. Дэви Спэннер был их внебрачным сыном.
— И вы считаете, ее убил Хэккет?
— Пока это рано утверждать. Но я знаю, что за эти пленки он заплатил десять тысяч.
— Даже если и так, его нельзя просто пойти и арестовать.
— Мне и не нужно этого делать, капитан. Я же работал на миссис Марбург. Я могу войти в дом.
— А выйти из него сможете? — спросил он, мрачно усмехнувшись.
— Думаю, что да. Но мне может понадобиться подкрепление. И все же сначала дайте мне побыть с ними наедине.
— А потом что?
— Договоримся так: вы будете наготове. Если мне понадобится помощь, я крикну.
Обри проводил меня до моей машины и склонился к окошку.
— Опасайтесь миссис Марбург. Когда застрелили ее второго мужа, я... — здесь он откашлялся, как бы устраняя тем самым возможную клевету или поклеп из своего предупреждения мне, — в общем, было подозрение, что она тоже замешана.
— Вполне возможно. Ведь Марк Хэккет был убит ее сыном от первого брака, неким Джаспером Блевинсом.
— Вы утверждаете это?
— Почти. Узнал от бабки Джаспера Блевинса, и ей стоило значительных усилий сказать мне об этом. Причем только когда узнала, что Джаспер давно мертв.
— Здесь умирают слишком многие, — сказал Обри. — Не станьте еще одним.
На своей машине без полицейских опознавательных знаков он доехал вслед за мной до ворот в усадьбу Хэккетов. По частной дороге я проехал до озера и пересек дамбу. В доме на берегу окна за плотно завешенными шторами приглушенно светились. Постучав в дверь, я понял, что пришел сегодня сюда в последний раз.
Открыла мне Герда Хэккет. Она выглядела обеспокоенной и одинокой, словно грозное привидение, бродящее не по тому дому. Умиротворенная улыбка осветила ее лицо, когда она увидела меня.
— Мистер Арчер! Kommen Sie nurl rein.
Я вошел.
— Как чувствует себя ваш муж?
— Намного лучше, спасибо. — И добавила разочарованно: — Так вам нужен Стивен?
— И миссис Марбург.
— Они в библиотеке. Сейчас скажу им, что вы здесь.
— Не беспокойтесь. Я знаю, где это.
Она осталась стоять у дверей своего дома, как чужая. Идя по основательно построенному зданию, похожему на учреждение, я вдруг догадался, почему Хэккет женился на девушке из другой страны. Он не хотел, чтобы его распознали.
Дверь в библиотеку была закрыта. До меня донесся из-за нее голос, женский голос, и когда я приник ухом к ее дубовой поверхности, то узнал голос Лорел Смит. Волосы у меня на голове встали дыбом, а сердце заколотилось от сумасшедшей мысли, что Лорел жива.
Я был на грани срыва, как альпинист, завершающий длительное восхождение: перевернутое восхождение вниз, в прошлое. Затаив дыхание и без того еле дыша, я плотно прижался к двери.
— Спасибо, миссис Липперт, — говорил голос Лорел. — Хотите расписку?
— В этом нет надобности, — ответил голос другой женщины. — Я заберу чек из банка.
— Выпьете немного?
— Нет, спасибо. Мужу не нравится, когда он приходит домой, а от меня пахнет спиртным.
— Водку не почувствуешь, — сказала Лорел.
— Он все учует. Нюх у него, как у собаки-ищейки. Спокойной вам ночи.
— Смотрите, осторожнее.
Дверь закрылась. Лорел начала мурлыкать старую песенку о чьем-то свисте в темноте. Должно быть, она ходила по квартире, потому что голос ее то затихал, то опять становился громким.
Я начал потихоньку поворачивать ручку двери. Раздался голос Рут Марбург:
— Кто там?
Мне пришлось войти, улыбаясь. Миссис Марбург сидела у телефона. Револьвера видно не было.
Хэккет сидел за столом, на котором стоял магнитофон. Улыбка на его избитом лице выглядела так же отвратительно со стороны, как я ощущал свою собственную внутренне. Он выключил магнитофон, и пение Лорел оборвалось.
— Миссис Хэккет сказала мне, где найти вас. Надеюсь, я не помешал.
Хэккет начал было говорить, что нет, но его перебила миссис Марбург:
— По правде говоря, помешали. Мы с сыном прослушиваем старые семейные записи.
— Ничего, продолжайте.
— Вам это будет неинтересно. Они полны трогательной ностальгии по прошлому, но только для членов нашей семьи. — Голос ее стал неприятно резким: — Вам что-нибудь нужно?
— Я приехал сообщить вам окончательные результаты расследования.
— Сейчас не вполне удачное время. Приезжайте завтра, хорошо?
— А мне бы хотелось послушать, что мистер Арчер хочет сообщить нам, — Хэккет неловко посмотрел на мать. — Раз уж мы платим такие деньги, то хотя бы послушаем, за что.
— Я бы предпочел послушать, что скажет Лорел.
Миссис Марбург захлопала наклеенными ресницами.
— Какая еще Лорел?
— Жена Джаспера. Вы только что слушали ее. Давайте послушаем вместе.
Миссис Марбург подалась вперед и настоятельным тоном проговорила:
— Закройте за собой дверь. Я хочу поговорить с вами.
Я закрыл дверь и прижался к ней спиной, глядя на них обоих. Миссис Марбург тяжело встала с кресла, опираясь на подлокотники. Хэккет потянулся к магнитофону.
— Не прикасаться!
Его рука застыла над клавишами, затем он убрал ее. Миссис Марбург подошла вплотную ко мне.
— Значит, покопались в грязном белье и думаете повысить свою ставку? Здорово же вы заблуждаетесь. Если не будете вести себя должным образом, угодите прямехонько в тюрьму этой же ночью.
— Кое-кто уж точно угодит.
Она приблизила ко мне лицо, едва не касаясь меня.
— Мы с сыном покупаем таких, как вы, по пяти центов за штуку. Дата на том чеке, что у вас, отсрочена. Неужели вы настолько глупы, что не понимаете, что это означает?
— Это означает, что вы не уверены, купили вы меня за те деньги или нет. Никто не продается в наши дни. — Я достал чек Кита Себастьяна и показал ей. — Себастьян отдал мне это.
Она выбросила вперед руку, пытаясь вырвать у меня чек. Я резко отстранился и убрал его.
— Не протягивай руки, Этта.
Несмотря на густой слой косметики, все лицо ее передернуло от злости.
— Не сметь называть меня таким именем. Меня зовут Рут. Она подошла к своему креслу. Но вместо того, чтобы сесть в него, она резко выдвинула ящик телефонного столика. Я рванулся к ней, прежде чем она успела навести револьвер, снятый с предохранителя, и выхватил его у нее из рук. Отскочив назад, я повернулся к Хэккету. Он уже встал со стула и наступал на меня. Стрелять мне, однако, не пришлось. Он попятился назад, довольно нехотя, к столу, за которым сидел только что.
— Прочь от стола, Хэккет! Сядь-ка от него подальше, вон там, рядом с матерью.
Он пересек комнату, прислонился спиной к полному собранию сочинений Диккенса, затем сел на высокий трехступенчатый табурет в углу, словно истукан. Миссис Марбург постояла, словно еще желая оказать мне сопротивление, но в конце концов опять опустилась в кресло.
Я сел на стул, на котором минутой раньше сидел ее сын, и включил магнитофон. Записывающая аппаратура Флейшера, очевидно, включалась автоматически, реагируя на любые шумы: звук шел непрерывно без длительных перерывов и пауз.
Вслед за пением Лорел послышались булькающие звуки, по которым можно было определить, что она наливает себе выпить, затем — еще более длительное бульканье, свидетельствующее о том, что она решила выпить.
Она напевала песенку на свои собственные слова с припевом «Дэви-Дэви-Дэви».
Открылась дверь ее квартиры, и вошел сам Дэви.
— Здравствуйте, Лорел.
— Называй меня мамой.
— Это будет неправильно. Э-э, не надо меня целовать.
— Я имею на это право. Разве я не отношусь к тебе, как мать?
— В последнее время — да. Иногда я спрашиваю себя, почему.
— Потому что я и есть твоя мать. Руку даю на отсечение!
— А может, голову?
Она вскрикнула «Ах!», словно он нанес ей удар кулаком.
— Нехорошо так говорить. Я не имею никакого отношения к убийству твоего отца.
— Но вы знаете, кто убил его на самом деле.
— Я же сказала тебе вчера вечером, что это был молодой человек, бородатый битник.
— В те годы битников еще не было, — с упрямым недоверием возразил ей Дэви.
— Называй его, как хочешь, но он был именно такой.
— А кто это был?
Поколебавшись, она ответила:
— Я не знаю.
— Тогда почему вы покрывали его?
— Я не покрывала.
— Неправда. Вы заявили Флейшеру и на допросах, что погибший — не мой отец. А мне сказали, что отец. Либо вы лгали им тогда, либо лжете мне сейчас. Так когда же и кому именно?
Лорел сказала тихим голосом:
— Не надо со мной так, Дэви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35