Пусть сам выбирает — хочет ли он быть человеком или тряпкой. Ребёнок любил математику, проценты его убедили, он решил пригласить того Весека из восьмого класса и попросил, чтобы я и ему все это показала. Кажется, Весек ещё не совсем впал в зависимость, так что он довольно легко из неё выпал.
Это был единственный случай, когда у меня дома находились наркотики. В едва заметном количестве и не слишком долго, так как потом мы с Томском коллективно утопили все это в туалете, но именно в этот момент появился Доминик. Кася впустила его, когда мы с Томском все ещё копались в литературе.
Он осмотрел белый порошок, попробовал, ни слова не сказал, но выражение лица у него было такое, что я должна была бы распластаться на полу или даже ещё ниже. Не знаю, что там находилось под моим полом, возможно, бетон, а может быть, пустое пространство, вроде бы под самыми разными полами имеют место быть какие-то балки, под свой я не заглядывала, но даже если бы я лежала на бетонном перекрытии, элементарная порядочность заставила бы меня там и исчезнуть. Я попыталась объяснить ему, в чем дело, но он не стал слушать и ушёл, распространяя вокруг себя атмосферу осуждения.
А семья в Австралии узнала, что я — наркоманка…
Нет, это просто невозможно. Доминик — и вдруг пишет анонимные письма, направленные против меня? На какой же паштет это ему понадобилось, чего, черт побери, он хотел этим достичь? Ну, хорошо, он мог меня уничтожить, тоже мне пожива…
Я честно обдумывала, кто ещё мог бы подбросить мне подобную гадость, но ничего в голову не приходило. Я перестала гадать, тем более что семейство позабыло о ссоре и снова взялось за меня.
— Таким образом, инсинуации не имели под собой никого основания… — снова заговорила бабушка.
— Это голословное отрицание! — зашипела тётка Иза.
Тётка Ольга подскочила так, что даже кресло ойкнуло.
— Это потому, что ты для своего сыночка хочешь!..
— Оленька! — возмущённо осудил её дядя Филипп.
Бабушка держалась, как скала посреди морских волн.
— ..что вовсе не означает, будто все в порядке.
Лично у меня есть ещё много претензий. Что тебе известно об отношениях в семье? — обратилась она ко мне.
— Абсолютно ничего. Я и понятия не имею, сколько в семье человек. Признаюсь, я даже собиралась при случае расспросить тебя, бабушка, ведь это глупо — ничего не знать о своей родне.
— О, сейчас я не стану тебе всех перечислять.
Это не так уж важно. Существенно то, что хотя ты и не совершила вменяемых тебе поступков, то и наших ожиданий полностью не оправдала…
Холера! Интересно, какие же это были ожидания. Ну, скажем, хлестанье дяди Игнатия растрёпанным париком по морде к ним явно не относилось…
— ..ведёшь, пожалуй, излишне сумбурную жизнь.
Так что до того момента, когда твоему сыну исполнится двадцать один год, а девочке — восемнадцать, на тебя невозможно возложить ответственность за все состояние…
— Не известно ещё, будут ли и они этого заслуживать! — снова зашипела тётка Иза.
— Зато твой-то уже себя показал! — упрекнула её тётка Ольга с ядовитым удовлетворением.
— ..о браке со Стефаном не может быть и речи, — неуклонно продолжала бабушка. — Вместе вы образовали бы прямо-таки клоунский конгломерат…
С каким ещё Стефаном, господи, помилуй?!
— К тому же Стефан уже раньше продемонстрировал отсутствие элементарной порядочности…
Тётка Иза издала лишь продолжительное шипение, без слов.
— ..поэтому он наследовать не может. Разумеется, все это при условии, что ты будешь полностью очищена перед законом от подозрений в преступлении. Подобного рода преступления абсолютно исключают твоё участие в наследстве.
— Но, может, нам стоило бы посмотреть на этих детей? — не успокоилась тётка Иза.
Она меня наконец разозлила.
— Они есть на фотографии. Стоят в моей спальне. Снимок совсем недавний, два месяца назад, могу показать.
— Я не настолько любопытна.
— А я с удовольствием посмотрю, — вызвался дядя Игнатий, откупоривая очередную бутылку, наверное, четвёртую или пятую.
— Я желаю послезавтра поехать туда, где они сейчас находятся, — сухо сообщила бабушка. — Поедем все. Надеюсь, что ты сумеешь обеспечить транспорт для Изы и Филиппа.
Дядя Филипп сидел тихонько, теперь уже как расстроенная мышка. Тётка Иза наконец замолчала, тётка Ольга во весь рот зевнула. Совещание было окончено, компания начала расходиться, однако дядя Игнатий проявил настойчивость.
— Пожалуйста, — обратился он ко мне, вставая со стула с бокалом вина в руке. — Покажи мне фотографии твоих детей, я хотел бы их увидеть. Пожалуйста.
Ради бога: хочет посмотреть — пусть смотрит.
Никто не протестовал, но быстренько выяснилось, что на самом-то деле он хотел поговорить со мной с глазу на глаз. Мне это было очень кстати.
— Вот видишь, — вполголоса начал он, едва переступив порог моей комнаты. — Иза строит интриги…
— Дядя, а кто такой Стефан? — прервала я его с лёгким беспокойством.
— Как, разве ты не знаешь? Её сын.
— Чей сын?
Дядя прицелился на стул, но вспомнив о его неудобстве, осмотрелся и сел на мою тахту, несомненно, гораздо более широкую. Рюмку он поставил на ночной столик на расстоянии вытянутой руки.
— Сын Изы. Безотцовщина. Ей тогда было семнадцать лет, она овдовела через три месяца после свадьбы, он примерно твоего возраста.
— И что? Он должен был на мне жениться?
— Были такие проекты. Твой дед.., постой, подожди-ка, это ведь твой двоюродный дедушка?
Если бабушка была моей двоюродной бабкой, то и принадлежавший ей дед тоже имел право быть двоюродным. Я подтвердила это.
Вино ослабило у дяди все моральные тормоза.
— Твой двоюродный дедушка чувствовал себя ответственным за обеих сестёр и поклялся, что позаботится о второй, той, которая осталась в коммунистической стране, так что половина его состояния принадлежала его свояченице, твоей родной бабушке. Условно. Из-за Изы.
Я наконец поняла, что наследство шло от двоюродного дедушки, наверняка происходившего из богатой семьи. И он поделил своё состояние, очень мило с его стороны. А вот продолжение показалось мне мало понятным.
— А почему из-за Изы?
— Она принадлежала к младшей линии. Свояченица племянницы младшего брата, который почти все потерял. Хотя кое-что ему и досталось, но он не успел ничего получить, потому что его схватила акула, когда он развлекался нырянием. Ну, само собой, по пьянке…
Я немного напряглась, чтобы привести все эти события хоть в какой-то порядок. Похоже, что родня действительно была состоятельной, младший брат дедушки растранжирил свою часть, нырял, и это он был по пьянке, а не акула. А тётка Иза была свояченицей его жены. То есть она не близкая родственница, а дальняя. Интересно, куда подевались её родители…
Дядя подкрепился вином. У меня оказались очень большие рюмки.
— Иза, к сожалению, вышла замуж за такого, ну… тунеядца. За три месяца он растранжирил половину её приданого, а она была тогда достаточно легкомысленной, это потом она несколько поумнела. Родила сына. Его приняли в семью, однако он с детства проявлял дурные наклонности, ну и всякие там.., в общем, разные творил вещи… Иза все это скрывала и обещала, что он исправится, а из молодого поколения осталось только двое, потому что у нас, к сожалению, детей нет, да и остальные тоже бездетные, так что только Стефан и ты. Мэри умерла во время родов, сама виновата, где это видано, чтобы в таком состоянии ехать на прогулку в одиночку, известно же было, что есть осложнения. Лошади её привезли, сами нашли дорогу домой, но было уже поздно, и ребёнка тоже не удалось спасти. Ещё есть Зиновий и Беатриче, но это не их родня, а со стороны Беатриче, так что очень дальнее родство, Филипп хотя и брат Беатриче, тем не менее дети от её двоюродных братьев…
Я пыталась во всем этом не запутаться. Где-то в памяти у меня бродили мысли, что Мэри с лошадьми была дочерью бабушки, а Зиновий — её сыном, а мой крёстный отец, разумеется, брат жены сына.
Все остальное у меня полностью перемешалось, с таким же эффектом я могла бы смотреть австралийский сериал обрывками. При этом мне показалось, что дядя вовсе не пояснил ещё участия тётки Изы в условиях завещания двоюродного дедушки.
Дядя, кажется, пришёл к такому же выводу, так как с радостью ухватился за эту тему. Вино в его бокале подходило к концу.
— А вообще-то Мэри уехала из-за супружеских разногласий… Да там ещё много было всяких разных неприятностей. Иза лично настаивала, чтобы отец.., то есть тесть.., то есть твой дед, ну, двоюродный.., отметил в завещании характеры и поведение, так как надеялась, что Стефан успокоится, а было известно, что твои родители.., я очень извиняюсь, моя девочка.., люди непрактичные. А твоя мать упряма. Да и ты тоже.., как бы сказать.., немного неуправляема. Слишком много легкомыслия, слишком. И эти разводы… Была идея попросту переженить детей, Стефана и тебя, но это показалось ненадёжным. Так что отец записал примечание, собственно говоря, он предоставил решение маме, чтобы она сама решила, кто чего заслуживает. Иза, естественно, на стороне Стефана, она хотела бы, чтобы все досталось ему, особенно потому, что анонимные письма предупреждали…
— А много было этих писем?
— Три или четыре. А там в бутылке больше не осталось вина?
Я принесла дяде бутылку, заполненную на четверть, одновременно приводя в порядок кавардак в голове. Дедушка приходится дяде Игнатию тестем, значит, бабушка — тёщей, значит, тётка Ольга — её дочь. Как-то она не в неё уродилась, не слишком похожа. И ничего странного, что тётка Иза занимается подстрекательством: если не я, то все получит её Стефан. Да что там я, несчастье падёт на моих детей, вот что главное.
— Так вот, хорошо ещё, что ты не ударилась в крайности, — ни с того ни с сего снова заговорил дядя. — Сама зарабатываешь, и не с каким-то там авантюристом… Потому что папа это категорически исключал, после мужей Изы и Мэри. Иза ещё надеялась, а тут, на тебе, ты его убила…
Пожалуй, напрасно я принесла ему эту бутылку.
Надо было сказать, что она уже пустая.
— Дядя, но ведь я его не убивала!
— Нет? Жаль. А Изу?
— Изу тоже нет, — терпеливо, хотя и настойчиво объясняла я ему. — Она жива и здорова, спит наверху.
— Она больше всех интригует. Анонимные письма она сочла… Ведь там было написано.., ну.., между строк.., что тебе нельзя давать деньги, потому что ты их разбазаришь. Беспечная.., ты то есть. И ещё наркотики. Но ведь ты не похожа на наркоманку?..
Я заверила его, что не похожа.
— Ты вроде бы должна быть похожа на Стефана, но он-то на бля.., ну, то есть это, вот! Он на куртизанок все деньги тратит. А ты нет?
На куртизанок… Избави бог!
— Нет, я нет. Ни в коем случае, — заверила я.
— Ну и ещё азарт. Иза играет в азартные игры, но это деньги Филиппа, пусть он и беспокоится.
Только не лошади! — грозно предупредил он вдруг. — Лошади — это совсем другое дело. Казино, рулетка, покер… А ты не играешь?
Я совсем неплохо умела играть в покер, рулетка тоже не была мне чужда, но я сочла, что как раз сейчас этим не стоит хвалиться. Играла я страшно редко, из-за самой обыкновенной нехватки времени, так как сами по себе эти развлечения вовсе не казались мне предосудительными. Я не была безнадёжно азартным игроком и умела владеть собой. Искрой пролетело в голове воспоминание о том, что за семь лет связи с Домиником мои пристрастия и умения ни разу не проявились. Ещё одно подтверждение авторства анонимных писем…
Я решила обдумать все это позднее, так как дядя начинал превращаться в проблему. Он вылил в свой бокал последние капли вина, безошибочно попав, куда надо, но в остальном казался неспособен на какие-либо энергичные телодвижения. Несмотря ни на что, я продолжала надеяться, что он ещё что-нибудь скажет, хотя и сама толком не знала, что это могло быть.
— Ольга ей завидует… — грустно признался дядя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44