Это был один из тех редких случаев, когда просторное помещение Отдела по расследованию убийств было практически пустым. Ни офицеров, потягивающих горький кофе из бумажных стаканчиков, ни хотя бы одного усталого детектива, составляющего отчет о работе за день.
Дверь в кабинет начальника Отдела была открыта, и я с напускной серьезностью крикнул:
– Привет, Сэм! Все еще бездельничаешь на деньги бедных налогоплательщиков? Ну, как сегодня чувствует себя наш вождь, бельсенское чудовище?
– Шелл, черт тебя подери! Сколько раз я тебе говорил...
При всей своей тучности Сэмсон двигался удивительно быстро. Мгновение – и его громоздкая фигура заполнила весь дверной проем. Его обычно розовое, тщательно выбритое лицо мрачнело, свидетельствуя о надвигающейся буре. Однако, заметив, что никого из подчиненных поблизости нет, он продолжал:
– ...чтобы ты не открывал своего проклятого рта. Входи.
И прежде чем я успел исполнить его приказание, он уже снова сидел за своим столом. Когда я приблизился к его столу, он уже улыбался. В его крепких зубах, как обычно, была зажата очередная незажженная сигара. Однако адресованная мне улыбка оказалась по крайней мере наполовину эфемерной.
Я усмехнулся и во второй раз за день поприветствовал Сэма. Капитана Фила Сэмсона, детектива, большого, толстого, но вместе с тем проворного и сильного, в чем не раз убеждались самые крутые ребята преступного мира, испробовавшие на собственной шкуре его молниеносную реакцию и силу скрытых под слоем жира мускулов. Его портрет дополняли жесткие, как металлическая щетка, седые волосы, широкий рот с толстыми губами, нависающий над квадратной челюстью, похожей на ковш экскаватора.
Я взял мой любимый стул, придвинул его к столу Сэма и сел на него верхом, положив руки на спинку.
– Мне сегодня о тебе все уши прожужжали, – ворчливо начал Сэм. – Коваский уже представил свой доклад. А теперь выкладывай свою версию случившегося ты. Да побыстрее! Через десять минут у меня встреча с шефом. – Он помолчал, перекатывая сигару из одного угла рта в другой. – Не по поводу тебя, к счастью, на сей раз.
– Да пока что у меня нет полной картины, Сэм.
Я рассказал ему о происшествии в «Спартанце», а потом, листая свои записи, изложил всю информацию, которую мне удалось собрать за сегодняшний день в лос-анджелесском отделении полиции.
– Этот Эдвард Бретт по кличке Малыш, ныне покойный, был настоящим денди. Более десятка арестов – кражи со взломом, разбойные нападения, нанесение увечий, сутенерство. Последний раз попался два года назад, отсидел полтора года в Сан-Квентине. Недавно освободился.
– В феврале, – уточнил Сэм, откинувшись в своем вращающемся кресле, заглядывая в свой перекидной блокнот. – Семь месяцев назад.
– Точно. Его близкими дружками как до ареста, так и во время последней отсидки были: Элвин Хоук, более известный как Эл Молчок; Элрой Верзен по кличке Паровоз и Уолли Вильсон – Клюв. Последний недавно отправился к праотцам из-за небольшой ранки в затылке, заканчивающейся здоровенной дырой в том месте, где прежде был знаменитый нос...
– Мертвецов можешь не упоминать. И, пожалуйста, избавь меня от чрезмерного, вызывающего раздражение красноречия.
– Сэм, кончай слепое следование уставу. Пора начать мыслить творчески!.. Я продолжаю. Есть еще некий Верджил Ковик, в прошлом – профессиональный футболист. Играл за «Рэмз» линейным. Сейчас он, видимо, профессиональный гангстер. За последние два года особых прегрешений не допускал. И, наконец, Чарльз Э. Эллисон, гравер, мастер по изготовлению всяких фальшивок, возможно, фальшивомонетчик. Как тебе компания?
– Редкое сборище ублюдков.
– Когда Бретт отсиживал свой последний срок, его соседями по камере в течение первых нескольких месяцев были первак по имени Норман Эмбер – изобретатель, ученый-физик, как сказано в досье, залетевший по глупости, и некий Фред Лунц, дважды судимый. Так вот, интересующий нас Бретт более года сидел вместе с вышеупомянутым Паровозом Верзеном. – Я выдержал паузу. – Заведомая нелепица! Двух закадычных дружков вдруг сажают в одну камеру. А может, такая привилегия им была предоставлена вполне сознательно?
Сэм оставил без внимания мою последнюю фразу и бросил свой желтый блокнот на стол.
– Давай закругляйся. Знаю я эту твою глупую ухмылку.
Я достал из кармана три фотографии и разложил их перед Сэмом.
– Я тщательно проверил досье на Бретта, Хоука и Верзена. Похоже, последние двое не порвали связи после выхода Паровоза из тюрьмы четыре месяца назад, в середине мая. На первой фотографии изображен Элвин Хоук – парень, которого я встретил на Норт-Россмор сразу после осмотра трупа Эдварда Бретта.
Сэмсон оживился, видимо, заинтересовавшись наконец моей информацией.
– Ты уверен? – И схватился за телефон.
Он позвонил в Информационный отдел и приказал срочно выяснить адрес Хоука. Потом положил трубку и проворчал:
– Надеюсь, ты уже это сделал.
– А как же? Я только что из Регистрационно-информационного отдела. Именно там я узнал, что его кличка Молчок. Насколько я могу судить по первому впечатлению, весьма несловоохотливый мужик. Ни дать ни взять – замороженная рыба. Мы заметали его раз пять-шесть по подозрению в различных преступлениях и ни разу не смогли выудить из него ни слова.
– Неохотно идет на контакт?
– Весьма неохотно. Из него не вытянешь ни единого слова. Молчит – и все! Даже «здрасьте» не скажет. Каждый раз, как полагается, ему предлагали адвоката, но он неизменно отказывался от его услуг. Зачем ему адвокат, если он никогда не открывает своего проклятого рта.
– Крепкий орешек, говоришь? Ну уж если тебе не удалось его расколоть!..
– Мои парни с ним работали, да что толку? Лет шесть тому назад он попал в лапы очень крутых ребят, которым страсть как хотелось узнать нечто весьма важное для них. Уж чего только они с ним не делали! И зажимали пальцы в тиски, и лупили палками по пяткам – ты представляешь себе, что это такое?
– Ну, примерно все равно что ступать босыми ногами по битому стеклу. Однажды мне довелось испробовать это на себе. Если бы не счастливый случай, положивший конец этой пытке, я просто-напросто отдал бы концы.
– Только не он. В преступном мире Южной Калифорнии все знают и уважают Эла по кличке Молчок. Он пользуется среди гангстеров непререкаемым авторитетом. С виду такой тщедушный, на самом деле он необычайно крепок и вынослив. – Сэм задумчиво пожевал свою сигару. – Ну ладно! Что ты планируешь предпринять в ближайшие дни и часы? В отношении Малыша Бретта, я имею в виду.
– Ну, понюхаю там-сям, попытаюсь что-нибудь раскопать.
– Хорошо, поставим вопрос по-другому. Эта дама, мисс Филдс, – твоя клиентка?
– Разумеется. Правда, мы еще не договорились о гонораре, но да, она – моя клиентка. А что?
– Я должен с прискорбием отметить, что ты частенько поступаешь опрометчиво и даже неразумно. Когда дело касается твоих молоденьких и смазливых клиенток. Особенно если у них пара таких...
– Сэм, если я не ошибаюсь, несколько минут назад тебе нужно было явиться к шефу. О какой такой моей опрометчивости ты говоришь?
– Как давно ты знаешь эту девицу? А что, если у нее криминальное прошлое? Ее-то ты наверняка не проверял по картотеке. Была ли она прежде знакома с Эдвардом Бреттом? А вдруг он свалился замертво, переусердствовав в постели с твоей маленькой мисс Филдс, а потом она, перепугавшись, сама же каким-то образом перетащила его из спальни в гостиную? Как долго она проживает в «Спартанце», заведении, где ты...
– Сэм, меня тошнит от подобных речей. Однако сознаюсь, я пока не использовал все эти соблазнительные возможности. Вероятно, я займусь этим, если наконец выберусь отсюда. Какой смысл тратить время на всякую чепуху, вместо того чтобы заняться серьезным делом?
– Думаешь, то, о чем я только что говорил, пустяки?
– Для полицейского, безусловно, все это не пустяки. Но это так скучно! Ладно, ладно, считай, я пошутил... Аралия... то есть мисс Филдс рассказала мне, как все случилось, и, я думаю, достаточно правдиво. Во-первых, у нее благородная внешность, не считая многого другого, что говорит в ее пользу.
Неожиданно меня осенило.
– Послушай, старик, у тебя возникли совершенно безумные предположения. Уж не хочешь ли ты сказать, что Аралия была знакома с Бреттом?
– Я не могу ничего утверждать с уверенностью. Однако такое вполне возможно. Если тебе, Шелл, не напомнить о такой вполне очевидной возможности, то, боюсь, тебе и в голову не придет заняться ее проверкой.
– Уж не хочешь ли ты сделать из меня полицейского?
– Боже упаси! – Он воздел глаза к потолку, потом взглянул на часы. – Выметайся отсюда. И захвати вот это. – Сэм протянул мне несколько желтоватых листков. – Я не стану повторять все, что говорил тебе утром. Надеюсь, ты все хорошо усвоил?
– Можешь быть спокоен на этот счет. – Я поставил стул на прежнее место. – Ну, как там моя подопечная? Я имею в виду мисс Филдс. Ребята отвезли ее в гостиницу?
– Она закончила давать показания и ответила на все вопросы полчаса назад. Но ехать домой отказалась. Сейчас, наверное, сидит в коридоре и грызет ногти от нетерпения. Ждет.
– И кого же она ждет?
– Тебя. Как мне доложили, она не могла позволить себе уехать, не повидав мистера Скотта и не поблагодарив его. За такую неоценимую помощь, поддержку, участие и так далее и тому подобное.
Эти слова, совершенно не свойственные Сэму, казалось, слетали с кончика его сигары.
– Знаю тебя, хитрюга, – сказал я с грустной усмешкой. – Ты говоришь все это, только чтобы подсластить мне пилюлю.
Когда я уходил, он уже снова что-то рычал в телефонную трубку.
* * *
Аралия действительно ожидала меня в коридоре, и я отвез ее в гостиницу. Мы поболтали с ней немного и даже немного выпили в моем номере. Но это все, чем мы там занимались. Равно как и в ее номере.
Непринужденно беседуя о событиях прошедшего дня, я все же выудил из нее несколько ценных сведений, которых либо не знал, либо смутно о них догадывался. К примеру, о том, что ей двадцать пять лет, рост ее 166, а вес 57 кг, при прочих данных 96 – 58 – 91.
Эти сведения выглядели весьма убедительно, что же касается Малыша, то Аралия категорически отрицала, что когда-либо слышала о нем или тем более видела его. Она также совершенно не могла себе представить, почему ему вдруг вздумалось убить ее.
Мы сидели на шоколадно-коричневом диване в моей гостиной, и я сказал:
– Может, он забрел к тебе по ошибке? Принял тебя за кого-то другого? Она покачала головой.
– Нет, он назвал меня по имени. Аралия. Просто невероятно, он знал, кто я... И это самое удивительное.
– Сколько времени уже ты живешь здесь, в «Спартанце»?
– Всего три недели. Мне только вчера поставили телефон. Он мне необходим для контактов с салонами мод.
– Ты – фотомодель? Я так и не успел спросить тебя, чем ты занимаешься.
– Да так... иногда участвую в показах.
Аралия рассказала, что окончила курсы секретарей, и заверила, что виртуозно печатает на машинке под диктовку. Кстати, «виртуозно» было ее любимым словечком. Но секретаршей ей довелось проработать недолго, так как шесть месяцев назад небольшое рекламное агентство, где она демонстрировала свою виртуозность, обанкротилось. Возможно, крах фирмы не имел ничего общего с тем фактом, что ее глава вкладывал почти все средства в сомнительное предприятие – печатание рекламных объявлений на туалетной бумаге «Нежное прикосновение» А может быть, и имел.
С тех пор Аралия жила на свои скромные сбережения и на весьма неплохие, хотя и нерегулярные гонорары за участие в демонстрации мод и за рекламу различных товаров. К тому же недавно она завоевала «приз», к которому прилагалась некая сумма денег. Правда, за что ей был присужден этот «приз», она так и не сказала, а все мои предположения решительно отвергла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Дверь в кабинет начальника Отдела была открыта, и я с напускной серьезностью крикнул:
– Привет, Сэм! Все еще бездельничаешь на деньги бедных налогоплательщиков? Ну, как сегодня чувствует себя наш вождь, бельсенское чудовище?
– Шелл, черт тебя подери! Сколько раз я тебе говорил...
При всей своей тучности Сэмсон двигался удивительно быстро. Мгновение – и его громоздкая фигура заполнила весь дверной проем. Его обычно розовое, тщательно выбритое лицо мрачнело, свидетельствуя о надвигающейся буре. Однако, заметив, что никого из подчиненных поблизости нет, он продолжал:
– ...чтобы ты не открывал своего проклятого рта. Входи.
И прежде чем я успел исполнить его приказание, он уже снова сидел за своим столом. Когда я приблизился к его столу, он уже улыбался. В его крепких зубах, как обычно, была зажата очередная незажженная сигара. Однако адресованная мне улыбка оказалась по крайней мере наполовину эфемерной.
Я усмехнулся и во второй раз за день поприветствовал Сэма. Капитана Фила Сэмсона, детектива, большого, толстого, но вместе с тем проворного и сильного, в чем не раз убеждались самые крутые ребята преступного мира, испробовавшие на собственной шкуре его молниеносную реакцию и силу скрытых под слоем жира мускулов. Его портрет дополняли жесткие, как металлическая щетка, седые волосы, широкий рот с толстыми губами, нависающий над квадратной челюстью, похожей на ковш экскаватора.
Я взял мой любимый стул, придвинул его к столу Сэма и сел на него верхом, положив руки на спинку.
– Мне сегодня о тебе все уши прожужжали, – ворчливо начал Сэм. – Коваский уже представил свой доклад. А теперь выкладывай свою версию случившегося ты. Да побыстрее! Через десять минут у меня встреча с шефом. – Он помолчал, перекатывая сигару из одного угла рта в другой. – Не по поводу тебя, к счастью, на сей раз.
– Да пока что у меня нет полной картины, Сэм.
Я рассказал ему о происшествии в «Спартанце», а потом, листая свои записи, изложил всю информацию, которую мне удалось собрать за сегодняшний день в лос-анджелесском отделении полиции.
– Этот Эдвард Бретт по кличке Малыш, ныне покойный, был настоящим денди. Более десятка арестов – кражи со взломом, разбойные нападения, нанесение увечий, сутенерство. Последний раз попался два года назад, отсидел полтора года в Сан-Квентине. Недавно освободился.
– В феврале, – уточнил Сэм, откинувшись в своем вращающемся кресле, заглядывая в свой перекидной блокнот. – Семь месяцев назад.
– Точно. Его близкими дружками как до ареста, так и во время последней отсидки были: Элвин Хоук, более известный как Эл Молчок; Элрой Верзен по кличке Паровоз и Уолли Вильсон – Клюв. Последний недавно отправился к праотцам из-за небольшой ранки в затылке, заканчивающейся здоровенной дырой в том месте, где прежде был знаменитый нос...
– Мертвецов можешь не упоминать. И, пожалуйста, избавь меня от чрезмерного, вызывающего раздражение красноречия.
– Сэм, кончай слепое следование уставу. Пора начать мыслить творчески!.. Я продолжаю. Есть еще некий Верджил Ковик, в прошлом – профессиональный футболист. Играл за «Рэмз» линейным. Сейчас он, видимо, профессиональный гангстер. За последние два года особых прегрешений не допускал. И, наконец, Чарльз Э. Эллисон, гравер, мастер по изготовлению всяких фальшивок, возможно, фальшивомонетчик. Как тебе компания?
– Редкое сборище ублюдков.
– Когда Бретт отсиживал свой последний срок, его соседями по камере в течение первых нескольких месяцев были первак по имени Норман Эмбер – изобретатель, ученый-физик, как сказано в досье, залетевший по глупости, и некий Фред Лунц, дважды судимый. Так вот, интересующий нас Бретт более года сидел вместе с вышеупомянутым Паровозом Верзеном. – Я выдержал паузу. – Заведомая нелепица! Двух закадычных дружков вдруг сажают в одну камеру. А может, такая привилегия им была предоставлена вполне сознательно?
Сэм оставил без внимания мою последнюю фразу и бросил свой желтый блокнот на стол.
– Давай закругляйся. Знаю я эту твою глупую ухмылку.
Я достал из кармана три фотографии и разложил их перед Сэмом.
– Я тщательно проверил досье на Бретта, Хоука и Верзена. Похоже, последние двое не порвали связи после выхода Паровоза из тюрьмы четыре месяца назад, в середине мая. На первой фотографии изображен Элвин Хоук – парень, которого я встретил на Норт-Россмор сразу после осмотра трупа Эдварда Бретта.
Сэмсон оживился, видимо, заинтересовавшись наконец моей информацией.
– Ты уверен? – И схватился за телефон.
Он позвонил в Информационный отдел и приказал срочно выяснить адрес Хоука. Потом положил трубку и проворчал:
– Надеюсь, ты уже это сделал.
– А как же? Я только что из Регистрационно-информационного отдела. Именно там я узнал, что его кличка Молчок. Насколько я могу судить по первому впечатлению, весьма несловоохотливый мужик. Ни дать ни взять – замороженная рыба. Мы заметали его раз пять-шесть по подозрению в различных преступлениях и ни разу не смогли выудить из него ни слова.
– Неохотно идет на контакт?
– Весьма неохотно. Из него не вытянешь ни единого слова. Молчит – и все! Даже «здрасьте» не скажет. Каждый раз, как полагается, ему предлагали адвоката, но он неизменно отказывался от его услуг. Зачем ему адвокат, если он никогда не открывает своего проклятого рта.
– Крепкий орешек, говоришь? Ну уж если тебе не удалось его расколоть!..
– Мои парни с ним работали, да что толку? Лет шесть тому назад он попал в лапы очень крутых ребят, которым страсть как хотелось узнать нечто весьма важное для них. Уж чего только они с ним не делали! И зажимали пальцы в тиски, и лупили палками по пяткам – ты представляешь себе, что это такое?
– Ну, примерно все равно что ступать босыми ногами по битому стеклу. Однажды мне довелось испробовать это на себе. Если бы не счастливый случай, положивший конец этой пытке, я просто-напросто отдал бы концы.
– Только не он. В преступном мире Южной Калифорнии все знают и уважают Эла по кличке Молчок. Он пользуется среди гангстеров непререкаемым авторитетом. С виду такой тщедушный, на самом деле он необычайно крепок и вынослив. – Сэм задумчиво пожевал свою сигару. – Ну ладно! Что ты планируешь предпринять в ближайшие дни и часы? В отношении Малыша Бретта, я имею в виду.
– Ну, понюхаю там-сям, попытаюсь что-нибудь раскопать.
– Хорошо, поставим вопрос по-другому. Эта дама, мисс Филдс, – твоя клиентка?
– Разумеется. Правда, мы еще не договорились о гонораре, но да, она – моя клиентка. А что?
– Я должен с прискорбием отметить, что ты частенько поступаешь опрометчиво и даже неразумно. Когда дело касается твоих молоденьких и смазливых клиенток. Особенно если у них пара таких...
– Сэм, если я не ошибаюсь, несколько минут назад тебе нужно было явиться к шефу. О какой такой моей опрометчивости ты говоришь?
– Как давно ты знаешь эту девицу? А что, если у нее криминальное прошлое? Ее-то ты наверняка не проверял по картотеке. Была ли она прежде знакома с Эдвардом Бреттом? А вдруг он свалился замертво, переусердствовав в постели с твоей маленькой мисс Филдс, а потом она, перепугавшись, сама же каким-то образом перетащила его из спальни в гостиную? Как долго она проживает в «Спартанце», заведении, где ты...
– Сэм, меня тошнит от подобных речей. Однако сознаюсь, я пока не использовал все эти соблазнительные возможности. Вероятно, я займусь этим, если наконец выберусь отсюда. Какой смысл тратить время на всякую чепуху, вместо того чтобы заняться серьезным делом?
– Думаешь, то, о чем я только что говорил, пустяки?
– Для полицейского, безусловно, все это не пустяки. Но это так скучно! Ладно, ладно, считай, я пошутил... Аралия... то есть мисс Филдс рассказала мне, как все случилось, и, я думаю, достаточно правдиво. Во-первых, у нее благородная внешность, не считая многого другого, что говорит в ее пользу.
Неожиданно меня осенило.
– Послушай, старик, у тебя возникли совершенно безумные предположения. Уж не хочешь ли ты сказать, что Аралия была знакома с Бреттом?
– Я не могу ничего утверждать с уверенностью. Однако такое вполне возможно. Если тебе, Шелл, не напомнить о такой вполне очевидной возможности, то, боюсь, тебе и в голову не придет заняться ее проверкой.
– Уж не хочешь ли ты сделать из меня полицейского?
– Боже упаси! – Он воздел глаза к потолку, потом взглянул на часы. – Выметайся отсюда. И захвати вот это. – Сэм протянул мне несколько желтоватых листков. – Я не стану повторять все, что говорил тебе утром. Надеюсь, ты все хорошо усвоил?
– Можешь быть спокоен на этот счет. – Я поставил стул на прежнее место. – Ну, как там моя подопечная? Я имею в виду мисс Филдс. Ребята отвезли ее в гостиницу?
– Она закончила давать показания и ответила на все вопросы полчаса назад. Но ехать домой отказалась. Сейчас, наверное, сидит в коридоре и грызет ногти от нетерпения. Ждет.
– И кого же она ждет?
– Тебя. Как мне доложили, она не могла позволить себе уехать, не повидав мистера Скотта и не поблагодарив его. За такую неоценимую помощь, поддержку, участие и так далее и тому подобное.
Эти слова, совершенно не свойственные Сэму, казалось, слетали с кончика его сигары.
– Знаю тебя, хитрюга, – сказал я с грустной усмешкой. – Ты говоришь все это, только чтобы подсластить мне пилюлю.
Когда я уходил, он уже снова что-то рычал в телефонную трубку.
* * *
Аралия действительно ожидала меня в коридоре, и я отвез ее в гостиницу. Мы поболтали с ней немного и даже немного выпили в моем номере. Но это все, чем мы там занимались. Равно как и в ее номере.
Непринужденно беседуя о событиях прошедшего дня, я все же выудил из нее несколько ценных сведений, которых либо не знал, либо смутно о них догадывался. К примеру, о том, что ей двадцать пять лет, рост ее 166, а вес 57 кг, при прочих данных 96 – 58 – 91.
Эти сведения выглядели весьма убедительно, что же касается Малыша, то Аралия категорически отрицала, что когда-либо слышала о нем или тем более видела его. Она также совершенно не могла себе представить, почему ему вдруг вздумалось убить ее.
Мы сидели на шоколадно-коричневом диване в моей гостиной, и я сказал:
– Может, он забрел к тебе по ошибке? Принял тебя за кого-то другого? Она покачала головой.
– Нет, он назвал меня по имени. Аралия. Просто невероятно, он знал, кто я... И это самое удивительное.
– Сколько времени уже ты живешь здесь, в «Спартанце»?
– Всего три недели. Мне только вчера поставили телефон. Он мне необходим для контактов с салонами мод.
– Ты – фотомодель? Я так и не успел спросить тебя, чем ты занимаешься.
– Да так... иногда участвую в показах.
Аралия рассказала, что окончила курсы секретарей, и заверила, что виртуозно печатает на машинке под диктовку. Кстати, «виртуозно» было ее любимым словечком. Но секретаршей ей довелось проработать недолго, так как шесть месяцев назад небольшое рекламное агентство, где она демонстрировала свою виртуозность, обанкротилось. Возможно, крах фирмы не имел ничего общего с тем фактом, что ее глава вкладывал почти все средства в сомнительное предприятие – печатание рекламных объявлений на туалетной бумаге «Нежное прикосновение» А может быть, и имел.
С тех пор Аралия жила на свои скромные сбережения и на весьма неплохие, хотя и нерегулярные гонорары за участие в демонстрации мод и за рекламу различных товаров. К тому же недавно она завоевала «приз», к которому прилагалась некая сумма денег. Правда, за что ей был присужден этот «приз», она так и не сказала, а все мои предположения решительно отвергла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37