Я взяла свою чашечку с кофе.
– Судя по вашим рассказам, с ней что-то происходит. Я бы не доверял ей пока, насколько это возможно – сказал он.
Сейчас я и не доверяла ей.
– Нам надо поговорить с Бентоном, – продолжал Марино.
– Вы же видели Уоддела на столе, Марино. Вы видели, как его казнили. Я не могу поверить в то, что мы не можем с уверенностью сказать, что это был он.
– Не можем. Даже если сравним фотографии из полицейского архива с теми, что вы сделали в морге. Я не видел его с тех пор, как он сел больше десяти лет назад. Тот тип, которого они привели на «стул», был килограммов на тридцать тяжелее. Борода, усы и волосы были сбриты. Разумеется, насколько я помню, сходство было. Но я не могу сказать на сто процентов, что это был он.
Я вспомнила, как на днях встречала прилетевшую Люси. Она была моей племянницей. Мы не виделись с ней всего лишь год, и я почти не узнала ее. Я очень хорошо понимала, насколько ненадежно бывает зрительное опознание.
– Может, кто-то поменял заключенных, – предположила я. – Скажем, Уоддел на свободе, а кто-то другой был казнен. Но объясните мне, ради Бога, зачем?
Марино подложил побольше сахару себе в кофе.
– Назовите же мне причину, Марино. Зачем это могло быть нужно?
Он поднял глаза.
– Не знаю зачем.
В этот момент дверь моего кабинета открылась, и, повернувшись, мы увидели вышедшую оттуда Люси. Она пришла в гостиную и уселась на противоположной от Марино стороне каминной плиты. Марино повернулся спиной к огню, облокотившись на колени.
– Ты можешь рассказать мне что-нибудь про АСИОП? – обратилась она ко мне с таким видом, словно Марино и не было в комнате.
– А что ты хочешь узнать? – поинтересовалась я.
– Язык. И связана ли она с универсальным компьютером.
– Я незнакома с техническими подробностями. А зачем тебе?
– Я могу выяснить, не были ли изменены файлы.
Я чувствовала на себе взгляд Марино.
– Ты не можешь войти в компьютер полицейского управления штата, Люси.
– Возможно, я и могла бы, но не предлагаю действовать именно так. Могут быть и другие варианты. Марино повернулся к ней.
– Ты имеешь в виду, что можешь выяснить, менялись ли материалы Уоддела в АСИОП?
– Да. В виду я имею именно это.
На скулах Марино обозначились желваки.
– Я думаю, что если какой-то ловкач такое проделал, то это наверняка не так просто, чтобы какой-то чушок, увлекающийся компьютерными играми, смог его раскусить.
– Я – не чушок, увлекающийся компьютерными играми. И вообще не чушок.
Оба замолчали, продолжая оставаться на противоположных концах каминной плиты.
– Ты не можешь войти в АСИОП, – сказала я Люси.
Она спокойно взглянула на меня.
– Нельзя этого делать, пока не будет надежного, стопроцентного способа. Но даже в этом случае я бы предпочла, чтобы ты не стала этого делать.
– Не думаю, что это так. Если там что-то нечисто, ты знаешь, тетя Кей, я смогла бы выяснить.
– У девочки мания величия, – поднимаясь, сказал Марино.
– Вы могли бы попасть в двенадцать на тех настенных часах? – спросила его Люси. – Вот прямо сейчас, выхватив пистолет и прицелившись?
– Я не собираюсь поднимать стрельбу в доме твоей тетушки ради того, чтобы тебе что-то доказать.
– Попадете в двенадцать оттуда, где сейчас стоите?
– Да, черт возьми.
– Уверены?
– Да, абсолютно.
– У лейтенанта мания величия, – повернувшись ко мне, сказала Люси.
Марино отвернулся к огню, но я успела заметить мелькнувшую на его лице улыбку.
– У Нилза Вэндера только рабочая станция и принтер, – продолжала Люси. – Он соединен с компьютером полицейского управления штата через модем. Это всегда так было?
– Нет, – ответила я. – До переезда в новое здание аппаратов было гораздо больше.
– Каких?
– Все состояло из нескольких отдельных компонентов. Но сам компьютер был очень похож на тот, что стоит в офисе Маргарет. – Вспомнив, что Люси никогда не была у Маргарет в офисе, я добавила: – «Мини».
Пламя в камине бросало тени на ее лицо.
– Я уверена, что АСИОП – базовая система, которая не является универсальной ЭВМ. Наверняка это цепочка «мини», объединенных ЮНИКС или каким-нибудь другим многоабонентским, многозадачным режимом. Если я с твоей помощью получу доступ к системе, я, вероятно, смогу все выяснить из дома с твоего терминала, тетя Кей.
– Я не хочу, чтобы потом следы привели ко мне, – воскликнула я.
– А ты будешь ни при чем. Я войду в твой городской компьютер, затем пройду множество межсетевых переходов, связь станет весьма запутанной. И к тому времени, когда все будет сделано, вычислить меня станет крайне сложно.
Марино направился в ванную.
– Он ведет себя так, словно здесь живет, – заметила Люси.
– Я бы не сказала, – ответила я.
Через несколько минут я, провожая Марино, вышла с ним на улицу. Снег на газоне будто излучал свет, и вдох холодного воздуха напомнил мне первую затяжку ментоловой сигаретой.
– Я приглашаю вас пообедать со мной и с Люси на Рождество, – сказала я, останавливаясь возле двери.
В некоторой нерешительности он посмотрел на свою припаркованную на улице машину.
– Весьма любезно с вашей стороны, но у меня не получится, док.
– Мне очень неприятно, что вы так недолюбливаете Люси, – с горечью сказала я.
– Мне надоело, что она обращается со мной, как с каким-то деревенским чурбаном.
– Иногда вы и напоминаете деревенского чурбана. И вы не особенно стремитесь заслужить ее уважение.
– Она просто избалованная девчонка из Майами.
– В десять лет она была девчонкой из Майами, – сказала я. – Но она никогда не была избалованной. Скорее совсем наоборот. Я хочу, чтобы вы все же поладили. Пусть это будет мне рождественским подарком.
– Кто вам сказал, что я собираюсь дарить вам рождественский подарок?
– А разве нет? Разве вы не подарите мне то, о чем я вас только что попросила? И я точно знаю, как это сделать.
– Как же? – настороженно поинтересовался он.
– Люси хочет научиться стрелять, и вы только что заверили ее, что можете попасть в двенадцать на часах. Вы могли бы ее немножко поучить.
– Ни за что, – ответил он.
Глава 6
Следующие три дня были типичными предпраздничными. На месте никого не застать, просить перезвонить бесполезно. На автостоянках свободно, обеденные перерывы растягивались, служебные поездки украдкой совмещались с заездами в магазин, банк или на почту. В практических целях работа в учреждениях прекратилась еще до официального начала праздника. Однако Нилза Вэндера все это совершенно не касалось. Забыв о времени и пространстве, он позвонил мне утром в канун Рождества.
– Я тут начинаю работать над усилением изображения и подумал, может, вам интересно, – сказал он. – Я имею в виду дело Дженнифер Дейтон.
– Иду, – ответила я.
Спеша по коридору, я чуть не налетела на выходившего из туалета Бена Стивенса.
– У меня встреча с Вэндером, – бросила я. – Скоро вернусь.
– Я как раз собирался зайти к вам, – сказал он. Я неохотно остановилась, чтобы выслушать его. Интересно, думала я, заметил ли он, что в общении с ним мне приходилось преодолевать некоторую натянутость. Дома Люси продолжала контролировать мой компьютер через терминал, чтобы узнать, будет ли кто-нибудь вновь пытаться войти в мой каталог. Пока не было никаких попыток.
– Я сегодня утром разговаривал со Сьюзан, – начал Стивенс.
– Как она?
– Она не будет работать, доктор Скарпетта.
Это не стало для меня откровением, но поразило то, что она не сказала мне об этом сама. Я вот уже с полдюжины раз пыталась до нее дозвониться, но либо никто не подходил к телефону вообще, либо подходил ее муж и сообщал, по какой причине Сьюзан не могла подойти сама.
– И все? – удивилась я. – Просто не будет работать? А она как-то это объяснила?
– Я думаю, беременность проходит тяжелее, чем она рассчитывала. И работать ей сейчас просто не под силу.
– Ей нужно будет прислать заявление об увольнении, – сказала я с плохо скрываемым негодованием. – Я предоставляю вам разобраться с кадровым вопросом. Нам нужно будет немедленно заняться поиском замены.
На улице кучи грязного снега, сгребенного к обочине дороги, не давали ни припарковаться, ни перейти проезжую часть. Сквозь мрачные тучи тускло светило солнце. Мимо меня в трамвае проехал маленький духовой оркестр, и под звуки жизнеутверждающей мелодии я поднялась по скрипевшим из-за соли под ногами гранитным ступенькам. Стоявший в дверях полицейский пропустил меня в Сиборд-Билдинг, и, поднявшись наверх, я нашла Вэндера в комнате, ярко освещенной цветными мониторами и ультрафиолетовыми лучами. Сидя перед рабочей станцией, он, водя мышью, внимательно разглядывал что-то на экране.
– Здесь кое-что есть, – сообщил он, забыв даже о приветствии. – Кто-то писал что-то на листе бумаги, который лежал на этом, или почти на этом. Если вглядеться, то можно разобрать едва заметный оттиск.
Тут я начала понимать. В центре освещенного стола слева от него лежал чистый лист белой бумаги, и я наклонилась, чтобы рассмотреть его. Оттиск был настолько слабый, что я засомневалась, был ли он на самом деле или мне просто показалось.
– Это тот самый лист бумаги, что лежал на кровати Дженнифер Дейтон? – взволнованно спросила я. Он кивнул, продолжая двигать мышью.
– Видеокамера уже сняла оттиски, и они остались на жестком диске. Только не трогайте бумагу. Я еще не снял с нее отпечатки. Я только начал, так что потерпите пока. Ну, давай, давай. – Это уже относилось к усилителю изображения. – Я знаю, что камера все схватила. Теперь ты должен нам помочь.
Компьютерные методы усиления изображения – это загадки контрастности. Камера различает более двухсот оттенков серого, глаз человека – меньше сорока. Если чего-то не видно, это вовсе не означает, что там ничего нет.
– Слава Богу, когда работаешь с бумагой, не беспокоишься о шумовом фоне, – говоря это, Вэндер продолжал свое дело. – Все значительно быстрее, когда это тебя не волнует. А вот на днях мне тут пришлось разбираться с кровавым отпечатком, оставленным на простыне. Сами понимаете, переплетение нитей. Не так давно такой отпечаток оказался бы бесполезен. Ну вот. – На участке, над которым он работал, появился новый оттенок серого. – Теперь у нас кое-что есть. Видите? – Он указал на слабые, призрачные блики в верхней части экрана.
– Едва ли.
– Здесь мы пытаемся усилить тени, оставленные от того, что было написано на другом листе, потому что на этом листе ничего написано не было и, соответственно, ничего не стиралось. Тень образуется от света, наклонно падающего на плоскую поверхность этого листа бумаги и на оставленный на нем оттиск, – по крайней мере видеокамера уловила тень ясно и четко. Мы с вами просто так этого не увидим. Давайте попробуем немного усилить вертикальные линии. – Он пошевелил мышью. – Сделаем горизонтальные капельку потемнее. Вот так. Хорошо. Что-то видно. Два-ноль-два, тире. Здесь телефонный номер.
Пододвинув стул поближе к нему, я села.
– Это код округа Колумбия, – сказала я.
– Так, я вижу четверку и тройку. Или это восемь?
Я прищурилась.
– Мне кажется, тройка.
– Вот так получше. Вы правы. Это определенно тройка.
Он еще немного потрудился, и в результате его стараний на экране стали видны другие цифры и слова. Потом он со вздохом сказал:
– Дьявол. Не получается с последней цифрой. Ее просто нет, но взгляните на то, что идет перед кодом округа Колумбия. После «кому» стоит двоеточие. А здесь, прямо под ним, – «от кого» с последующим двоеточием и другим номером. Восемь-ноль-четыре. Это местный. Этот номер очень нечеткий. Пятерка и, кажется, семерка, а может быть, и девятка?
– Думаю, здесь написан номер Дженнифер Дейтон, – сказала я. – Ее факс и телефон на одной линии – у нее в офисе стоял факс, в него вставляются обыкновенные листы машинописной бумаги. Похоже, на том листе, что лежал поверх этого, она написала факс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Судя по вашим рассказам, с ней что-то происходит. Я бы не доверял ей пока, насколько это возможно – сказал он.
Сейчас я и не доверяла ей.
– Нам надо поговорить с Бентоном, – продолжал Марино.
– Вы же видели Уоддела на столе, Марино. Вы видели, как его казнили. Я не могу поверить в то, что мы не можем с уверенностью сказать, что это был он.
– Не можем. Даже если сравним фотографии из полицейского архива с теми, что вы сделали в морге. Я не видел его с тех пор, как он сел больше десяти лет назад. Тот тип, которого они привели на «стул», был килограммов на тридцать тяжелее. Борода, усы и волосы были сбриты. Разумеется, насколько я помню, сходство было. Но я не могу сказать на сто процентов, что это был он.
Я вспомнила, как на днях встречала прилетевшую Люси. Она была моей племянницей. Мы не виделись с ней всего лишь год, и я почти не узнала ее. Я очень хорошо понимала, насколько ненадежно бывает зрительное опознание.
– Может, кто-то поменял заключенных, – предположила я. – Скажем, Уоддел на свободе, а кто-то другой был казнен. Но объясните мне, ради Бога, зачем?
Марино подложил побольше сахару себе в кофе.
– Назовите же мне причину, Марино. Зачем это могло быть нужно?
Он поднял глаза.
– Не знаю зачем.
В этот момент дверь моего кабинета открылась, и, повернувшись, мы увидели вышедшую оттуда Люси. Она пришла в гостиную и уселась на противоположной от Марино стороне каминной плиты. Марино повернулся спиной к огню, облокотившись на колени.
– Ты можешь рассказать мне что-нибудь про АСИОП? – обратилась она ко мне с таким видом, словно Марино и не было в комнате.
– А что ты хочешь узнать? – поинтересовалась я.
– Язык. И связана ли она с универсальным компьютером.
– Я незнакома с техническими подробностями. А зачем тебе?
– Я могу выяснить, не были ли изменены файлы.
Я чувствовала на себе взгляд Марино.
– Ты не можешь войти в компьютер полицейского управления штата, Люси.
– Возможно, я и могла бы, но не предлагаю действовать именно так. Могут быть и другие варианты. Марино повернулся к ней.
– Ты имеешь в виду, что можешь выяснить, менялись ли материалы Уоддела в АСИОП?
– Да. В виду я имею именно это.
На скулах Марино обозначились желваки.
– Я думаю, что если какой-то ловкач такое проделал, то это наверняка не так просто, чтобы какой-то чушок, увлекающийся компьютерными играми, смог его раскусить.
– Я – не чушок, увлекающийся компьютерными играми. И вообще не чушок.
Оба замолчали, продолжая оставаться на противоположных концах каминной плиты.
– Ты не можешь войти в АСИОП, – сказала я Люси.
Она спокойно взглянула на меня.
– Нельзя этого делать, пока не будет надежного, стопроцентного способа. Но даже в этом случае я бы предпочла, чтобы ты не стала этого делать.
– Не думаю, что это так. Если там что-то нечисто, ты знаешь, тетя Кей, я смогла бы выяснить.
– У девочки мания величия, – поднимаясь, сказал Марино.
– Вы могли бы попасть в двенадцать на тех настенных часах? – спросила его Люси. – Вот прямо сейчас, выхватив пистолет и прицелившись?
– Я не собираюсь поднимать стрельбу в доме твоей тетушки ради того, чтобы тебе что-то доказать.
– Попадете в двенадцать оттуда, где сейчас стоите?
– Да, черт возьми.
– Уверены?
– Да, абсолютно.
– У лейтенанта мания величия, – повернувшись ко мне, сказала Люси.
Марино отвернулся к огню, но я успела заметить мелькнувшую на его лице улыбку.
– У Нилза Вэндера только рабочая станция и принтер, – продолжала Люси. – Он соединен с компьютером полицейского управления штата через модем. Это всегда так было?
– Нет, – ответила я. – До переезда в новое здание аппаратов было гораздо больше.
– Каких?
– Все состояло из нескольких отдельных компонентов. Но сам компьютер был очень похож на тот, что стоит в офисе Маргарет. – Вспомнив, что Люси никогда не была у Маргарет в офисе, я добавила: – «Мини».
Пламя в камине бросало тени на ее лицо.
– Я уверена, что АСИОП – базовая система, которая не является универсальной ЭВМ. Наверняка это цепочка «мини», объединенных ЮНИКС или каким-нибудь другим многоабонентским, многозадачным режимом. Если я с твоей помощью получу доступ к системе, я, вероятно, смогу все выяснить из дома с твоего терминала, тетя Кей.
– Я не хочу, чтобы потом следы привели ко мне, – воскликнула я.
– А ты будешь ни при чем. Я войду в твой городской компьютер, затем пройду множество межсетевых переходов, связь станет весьма запутанной. И к тому времени, когда все будет сделано, вычислить меня станет крайне сложно.
Марино направился в ванную.
– Он ведет себя так, словно здесь живет, – заметила Люси.
– Я бы не сказала, – ответила я.
Через несколько минут я, провожая Марино, вышла с ним на улицу. Снег на газоне будто излучал свет, и вдох холодного воздуха напомнил мне первую затяжку ментоловой сигаретой.
– Я приглашаю вас пообедать со мной и с Люси на Рождество, – сказала я, останавливаясь возле двери.
В некоторой нерешительности он посмотрел на свою припаркованную на улице машину.
– Весьма любезно с вашей стороны, но у меня не получится, док.
– Мне очень неприятно, что вы так недолюбливаете Люси, – с горечью сказала я.
– Мне надоело, что она обращается со мной, как с каким-то деревенским чурбаном.
– Иногда вы и напоминаете деревенского чурбана. И вы не особенно стремитесь заслужить ее уважение.
– Она просто избалованная девчонка из Майами.
– В десять лет она была девчонкой из Майами, – сказала я. – Но она никогда не была избалованной. Скорее совсем наоборот. Я хочу, чтобы вы все же поладили. Пусть это будет мне рождественским подарком.
– Кто вам сказал, что я собираюсь дарить вам рождественский подарок?
– А разве нет? Разве вы не подарите мне то, о чем я вас только что попросила? И я точно знаю, как это сделать.
– Как же? – настороженно поинтересовался он.
– Люси хочет научиться стрелять, и вы только что заверили ее, что можете попасть в двенадцать на часах. Вы могли бы ее немножко поучить.
– Ни за что, – ответил он.
Глава 6
Следующие три дня были типичными предпраздничными. На месте никого не застать, просить перезвонить бесполезно. На автостоянках свободно, обеденные перерывы растягивались, служебные поездки украдкой совмещались с заездами в магазин, банк или на почту. В практических целях работа в учреждениях прекратилась еще до официального начала праздника. Однако Нилза Вэндера все это совершенно не касалось. Забыв о времени и пространстве, он позвонил мне утром в канун Рождества.
– Я тут начинаю работать над усилением изображения и подумал, может, вам интересно, – сказал он. – Я имею в виду дело Дженнифер Дейтон.
– Иду, – ответила я.
Спеша по коридору, я чуть не налетела на выходившего из туалета Бена Стивенса.
– У меня встреча с Вэндером, – бросила я. – Скоро вернусь.
– Я как раз собирался зайти к вам, – сказал он. Я неохотно остановилась, чтобы выслушать его. Интересно, думала я, заметил ли он, что в общении с ним мне приходилось преодолевать некоторую натянутость. Дома Люси продолжала контролировать мой компьютер через терминал, чтобы узнать, будет ли кто-нибудь вновь пытаться войти в мой каталог. Пока не было никаких попыток.
– Я сегодня утром разговаривал со Сьюзан, – начал Стивенс.
– Как она?
– Она не будет работать, доктор Скарпетта.
Это не стало для меня откровением, но поразило то, что она не сказала мне об этом сама. Я вот уже с полдюжины раз пыталась до нее дозвониться, но либо никто не подходил к телефону вообще, либо подходил ее муж и сообщал, по какой причине Сьюзан не могла подойти сама.
– И все? – удивилась я. – Просто не будет работать? А она как-то это объяснила?
– Я думаю, беременность проходит тяжелее, чем она рассчитывала. И работать ей сейчас просто не под силу.
– Ей нужно будет прислать заявление об увольнении, – сказала я с плохо скрываемым негодованием. – Я предоставляю вам разобраться с кадровым вопросом. Нам нужно будет немедленно заняться поиском замены.
На улице кучи грязного снега, сгребенного к обочине дороги, не давали ни припарковаться, ни перейти проезжую часть. Сквозь мрачные тучи тускло светило солнце. Мимо меня в трамвае проехал маленький духовой оркестр, и под звуки жизнеутверждающей мелодии я поднялась по скрипевшим из-за соли под ногами гранитным ступенькам. Стоявший в дверях полицейский пропустил меня в Сиборд-Билдинг, и, поднявшись наверх, я нашла Вэндера в комнате, ярко освещенной цветными мониторами и ультрафиолетовыми лучами. Сидя перед рабочей станцией, он, водя мышью, внимательно разглядывал что-то на экране.
– Здесь кое-что есть, – сообщил он, забыв даже о приветствии. – Кто-то писал что-то на листе бумаги, который лежал на этом, или почти на этом. Если вглядеться, то можно разобрать едва заметный оттиск.
Тут я начала понимать. В центре освещенного стола слева от него лежал чистый лист белой бумаги, и я наклонилась, чтобы рассмотреть его. Оттиск был настолько слабый, что я засомневалась, был ли он на самом деле или мне просто показалось.
– Это тот самый лист бумаги, что лежал на кровати Дженнифер Дейтон? – взволнованно спросила я. Он кивнул, продолжая двигать мышью.
– Видеокамера уже сняла оттиски, и они остались на жестком диске. Только не трогайте бумагу. Я еще не снял с нее отпечатки. Я только начал, так что потерпите пока. Ну, давай, давай. – Это уже относилось к усилителю изображения. – Я знаю, что камера все схватила. Теперь ты должен нам помочь.
Компьютерные методы усиления изображения – это загадки контрастности. Камера различает более двухсот оттенков серого, глаз человека – меньше сорока. Если чего-то не видно, это вовсе не означает, что там ничего нет.
– Слава Богу, когда работаешь с бумагой, не беспокоишься о шумовом фоне, – говоря это, Вэндер продолжал свое дело. – Все значительно быстрее, когда это тебя не волнует. А вот на днях мне тут пришлось разбираться с кровавым отпечатком, оставленным на простыне. Сами понимаете, переплетение нитей. Не так давно такой отпечаток оказался бы бесполезен. Ну вот. – На участке, над которым он работал, появился новый оттенок серого. – Теперь у нас кое-что есть. Видите? – Он указал на слабые, призрачные блики в верхней части экрана.
– Едва ли.
– Здесь мы пытаемся усилить тени, оставленные от того, что было написано на другом листе, потому что на этом листе ничего написано не было и, соответственно, ничего не стиралось. Тень образуется от света, наклонно падающего на плоскую поверхность этого листа бумаги и на оставленный на нем оттиск, – по крайней мере видеокамера уловила тень ясно и четко. Мы с вами просто так этого не увидим. Давайте попробуем немного усилить вертикальные линии. – Он пошевелил мышью. – Сделаем горизонтальные капельку потемнее. Вот так. Хорошо. Что-то видно. Два-ноль-два, тире. Здесь телефонный номер.
Пододвинув стул поближе к нему, я села.
– Это код округа Колумбия, – сказала я.
– Так, я вижу четверку и тройку. Или это восемь?
Я прищурилась.
– Мне кажется, тройка.
– Вот так получше. Вы правы. Это определенно тройка.
Он еще немного потрудился, и в результате его стараний на экране стали видны другие цифры и слова. Потом он со вздохом сказал:
– Дьявол. Не получается с последней цифрой. Ее просто нет, но взгляните на то, что идет перед кодом округа Колумбия. После «кому» стоит двоеточие. А здесь, прямо под ним, – «от кого» с последующим двоеточием и другим номером. Восемь-ноль-четыре. Это местный. Этот номер очень нечеткий. Пятерка и, кажется, семерка, а может быть, и девятка?
– Думаю, здесь написан номер Дженнифер Дейтон, – сказала я. – Ее факс и телефон на одной линии – у нее в офисе стоял факс, в него вставляются обыкновенные листы машинописной бумаги. Похоже, на том листе, что лежал поверх этого, она написала факс.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51