– Нет. На Принс-оф-Уэльс-роуд. Мне еще надо поработать в больнице. И, знаешь, никому не говори, что идешь ко мне. Я сегодня купил несколько сотен акций на свое имя, и наверняка многие это уже обсуждают. Если узнают, что мы скооперировались, нам несдобровать. Короче говоря, здесь не место для нашей беседы.
– Хорошо, я никому не скажу, – пообещал Леви. – Приду в девять. А ты уверен, что дело стоит того?
– Еще бы! Все предусмотрено.
Я ведь и в самом деле так думал.
Мы расстались, и я отправился в работный дом. Больной умер около одиннадцати. Я осматривал его сразу после завтрака и потому не удивился этой скоропостижной смерти. Уладив все формальности, я перевез труп в больницу. Это было около семи вечера.
В тот день мне не надо было принимать больных на Харли-стрит, поэтому я заехал к старому другу, который живет возле Гайд-парка и который должен был уезжать в Брайтон по какому-то делу. Мы выпили с ним чаю, и я проводил его на вокзал «Виктория». Он уехал в 5.35. Мне пришло в голову просмотреть газеты, и я направился к киоску, но толпы людей стремились попасть на вечерние поезда, и меня затянуло в противоположный поток, из которого я с трудом выбрался и решил ехать домой на такси. Уже в такси я обнаружил, что к моему воротнику прицепилось чье-то пенсне. С 6.15 до семи я сочинял документы, которые могли бы выглядеть достаточно убедительными для сэра Рувима.
В семь я пошел в больницу, куда как раз приехала перевозка из работного дома, так что я сразу отправил труп в прозекторскую и сказал Уильяму Уоттсу, что собираюсь поработать вечером.
Еще я ему сказал, что сам приготовлю труп для работы... Это было самое слабое звено в моем плане. Отослав Уоттса, я пошел домой и пообедал. Слуге я тоже сказал, что буду работать вечером в больнице и он может ложиться спать в 10.30, как обычно. Он давно привык к моим чудачествам. В доме при больнице у меня всего двое слуг – муж с женой. Тяжелую работу выполняет приходящий слуга. Комната слуг на самом верху и окнами выходит на Принс-оф-Уэльс-роуд.
Пообедав, я устроился в холле с бумагами. Слуга закончил убирать в пятнадцать минут девятого, и я, попросив его принести сифон и графин, отпустил его. Леви позвонил в дверь в двадцать минут десятого. Я сам впустил его. Слуга появился в противоположной стороне холла и тотчас ушел. Леви был во фраке и в пальто, а в руках держал зонт.
– Да вы совсем промокли, – сказал я. – На чем вы приехали?
– На автобусе. Идиот-кондуктор высадил меня в начале улицы. А дождь льет, как из ведра. К тому же, совсем темно, и я не знал, куда мне идти.
Я обрадовался, что он не взял такси, но все же не мог не съязвить:
– Ваша экономия доведет вас до смерти.
Я был прав, но тогда я не знал, что его экономия станет причиной и его, и моей смерти. Всего не предусмотришь.
Усадив его возле камина, я подал ему виски. Он был взволнован какими-то аргентинскими делами, которые ему нужно было уладить на другой день. Мы проговорили с четверть часа, а потом он сказал:
– Ну, а как ваши пepyaнcкue чаяния?
– Нормально. Смотрите сами.
Я привел его в библиотеку и включил верхний свет и лампу на письменном столе. Потом усадил его в кресло спиной к камину и разложил на столе приготовленные мною бумаги, которые я для убедительности предварительно убрал в сейф. Он стал читать, низко склонившись над ними, потому что был близорук, а я занялся камином. Как только я увидел, что он склонился именно так, как мне нужно, я ударил его изо всех сил кочергой, постаравшись попасть в четвертый позвонок. Я должен был точно рассчитать удар, чтобы убить его, не повредив кожу, и меня выручил мой долгий опыт. Он вскрикнул, но всего один раз, и бесшумно повалился головой на стол. Тогда я поставил кочергу на место и осмотрел его. Он был мертв. Перетащив его в спальню и раздев, я посмотрел на часы. Они показывали без десяти десять. Я затолкал его под кровать, которая была уже расстелена, убрал бумаги в библиотеке, спустился вниз, взял зонт Леви, вышел в холл и громко крикнул: «Спокойной ночи», – чтобы услышали слуги. Потом быстро зашагал по улице, вошел в больницу с другой стороны и бесшумно возвратился к себе домой. Меня никто не должен был видеть, и, перегнувшись чрез перила, я прислушался. Кухарка и ее муж разговаривали в кухне. Проскользнув в холл и оставив там зонт и бумаги, я опять поднялся в библиотеку и позвонил. Когда пришел слуга, я приказал ему запереть все двери, кроме той, что ведет в больницу. Все время, пока он занимался своими делами, я провел в библиотеке, а потом, когда он и его жена ушли в свою комнату, то есть в 10.30, отправился, подождав для верности еще минут пятнадцать, в nрозекторскую.
Там я взял каталку и подтащил ее к двери в мой дом, а потом пошел за Леви. Конечно, тащить его вниз было не самое большое удовольствие, однако мне не хотелось заниматься им у себя дома, ведь слуги – народ любопытный. Кроме того, это была лишь малая часть того, что я задумал. Короче говоря, я положил Леви на каталку, отвез его в nрозекторскую и заменил им бродягу из работного дома. Мне было жаль, что я не мог осмотреть его мозг, но к чему вызывать лишние подозрения? Так как времени у меня было еще много, то я заперся в прозекторской и подготовил труп Леви для вскрытия. Потом я положил на каталку бродягу и отвез его к себе. Часы показывали пять минут двенадцатого, и слуги должны были уже спать. Я перетащил труп в спальню. Он был довольно тяжелый, но полегче, чем Леви, к тому же, мой альпинистский опыт оказался как нельзя кстати. Дело тут не только в силе, но и в умении, а у меня пока и сил еще вполне достаточно. Итак, я положил труп на кровать, накрыл его одеялом... Вряд ли кому-нибудь пришло бы в голову заглянуть в мою спальню, но если бы и пришло, то они увидели бы меня крепко спящим в собственной постели. Потом я натянул на себя вещи Леви, которые, к счастью, были мне немного велики, и не забыл об очках, часах, зонте и прочих важных мелочах. Незадолго до половины двенадцатого я стоял на улице и ловил такси. Народ как раз начал возвращаться из театров, так что с такси проблем не было. Шоферу я приказал отвезти себя на Гайд-парк-корнер. Там я вышел, наградив его щедрыми чаевыми, и попросил приехать на это же место через час. В портфеле я принес мои собственные вещи. В верхних окнах еще горел свет. Я, верно, приехал слишком рано, не зная, что Леви отпускал своих слуг в театр. Пришлось немного подождать, и в четверть первого, когда огни погасли, я открыл дверь ключом Леви.
Поначалу, когда я обдумывал план убийства, то предполагал, что Леви исчезнет из столовой или из гостиной, оставив на полу кучу одежды. Но мне повезло. Леди Леви уехала из Лондона, и я мог совершить отвлекающий маневр, который, правда, несколько умалял фантастичность первого варианта. Итак, я включил свет в холле, снял пальто Леви и, стараясь посильнее шуметь, стал подниматься в спальню. Распорядок жизни в доме я знаю неплохо и не боялся случайно встретиться со слугой. Леви более или менее сохранил привычки юности, так что предпочитал справляться сам и не звать по каждому поводу камердинера. В спальне я снял перчатки Леви и натянул хирургические, не желая оставлять отпечатки пальцев. Мне хотелось создать впечатление, что Леви спал, как обычно, и для этого мне пришлось лечь на его кровать, иначе мне никто не поверил бы. Естественно, я побоялся воспользоваться его щеткой для волос, так как у меня совсем другого цвета волосы, но все остальное я проделал, как полагается. Не сомневаюсь, что аккуратный Леви не забывал ставить туфли на место, а вот с одеждой я не додумал. Увы, ошибки избежать не удалось, но, в общем, это неважно. Я читал работу мистера Бентли и осмотрел рот Леви, у которого все зубы были на месте, так что я не забыл намочить зубную щетку.
В час ночи я встал и оделся в свое, включив фонарик, но не посмев зажечь верхний свет, так как на окнах были всего лишь легкие занавески. Я надел ботинки и старые галоши. На толстых турецких коврах оставить следы было почти невозможно. Когда я выходил из дома, то мог захлопнуть дверь или воспользоваться отмычкой, но решил не рисковать и не создавать лишний шум. (Отмычка на дне Темзы. Я выбросил ее с моста Баттерси на другой день.) Уже стоя возле двери, я прислушался. Мимо прошагал полицейский. Едва его шаги затихли, я выскользнул наружу, бесшумно закрыл дверь и отправился искать мое такси. Пальто у меня почти такое же, как у Леви, и я не забыл положить в портфель цилиндр. Оставалось надеяться, что шофер не обратит внимания на отсутствие зонта. К счастью, дождь ненадолго затих, но даже если он что-то заметил, то ничего мне не сказал. Я попросил его остановиться довольно далеко от моего дома, расплатился и подождал на крыльце, пока он не уехал, а потом торопливо завернул на угол и вошел к себе.
Часы показывали без четверти два, а впереди у меня еще была самая трудная часть работы.
Первым делом я немного изменил внешний вид трупа, чтобы исключить быстрое опознание бродяги. Однако я не собирался заниматься ничем серьезным, ибо считал это лишним, ведь бродягу никто не искал и, по-видимому, не собирался разыскивать. Главное – это доказать, если будет прослежен путь Леви до моего дома, что найденный труп ему не принадлежит. Я занялся волосами, бородой и ногтями моего мертвого помощника. К сожалению, у меня было мало времени, так что я не мог потрудиться над ним так, как мне хотелось бы. К тому же, у меня не было ни малейшего представления, сколько времени мне понадобится, чтобы отделаться от него. И я опасался, как бы rigor mortis (трупное окоченение) не помешало мне исполнить задуманное. Покончив с бритьем, я отыскал простыню и бинты и аккуратно завернул его, не оставляя на его теле следов.
Осталось выполнить самую ответственную часть моего плана. Я заранее решил, что избавляться от трупа мне придется, выйдя на крышу, так как в саду из-за дождя могли остаться опасные следы. Да и вообще, тащить мертвого человека посреди ночи по улице было бы верхом легкомыслия. Зато на крыше дождь, который внизу был моим врагом, здесь становился мне другом.
Чтобы отнести труп наверх, мне надо было пройти мимо комнаты слуг и открыть люк, а потом закрыть люк. Будь я один, это не составило бы труда, а с тяжелым грузом... Если бы я знал наверняка, что слуги крепко спят, но ведь я этого не знал, а пошуметь мне предстояло изрядно.
На цыпочках я подошел к их двери и прислушался.
Увы, мужчина кашлял и что-то бормотал, ворочаясь с боку на бок. Я поглядел на часы. Приготовления отняли около часа, и я не мог терять ни минуты драгоценного времени. Оставалось смело идти вперед, но запастись алиби. Так я и сделал. Не заботясь о тишине, я подошел к ванной комнате и включил на полную мощность горячую и холодную воду, вытащив, разумеется, затычку.
Мои слуги и прежде имели причины жаловаться на меня за то, что я принимаю ванну в неурочное время. Дело не только в обычном шуме, который беспокоил моих соседей. Трубы довольно часто издавали звуки, похожие на громкие стоны. К счастью, и на сей раз цистерна и трубы были в «отличной» форме, отчего свистели, шумели, рыдали почти так же громко, как на железнодорожной станции. Подождав пять минут, чтобы дат людям возможность успокоиться и укрыться с головой одеялом, я уменьшил напор и покинул ванную комнату, оставив в ней свет и заперев дверь.
После этого я подхватил труп и потащил его наверх, естественно, стараясь не шуметь.
В кладовке, что расположена на одном этаже с комнатой слуг и ванной комнатой, есть люк, ведущий на крышу, до которого нетрудно добраться по приставной лестнице. Сначала я вытолкнул на крышу труп, потом вылез сам. Вода в трубах создавала достаточно шума, чтобы я мог не беспокоиться. Лестницу я тоже вытащил наверх.
Между моим домом и соседним есть расстояние в несколько футов. Наверное, когда Квин-Кэролайн-мэншнс возводились, возникли некоторые проблемы с устаревшим освещением, но как-то этот конфликт был улажен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26