Через некоторое время она заметила кузена с Оливией. Китти была поражена тем, насколько они чужды были атмосфере маскарада. Из-под маски выглядывало бледное личико Оливии, а всегда улыбающиеся губы шевалье были крепко сжаты. Оливия села в кресло в глубине ложи, сославшись на жару и усталость; после минутного колебания шевалье пригласил Китти на вальс. Но когда он вывел ее на танцевальную площадку, его вид был так уныл, что этого не могла замаскировать напускная веселость. Тогда Китти сказала:
– Вы не возражаете, Камилл, если мы просто прогуляемся? Мне не хочется танцевать. Я весь вечер искала возможности побеседовать с вами. Оливия совершенно права, здесь очень жарко.
Он ответил печально:
– Как хотите! – и вывел ее из людного зала в фойе. Там они нашли два свободных кресла, поставленных рядом, и Китти приступила к расспросам.
– Скажите пожалуйста, Камилл, что случилось. Почему вы так грустны?
На минуту он уронил голову на руки и ответил, с трудом выжимая каждое слово:
– Я сумасшедший, зачем я пришел сюда? Мне нельзя поддаваться искушению. Но я не смог устоять. Сумасшествие! Я виноват!
Испуганная, Китти воскликнула:
– Боже правый, что это значит?
Он сорвал с себя маску нетерпеливым движением, провел рукой по лицу и сказал, сдерживая нервный смех:
– Мне нужно быть откровенным, моя маленькая кузина. Я хочу, чтобы вы знали правду! Я не могу получить руку этого ангела. Я – негодяй, просто негодяй, что позволил себе зайти так далеко. Я – негодяй и безумец!
– Как вы знаете, Камилл, я – наполовину француженка, – сказала Китти. – Но французский язык знаю недостаточно, чтобы все понять. Объясните, что происходит.
– Прощай, надежда! – сказал шевалье.
Китти эта фраза показалась похожей на те, что говорит мисс Фишгард в наиболее сентиментальные минуты, и она едва не рассмеялась. Поборов в себе это желание, Китти спросила:
– Почему?
Он ответил, сделав жест, означающий безнадежность положения:
– Мне дали право увидеть рай! Я недостоин этого блаженства!
– Я очень хочу, Камилл, чтобы вы выражались более ясно, – сказала Китти, уже достаточно раздраженная. – Если вы считаете, что Оливия – рай, но что она – не для вас, объясните, почему вы так говорите? Вы поссорились?
– Тысячу раз нет! – запротестовал он энергично. – Разве мог бы я поссориться с ангелом? Сама мысль об этом является святотатством.
– Все это правда, но Оливия – не ангел, а славная девушка, – заметила Китти. – Что вас удерживает от того, чтобы сделать предложение? Отсутствие приданого или опасение, что ваша семья ее не примет? Я согласна, миссис Броти – ужасная женщина, но…
– Меня не сможет принять миссис Броти! – прервал он ее.
В голове у нее мелькнуло, что кузен пьян. Она с тревогой поглядела на него и сказала:
– Слушайте, Камилл, что с вами? Возможно, вы не столь богаты, как отвратительный Генри Осфорд, но я убеждена, и Оливия мне говорила то же самое, – миссис Броти смотрит на вас благосклонно.
Он коротко рассмеялся.
– Дело не в этом, моя дорогая кузина! Она смотрит благосклонно на шевалье. Но вы-то, вы единственная должны знать, что шевалье – нет!
Теперь она была окончательно убеждена, что кузен много выпил, поэтому произнесла с тревогой:
– Камилл, мне кажется, вы не понимаете, что говорите. Нет шевалье? Но разве вы – не шевалье д'Эврон?
Он напряженно поглядел на нее и сделал безнадежный жест рукой.
– Я в ваших руках! Но вы же моя кузина! Мне казалось невозможным, чтобы вы не знали правды. Я был вам признателен за ваше молчание. Когда мистер Веструтер сказал, что вы желаете возобновить со мной знакомство, я обрадовался и испугался. Но я – игрок, это моя профессия. Невозможно отказаться от заманчивого расклада. Я пошел в дом баронессы, поставив на кон все. – Что-то похожее на улыбку появилось на его лице, и он произнес с грустью: – Буду с вами откровенен, моя дорогая кузина. Вы молчали: и я поверил что обыграл судьбу. Но какой же я фат! Вы просто не знали всей правды!
– Мой опекун никогда не говорил со мной о моей французской родословной, – сказала она. – Но у меня не возникло никаких подозрений, когда мистер Веструтер привел вас на Беркли-сквер и представил вас как шевалье д'Эврона.
– Вы не видели моих документов. Но разве вы не знали, что наша семья не имеет благородных корней? Вы просто не захотели предать меня!
– О нет, конечно! – воскликнула Китти с жаром. – Как же я могла бы сделать что-то подобное? Но почему, Камилл, вы так говорите? Ведь тот же Джек – мистер Веструтер – тоже не имеет титула, но он вращается в самых высших кругах, уверяю вас!
– О, дорогая моя, у него семейные связи, корни! Для меня же титул является недостижимым. Не стану вас обманывать: я, как это известно мистеру Веструтеру, охотник за приключениями. Я уже сказал: я в ваших руках!
Это драматическое окончание речи не произвело должного эффекта. Китти только произнесла:
– Джек знает?
– Будьте уверены! Его провести трудно! К тому же он весьма опасен. Я имел наглость влюбиться в предмет его притязаний. Он желает мне всяческих успехов с богатой вдовушкой. Но зачем мне теперь она, когда я увидел и полюбил этого ангела? Я буду любить ее всегда, хотя знаю, что она не для меня.
Он опустил голову на руки пока говорил, и не заметил состояния, в которое впала мисс Чаринг. Теперь многое, раньше непонятное, стало наконец ясным. Раскрывая и закрывая веер и невидящим взором глядя на рисунки, изображенные на развороте, Китти думала, как могло случиться, что преобладающим сейчас чувством стало отвращение?
– Джек хочет жениться на Оливии? – произнесла она медленно.
– Жениться? О нет! – ответил он. – Извините! Вы хорошо его знаете! Иначе я не стал бы вам все это говорить!
Она вспомнила слова Оливии, которые ее не раз озадачивали. Вздохнув, она сказала:
– Это ничего не значит. Я поняла ваши слова так, что Джек хочет, чтобы она стала его любовницей. А вы – любя ее так, как вы говорите – позволите этому случиться?
Он поднял голову и пылко произнес:
– Что я могу сделать? Неужели вы воображаете, что ее мать на секунду хотя бы позволит мне находиться в ее обществе, если только узнает правду? Что у меня нет ни титула, ни состояния? Что отец мой – владелец игорного заведения?
– Боже мой! – сказала Китти слабым голосом. – 0-оливия знает об этом?
– Она все знает! Неужели вы полагаете, что я мог бы обмануть ту, которую боготворю? Я мог бы ее похитить у матери? Нет! Я не настолько бесчестен! Я и от вас не скрываю, что приехал в Англию в поисках приключений! Всем известно, что если кто-то хорошо одет, благородного происхождения, да еще и богат, тем более француз – его хорошо встречают в Лондоне. Но быть французом – значит нести определенные обязательства! – Он распростер руки. – Я помню, как в детстве жил здесь. Я знаю Англию, я могу бегло говорить по-английски. Возможно, иногда я неверно употребляю идиомы или акцент меня выдает, но на это, дорогая Китти, англичане смотрят благосклонно.
– Да, но я все же не понимаю. Вы приехали в Англию, чтобы жениться на богатой? – спросила Китти.
– Я приехал в поисках состояния, как я уже говорил.
– А леди Мария? Не за тем ли, чтобы уделить ей внимание вы и приехали?
– О нет! Моя встреча с леди Марией была лишь случайной удачей, как я тогда думал. Я не знал о ее существовании, пока не был ей представлен.
Откровения кузена шокировали мисс Чаринг. Она запротестовала:
– Умоляю, больше не надо! Я уверена, что вы не собираетесь жениться на леди Марии. Вы бы не смогли с ней жить. Я этому не верю.
– Смог бы, – сказал он цинично. – Но, дорогая маленькая кузина, неужели вы думаете, что это может произойти? Если бы она дала согласие, я был бы рад, но до встречи с Оливией. Теперь же нет смысла об этом говорить. Да и она не станет принимать ухаживаний со стороны – как бы это вернее сказать – не шевалье по происхождению, а шевалье по деловым качествам.
Она смотрела на него, не понимая.
– Нет, она вами очень увлечена.
– Она бы предпочла, чтобы этот обворожительный шевалье покинул Англию без скандала. И это легко устроить.
К этой минуте Китти была уже настолько шокирована и удручена, что едва сумела выговорить:
– Оливия это знает? Вы сказали ей?
– Я сказал ей! – произнес он со стоном. – Но только теперь! Это было необходимо, я не мог продолжать! Вы должны понимать, что к Оливии я испытываю страсть, обожаю ее, поэтому совершенно невозможно ее обманывать.
– О как жаль, что я вас вообще познакомила! – воскликнула Китти. – Это ужасно. Я заметила, что когда она вернулась в ложу, она была чем-то крайне угнетена, но и представить себе не могла, что дела могут обстоять так плохо!
– Поверьте мне, – произнес он серьезно, – я не пытался специально вызвать ее симпатию. Но когда я сам впервые ее увидел, то был вне себя от восторга. Я просто не ожидал, что смогу встретить девушку, которая настолько будет соответствовать мечтам мужчины. Мне следовало бы действовать решительно, а я позволил себе плыть по воле волн. Когда я стал избегать ее, то думал, что страдаю я один. Но, получив от нее записку, я поддался искушению – пришел, чтобы увидеть ее; и мне стало совершенно ясно, что я ее ранил. Она спросила, почему я избегаю ее. Что бы вы ответили? Я сказал ей, что вовсе не тот, за кого себя выдаю. Что я игрок, что я человек, с которым ей никогда не позволят обручиться. Она поняла, что для нас нет надежды. Можно сказать, что оба мы получили смертельный удар.
Китти поморщилась от последних слов. Достаточно строгим тоном она спросила:
– Боже мой, Камилл, как же вы могли так ее огорчить? Конечно, вам следовало бы придержать свой язык и решительно воспротивиться встрече с ней.
– Я не мог, – ответил он. – Разве ей было бы легче думать, что она отдала свое сердце обычному волоките?
– Да, конечно, – сказала Китти. – Осмелюсь сказать, что очень скоро она бы забыла вас. Но теперь! Я не знаю, что и сказать! Отведите меня, пожалуйста, в ложу! Он сразу же поднялся.
– Китти, вы меня пощадите? Она ответила сердито:
– Если вы имеете в виду, что я стану всем рассказывать, что вы самозванец, нет, не стану. Но вы должны понимать и мои чувства. Мне очень тяжело сознавать, что мой кузен попал в такое положение. Наверное, вам следовало бы прежде, чем открыть мне правду, представить, каково мне будет узнать ее.
Он ответил со слабой улыбкой:
– Мне уже все равно, лгать я больше не мог.
– Вы просто ужасны! – произнесла она.
– Я знаю это, увы.
Она была слишком огорчена, чтобы ответить. Они продолжали прогуливаться в молчании и, возможно, не сказали бы больше ни слова друг другу, не предстань их взору неожиданная картина. Навстречу им шел мистер Веструтер под руку с леди в черном домино, держа в руке свою собственную маску.
– О, боже правый! – невольно воскликнула Китти. – Пожалуйста, наденьте вашу маску, Камилл.
– Слишком поздно, он увидел меня, – ответил кузен. – Но не страшно: вас он не узнает. Только молчите.
Пара остановилась перед ними.
– Мой дорогой друг шевалье! – сказал мистер Веструтер. – Какой приятный сюрприз! – Его любопытный взгляд пробежал по Китти, замер на ее лице. Брови его слегка поднялись, и, к собственному негодованию, она ощутила, что краснеет. – Боже! – произнес он. В голосе его прозвучала улыбка. – Могу ли я высказать предположение, или это будет нескромно?
Шевалье что-то ответил, но Китти не спускала глаз с женщины, стоявшей рядом с Веструтером. Она развязала завязки на черном домино, и взорам открылось сиреневое шелковое платье. Китти хорошо знала это платье. Открытие, что мистер Веструтер приехал на маскарад с ее кузиной Мег, стало вершиной всех сегодняшних страданий. Она выпалила с гневом:
– Нескромно? Да ничуть! Это просто какой-то семейный прием. Бога ради, Мег, запахните свое домино, если не хотите, чтобы вас все узнали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51