Жди меня там. Не выходи из дома через парадное. Иди черным ходом. Я подхвачу тебя у кафе в семь. Стой снаружи. Поняла?
– Да... – Лесли продолжала плакать. Тоцци засомневался, все ли она поняла.
– Жди меня «У Нестора» и не бери пистолет. Оставь его дома. Слышишь меня? Мы обязательно вернем ее. Я тебе обещаю.
Лесли задыхалась от слез.
– Где? Где она?
– Расскажу тебе все при встрече. Слишком сложно сейчас объяснять. Я должен идти. Да, и вот еще что. Никуда не звони.
Ни в полицию, ни своей Матери – никому. Ты понимаешь, что я говорю? Это очень важно. Скажи мне, что ты поняла.
– Я поняла, поняла.
– Ну и отлично. Мне нужно идти, все будет в порядке. Ты должна в это верить. Они не причинят ей зла, если получат, что хотят.
– Но ее нет!
Она заплакала так жалобно, что у Тоцци навернулись слезы на глазах.
– Ты должна мне верить, Лесли. Я никому не позволю причинить зло Патриции. – Он вспомнил страх в глазах девочки, когда с ней заговорил Огастин в доме дяди Пита. – Все будет хорошо. Я очень спешу, у нас мало времени.
Лесли продолжала плакать, когда он вешал трубку. Тоцци выпрямился и посмотрел на часы. Теперь у них два часа и две минуты. Он отбросил одеяло и пошел в ванную, по дороге потирая лицо и вспоминая сказанные Огастином слова: «Думай, герой, думай сквозь призму любви».
Ему-то, черт возьми, откуда это известно? Я и сам не знаю, люблю ли я ее.
Тоцци щелкнул выключателем на стене и увидел себя в зеркале – голого, еле стоящего на ногах. «У героев нет права выбора. Они должны всегда поступать правильно». Он воззрился на свое отражение. У того был мрачный, жестокий взгляд.
Нет выбора? Как бы не так! Я вырву его поганое сердце и заставлю съесть, если только он коснется ребенка. Разве это не выбор?
Глава 21
Гиббонс снял трубку параллельного телефона на кухне, зажал ее между плечом и ухом и полез в холодильник за пакетом апельсинового сока. Выскочив из постели, он успел натянуть брюки, но голым ногам на полу, покрытом линолеумом, было холодно.
– Я здесь, – сказал он. – Сколько у нас времени?
– Мы должны быть там в восемь, или сделка не состоится.
Тоцци говорил совершенно спокойно, будто бы все уже улажено, но Гиббонс-то знал, чего ему это стоило. Он и сам беспокоился за дочь мисс Хэллоран. И у него были на то веские причины.
Часы показывали 6.07. Гиббонс плеснул сока в кофейную чашку и понес ее из кухни, стараясь протащить шнур от настенного телефона как можно дальше, чтобы можно было заглянуть в спальню. Лоррейн, полусонная, лежала на спине, одной рукой прикрыв глаза. Она давно привыкла к телефонным звонкам в любое время суток. Она знала, что звонили всегда ему и всегда по делам ФБР, и уже не расстраивалась.
– О'кей, слушай меня, – сказал он, вернувшись в кухню. – Возьми ковер и поезжай за Лесли, только кружным путем. Проследи, чтобы никто за тобой не увязался. За восемьдесят миллионов баксов эти лихие ребята вполне могут возомнить себя апачами и устроить засаду прямо посреди Бродвея.
– Не беспокойся. Я об этом подумал. Лесли будет ждать меня не у своего дома.
– Хорошо. Я свяжусь с управлением и попрошу подкрепления. К тому времени, как вы туда приедете, весь квартал будет надежно перекрыт.
– Огастин велел мне быть одному, – заволновался Тоцци.
– Если ты боишься, что кто-то из наших настучит ему, не беспокойся. Я сам подберу для этого дела тех, кого мы хорошо знаем.
– Но вдруг он что-нибудь сделает с ребенком?
– Он не причинит ей вреда. Она его козырь. Так же как твой козырь – ковер. Ты же не собираешься его спалить?
– Ни за что.
– Потом увидишь, прав ли я.
– Да-да, ты прав.
– А сейчас успокойся и сконцентрируйся на том, как туда добраться. Не думай ни об Огастине, ни о сицилийцах. Я об этом позабочусь. Твоя задача – совершить обмен и получить малышку. Это самое главное. Прежде всего мы должны благополучно вернуть ребенка. – Он представил Патрицию в зеленом бархатном платьице, пьющей пунш и поедающей печенье вместе со взрослыми на поминках. – А затем мы вышибем их поганые мозги.
– Хорошо. – Голос Тоцци звучал неуверенно.
– Послушай, Тоцци, мы обязательно вернем малютку. Ты должен верить в это.
– Я пытаюсь.
– Тогда действуй. Не теряй времени. Поезжай за ковром. До встречи.
– О'кей, до встречи.
Гиббонс положил трубку и вернулся в спальню, на ходу допивая апельсиновый сок. Лоррейн по-прежнему лежала на спине, прикрыв лицо рукой.
– Кто звонил? – пробормотала она.
Гиббонс, натягивая рубашку, пожал плечами.
– Тоцци.
Она приподнялась, опираясь на локоть, и прищурилась.
– Что-нибудь случилось?
– Ничего, спи.
– Что случилось? – Теперь ее глаза были широко открыты.
Если сказать ей правду, она разволнуется, а Гиббонс этого не хотел.
– Твой кузен преследует бандита в Малой Италии, одного из телохранителей Саламандры. Ему кажется, что тот ведет себя подозрительно, но он ничего не мог сделать, так как отстранен от исполнения служебных обязанностей. Ему нужен я, чтобы арестовать того типа.
Гиббонс изо всех сил изображал недовольство и досаду, чтобы она ничего не заподозрила.
– А-а-а... – Она плюхнулась на подушку и опять прикрыла лицо рукой.
Хорошо.
Он зашнуровал ботинки и встал, чтобы найти галстук. Стащил один наугад с вешалки на дверце стенного шкафа и накинул его на шею. Все равно все галстуки у него синие – он всю жизнь покупал только синие галстуки и белые рубашки, это значительно упрощало утренний туалет.
Гиббонс приподнялся на цыпочках и пошарил на верхней полке в поисках своего «экскалибура» – «кольта-кобра» 38-го калибра. Кольт был обмотан ремнями от кобуры. Гиббонс размотал его и надел. Еще раз залез на полку и взял коробку с патронами, стараясь не очень ими греметь. В коробке было девяносто шесть пуль, и он надеялся, что больше ему не понадобится – ведь там же будет ребенок. Стащив с крючка пиджак, он вышел из комнаты и прикрыл за собой дверь. Вернулся на кухню, набросил пиджак, сунул коробку с патронами в карман. Затем быстро сорвал со стены телефон и уже начал набирать номер дежурного по манхэттенскому отделению ФБР, как вдруг ощутил нечто холодное и неподвижное, прижатое к его затылку.
– С добрым утром тебя, Катберт.
Холодный тяжелый предмет соскользнул с его затылка ровно настолько, чтобы Гиббонс краем глаза смог увидеть вороненую сталь револьвера. Обладатель его, этот велеречивый лизоблюд, был ему хорошо знаком.
– Какого черта, Мак-Клири? Что все это значит?
– Это значит, что сегодня среда, Катберт. А теперь, будь так любезен, повесь телефонную трубку и положи руки на шкаф.
Гиббонс колебался, не зная, что делать.
Резкий толчок в затылок заставил его подчиниться.
– Пожалуйста, – добавил Мак-Клири особым, многозначительным тоном.
Гиббонс повесил трубку, занял требуемую позу, стараясь при этом вспомнить все известные ему статьи закона, касающиеся убийств при смягчающих вину обстоятельствах. Тем временем Мак-Клири отстегнул его кобуру и достал «экскалибур». Гиббонс кипел от злости. Следующим по тяжести преступлением, после приставания к Лоррейн, было для него осквернение его оружия. Это и будет смягчающим обстоятельством, когда он расправится с этим ублюдком. Правда, схватив этого сукиного сына за горло, он изо всех сил постарается не прикончить его, но гарантировать ничего не может.
– Положи мой револьвер на стол и немедленно выметайся из моего дома, и только тогда я, может быть, не прикончу тебя, Мак-Клири.
– О, ты такой крутой парень, Катберт. У меня прямо-таки поджилки трясутся.
– Я тебя предупреждаю.
– А я тебя арестовываю.
– Что?
Над плечом Гиббонса возник сложенный листок бумаги. Он увидел его краем глаза, но ему и не надо было особенно приглядываться, чтобы понять, что это такое.
– Это ордер на твой арест, Катберт. От судьи Моргенрота.
– Сходи с ним в сортир, это будет лучшее для него применение.
– Давай не будем дикарями, Катберт. Думаю, тебе следует сохранять достоинство. Если не ради себя, то ради своей молодой супруги.
– Пошел в задницу, Мак-Клири. Это самая настоящая чушь.
– О нет, Катберт. Это результат законных следственных действий, вот что это такое. Видишь ли, несмотря на твое мнение обо мне, я кое-что смыслю в тонкостях игры по соблюдению законности.
– Неужели? Например?
– Например, мне удалось войти сюда так, что ты меня не услышал. Кстати, тебе не мешало бы раскошелиться на хороший замок со стальной скобой. Подобрать замок совсем несложно. Потраться и на другие средства защиты квартиры. Я знаю, Катберт, ты парень крутой, но сделай это ради безопасности Лоррейн. У нее больше не будет рядом такого пса, чтобы кусать грабителей.
– Что ты несешь?
– Видишь ли, я покопался немного там-сям и нашел одного парня из «Трибюн» – фотографа. Он показал мне кое-что из своих работ. У него есть очень интересная серия твоих фотографий, Катберт, на которых ты прогуливаешься по Малберри-стрит – с кем бы ты думал? С Уго Саламандрой, когда он выгуливал своего щенка. Вы вдвоем расхаживаете не торопясь, а за вами следует парочка его телохранителей. Надо честно сказать, когда я показал судье эти прекрасные снимки, он несколько помрачнел. Похоже, ему не понравилось то, что он увидел. Ведь что получается? Напарник главного подозреваемого в деле об убийстве Джордано, Марти Блюма, Куни и Сантьяго прогуливается по улице с самим Севильским Цирюльником. Особенно судью рассердил один снимок, на котором ты склонился к уху Фигаро. Он полагает, что общение с главарем мафии выходит за рамки служебных обязанностей. Так или иначе, но в результате всего этого он подписал ордер на твой арест. А также ордер на арест Тоцци, так что можешь не волноваться – ты будешь не одинок. Сейчас его как раз должны арестовывать.
Гиббонс прикусил верхнюю губу. Он молил Бога, чтобы Тоцци успел убраться из дома до появления полиции.
– А теперь, Катберт, будь так любезен, заведи руки за спину, чтобы я смог надеть на тебя наручники.
– Что здесь происходит?
На кухне, шаркая тапочками, жмурясь со сна и придерживая свой распахивающийся халат, появилась Лоррейн.
Высоко подняв руки, Гиббонс повернулся к Мак-Клири и, глядя ему в глаза, произнес:
– Ловим тараканов.
– Доброе утро, Лоррейн. Я надеялся, что мы не разбудим тебя.
Она откинула с лица волосы и неожиданно увидела револьвер в руке Мак-Клири. Ее глаза округлились.
– Что ты делаешь? Гиббонс, что он делает?
– Говорит, что арестовывает меня. Что ты на это скажешь?
– Что? – в изумлении воскликнула она.
– Извини, Лоррейн, но боюсь, что это так. У меня ордер, я очень сожалею.
Взгляд Лоррейн был прикован к револьверу Мак-Клири, рука лежала на вздымавшейся груди.
– Не могу в это поверить... Почему? Что он сделал?
В ее присутствии на Мак-Клири нападала робость.
– Мне очень жаль, Лоррейн, действительно жаль, но я всего лишь выполняю предписание суда.
Гиббонс вытаращил глаза и присвистнул.
– Вот трепло. Он всего лишь выполняет приказ.
Мак-Клири серьезно посмотрел на него.
– Стоит ли напоминать тебе, Катберт, что все, что ты скажешь, может и будет использовано против тебя? А теперь, будь добр, повернись и сложи руки за спиной. Пожалуйста.
Гиббонс бросил на него сердитый взгляд и медленно повернулся. Когда Мак-Клири склонился над его руками, он скривился и стал тяжело дышать.
– В чем дело, Катберт? Уж не собираешься ли ты разрыдаться?
Гиббонс покачал головой и медленно повел плечами.
– Бурсит.Время от времени дает о себе знать.
– Должно быть, это ужасно – чувствовать, что становишься старым?
Тут вмешалась Лоррейн.
– Джимми, неужели ты непременно должен надеть на него наручники? Так уж это необходимо?
– Таков порядок, Лоррейн, – произнес Гиббонс, поморщившись. – У него нет выбора. Давай, Мак-Клири, надевай их. Я переживу.
– Джимми, пожалуйста, – взмолилась Лоррейн.
– Хорошо, хорошо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39