Анатолий принялся обследовать станцию. Пачка снимков, оказалась на полке с технической документацией. Анатолий взял верхний и поднес поближе к глазам, освещение было, прямо скажем, не очень. Это были фотографии индикаторов диспетчерского и посадочного локаторов РСП. В обиходе «курс», «глиссада» и «обзорный». Судя по укрепленной на стойке табличке с датой, снимки тоже были те. Обычно по окончании полетов или проверки снимки были обязаны подклеить в специальный журнал, эти, по всей видимости, просто не успели сделать. Анатолий прикинул: при благоприятном окончании летного дня печатают только некоторое количество фотографий, а здесь их было больше сотни. Очевидно, в связи с катастрофой отпечатали все кадры. Он достал фотоаппарат и начал их переснимать, жалея о том, что никогда раньше серьезно не увлекался фотографией. Вспомнил, что у его фотоаппарата широкоугольный объектив, и стал раскладывать снимки на столике один вплотную к другому, в несколько рядов, три вдоль, три поперек. Он успел отщелкать шесть партий снимков и поменять в своем магнитофоне кассету; когда приемо-передатчик предостерегающе прошелестел:
— Скиф, у нас гости. Очередная смена. Не шуми.
Давыдов подвинул к губам скобу с микрофоном и ответил:
— Принял. Сижу как мышь.
Он погасил свет, чтобы наружу не пробивалось ни малейшего лучика, и уселся в кресло оператора станции. За стенкой под кем-то зашуршал гравий, вероятно патрульный и разводящий обходили прицепы станции. Светился зеленый глазок на воспроизводящем магнитофоне. Минут через пять по ступенькам у входной двери загремели армейские башмаки, кто-то подергал замок. После чего Анатолий услышал:
— С печатью порядок!
— Ну и ладно, пошли ГСМ принимать.
Майор поднес к глазам наручные часы и нажал кнопку подсветки, было уже без десяти три. Начиналась собачья смена, самая нелюбимая часовыми и патрульными.
— Скиф, можно работать, — голос Дрона был спокоен.
— Спасибо, продолжаю, — стараясь отвечать тем же тоном, произнес Анатолий. Ему осталось дощелкать несколько снимков, и тут в аппарате кончилась пленка. Пришлось сматывать уже отснятую и менять катушку. Зарядив новую катушку, он продолжил. Еще две партии, и все. Анатолий сложил снимки на место. Осталось немного и магнитной записи. Прикинув, какие у всего этого дела могут быть последствия, он достал блокнот, в который переписывал номера приборов. Вырвал из него листок, начертал на нем, что такого-то числа, месяца августа, такого-то года он собственноручно произвел снятие копий с материалов объективного контроля, находящихся на станции, обозначил свое звание, фамилию и подпись. Подумал и для пущей важности приписал заводской номер МН-61. Сложил бумажку вчетверо и спрятал ее под стойкой аппаратуры, куда гарантированно не полезет при проведении уборки ни один, даже самый ретивый, военнослужащий. Наконец, закончилась запись и на магнитофоне. Анатолий привел все в порядок, сложил свое имущество в вещевой мешок и уже было приготовился вызывать Кондратова, чтобы тот вызволил его из заточения, как вдруг где-то вдалеке завыла сирена. Что еще за чертовщина, неужели они где-то засветились? Вроде работали аккуратно, никаких ошибок. Портативный переговорник снова ожил:
— Скиф, сюда идут. Четыре человека. Сиди спокойно и не дергайся, если что. Ничего не делай, мы рядом.
— Спасибо, брат, мы одной крови, — ответил Давыдов, а у самого тем временем побежал мороз по коже. Им там снаружи хорошо, хоть что-то видно, а тут сидишь как в склепе. Что же могло случиться? Послышались шаги и голоса, звякало оружие. Кто-то распорядился властным голосом:
— Сержант, бери своего ланципупа и прочеши те все вокруг системы, проверьте все, от и до. Давай открывай кабину.
Анатолий вспомнил, где и когда он слышал этот командный голос. Это был командир в/ч 22967 майор Ревда собственной персоной. Надо же, кто пожаловал, небось нашлась достаточно уважительная причина, чтобы командир пусть маленькой, но все же отдельной части был поднят с постели. Давыдов подхватил вещевой мешок и спрятался за стойку аппаратуры. Он вытащил свой «ПС» и бесшумно снял его с предохранителя. Сирена протяжно прогудела, затихая, и смолкла.
— Да что тут проверять, товарищ командир? Смотрите сами, все печати целые.
Голос определенно принадлежал Супоненко, умеренно пьющий ротный тоже был на ногах. «Неспокойная у вас, ребята, служба».
— Ты мне мозги не компостируй. Сказано открывай, значит, открывай.
— Да не было тут никого, — отвечал спутник комэска, звеня ключами.
— Сейчас посмотрим.
— Да что случилось-то?
— Объявился приятель того урода, который Томашенко взрывчатку подложил.
Дверь в станцию открылась, вспыхнул свет, сквозь щели между блоками аппаратуры Давыдову было видно вошедших. Вторым действительно оказался ротный, вид у него был заспанный, а аппаратная с его появлением тут же наполнилась ароматом приемного отделения медицинского вытрезвителя, расположенного возле общежития крупного завода в день выдачи на этом самом предприятии премиальных.
— Так его же вроде бы того, — ротный шмыгнул носом.
— Медицинская экспертиза установила, что он жив здоров. Положил двух ментов, всю группу задержания, которую послали за ним из службы безопасности. Зачем-то грохнул эксперта и свалил.
— Может, чтобы свидетелей не было? Или крыша поехала? — предположил местный директор связи.
— Может, и так, — согласился Ревда. — Еще, гаденыш, вместо себя подсунул какого-то военно-морского прапора. Вполне может оказаться возле нашей части, может проявить интерес к материалам объективного контроля.
— На хрена они ему нужны, — громко зевнул ротный. — Ему сваливать нужно, а не по аэродрому шастать.
— Чтобы следы замести. У нас материалы с СКП где?
— Эксперт забрал.
— А где еще могут быть?
— Да только здесь, где ж еще?
— Вот, значит, сюда он и может пожаловать. Проверяй, все ли на месте?
— Ну да, вот фотографии, вот катушки с лентой, то есть с проволокой.
— Давай все это собирай, и в штаб. Ко мне в кабинет.
— Есть, — ротный принялся вытаскивать катушки с проволокой. — а, черт!..
— Ты чего? — обернулся к подчиненному комэск. — Что-то не так?
Давыдову стало дурно: что там у них? Может, МН-61 теплый, нагрелся во время работы, или еще чего?
— Да проволоку порвал, теперь связывать придется.
— Давай быстрей, потом свяжешь, у тебя отсюда выход на коммутатор есть?
— Да, вон на столе, серый телефон.
Ревда взял трубку и приказал телефонисту соединить его с дежурным по части. После того, как тот ответил, стал отрывисто отдавать распоряжения:
— Петров, не спи. Дежурное подразделение в ружье, патрули усилить, пусть ходят по двое. Пусти два патруля по внешней стороне периметра. С собаками, слышишь?! Пусть собачки там все понюхают. Если что, немедленно докладывать мне. (Что отвечал дежурный, Анатолию слышно не было, об этом он мог судить только по репликам, которые бросал в трубку комэск). Где я буду? В … на верхней полке! Сейчас на РСП, но мы уже уходим, в любом случае, скажешь телефонисту, чтоб звонил на мобильник, он меня сразу найдет. Что значит, не можешь найти Пожарского? В каком еще, на хрен, отгуле?! Давай его сюда и пусть выводит свою псарню на периметр, а то, как на своих зверюг мясо получать, так он на про дек л аде очередь чуть не с ночи занимает, а как нарушителей ловить, так его черта лысого найдешь. Не отвечает телефон, посыльного отправляй, тебя что, учить, что ли? Все, давай, организовывай патрули по периметру, чтоб с интервалом в триста метров…. Да можешь всех задействовать. Воюй! — Ревда обернулся к ротному: — Ну что, все?
— Угу, — кивнул тот, — все забрал.
— Пошли тогда, мне некогда, сам видишь, что творится.
Оба направились к выходу, свет погас, хлопнула дверь, потом звякнул замок. Давыдов защелкнул предохранитель «стечкина» на место и убрал его в кобуру. Ну его на фиг, такую службу. Если Дрон и его «мачос» таким способом отрабатывают процентную надбавку за особые условия и премию за сложность и напряженность, то и дай им Боженька здоровьица, а с Давыдова хватит. Ожила портативная рация:
— Все в порядке. Сейчас мы тебя откроем.
— Жду с нетерпением, очень писать хочется от пережитого волнения, — произнес Давыдов, нарушая все писаные и неписаные правила ведения переговоров по раций, непременным условием которых должна быть краткость. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась. Как Дрон поднимался по лестнице, Анатолий не слышал.
— Ну что, все успел?
— Все, — Давыдов похлопал по вещевому мешку.
— Уходим!
— Погоди-ка, сначала печать изготовлю.
Плохо слушающимися руками Давыдов принялся сворачивать из фольги стаканчик вокруг второго слепка, первый был уже не пригоден к дальнейшему использованию.
— Давай помогу, — предложил Кондратов.
— Спасибо, подержи вот здесь, — сказал Анатолий, наливая в форму воду.
Через несколько минут они закрыли замок и опечатали станцию. Давыдов вытащил из кабеля иголку, и вся группа благополучно двинулась прочь от места, где чуть не попалась. Впрочем, нужно было еще как-то выбраться с территории аэродрома. Они расположились в низкорослом ельнике, метрах в трехстах от РСП, и устроили военный совет. Где-то недалеко заполошным лаем заливались поднятые среди ночи собаки.
— Дело швах. Обратно так, как сюда залезли, не выберемся. Пока мужики твою цирковую конструкцию будут ставить, не ровен час нарвемся на кого-нибудь. Да и собаки их учуять могут, слишком близко они сидят от КСП и забора.
— Скажи мужикам, пусть отходят к машине. Мы что-нибудь придумаем.
— Хорошо. — согласился Кондратов и прошептал, подвинув дужку микрофона к самым губам:
— Сом и Птах, слышите меня?
— Чисто и ясно.
— Триста тридцать три. Как поняли?
— Поняли триста тридцать три, ждем на месте, — кто отвечал Кондратову, Анатолий так и не понял, голосов Сома и Птаха за непродолжительное время их знакомства он так и не услышал.
— Ну что? Заказываем группе обеспечения прорыв? Пусть вздрогнет небо от копоти?
— Может, не стоит? Не хочется светиться.
— А как мы отсюда вылезем? Через КПП нас не пропустят, у нас увольнительных, понимаешь, нет. Все равно придется систему эту из колючей проволоки рвать, как только собачки пройдут мимо. А дальше бегом от инфаркта, скачками на место сбора. Да и какая разница? Ведь все материалы у тебя.
— Погоди, что-то можно придумать. Да и нельзя, чтобы они раньше времени узнали о том, что материалы у меня. Тогда не получится устроить им Пирл-Харбор, они успеют что-нибудь организовать.
— Думать особо некогда, скоро светать начнет. Ты же здесь еще одни сутки сидеть, надеюсь, не планируешь? Спасение рядового Райана никто устраивать не будет, уходить нужно самим.
— Догадываюсь.
— И что?
Давыдов пытался вспомнить, что знает он об аэродроме. Сейчас пригодились бы какие-нибудь канавы или колодцы. Будь это обычная воинская часть, хлебнувшая счастья военной ельцинской реформы, они бы просто ушли через дырки в заборе. Здесь такой вариант не прокатывал. Думать мешало какое-то назойливое гудение. Давыдов обернулся в сторону источника звука. Гудела трансформаторная будка, от нее, судя по схеме, которую он изучал на предшествующем их военному походу совещании, был запитан весь аэродром, сама же подстанция питалась от более мощной, находящейся где-то поодаль, электрической подстанции. Той самой, которую Кондратов собирался вырубить, когда выдвигал свой план прорыва. Анатолий сделал знак остальным оставаться на месте, а сам пошел на шум. Трансформатор оказался самым обыкновенным, несколько зеленых железяк приличного размера, огороженные забором из сетки «рабица». К подстанции тянулись провода, проходящие по столбам. Столбы были явно не промышленного изготовления, скорее всего, делали их местные электрики, высота определенно не дотягивала до установленных норм метра на полтора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Скиф, у нас гости. Очередная смена. Не шуми.
Давыдов подвинул к губам скобу с микрофоном и ответил:
— Принял. Сижу как мышь.
Он погасил свет, чтобы наружу не пробивалось ни малейшего лучика, и уселся в кресло оператора станции. За стенкой под кем-то зашуршал гравий, вероятно патрульный и разводящий обходили прицепы станции. Светился зеленый глазок на воспроизводящем магнитофоне. Минут через пять по ступенькам у входной двери загремели армейские башмаки, кто-то подергал замок. После чего Анатолий услышал:
— С печатью порядок!
— Ну и ладно, пошли ГСМ принимать.
Майор поднес к глазам наручные часы и нажал кнопку подсветки, было уже без десяти три. Начиналась собачья смена, самая нелюбимая часовыми и патрульными.
— Скиф, можно работать, — голос Дрона был спокоен.
— Спасибо, продолжаю, — стараясь отвечать тем же тоном, произнес Анатолий. Ему осталось дощелкать несколько снимков, и тут в аппарате кончилась пленка. Пришлось сматывать уже отснятую и менять катушку. Зарядив новую катушку, он продолжил. Еще две партии, и все. Анатолий сложил снимки на место. Осталось немного и магнитной записи. Прикинув, какие у всего этого дела могут быть последствия, он достал блокнот, в который переписывал номера приборов. Вырвал из него листок, начертал на нем, что такого-то числа, месяца августа, такого-то года он собственноручно произвел снятие копий с материалов объективного контроля, находящихся на станции, обозначил свое звание, фамилию и подпись. Подумал и для пущей важности приписал заводской номер МН-61. Сложил бумажку вчетверо и спрятал ее под стойкой аппаратуры, куда гарантированно не полезет при проведении уборки ни один, даже самый ретивый, военнослужащий. Наконец, закончилась запись и на магнитофоне. Анатолий привел все в порядок, сложил свое имущество в вещевой мешок и уже было приготовился вызывать Кондратова, чтобы тот вызволил его из заточения, как вдруг где-то вдалеке завыла сирена. Что еще за чертовщина, неужели они где-то засветились? Вроде работали аккуратно, никаких ошибок. Портативный переговорник снова ожил:
— Скиф, сюда идут. Четыре человека. Сиди спокойно и не дергайся, если что. Ничего не делай, мы рядом.
— Спасибо, брат, мы одной крови, — ответил Давыдов, а у самого тем временем побежал мороз по коже. Им там снаружи хорошо, хоть что-то видно, а тут сидишь как в склепе. Что же могло случиться? Послышались шаги и голоса, звякало оружие. Кто-то распорядился властным голосом:
— Сержант, бери своего ланципупа и прочеши те все вокруг системы, проверьте все, от и до. Давай открывай кабину.
Анатолий вспомнил, где и когда он слышал этот командный голос. Это был командир в/ч 22967 майор Ревда собственной персоной. Надо же, кто пожаловал, небось нашлась достаточно уважительная причина, чтобы командир пусть маленькой, но все же отдельной части был поднят с постели. Давыдов подхватил вещевой мешок и спрятался за стойку аппаратуры. Он вытащил свой «ПС» и бесшумно снял его с предохранителя. Сирена протяжно прогудела, затихая, и смолкла.
— Да что тут проверять, товарищ командир? Смотрите сами, все печати целые.
Голос определенно принадлежал Супоненко, умеренно пьющий ротный тоже был на ногах. «Неспокойная у вас, ребята, служба».
— Ты мне мозги не компостируй. Сказано открывай, значит, открывай.
— Да не было тут никого, — отвечал спутник комэска, звеня ключами.
— Сейчас посмотрим.
— Да что случилось-то?
— Объявился приятель того урода, который Томашенко взрывчатку подложил.
Дверь в станцию открылась, вспыхнул свет, сквозь щели между блоками аппаратуры Давыдову было видно вошедших. Вторым действительно оказался ротный, вид у него был заспанный, а аппаратная с его появлением тут же наполнилась ароматом приемного отделения медицинского вытрезвителя, расположенного возле общежития крупного завода в день выдачи на этом самом предприятии премиальных.
— Так его же вроде бы того, — ротный шмыгнул носом.
— Медицинская экспертиза установила, что он жив здоров. Положил двух ментов, всю группу задержания, которую послали за ним из службы безопасности. Зачем-то грохнул эксперта и свалил.
— Может, чтобы свидетелей не было? Или крыша поехала? — предположил местный директор связи.
— Может, и так, — согласился Ревда. — Еще, гаденыш, вместо себя подсунул какого-то военно-морского прапора. Вполне может оказаться возле нашей части, может проявить интерес к материалам объективного контроля.
— На хрена они ему нужны, — громко зевнул ротный. — Ему сваливать нужно, а не по аэродрому шастать.
— Чтобы следы замести. У нас материалы с СКП где?
— Эксперт забрал.
— А где еще могут быть?
— Да только здесь, где ж еще?
— Вот, значит, сюда он и может пожаловать. Проверяй, все ли на месте?
— Ну да, вот фотографии, вот катушки с лентой, то есть с проволокой.
— Давай все это собирай, и в штаб. Ко мне в кабинет.
— Есть, — ротный принялся вытаскивать катушки с проволокой. — а, черт!..
— Ты чего? — обернулся к подчиненному комэск. — Что-то не так?
Давыдову стало дурно: что там у них? Может, МН-61 теплый, нагрелся во время работы, или еще чего?
— Да проволоку порвал, теперь связывать придется.
— Давай быстрей, потом свяжешь, у тебя отсюда выход на коммутатор есть?
— Да, вон на столе, серый телефон.
Ревда взял трубку и приказал телефонисту соединить его с дежурным по части. После того, как тот ответил, стал отрывисто отдавать распоряжения:
— Петров, не спи. Дежурное подразделение в ружье, патрули усилить, пусть ходят по двое. Пусти два патруля по внешней стороне периметра. С собаками, слышишь?! Пусть собачки там все понюхают. Если что, немедленно докладывать мне. (Что отвечал дежурный, Анатолию слышно не было, об этом он мог судить только по репликам, которые бросал в трубку комэск). Где я буду? В … на верхней полке! Сейчас на РСП, но мы уже уходим, в любом случае, скажешь телефонисту, чтоб звонил на мобильник, он меня сразу найдет. Что значит, не можешь найти Пожарского? В каком еще, на хрен, отгуле?! Давай его сюда и пусть выводит свою псарню на периметр, а то, как на своих зверюг мясо получать, так он на про дек л аде очередь чуть не с ночи занимает, а как нарушителей ловить, так его черта лысого найдешь. Не отвечает телефон, посыльного отправляй, тебя что, учить, что ли? Все, давай, организовывай патрули по периметру, чтоб с интервалом в триста метров…. Да можешь всех задействовать. Воюй! — Ревда обернулся к ротному: — Ну что, все?
— Угу, — кивнул тот, — все забрал.
— Пошли тогда, мне некогда, сам видишь, что творится.
Оба направились к выходу, свет погас, хлопнула дверь, потом звякнул замок. Давыдов защелкнул предохранитель «стечкина» на место и убрал его в кобуру. Ну его на фиг, такую службу. Если Дрон и его «мачос» таким способом отрабатывают процентную надбавку за особые условия и премию за сложность и напряженность, то и дай им Боженька здоровьица, а с Давыдова хватит. Ожила портативная рация:
— Все в порядке. Сейчас мы тебя откроем.
— Жду с нетерпением, очень писать хочется от пережитого волнения, — произнес Давыдов, нарушая все писаные и неписаные правила ведения переговоров по раций, непременным условием которых должна быть краткость. Тихо щелкнул замок, и дверь открылась. Как Дрон поднимался по лестнице, Анатолий не слышал.
— Ну что, все успел?
— Все, — Давыдов похлопал по вещевому мешку.
— Уходим!
— Погоди-ка, сначала печать изготовлю.
Плохо слушающимися руками Давыдов принялся сворачивать из фольги стаканчик вокруг второго слепка, первый был уже не пригоден к дальнейшему использованию.
— Давай помогу, — предложил Кондратов.
— Спасибо, подержи вот здесь, — сказал Анатолий, наливая в форму воду.
Через несколько минут они закрыли замок и опечатали станцию. Давыдов вытащил из кабеля иголку, и вся группа благополучно двинулась прочь от места, где чуть не попалась. Впрочем, нужно было еще как-то выбраться с территории аэродрома. Они расположились в низкорослом ельнике, метрах в трехстах от РСП, и устроили военный совет. Где-то недалеко заполошным лаем заливались поднятые среди ночи собаки.
— Дело швах. Обратно так, как сюда залезли, не выберемся. Пока мужики твою цирковую конструкцию будут ставить, не ровен час нарвемся на кого-нибудь. Да и собаки их учуять могут, слишком близко они сидят от КСП и забора.
— Скажи мужикам, пусть отходят к машине. Мы что-нибудь придумаем.
— Хорошо. — согласился Кондратов и прошептал, подвинув дужку микрофона к самым губам:
— Сом и Птах, слышите меня?
— Чисто и ясно.
— Триста тридцать три. Как поняли?
— Поняли триста тридцать три, ждем на месте, — кто отвечал Кондратову, Анатолий так и не понял, голосов Сома и Птаха за непродолжительное время их знакомства он так и не услышал.
— Ну что? Заказываем группе обеспечения прорыв? Пусть вздрогнет небо от копоти?
— Может, не стоит? Не хочется светиться.
— А как мы отсюда вылезем? Через КПП нас не пропустят, у нас увольнительных, понимаешь, нет. Все равно придется систему эту из колючей проволоки рвать, как только собачки пройдут мимо. А дальше бегом от инфаркта, скачками на место сбора. Да и какая разница? Ведь все материалы у тебя.
— Погоди, что-то можно придумать. Да и нельзя, чтобы они раньше времени узнали о том, что материалы у меня. Тогда не получится устроить им Пирл-Харбор, они успеют что-нибудь организовать.
— Думать особо некогда, скоро светать начнет. Ты же здесь еще одни сутки сидеть, надеюсь, не планируешь? Спасение рядового Райана никто устраивать не будет, уходить нужно самим.
— Догадываюсь.
— И что?
Давыдов пытался вспомнить, что знает он об аэродроме. Сейчас пригодились бы какие-нибудь канавы или колодцы. Будь это обычная воинская часть, хлебнувшая счастья военной ельцинской реформы, они бы просто ушли через дырки в заборе. Здесь такой вариант не прокатывал. Думать мешало какое-то назойливое гудение. Давыдов обернулся в сторону источника звука. Гудела трансформаторная будка, от нее, судя по схеме, которую он изучал на предшествующем их военному походу совещании, был запитан весь аэродром, сама же подстанция питалась от более мощной, находящейся где-то поодаль, электрической подстанции. Той самой, которую Кондратов собирался вырубить, когда выдвигал свой план прорыва. Анатолий сделал знак остальным оставаться на месте, а сам пошел на шум. Трансформатор оказался самым обыкновенным, несколько зеленых железяк приличного размера, огороженные забором из сетки «рабица». К подстанции тянулись провода, проходящие по столбам. Столбы были явно не промышленного изготовления, скорее всего, делали их местные электрики, высота определенно не дотягивала до установленных норм метра на полтора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41