! Это по нашим временам нонсенс! В такие места, как ваша «фирма», немедленно попадает или отпрыск какого-нибудь высокопоставленного папы, или тот, кто должен работать, работать и еще раз работать, развязывая начальству руки для приработка по специальности в какой-нибудь фирме. На худой конец все места заняты. А тут сразу две пустые клеточки в ШДК (Штатно-Должностная Книга). Чудеса, да и только.
— Н-да, действительно, — потер лоб Давыдов. — Что-то тут не то…
— Вы же, судя по вашим мемуарам, туда напросились сами, да и товарищ ваш тоже?
— Именно так, сначала он, потом я.
— Вот то-то же. Вас там определенно не ждали. Скажем точнее, просто не хотели видеть!
— Видно специалиста, — одобрительно заметил Терехов.
— Вы просто попробуйте взглянуть на это дело с какой-нибудь другой стороны. Простите мужики, но вы армейцы, а ваши оппоненты, как я понимаю, бывшие комитетские, вам нужно найти кого-то, у кого склад мышления такой же, как у них. Есть у вас кто-нибудь, ну в ФСБ, хотя бы?
— Даже и не знаю, что сказать, — нахмурился Сергей Николаевич. — Наши конторы друг друга, мягко говоря, не шибко жалуют.
— У меня есть знакомые, но это в Питере, — осторожно произнес Давыдов, он боялся обидеть Терехова, еще чего доброго подумает, что Давыдов сомневается в возможностях его ведомства.
— Это, кстати, важно еще в том аспекте, что ФСБ-шники должны в вашем расследовании принимать хотя бы формальное участие. ГРУ, как я понимаю, на своей территории не работает? И разбором летных происшествий не занимается?
— Так-то оно так, — неопределенно произнес Терехов, — но времена у нас уж больно своеобразные.
— Так что, мужики, пока, подчеркиваю, пока сделать я для вас ничего не могу. Для того, чтобы начала работать прокуратура, нужны не только подозреваемые, но и неоспоримые доказательства. Должна быть цепочка: возможность, мотив и средства. А вы даже мотив нарисовать не можете. Ну зачем кому-то гробить вертолет?
— Чтобы угнать заводскую разработку, — предположил Давыдов.
— Зачем? Можно скопировать чертежи, да, господи, есть уйма способов, вы же понимаете сами.
— Ну, а зачем Сухову тащить мину на борт?
— Так его еще и не осудили, подержат, подержат и выпустят. Скорее всего, вашим супротивникам нужно было его на время изолировать, а там видно будет. Им нужен выигрыш во времени или еще что-то, ваше отсутствие где-то, например…
— Например, в отделе сейчас, — высказал предположение Давыдов.
— Может быть, — охотно кивнул юрист. — И они своей цели добились.
— И что же делать? Ждать, когда они закончат свое дело? А если Дениса посадят? И этого гаврика за компанию? — мрачно спросил Терехов. — В НКВД, сам знаешь, насчет «дело состряпать» завсегда было запросто…
— Найдите что-нибудь такое, что невозможно опровергнуть, — подвел итоги Павел Германович. — Ну вот хоть настоящий вертолет. Должен же он где-то быть. Ищите. Ищущий да обрящет.
Наследник Пилата встал из-за стола, заваленного вещдоками, давая понять, что консультация закончена. Проводив гостя, Терехов озадаченно посмотрел на Давыдова:
— Ну и что будем делать?
— Попробуем установить, как именно они все это сделали. Мы, собственно, и собирались с этого начать.
— Ну да, с юристом я поторопился. Ну, сам понимаешь, хотел побыстрее Дениса вытащить, там из-за всего этого Славка в больницу слег, я медикам звонил, случай неважный. Мы его на всякий пожарный по своим каналам перебросили в военно-медицинскую академию в Питере, подальше от вашей конторы. Я завтра к нему наведаюсь. Ты говоришь, у тебя есть выход на питерских контрразведчиков?
— Есть у меня там один хороший знакомый. Его фамилия Медведев, он следователь, сейчас должен быть на месте. Можно ему позвонить прямо сейчас.
— Тебе звонить не стоит. Телефон можешь дать? Но только чтобы он потом с тобой разбираться не стал, что ты его даешь кому попало.
— Какие разборы, конечно могу, — Давыдов написал на клочке бумаги два номера. — Вот домашний и рабочий.
— Я позвоню. Как бы ему вот только объяснить, что звоню по твоему поручению, не называя тебя самого.
— Вы ему скажите, что по просьбе его щелкинского друга, — усмехнулся Давыдов. — 3а ним есть один должок, вот пусть и отрабатывает.
— Вот и добже, как говорят друзья поляки. Если что нужно, спросишь у Кондратова, я тебя пока оставлю на его попечение. И еще, какой номер части, откуда ты отношение брал?
— 23698. А что?
— На всякий случай, — усмехнулся разведчик. — Ну, вы тут еще развлекайтесь, а я побегу.
— До свидания, — пожал плечами Давыдов, мыслями он уже был в поисках вертолета.
К реализации намеченного плана майор Давыдов приступил тем же вечером. Взявшая над ним шефство группа Кондратова была привлечена в полном составе. Со стороны это напоминало подготовку учебной группы в академии к сдаче зачетов по какой-нибудь очередной задаче на картах. Для воплощения замысла в жизнь пришлось оккупировать класс тактической подготовки, благо там имелось необходимое оборудование. Начать Анатолий решил с того, что в ПВО называлось проводкой цели. Они взяли карту полигона и прилегающей к нему местности и перенесли на нее с фотографии планшета на СКП планируемые маршруты полетов того дня. Потом Байт по просьбе Давыдова приволок откуда-то самолетные часы, вроде тех, что в свое время затребовал Павлов, когда проверял снимки объективного контроля и сверял материалы фотосъемки индикаторов РСП (Радиотехническая Система Посадки) и магнитной записи. У Давыдова опыта было поменьше, чем у эксперта, поэтому они переносили информацию на карту очень медленно. Но дело все же шло. По часам проверяли время прохождения бортами точек маршрутов, сверяли его с докладами на магнитофонной ленте, получалась двойная проверка, а основным источником были фотографии. Все очень просто. Точка стояния РСП им была известна. На индикаторе отметки цели получаются на некотором удалении от центра экрана, под определенным углом к нулевой вертикальной отметке. Отметка имеет угловые координаты, так называемые азимут и дальность. Переносить информацию с фотографий на карту не сложно, главное, не ошибиться с масштабом. Перепутать цели тоже было трудно, при радиообмене все участники полетов называли свои позывные и говорили, когда они проходили точки поворотов на своих маршрутах. Промежуточные положения получались с фотографий. Кроме того, номера целей высвечивались на цифровых указателях устройства отображения навигационной информации, там же, кстати, дублировались азимут и дальность. Так что дело шло довольно быстро. Кондратов кипятил кофе, Твист считывал показания, Байт их наносил на карту, а Давыдов с видом античного полководца Диофанта, взирающего со стен Херсонеса на подступающие к городу полчища варваров, любовался картой полигона и нанесенной на нее информацией, тщетно пытаясь найти разгадку исчезновения настоящего изделия.
— Слышь, а ты где сподобился научиться этому фокусу с печатью? — между делом поинтересовался у Давыдова Кондратов.
— Понравилось?
— Да, даже больше, чем с линией электропередачи.
— У нас, когда я в учебной бригаде служил, была телестудия, в ней был видик, древний ВМ-12. Но это сейчас он древний, а по тем временам самое оно. Тогда мода на видео еще только шагала по городам и весям. Ну, мы этот аппарат и таскали по ночам в общагу, собирались семьями и осваивали шедевры мирового киноискусства в черно-белом виде и прищепочном переводе.
— И что?
— Да завелся у нас один деятель из верхнерасположенного этажа власти, он стал аппарат опечатывать. А все как раз во вкус вошли. Кому подавай «Крепкий орешек», кому «Эммануель» с «Терминатором». Пришлось нам изготовить печать, такую, какая была у этого хлопца, так что по ночам мы фильму крутили, а с утра все опечатывали по-новой. Некоторые сомнения у владельца печати возникали, но печать-то на месте, и слепок один в один. Так и работал наш «синематограф» до тех пор, пока не поступили видики в широкую продажу, после чего надобность в хитростях отпала, дубликат печати мы сожгли, а способ изготовления у меня отложился, вот и сгодился.
— Понятно.
— Мужики, момент, — вмешался Твист (Анатолий уже знал, его подлинные Ф. И. О. и звание: старший прапорщик Камыш Олег Николаевич). — Тут на фотках светящиеся цифирки пропали, как теперь масштаб между окружностями считать — по пять км или по десять?
— Десять, — машинально ответил Давыдов, и тут его осенило: — Стоп! Повтори!
— Что повторить? Какой масштаб, я спрашиваю…
— Не, что ты до этого сказал?
— Что цифры эти светящиеся на снимках пропали, а что?
— Вот оно!
— Что «оно»?
— Я так думаю, с этого момента они нас и начали дурить.
— А как? — Кондратов заглянул через плечо подчиненного, но ничего не понял.
— Пока не знаю, — Давыдов подошел и тоже стал разглядывать снимки. — Чувствую, что это где-то здесь, не зря ОНИ (Отображение Навигационной Информации) пропало как раз перед катастрофой, очень не зря.
— Ну и как дальше, рисовать или что?
— Пока рисуем по изображению на индикаторе диспетчерского локатора. А там посмотрим.
Смотреть, как оказалось, было некуда, все отметки целей идеально ложились на заранее нанесенные линии планируемых маршрутов. Иногда отметки целей на индикаторе пропадали, но ничего страшного в этом не было. Это касалось в основном борта № 46, транспортно-боевой Ми-8 ходил над озером на предельно малых высотах, изображая для «Птеродактиля» вражеский летательный аппарат. Его маршрут было легко восстановить по магнитофонной записи, что и делал Давыдов при помощи авиационных часов. Даже если погрешность хода у них и отличалась от установленных на СКП, то она была в пределах нормы, а командир экипажа докладывал время прохода поворотных пунктов, высоту полета и остаток топлива очень точно. Давыдов даже удивился такой корректности, обычно радиообмен имел свои огрехи, неточности, вызванные «почерком» переговаривающихся корреспондентов, а тут прямо-таки идеальный случай — ни одного замечания, придраться просто не к чему. Были провалы и у второго «врага» Ми-8 с бортовым номером № 42, — в тех случаях, когда по замыслу полетов, он подстерегал «Змея Горыныча», прячась за поросшими лесом холмами и зависнув почти над самой поверхностью озера. Но злополучный борт № 43 «долетел» до места падения идеально, на его маршруте не было ни одного случая «штилевки», отметка за отметкой шли точно, как бусинки в длинном ожерелье. Летел, летел, и вдруг «упал», и больше никаких следов. Они пробовали наносить информацию несколько раз заново. В поисках ошибки даже извели еще одну карту, затерев предыдущую до дыр. Но получалось то же самое. Было уже часа три ночи, когда Давыдову пришла в голову еще одна идея.
— Стоп, парни. Кажется, я понял.
— Поделись со своими неразумными собратьями, — предложил Кондратов, рассыпая по кружкам остатки кофе. — Наши заскорузлые мозги уже не в силах переварить поток сигналов из окружающего мира. Но мы с радостью последуем за твоей светлой мыслью. Веди нас, о просвещенный.
— Если предположить, что все было спланировано заранее, в том числе и «отказ» блока ОНИ, то, выходит, они знали, что кто-то будет пытаться восстановить картину происшедшего по материалам объективного контроля. Во всяком случае, такой вариант не исключали. Да и радиообмен, который велся во время полетов, подозрительно качественный. При обычной рутинной работе этого просто не бывает. Так?
— Логично, — согласился Кондратов. — А этот обмен, его часом не подменили, предвидя наш визит на аэродром?
— Нет, не думаю, для этого нужно быть проницательнее, чем Чингачгук. Все мелочи не предусмотришь. Мы с Суховым к ним тогда свалились как снег на голову, что-то менять в планах было просто некогда. Да и с какой стати им предполагать, что я вместо того, чтобы драпать, буду по аэродрому шастать с фонариком и набором «умелые руки»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
— Н-да, действительно, — потер лоб Давыдов. — Что-то тут не то…
— Вы же, судя по вашим мемуарам, туда напросились сами, да и товарищ ваш тоже?
— Именно так, сначала он, потом я.
— Вот то-то же. Вас там определенно не ждали. Скажем точнее, просто не хотели видеть!
— Видно специалиста, — одобрительно заметил Терехов.
— Вы просто попробуйте взглянуть на это дело с какой-нибудь другой стороны. Простите мужики, но вы армейцы, а ваши оппоненты, как я понимаю, бывшие комитетские, вам нужно найти кого-то, у кого склад мышления такой же, как у них. Есть у вас кто-нибудь, ну в ФСБ, хотя бы?
— Даже и не знаю, что сказать, — нахмурился Сергей Николаевич. — Наши конторы друг друга, мягко говоря, не шибко жалуют.
— У меня есть знакомые, но это в Питере, — осторожно произнес Давыдов, он боялся обидеть Терехова, еще чего доброго подумает, что Давыдов сомневается в возможностях его ведомства.
— Это, кстати, важно еще в том аспекте, что ФСБ-шники должны в вашем расследовании принимать хотя бы формальное участие. ГРУ, как я понимаю, на своей территории не работает? И разбором летных происшествий не занимается?
— Так-то оно так, — неопределенно произнес Терехов, — но времена у нас уж больно своеобразные.
— Так что, мужики, пока, подчеркиваю, пока сделать я для вас ничего не могу. Для того, чтобы начала работать прокуратура, нужны не только подозреваемые, но и неоспоримые доказательства. Должна быть цепочка: возможность, мотив и средства. А вы даже мотив нарисовать не можете. Ну зачем кому-то гробить вертолет?
— Чтобы угнать заводскую разработку, — предположил Давыдов.
— Зачем? Можно скопировать чертежи, да, господи, есть уйма способов, вы же понимаете сами.
— Ну, а зачем Сухову тащить мину на борт?
— Так его еще и не осудили, подержат, подержат и выпустят. Скорее всего, вашим супротивникам нужно было его на время изолировать, а там видно будет. Им нужен выигрыш во времени или еще что-то, ваше отсутствие где-то, например…
— Например, в отделе сейчас, — высказал предположение Давыдов.
— Может быть, — охотно кивнул юрист. — И они своей цели добились.
— И что же делать? Ждать, когда они закончат свое дело? А если Дениса посадят? И этого гаврика за компанию? — мрачно спросил Терехов. — В НКВД, сам знаешь, насчет «дело состряпать» завсегда было запросто…
— Найдите что-нибудь такое, что невозможно опровергнуть, — подвел итоги Павел Германович. — Ну вот хоть настоящий вертолет. Должен же он где-то быть. Ищите. Ищущий да обрящет.
Наследник Пилата встал из-за стола, заваленного вещдоками, давая понять, что консультация закончена. Проводив гостя, Терехов озадаченно посмотрел на Давыдова:
— Ну и что будем делать?
— Попробуем установить, как именно они все это сделали. Мы, собственно, и собирались с этого начать.
— Ну да, с юристом я поторопился. Ну, сам понимаешь, хотел побыстрее Дениса вытащить, там из-за всего этого Славка в больницу слег, я медикам звонил, случай неважный. Мы его на всякий пожарный по своим каналам перебросили в военно-медицинскую академию в Питере, подальше от вашей конторы. Я завтра к нему наведаюсь. Ты говоришь, у тебя есть выход на питерских контрразведчиков?
— Есть у меня там один хороший знакомый. Его фамилия Медведев, он следователь, сейчас должен быть на месте. Можно ему позвонить прямо сейчас.
— Тебе звонить не стоит. Телефон можешь дать? Но только чтобы он потом с тобой разбираться не стал, что ты его даешь кому попало.
— Какие разборы, конечно могу, — Давыдов написал на клочке бумаги два номера. — Вот домашний и рабочий.
— Я позвоню. Как бы ему вот только объяснить, что звоню по твоему поручению, не называя тебя самого.
— Вы ему скажите, что по просьбе его щелкинского друга, — усмехнулся Давыдов. — 3а ним есть один должок, вот пусть и отрабатывает.
— Вот и добже, как говорят друзья поляки. Если что нужно, спросишь у Кондратова, я тебя пока оставлю на его попечение. И еще, какой номер части, откуда ты отношение брал?
— 23698. А что?
— На всякий случай, — усмехнулся разведчик. — Ну, вы тут еще развлекайтесь, а я побегу.
— До свидания, — пожал плечами Давыдов, мыслями он уже был в поисках вертолета.
К реализации намеченного плана майор Давыдов приступил тем же вечером. Взявшая над ним шефство группа Кондратова была привлечена в полном составе. Со стороны это напоминало подготовку учебной группы в академии к сдаче зачетов по какой-нибудь очередной задаче на картах. Для воплощения замысла в жизнь пришлось оккупировать класс тактической подготовки, благо там имелось необходимое оборудование. Начать Анатолий решил с того, что в ПВО называлось проводкой цели. Они взяли карту полигона и прилегающей к нему местности и перенесли на нее с фотографии планшета на СКП планируемые маршруты полетов того дня. Потом Байт по просьбе Давыдова приволок откуда-то самолетные часы, вроде тех, что в свое время затребовал Павлов, когда проверял снимки объективного контроля и сверял материалы фотосъемки индикаторов РСП (Радиотехническая Система Посадки) и магнитной записи. У Давыдова опыта было поменьше, чем у эксперта, поэтому они переносили информацию на карту очень медленно. Но дело все же шло. По часам проверяли время прохождения бортами точек маршрутов, сверяли его с докладами на магнитофонной ленте, получалась двойная проверка, а основным источником были фотографии. Все очень просто. Точка стояния РСП им была известна. На индикаторе отметки цели получаются на некотором удалении от центра экрана, под определенным углом к нулевой вертикальной отметке. Отметка имеет угловые координаты, так называемые азимут и дальность. Переносить информацию с фотографий на карту не сложно, главное, не ошибиться с масштабом. Перепутать цели тоже было трудно, при радиообмене все участники полетов называли свои позывные и говорили, когда они проходили точки поворотов на своих маршрутах. Промежуточные положения получались с фотографий. Кроме того, номера целей высвечивались на цифровых указателях устройства отображения навигационной информации, там же, кстати, дублировались азимут и дальность. Так что дело шло довольно быстро. Кондратов кипятил кофе, Твист считывал показания, Байт их наносил на карту, а Давыдов с видом античного полководца Диофанта, взирающего со стен Херсонеса на подступающие к городу полчища варваров, любовался картой полигона и нанесенной на нее информацией, тщетно пытаясь найти разгадку исчезновения настоящего изделия.
— Слышь, а ты где сподобился научиться этому фокусу с печатью? — между делом поинтересовался у Давыдова Кондратов.
— Понравилось?
— Да, даже больше, чем с линией электропередачи.
— У нас, когда я в учебной бригаде служил, была телестудия, в ней был видик, древний ВМ-12. Но это сейчас он древний, а по тем временам самое оно. Тогда мода на видео еще только шагала по городам и весям. Ну, мы этот аппарат и таскали по ночам в общагу, собирались семьями и осваивали шедевры мирового киноискусства в черно-белом виде и прищепочном переводе.
— И что?
— Да завелся у нас один деятель из верхнерасположенного этажа власти, он стал аппарат опечатывать. А все как раз во вкус вошли. Кому подавай «Крепкий орешек», кому «Эммануель» с «Терминатором». Пришлось нам изготовить печать, такую, какая была у этого хлопца, так что по ночам мы фильму крутили, а с утра все опечатывали по-новой. Некоторые сомнения у владельца печати возникали, но печать-то на месте, и слепок один в один. Так и работал наш «синематограф» до тех пор, пока не поступили видики в широкую продажу, после чего надобность в хитростях отпала, дубликат печати мы сожгли, а способ изготовления у меня отложился, вот и сгодился.
— Понятно.
— Мужики, момент, — вмешался Твист (Анатолий уже знал, его подлинные Ф. И. О. и звание: старший прапорщик Камыш Олег Николаевич). — Тут на фотках светящиеся цифирки пропали, как теперь масштаб между окружностями считать — по пять км или по десять?
— Десять, — машинально ответил Давыдов, и тут его осенило: — Стоп! Повтори!
— Что повторить? Какой масштаб, я спрашиваю…
— Не, что ты до этого сказал?
— Что цифры эти светящиеся на снимках пропали, а что?
— Вот оно!
— Что «оно»?
— Я так думаю, с этого момента они нас и начали дурить.
— А как? — Кондратов заглянул через плечо подчиненного, но ничего не понял.
— Пока не знаю, — Давыдов подошел и тоже стал разглядывать снимки. — Чувствую, что это где-то здесь, не зря ОНИ (Отображение Навигационной Информации) пропало как раз перед катастрофой, очень не зря.
— Ну и как дальше, рисовать или что?
— Пока рисуем по изображению на индикаторе диспетчерского локатора. А там посмотрим.
Смотреть, как оказалось, было некуда, все отметки целей идеально ложились на заранее нанесенные линии планируемых маршрутов. Иногда отметки целей на индикаторе пропадали, но ничего страшного в этом не было. Это касалось в основном борта № 46, транспортно-боевой Ми-8 ходил над озером на предельно малых высотах, изображая для «Птеродактиля» вражеский летательный аппарат. Его маршрут было легко восстановить по магнитофонной записи, что и делал Давыдов при помощи авиационных часов. Даже если погрешность хода у них и отличалась от установленных на СКП, то она была в пределах нормы, а командир экипажа докладывал время прохода поворотных пунктов, высоту полета и остаток топлива очень точно. Давыдов даже удивился такой корректности, обычно радиообмен имел свои огрехи, неточности, вызванные «почерком» переговаривающихся корреспондентов, а тут прямо-таки идеальный случай — ни одного замечания, придраться просто не к чему. Были провалы и у второго «врага» Ми-8 с бортовым номером № 42, — в тех случаях, когда по замыслу полетов, он подстерегал «Змея Горыныча», прячась за поросшими лесом холмами и зависнув почти над самой поверхностью озера. Но злополучный борт № 43 «долетел» до места падения идеально, на его маршруте не было ни одного случая «штилевки», отметка за отметкой шли точно, как бусинки в длинном ожерелье. Летел, летел, и вдруг «упал», и больше никаких следов. Они пробовали наносить информацию несколько раз заново. В поисках ошибки даже извели еще одну карту, затерев предыдущую до дыр. Но получалось то же самое. Было уже часа три ночи, когда Давыдову пришла в голову еще одна идея.
— Стоп, парни. Кажется, я понял.
— Поделись со своими неразумными собратьями, — предложил Кондратов, рассыпая по кружкам остатки кофе. — Наши заскорузлые мозги уже не в силах переварить поток сигналов из окружающего мира. Но мы с радостью последуем за твоей светлой мыслью. Веди нас, о просвещенный.
— Если предположить, что все было спланировано заранее, в том числе и «отказ» блока ОНИ, то, выходит, они знали, что кто-то будет пытаться восстановить картину происшедшего по материалам объективного контроля. Во всяком случае, такой вариант не исключали. Да и радиообмен, который велся во время полетов, подозрительно качественный. При обычной рутинной работе этого просто не бывает. Так?
— Логично, — согласился Кондратов. — А этот обмен, его часом не подменили, предвидя наш визит на аэродром?
— Нет, не думаю, для этого нужно быть проницательнее, чем Чингачгук. Все мелочи не предусмотришь. Мы с Суховым к ним тогда свалились как снег на голову, что-то менять в планах было просто некогда. Да и с какой стати им предполагать, что я вместо того, чтобы драпать, буду по аэродрому шастать с фонариком и набором «умелые руки»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41