Никто не организовывал спасательных операций. Не удивлюсь, что если удастся вырваться из этого «мешка», то окажется, что нашей бригады уже нет. Под видом сокращения расформировали.
М-да, это не Америка. Там для спасения какого-то сбитого летчика над Югославией отправили целый флот. И ведь спасли! В непроходимых лесах нашли и эвакуировали. А нас? Как сказал классик: «Прокляты и забыты!»
Эх, Родина, Родина, не мать ты нам, а тетка чужая! Не хочу, чтобы мой сын служил в твоих Вооруженных силах. Чтобы как я стрелял в собственный народ по бездарной прихоти и политической импотенции кремлевских алкоголиков, впавших в маразм.
Когда ты по уши в дерьме, из которого неизвестно, удастся ли выплыть, то проклинаешь всех и вся. Весь белый свет во всем виноват, кроме тебя одного. Но при анализе сложившейся ситуации выходило, что и нет моей вины в этом. Нет вины и людей, идущих рядом. Есть только неуемные политические амбиции. Если говорят пушки, то дипломатам следует замолчать.
Такие мысли роем путались в голове, пока мы осторожно, стараясь не поднимать шума, выходили с площади. Старательно обходили, переступали через трупы. Вперемешку лежали наши бойцы и офицеры и чеченские боевики. Все отдавали себе отчет в том, что наших ребят уже никто не похоронит, никто не отправит их тела на Родину. Министерство обороны здорово сэкономит на похоронах собственных солдат. Пять лет можно не выплачивать пособие, медицинскую страховку за гибель, не оформлять пенсию. Почему? Просто он пропал без вести. Пропал без вести и все. Да, мы ищем, но понимаете, нет средств, были тяжелые бои, братские могилы и прочая хренотень. Не дай Бог вот так валяться. Я не добрый христианин. Нет! Просто не хочу свою семью оставить без средств к существованию даже после моей гибели. Вот и получается, что в нашей стране необходимо погибнуть так, чтобы твои бренные останки опознали, отвезли к родственникам и закопали под оружейный залп. Дурдом, прямо-таки дурдом. А пацанов, через которых я переступаю, не чувствуя обычных приступов тошноты, уже не вернешь. Не вернешь и не отправишь домой. Ни живых, ни мертвых. Не помогут здесь яростные призывы в острой полемике депутатов-острословов. Не помогут также и проповеди в церквях. Интересно, а почему Православная Церковь не препятствует такому безумию, как эта война? Чертовски интересно. Не видел я здесь священников. Один только, говорят, есть, настоятель местного храма. А в войсках или рядом с ними никого я в рясе не видел. А сейчас местным русским, которых сначала чеченцы вырезали как баранов, а затем мы долбили авиабомбами, артиллерией, минами, расстреливали их дома, не ведая, что там наши, необходимо наравне с медицинской и психологической помощью слово Божье. Где эти слуги Господни, черт их побери?
Нет никого. Продолжается многовековая война правительства с собственным народом. Церковь, как всегда, в стороне. А еще того хуже – поддерживает преступную войну. История повторяется, но на новом, более качественном витке спирали. За что, за что, Господи, мне выпало родиться в этой Тобой же проклятой стране?!
Парадокс заключается в том, что я ее люблю и ненавижу одинаково сильно. Могу отдать жизнь за свою любимо-ненавидимую Родину. Но только за Родину, но не за ее правителей.
Сейчас снова стало популярным словечко «соборность». Долго я узнавал его смысл. А смысл такой, что это извечная мечта, вера русского народа в доброго, хорошего царя. Вот приедет барин, барин нас рассудит. Тьфу! Никто из царей, правителей России, включая нынешних, никогда не заботился о народе. Народ для правителей – это враг пострашнее всех вражеских агентов и прочей заграничной нечисти. Никто не думал о благоденствии народа НИКОГДА! Мертвый народ – это хороший народ. Очень удобно стравить два племени своей страны. Пока они дерутся, никто никогда не вспомнит о том, а почему они так плохо живут. Почему не платят заработанные деньги? Где пенсии? Где пособия? Где стипендии? Как где? Во всем виноваты злые чеченцы. Все ушло на войну с супостатом. Вот как только мы его победим, как только восстановим то, что разрушили в Чечне, так немедленно и получите свое честно заработанное. А инфляция? При чем здесь инфляция? Война, как вы не можете понять, что из-за войны мы немножечко подняли цены, немножечко подпечатали денег. Ничего страшного. Мы же не говорим, что вы их никогда не получите. Получите, получите! Вот только потерпите. Ведь в Великую Отечественную вообще, говорят, денег не давали. Все для фронта, все для победы! А сейчас какая разница? Ну и что, что это мы напали на Чечню, а не они на нас? Заткнитесь и сопите в две дырки. А то у нас много республик, будете возмущаться – и с ними начнем войну, вот тогда точно ни денег, ни своих детей вы наверняка не увидите!
Не видел я ни сегодня в бою, ни раньше ни соколов Жирковского, ни чернорубашечников, выбрасывающих руку в фашистском приветствии. А именно они больше всех визжали в девяносто третьем о патриотизме, державности, православии, христианстве и прочей ерунде.
«Русский народ – Богом избранный!» Тьфу! Бред собачий. Паранойя! Еще сто лет назад один православный мог другого православного без колебаний обменять на породистого щенка, запороть по собственной прихоти до смерти, расстрелять. Пытка на дыбе, говорят, наше родное изобретение. У других народов, правда, были вещи подобные, но быстро вышли из моды. Например, «испанский сапог». А пытки и тюрьмы у нас прижились с древних времен. Вот и получается, что треть населения сидит в тюрьме, треть работает на производстве, где условия мало отличаются от зоновских, а еще треть охраняет и стережет в зоне и ищет кандидатов для зоны на производстве.
Строй вроде как поменялся, а привычки, система, характеры остались прежние. Как номенклатура управляла нами, так и управляет. Правда, многие подумали, что можно обсуждать решения Клана, Семьи, вот последние и решили отвлечь внимание на негодный объект. А попутно еще пограбить чего-нибудь, население подсократить. Не надо кормить, обучать. А так – пропали без вести, да и хрен с ними. Это не Рио-де-Жанейро, это гораздо хуже. И в белых штанах здесь ходят только в армии солдаты перед отбоем. На всех не хватает…
Все дальше и дальше мы уходили от трескотни автоматных очередей и разрывов, от победных гортанных воплей местных аборигенов, устроивших нам классическую танковую засаду. Хорошо ребята в училищах тактику изучали. Малыми силами уничтожили превосходящего противника, да еще, считай, почти в походной колонне. Ну ничего, уроды, мы вернемся, мы обязательно вернемся. И за те позор и панику, которые мы испытали пару часов назад, мы с вас, сук, сполна, с процентами спросим. Только разберемся с козлами с Ханкалы по поводу обещанного подкрепления и вернемся. Вернемся, быть может, подталкивая толстомясых полковников из Ханкалы и «Северного» впереди себя штыками. А еще лучше – будем закрываться их телами. Жаль только, что ребята, настоящие мужики, что лежат у нас под ногами и которых от усталости мы уже не обходим, а просто переступаем через них, не увидят этого. Будет победа, обязательно будет. Пусть даже это будет пиррова победа. Но она будет. Большой кровью. Не уйдем мы отсюда. Не потому что мы не хотим, а потому что мы опасны. Будет еще много штурмов, и чем больше нас останется здесь, на грязном, захарканном кровью асфальте, тем лучше московским старым алкоголикам из бывшего ЦК КПСС.
Может, у лежащих здесь солдат кто-нибудь из родителей работал на оборонном заводе, производящем патроны, снаряды, мины. И как знать, может, именно эта пуля, осколок, снаряд, мина и убила их сына. А родителям еще не выплатили заработную плату за произведенную продукцию. Кошмар! Нет, Слава, у тебя действительно едет крыша, крепко едет. Такие фантазии и ассоциации не могут прийти в нормальные мозги.
Я пошарил рукой на поясе. Во фляжке что-то булькало. Наверное, полглотка коньяка, а хочется пить, просто хочется выпить воды. Я прибавил шагу и дотронулся до впереди идущего. В потемках не разберешь, офицер или солдат. «Все смешалось в доме Облонских…»
– Мужик, у тебя вода есть?
Он обернулся. Это был солдат из второго батальона. Когда перебегали мост, он был рядом со мной. Видимо, он тоже меня узнал, и улыбнулся и показал на уши. В лунном свете я не сразу заметил, что вокруг ушей его толстой коркой запеклась кровь. Контузия. Очень сильная контузия. Разрыв барабанных перепонок. Моя контузия по сравнению с его – детский лепет на лужайке. Я жестом показал, что хочу пить. Боец согласно покивал головой и, не останавливаясь, отстегнул с ремня фляжку. Я сделал пару глотков. Затем протянул ему. Тот, приняв ее, допил. Пустую пристегнул к ремню.
Я достал свою и, щелкнув себя по горлу, показал, что во фляге алкоголь, и дал ему. Тот сделал глоток и протянул мне. Жестом я показал, что можно пить до дна. Тот с благодарностью это и проделал. Мне было не жаль коньяка. Ему нужнее. При контузии, вопреки всем увещеваниям врачей, военные усиленно пьют, тем самым притупляют болевые ощущения и быстрее приходят в себя.
Страшно, жутко хотелось курить. Но никто не рисковал зажигать огня. Все тянулись в тихом безмолвии. Только треснет у кого-то под каблуком щебенка, и все. Говорить не хотелось, и бессмысленно это. Все были раздавлены происшедшим.
Во-первых, позорным своим бегством, потерей людей. Вон сколько их осталось, никому не нужных, у нас за спинами. И не убрать их, не похоронить.
Во-вторых, бригада рассеяна, разбита, фактически уже потерялась.
В-третьих, командир ранен и уже не вернется к нам. Сан Саныч, конечно, хороший начальник штаба, а вот какой он командир? Могут вообще прислать какого-нибудь «левого» варяга. Которому наша бригада, что зайцу стоп-сигнал. Он приедет за повышением, за орденами, а к нам будет относиться ничуть не лучше, чем наш Президент к своему народу. Поживем – поглядим. Если выживем, конечно.
Ну, а в-четвертых – полнейшая личная неопределенность. Что в этой мясорубке будет со мной лично, с теми, кто бредет рядом? Никто не мог не только что-то сказать, а просто помыслить об этом.
Сейчас из двух задач, которые ранее стояли передо мной, а именно выполнить задачу и выжить, осталась только одна – выжить, выкарабкаться! А потом мы уже разберемся, кто виноват в нашем триумфальном позоре. До Президента далеко, а вот духи рядом. Сейчас мы драпаем от них, но не все скоту масленица.
А все-таки жаль, искренне жаль, что нельзя добраться до товарища Гаранта Конституции. Искренне жаль. Ну ничего, скоро выборы. Проголосуем по-другому. Не за проституток-коммунистов и не за истеричного Жирковского, нет! Будем надеяться, что, может, какая-нибудь найдется светлая голова, которая не будет вести войну с собственным народом такими примитивными, варварскими методами.
Эх, мечты, мечты. Мечты русского идиота, что удастся поставить хорошего царя. Царя, который не будет грабить народ, не будет вывозить «за бугор» народное достояние, а денежки не будет оставлять на своих зарубежных счетах, Эх, мечты идиота! Умом Россию не понять! В Россию можно только верить. То есть она настолько своенравная истеричка, шизофреничка, что на нормальном языке логики с ней нельзя общаться? Получается, так. Кто в этом виноват? Правители считают, что народ. А народ считает, что бездарные правители. А когда в товарищах согласья нет, то хорошей музыки никогда не получится. Маразм, маразм. За какие грехи, Боже, за какие грехи ты уродил меня в этой стране?
И тут в голову пришла одна крамольная мысль. А может, нет ни ада, ни рая в том смысле, который в нас вдалбливали «святые» отцы церкви. Если предположить, что мы все когда-то жили в другом измерении, а именно здесь находится ад. И вот грешников, то есть живущих ныне на этой планете, посылают для перевоспитания. Если ты справишься с выпавшими на твою долю испытаниями достойно, не нарушая десять заповедей Христа, или сколько там их у Магомета и прочих «истинных» верователей, – то по итогам тебя заберут в рай или вернут к нормальной жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65