– Зачем вам этот мусор, мужики?
– Пригодится в хозяйстве! – кто-то бодро ответил нам.
– Им все пригодится, – устало заметил я и начал спускаться в подвал, придерживаясь рукой за стену.
– Поле боя после битвы принадлежит мародерам, – философски ответил Юра.
Его уже не было видно в темноте, и только огонек его сигареты показывал местонахождение. Впереди замаячили факелы.
– Пойдем на огонек. Там и устроимся.
– Да, они сейчас награбят и смоются.
– Не успеют. Там денег на десять грузовиков.
– Не пойму, на кой ляд этот хлам на себе таскать? Лучше бы подтащили пару кранов, да мужиков вытащили из-под завала.
– Ага, держи карман шире. От этих гадов разве дождешься!
– Есть старый армейский анекдот на эту тему. Встречаются после войны Иван-фронтовик и Абрам-тыловик. Иван весь израненный пешком бредет, а Абрам на шикарной иномарке останавливается рядом. Иван и говорит, откуда, мол, Абраша, такая шикарная «тачка». А Абрам и отвечает – не завидуй, я тебе всю войну завидовал, что у тебя собственный танк есть.
– Да. Вот эти и будут потом по телевизору рассказывать о том, как они классно воевали. Боевики хреновы. Тьфу!
– Да ты только посмотри, как ладно у них получается. Одни нагребают, а другие относят к выходу, а третьи уже к машинам относят. Стахановцы!
– Тебе не по хрену?
– По хрену.
– Тогда пошли найдем уголок потише да посуше – и спать.
– Давай. Только надо предупредить это ублюдочное племя, чтобы разбудили, когда пожрать и выпить привезут.
– Эй, вы, мародеры! Мы будем здесь спать. Так чтобы, когда хавчик привезут, разбудили! Поняли?
– Поняли. Ладно, – ответили «ударники денежного фронта», набивая очередной мешок деньгами.
– Слушай, а спать жестковато, – мы ерзали, пытаясь умоститься на бетонном подвальном полу. Холодно, жестко, неуютно.
– Пойдем наберем мешков, да и будем спать.
– Неплохая идея. Идем, – мы подошли к стеллажам и молча начали сгребать набитые мешки с деньгами.
– Вы что, охренели? – народ начал нервничать.
– Кто сказал? – мы с Юрой смотрели на этих ничтожных негодяев, как два матерых, голодных, усталых волка на стадо овец, осмелившихся что-то проблеять.
Крысы! Самые настоящие крысы. Косо установленные факелы отбрасывали неровные тени, и поэтому грязные черты лиц у всех были искажены. Повисла пауза. Все дело было в том, что нам с Юрой было глубоко индифферентно. Мы, именно мы рисковали своими задницами пару часов назад, выкуривая духов. И, глядя на этих новоявленных нуворишей, я не считал их за людей, за своих братьев-славян, за однополчан, за «махру». Они даже были ниже духов по уровню. Те хоть дрались и умирали за что-то. За мифическую независимость, за призрачную свободу, пусть даже за свободу вести преступный образ жизни. Это же, стоявшее перед нами, сучье племя даже не воевало, а присутствовало на войне. Я не видел причины, чтобы оставить их в живых Не было ни одного побудительного мотива, чтобы их не расстреливать. Нужен был всего лишь повод. Ничтожный повод, чтобы рвануть висящий вниз стволом на плече автомат, снять его с предохранителя и выпустить магазин в это свинячье стадо. Аж руки зачесались, так ясно я представил себе эту сладкую картину. В воздухе висела тишина. Видимо, чувствуя наше превосходство, а также то, что их автоматы стояли у стены, – мешают ведь людям плодотворно трудиться, – они молчали. У пары человек висели кобуры с пистолетами. Ха, фраера! На войне с пистолетом! Пока он будет судорожно трясущимися руками рвать застежку, я раз пять его сумею расстрелять. Мы подобрали еще пару мешков и неспешно удалились в темноту. Шел я и прислушивался, не скажет ли кто-нибудь вслед гадость. Но нет. Они молчали. Обидно. Жаль. Крысы! Тьфу!

Глава 15

Потом я поймал себя на мысли, что, сравнивая духов с этими ничтожествами – мародерами – я начинаю уважать духов. Я их то ненавижу, то уважаю. М-да, так можно и вообще рехнуться!
Тем временем мы молча подошли к облюбованному углу и начали устраиваться. Кинули мешки с деньгами. Часть из них пошла вместо матраса, часть – на подушку. Тесней прижавшись друг к другу, мы навалили на себя оставшиеся мешки. От них исходил запах денег. Запах краски, запах пота, жира, масла и чего-то еще.
– Знаешь, Юра, мне абсолютно наплевать, сколько у нас сейчас денег под задницей.
– Мне тоже. Спокойной ночи! Хотя, подожди. Я ботинки расшнурую. А ты?
– Я уже это сделал. Не мешай спать. Спокойной ночи. Как ты думаешь, эти мародеры не сделают нам какую-нибудь гадость?
– Они же трусы. Так что самое страшное, что грозит с их стороны, это шептание по углам. Ну, могут еще «забыть» разбудить на прием пищи. Все, спим.
– Отбой в войсках связи.
– Вот и еще один день прошел, – начал Юра старую армейскую шутку.
– Ну, и хрен с ним, – закончил я.
И мы уснули. Заснул я как-то враз, не ворочаясь, просто закрыл глаза и заснул. Не было никаких снов. Ни войны, ни боя, а просто темнота. Открыл глаза оттого, что кто-то меня тряс за плечо. Опять темнота. Где-то идет бой. Спросонья не сообразил сразу, где нахожусь, и сразу – цап автомат. И тут голос из темноты:
– Тихо. Тихо. Свои. Вы просили разбудить на обед.
– Юра! – я бесцеремонно толкнул Юрку в бок. – Идем есть.
– Какой есть? Мы только спать легли.
– Сколько время?
– Уже час дня. Обед привезли.
– Ты, что, боец, рехнулся? Какой обед. Мы недавно пообедали.
– Да нет, вы спали сутки.
– Сутки?
– Да. Я приходил два раза вас будить, но вы не просыпались. Я докладывал. Думал, что вы умерли. Врач пришел, посмотрел. Сказал, что вы спите.
– Ты гонишь! Какой врач?
– Его фамилию не знаю. На Розенбаума похож.
– Наверное, Женька.
– Ладно, пошли обедать.
Мы пошли наощупь за бойцом. Неужели на самом деле умудрились проспать сутки? Как-то мало верится, но судя по тому, что живот подводило от голода, похоже на правду. Интересное кино! А может, розыгрыш? На выходе из подвала по глазам резанул яркий свет. Грохот боя все нарастал. На первом этаже банка сидели и ели бойцы и офицеры. Нас приветствовали радостными возгласами:
– Здорово, сонное царство!
– Ну, и спать вы горазды, мужики!
– Так и войну проспите.
Тут мы поняли, что действительно проспали целые сутки. Подошли к прапорщику, который раздавал натовские пайки, взяли, отошли в сторону.
– Ну, что, Слава, думаешь?
– А что думать. Поспали да поспали. Нервы и так на пределе, вымотались. Еще хорошо, что вообще нас не забыли. А то могли просто списать на боевые потери, как пропавших без вести, вот и все.
– Элементарно могли, – подтвердил Юра. – С них станется.
– А где Сан Саныч? – спросил я у офицера из батальона связи.
– Сан Саныч будет через час. Нас тут посылали на помощь штурмующим, но мы их на хрен послали. Нет командира. Нет начальника штаба, а без них мы не пойдем на штурм.
– Тоже верно, – я кивнул головой. – А про нового командира никаких известий нет?
– Выходил пару раз по радиостанции на связь. Говорит, что не может пробиться, духи в городе активизировались. Войска в сторону площади не пускают.
– Значит, мы в «котле».
– В «котле», – подтвердил офицер.
– Мы не в «котле», мы – в заднице, – мрачно подвел итог Юрка.
– Юра, мы с тобой попали туда, когда пошли в военное училище.
– Это правда, – кивнул Юрка.
– Что еще говорят по поводу штурма?
– Пойдем брать. С нашей стороны атак еще не было. С остальных трех сторон уже попытки предпринимались, но по зубам настучали, те и откатились. Разведка уже ходила к зданию, там мрачная ситуация. Духи поставили в окна наших убитых и раненых. Есть и с нашей бригады. Многие еще живые. Привязаны за оконные рамы. Духи ими прикрываются.
– Понятно. «Живой» щит. Ублюдки. – Юрка становился все мрачнее.
– Значит, «танковую карусель» здесь не применишь.
– Какая там «карусель». Только в атаку идти. А они, сволочи, недоноски, перебьют наших.
– Не перебьют. Они у них как гарантия. Последняя страховка.
– Посмотрим. Когда, говорят, пойдем на штурм?
– Как Сан Саныч подъедет, тогда и пойдем. Ханкала уже достала нас своими приказами идти на Дворец. Поначалу мы их посылали, а потом и вовсе прекратили отвечать.
– Правильно. Вот приедет барин, барин нас рассудит.
– А пространство простреливается?
– Все как на блюдце. Технику не подгонишь. Сто пятьдесят метров площади, открытая местность.
– Тьфу! Дерьмо.
– Опять людей положим.
– Похаркаем кровью, похаркаем.
– Из-под плиты не вытащили мужиков?
– Нет. Никто и не пытался.
– Сколько их там?
– Уточнили. Должно быть двое бойцов из первого батальона.
– Слушай, вчера мародеры из батальона связи и тыловики таскали деньги. Где эти мешки с сокровищами?
– В тыл отвезли. Тут вообще была хохма. Пока мы здесь пупок надрывали и брали Госбанк, эти боевики громили частные гаражи. Машины расстреливали, взрывали. Для своих личных автомобилей набрали запчастей, как дурак махорки. А отец и сын Кулебякины вообще отмочили номер. У женщины отобрали норковую шубу, и она затем три квартала за БМП бежала. Все просила, чтобы отдали.
– Отдали?
– Нет, конечно.
– Тьфу! Боевики хреновы. С бабами воевать!
– Для кого война, а для кого и мать родна.
– Они еще и ружей охотничьих набрали. Карабинов, правда, мало, но ружей около двадцати штук.
– Как они их регистрировать будут?
– Хрен их знает. Что-то планируют.
– Крысы – они и в Африке крысы.
– Надо будет их пустить впереди себя, когда на Дворец пойдем, а сами заградительным отрядом будем выступать. И как в сорок первом году приказ – ни шагу назад. Вот тогда и посмотрим, как они будут метаться между двух огней.
– Размечтался. Скорее они будут заградотрядом у нас за спиной.
– Да. Родина знает своих героев.
– Мужик, выпить есть что-нибудь?
– Спирт.
– Угости.
– Держите, – он протянул нам фляжку со спиртом. Судя по весу, она была полная.
– Неплохо. Пойду поищу кружки и воду.
Юра пошел и принес три стакана и воды. Налили спирт и разбавили его водой. Вода была мутная. Попробовали подождать, когда осядет муть, но было бесполезно. Эх, глаза не видят, желудок не страдает.Мы чокнулись и выпили. На зубах захрустел песок. По вкусу было похоже, что в тухлятину добавили спирт. Но, тем не менее, в желудке стало тепло. Нормально. Разлили по второй. Эффект тот же. Ерунда. Красные глаза не желтеют. Самое страшное, что грозит, так это понос. Отлили немного спирта в свои фляжки. Набрали патронов и заполнили свои полупустые рожки. Взяли также и гранаты для подствольника и ручные. Моя «заветная» лежала в кармане. Такой своеообразный талисман. Дай бог, чтобы не пришлось им воспользоваться! Послышался рев мотора и лязганье гусениц по асфальту. Кто-то приехал.
Раздался топот ботинок и знакомый голос. В окружении офицеров появился Сан Саныч. Мало что осталось от его щегольского вида. Подворотничок был черный, как будто им чистили обувь. Как все, он был прокопчен, небрит. Лицо было все в мелких ссадинах и царапинах. Похоже, посечено мелкими камушками или осколками стекла. Форма была порвана во многих местах. Было видно, что ему тоже не сладко пришлось.
За ним шли офицеры штаба и управления бригады. Все приветствовали друг друга. Жива еще бригада. Среди прибывших был и Серега Казарцев. Он подошел к нам. Обнялись.
– Здорово, мужики!
– Здравствуй, Сережа, здравствуй, родной.
– Как вы здесь?
– Хреново, очень хреново.
– Ханкала, говорят, посылает на штурм Дворца. Ну, а мы не торопимся.
– Мы еле пробились с этой долбаной Ханкалы. Духи повсюду засады устраивают. К площади почти все подступы перекрыты. Духов как грязи осенью. Они нас не пускают на площадь, а мы их. Слоеный пирог, одним словом.
– Что про командира слышно?
– Нового или старого?
– Обоих.
– Про старого только известно, что лежит в Москве, в госпитале имени Бурденко, две операции сделали. Вроде нормально. Тьфу, тьфу, тьфу. Чтобы не сглазить. А про нового – что был на Ханкале, а потом потерялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65