Поколебавшись, покачавшись в раздумье из стороны в сторону, Пафнутьев решился все-таки взять трубку, тем более что телефон продолжал звонить без умолку, кто-то будто знал наверняка, что тут есть с кем поговорить.
— Слушаю вас, — сказал Пафнутьев.
— Павел Николаевич? — спросил улыбчивый голос. Пафнутьев понял, что разговаривал с этим человеком совсем недавно, но в первые секунды не смог узнать, не смог догадаться, кто его нашел в этом необычном месте. — Здравствуйте, Павел Николаевич! Как поживаете?
— Простите... Кто говорит?
— Лубовский. Вы удивлены?
— Ничуть. — Пафнутьев в доли секунды оценил ситуацию, и, как ни странно, она ему понравилась. — Я ждал вашего звонка, Юрий Яковлевич. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, плохо. Но собираюсь выписываться. Говорят, вы хотите вернуть мне бумаги после выписки?
— Это вам, видимо, Шумаков сказал?
В трубке наступило молчание. Лубовский понял — этот раунд он проиграл. Не надо бы ему вот так сразу выкладывать свои знания о намерениях Пафнутьева или же о его словах — истинных или лукавых, не надо бы ему сдавать своего человека.
— Алло! Юрий Яковлевич, вы меня слышите?
— Да-да, хорошо слышу.
— А я сижу вот здесь в женском, можно сказать, обществе и думаю, почему же вы не звоните... А вы тут же и позвонили. С вашей стороны это так... Приятно. Даже лестно.
— А вы шутник, Павел Николаевич!
— Нет, я не шутник. Я унылый.
— Боюсь унылых. И всегда боялся.
— И правильно делали. — Пафнутьев положил трубку.
А вечером Пафнутьев смотрел по телевизору последние известия. Больше всего ему понравился репортаж, в котором рассказывалось, как президент в потрясающем Кремлевском дворце принимал высшую экономическую элиту. Он обошел по кругу громадный белый стол с золотой отделкой, вокруг которого сидели нарядные миллиардеры, каждому улыбнулся тепло, каждому пожал руку, сказал что-то напутственное.
Обстановка была чрезвычайно милой, чувствовалось, что собрались люди, озабоченные судьбой страны и готовые бросить все свои силы, чтобы ввести ее в ряд процветающих стран с достойным уровнем жизни, стран, где соблюдаются права человека и царит высокая технология.
Но больше всего Пафнутьева поразил эпизод, в котором президент пожимал руку...
Да, ребята, да — Лубовскому.
Тот был слегка осунувшийся, видимо, после перенесенных волнений, но, как всегда, наряден и улыбчив. Как раз ему-то президент и уделил больше всего внимания, даже слегка подзадержал в своей руке его, Лубовского, руку, что-то сказал — видимо, поинтересовался здоровьем, видимо, пожелал скорейшего выздоровления на благо страны и успехов в его многотрудной деятельности.
Наверно, Лубовскому нелегко было вот так сразу встать с больничной койки, чтобы оказаться в столь высоком обществе, но он понимал, что эти страдания окупятся, что сам факт его участия в подобной встрече стоит многого.
Оператор несколько задержал камеру на лице Лубовского, давая возможность миллионам граждан посмотреть в глаза человеку, на которого всего несколько дней назад было совершено покушение и который выжил только благодаря счастливой случайности.
Воспользовавшись этим, Лубовский весело подмигнул в камеру.
И Пафнутьев понял — ему подмигивает, его подзадоривает.
— Ну-ну, — проворчал он и выключил телевизор.
* * *
На следующее утро, едва Пафнутьев оказался в своем кабинете, раздался телефонный звонок. Звонил Олег Иванович из Генеральной прокуратуры. Как всегда, он говорил спокойно, немногословно, доброжелательно. Правда, доброжелательность его была как бы чуть свысока, как бы чуть снисходительна.
— Здравствуйте, Павел Николаевич!
— Здравствуйте, Олег Иванович!
— У вас с утра хороший голос... Бодрый, энергичный, чувствуется, что вы полны сил.
— Ох-хо-хо! — вздохнул в ответ Пафнутьев.
— Вы как-то намекали, что у вас есть новости?
— Эти новости только для намеков. Для серьезного разговора их недостаточно.
— Все равно я готов вас выслушать.
— Прямо сейчас? — обрадовался Пафнутьев.
— Почему бы и нет?
— Ну, если вопрос стоит так...
— Приезжайте. Я вас жду.
И Олег Иванович положил трубку.
Преодолев московские пробки, Андрей только через час смог доставить Пафнутьева в здание Генеральной прокуратуры. Олег Иванович сидел в своем небольшом кабинете — худощавый, неподвижный, с желтоватым лицом и в очках без оправы. Ничего не отразилось на его лице, когда он увидел перед собой Пафнутьева.
— Садитесь, Павел Николаевич. — Он сделал слабый жест ладонью в сторону приставного столика. — Долгонько добирались.
— Пробки.
— Ах да... Я все время забываю о них. Как работается, Павел Николаевич?
— По-разному.
— Есть успехи?
— Смотря что считать успехами...
— Говорят, вас ограбили? Как это могло произойти в служебной квартире?
— Произошло, — Пафнутьев развел руками.
— Я вас предупреждал об осторожности.
— Помню.
— Что-то взяли?
— Нет, только нагадили.
— А что искали?
— Думаю, бумаги Лубовского.
— Они у вас?
— Да.
— А где вы их взяли?
— На месте взрыва машины. Все возились с трупами, но никто не обратил внимания на обгорелый портфель.
— Там есть что-то важное?
— Судя по тому, какой неустанный интерес проявляет к этим бумагам Лубовский... Должно быть. Но мне кажется, заговорят они чуть позже. Их бы в хорошие руки, хорошим специалистам...
— Не торопитесь. Они в надежном месте?
— Да.
— Если с вами что-то случится, они не пропадут?
— Нет.
— Это хорошо. Что еще?
— Убиты трое... Люди, которые могли кое-что рассказать о прошлом Лубовского.
— Давно?
— В течение недели.
— Это знакомо. — Олег Иванович сделал легкое движение ладонью. И ладонь у него была суховатая, с желтой кожей. — Кто эти люди?
— Из челябинского периода жизни Лубовского.
— Да, там он наследил. Но еще остались люди, с которыми можно поговорить на эту тему?
— Да.
— Это хорошо, — повторил Олег Иванович. — Вы больше не живете в служебной квартире?
— Нет.
— Почему?
— На всякий случай. Я не чувствую себя... защищенным в служебной квартире.
— Не переоценивайте свои конспиративные возможности. В данном случае их нельзя переоценивать.
— Я знаю.
— Будьте осторожны.
— Постараюсь. В тех десяти томах, которые я нашел в сейфе... Не хватает многих страниц. Там не хватает важных страниц, Олег Иванович.
— Я ждал этого. У Лубовского везде свои люди.
— Даже здесь?
— Даже здесь. Есть вопросы?
— Вчерашние последние известия...
— Выбросьте это из головы.
— Но президент был с ним очень мил.
— Президент со многими мил. Это ни о чем не говорит.
— И я могу...
— Да. Вы слышите, Павел Николаевич... Я без раздумий и оговорок отвечаю — да. Прошлый раз мы говорили о том, что со временем может понадобиться группа захвата... Она вам еще не понадобилась? — улыбнулся наконец Олег Иванович.
— Чуть попозже.
— Ваши планы?
— Я должен отвечать?
— Хотелось бы...
— Хочу съездить в Челябинск.
— Хорошее решение. Ваш предшественник начинал с того же. Помните, во время прошлой нашей встречи я показал вам несколько снимков. На одном из них, — Олег Иванович вынул из ящика стола и положил перед Пафнутьевым снимок, о котором он и говорил, — детский сад, столик для игр и на нем человеческая голова... Мы не распространяем эти сведения, но вы должны знать — это голова вашего предшественника.
— Даже так? — Пафнутьев озадаченно склонил голову, внимательно рассматривая снимок. Мертвые глаза были раскрыты, и на какое-то мгновение ему показалось, что один глаз чуть заметно ему подмигнул. Не то предупреждающе, не то прося поддержки, не то ее обещая, не то взывая к мести.
— Он очень близко подобрался к Лубовскому... Видимо, тому больше ничего не оставалось.
— По ножу ходит, — заметил Пафнутьев, возвращая снимок.
— Ему нечего терять.
— Эти ребята, которые хотели взорвать его...
— Любительщина. — Олег Иванович пренебрежительно махнул рукой. — Неумехи.
— Они убиты. Помните, на прошлой неделе сообщение — два трупа в салоне полиграфических услуг?
— Помню.
— Это они.
— Доказательства?
— Раскрутите... Адреса, связи, знакомства, биография, обыски... Если хотите, я этим займусь.
— Справимся. Вам есть чем заниматься. — Олег Иванович посмотрел на часы над дверью. — Нас ждет Генеральный.
— Я что-то должен произнести?
— По ситуации.
— Не оплошать бы! — дурашливо ужаснулся Пафнутьев.
— Справитесь, — повторил Олег Иванович. — Как я понял, у вас уже есть что положить на стол.
— Чтобы уж не возвращаться к этому... — Пафнутьев долго колебался — стоит ли ему выкладывать все подробности, но в конце концов решил, что, если этим убийством займется прокуратура, все сведения выплывут сами по себе. — Эти двое убитых из салона... Они челябинские. На следующий день в этом же салоне была застрелена владелица заведения... Она — бывшая жена бывшего директора комбината железобетонных изделий. Директор Морозов был убит года два назад... Теперь она. Морозова. Сегодня этим комбинатом владеет Лубовский.
— Это случилось после того, как вы с ней познакомились?
— Да.
— Хорошее начало. Поздравляю.
— Рад стараться. Рядом с моим кабинетом — кабинет некоего Шумакова...
— Знаю.
— Надежный человек?
— Прокололся? — Олег Иванович был все так же бесстрастен, но понимал все с полуслова.
— Не буду утверждать, но мысль имею, — ответил Пафнутьев.
— Понял. — Олег Иванович что-то чиркнул ручкой на чистом листе бумаги, который лежал перед ним. Поднявшись, он сунул листок с записью в стол, повернул ключ в ящике и направился к двери. — Идемте, Павел Николаевич.
Кабинет Генерального прокурора располагался этажом выше, и Пафнутьев со своим провожатым, не торопясь, но и не задерживаясь, молча прошли по широким ковровым дорожкам до самого кабинета. Уже взявшись за ручку двери, Олег Иванович оглянулся на поотставшего Пафнутьева.
— Его зовут Евгений Александрович, — сказал он Пафнутьеву. — Запомнили? И еще... Ему не нужны подробности. Он политик. Ему важна ваша позиция, ваша решимость, если хотите. Здесь можете быть откровенным.
— А его позиция? — спросил Пафнутьев простодушно.
— Вы работаете? И работайте. Такая его позиция вас устраивает? В таком виде?
— Вполне.
— Вот и хорошо. А главное я сказал — он политик. Я могу не объяснять, что это означает?
— Я все понял, Олег Иванович.
Генеральный был плотен телом, пиджак на нем, форменный прокурорский пиджак с золотыми позументами и сверкающими бронзой пуговицами, был тесноват, из чего можно было сделать вывод, что прокурор чувствует себя моложе, чем выглядит, и вес набрал недавно, скорее всего, уже в этом кресле.
— Здравствуйте, — сказал Генеральный и, поднявшись из своего кресла, протянул руку. Рука была плотной, сильной, даже жаркой. — Мне говорили о вас. Я слышал, есть успехи?
— Не без этого, — дипломатично ответил Пафнутьев, скромно садясь на стул подальше от стола Генерального. Тот принял это его решение благодушно, другими словами, одобрил.
— Клиент у вас, как вы сами знаете... — Генеральный кивнул в сторону телевизора, и Пафнутьев понял — намекает на вчерашний репортаж из Кремля. — Непростой клиент. Поэтому юридическая обоснованность... Даже нет, — Генеральный задумался, — юридическая неуязвимость должна быть на первом месте. Вы понимаете, о чем я говорю? — Он пытливо посмотрел на Пафнутьева.
— Да, Евгений Александрович. Вполне.
— Ты показал ему снимки? — спросил Генеральный у Олега Ивановича.
— Они у него.
— Как он к ним отнесся?
— Спокойно. Он славно поработал. Ему уже есть что на стол положить.
— Не торопитесь, — сказал Генеральный, повернувшись уже к Пафнутьеву. — Нам нельзя опростоволоситься. Даже в самом малом. — Он молча ткнул пальцем в темный экран телевизора.
— Понимаю, — ответил Пафнутьев и подумал: «А ведь Генеральный не может говорить свободно и открыто даже в собственном кабинете».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43