— Вы кто? — он растерянно взглянул на незнакомцев и попытался было захлопнуть дверь.
Герман дернул дверь на себя и, одновременно толкнув хозяина широко раскрытой ладонью в лицо, зашвырнул его вовнутрь прихожей. Тот мячиком отлетел к противоположной стене, сильно ударился о нее спиной и ошарашено выпучил глаза.
— Вы кто?! — еще раз с трудом выдохнул он и застыл, широко раскрыв рот.
— Жак Ив Кусто… — Герман вынул из-под куртки обрез охотничьего ружья и засунул стволы ему в рот. — Бибикнешь, мозги вышибу. Понял, шоферик? Кивни…
— Тот послушно кивнул.
— Вот и хорошо.
— Давай его в комнату. — Гурский запер за собой входную дверь и прошел в квартиру.
Он заглянул в туалет, ванную, на кухню, затем вошел в большую комнату со скудной обстановкой. Взял стул, поставил его на середину, вынул из брюк узкий кожаный ремень и, обернулся к Герману, держащему за шкирку хозяина дома, не вынимая у того стволов обреза изо рта:
— Сюда, — кивнул Адашев на стул. Герман подтолкнул мужика, и тот плюхнулся на указанное ему место. Гурский завел его руки за спинку стула и крепко связал их ремнем.
Вениамин подошел к стене и внимательно разглядывал висящую на ней картину, которая являла собой покрытый мебельным лаком большой прямоугольный кусок тонкой древесно-стружечной плиты. Посредством разноцветных металлических опилок и проволочек на ней был . изображен пруд с лебедями.
— Гротеск? — Вениамин обернулся к мужику и кивнул на картину. — Понимаю… Элис прошла в соседнюю комнату.
— Ну? — спросил ее вошедший следом Александр. — Думаешь, она обронила что-нибудь?
Элис пожала плечами и оглядывала комнату.
— Надо вот здесь смотреть, — Гурский подошел к окну и присел на корточки возле батареи отопления. — Есть такая традиция… вот, видишь? — Он указал пальцем на трубу, подходящую к радиатору. — Тут краска содрана. Может, и наручниками… А может, и нет.
Он поднялся и вернулся в большую комнату.
Хозяин дома, со связанными за спиной руками, сидел на стуле и испуганными глазами смотрел на Германа.
— Где девка? — вкрадчиво спросил Герман. — Не знаешь, конечно?
— Да… какая девка? — сглотнул мужик.
— Ага… в молчанку играть будем, да? В отказку идти?
— Да вы кто? На самом-то деле…
— Понятно. Ну что? — Герман взглянул на ветеринара. — Давай, что ли…
Тот вышел на кухню, вернулся с двумя табуретами, подошел к стулу, на котором сидел связанный хозяин, и поставил их рядом, плотно сдвинув один с другим. Затем он, щелкнув замками, раскрыл саквояж, вынул из него и поставил на пол наполовину пустую литровую бутылку водки. Вслед за ней вынул из саквояжа кусок светло-коричневой прорезиненной клеенки и такой же фартук. Клеенкой накрыл табуретки, фартук надел на себя. Убрал бутылку обратно в саквояж и вынул из него большую блестящую металлическую коробку. Поставил ее на один из табуретов, снял крышку, положил, перевернув так, что получилась кювета, рядом и стал, вынимая из коробки, выкладывать на нее хирургические инструменты.
— Надо бы подстелить под него что-нибудь, — не поворачивая головы и холодно звякая инструментами, сказал он Герману. — Обоссытся.
— Да и наорать, — пожал плечами Герман. — А ты не забрызгаешься?
— Так у меня же фартук…
— Ну смотри.
— Штаны надо снять. А рубашку не обязательно, ее просто расстегнуть можно.
— Подержи-ка его, — кивнул Герман Гурскому.
Тот подошел и, тяжело опустив мужику руки на плечи, крепко прижал его к спинке стула. Герман положил обрез на пол, наклонился и стал расстегивать на сидящем брючный ремень.
— Да вы!.. — судорожно дернулся хозяин дома. — Да вы это…
— Что? — вскинул на него глаза Герман. — Может, так скажешь? Пока не калека…
— Да что говорить-то?!
— Повторяю свой вопрос: «Где девка?»
— Да не знаю я никакой девки! Что вы все, на самом-то деле… Те вломились с автоматами, теперь вы… Какая девка?!
— Та самая.
— Да не знаю я ничего!
Неожиданно, дважды тренькнув, раздался звонок в дверь.
Хозяин дома с отчаянной надеждой бросил взгляд в сторону прихожей. Гурский предупреждающе вскинул руку. Вениамин, в одну секунду отхватив скальпелем кусок пластыря, залепил мужику рот.
Звонок повторился.
Гурский поднес палец к губам. Герман, осторожно наклонившись, поднял с пола обрез и уткнул стволы сидящему на стуле в пах.
Все замерли.
24
— Лиза, — Леон отставил в сторону рюмку, нетрезво пошатнувшись, поднялся со стула и недвусмысленно на нее посмотрел. — Пойдем. Я прошу прощения, господа, но мы с Лизой вынуждены вас ненадолго оставить. Пойдем, детка, я… я должен сказать тебе нечто очень важное.
Лиза подняла на Леона тревожный взгляд громадных синих глаз, встала из-за стола, запахнула поплотнее просторный мужской халат и вышла вслед за ним из кухни.
В гостиной она опустилась в кресло возле стеклянного журнального столика. Леон сел напротив на широкий мягкий диван.
— Лиза, девочка моя, — начал он, глядя на ее голые розовые коленки, — ты должна это знать, иначе будет несправедливо. Видишь ли…
25
Спустя минуту Адашев-Гурский очень осторожно вышел на кухню и, чуть отодвинув грязную занавеску, выглянул в окно. Из парадной вышла какая-то пожилая женщина и тихонько пошла по тротуару прочь.
К Гурскому подошел Герман.
— На кладбище к нам его надо везти, — вполголоса, чтобы его не было слышно из комнаты, сказал он. — Там расколем. Не резать же его, на самом-то деле.
— Думаешь?
— А кто, ты резать будешь?
— Зачем же? Доктор. Ветеринары, по-моему, вообще клятву Гиппократа не дают.
— Ладно, пока он нам верит, надо его на кладбище везти и там дожимать. Сюда в любой момент кто-нибудь припереться может. Он уже чуть не обосрался со страху, а тут звонок этот. Здесь он постоянно отвлекаться будет. Да и нам стремно, — Герман машинальным движением открыл и вновь защелкнул стволы обреза.
— А что у тебя там? — кивнул на оружие Гурский.
— Там? — взглянул на него Герман. — Картечь. А что?
— Да нет, ничего.
Герман ушел в комнату, а вместо него на кухню вошел доктор Вениамин в клеенчатом фартуке и с большой водочной бутылкой в руках.
— Вы тут, случайно, стаканчика чистого не видели? — спросил он у Гурского.
— Веня, а как нам типа этого, — Александр кивнул в сторону комнаты, — до Южного клад-' бища довезти, и чтобы он вел себя смирно?
— Очень просто, — Вениамин открыл створку обшарпанного кухонного стола и, наклонившись, вынул оттуда два мутных граненых стакана. Поставив бутылку и один стакан на стол, подошел к водопроводному крану.
— Интересно, — сказал он в раздумьи, скептически глядя на грязную раковину, — а вода здесь не вонючая?
Затем налил в стакан воды, вернулся к столу, плеснул во второй немного водки, выпил ее и запил водой.
— Сколько туда добираться отсюда? По времени?
— Ну… — прикинул в уме Гурский, — что-то около часа.
— Сейчас, — кивнул Веня. — Сделаем. Он наполнил стакан водкой, с сожалением взглянул на него, вздохнул и, взяв в руки, вышел из кухни.
— Пей, — донеслось из комнаты. — Да пей, не бойся, это водка. Хорошая. Это вот этот вот у нас на тебя злой. А тот, который на кухне, — добрый. Он тебя угощает. Что ж ты, не человек, что ли? Разберемся, может, ты и правду говоришь.
Гурский вошел в комнату.
Вениамин чуть наклонился над сидящим на стуле мужиком и медленно вливал ему в рот водку. Тот послушно глотал.
— Давай-давай, до дна… вот так. Закурить хочешь? — он достал две сигареты, прикурил их и одну вставил мужику в рот. — Кури пока. Отдыхай.
— Что там? — Герман взглянул на вышедшую из соседней комнаты Элис. Та пожала плечами:
— Ничего.
Вениамин наклонился над саквояжем, вынул из него какую-то небольшую ампулу, приподнял на уровень глаз, пощелкал по ней ногтем, надломил и всосал содержимое в шприц.
— Мне вена его нужна, — сказал он, выпустив из шприца тоненькую струйку. — Развяжите.
Герман освободил мужику руки и крепко взял его за плечи.
— Давай правую, — сказал мужчине Веня, — не бойся. Никто убивать тебя не собирается. Пока. Только учти — дернешься, игла обломается, тебе же хуже будет. Понял?
Мужик кивнул и покорно протянул руку.
— Ну вот. И молодец.
Сделав инъекцию, Вениамин аккуратно сложил все свои причиндалы обратно в саквояж и защелкнул на нем замки.
— Подождем немного.
Гурский поднял на него вопросительный взгляд.
— Ну… минут пять-десять, — посмотрел на часы Веня.
— Пойду, машину подгоню поближе, — Герман пошел к выходу. — Пойдем, Элис.
Они ушли.
Гурский вставил в брюки и застегнул ремень, которым был связан хозяин дома. Потом вернулся на кухню и, протерев не очень чистым полотенцем оба стакана, убрал их на место, в стол. Взял бутылку с оставшейся водкой, вернулся в комнату и протянул ее Вене. Тот спрятал бутылку в саквояж. Александр закурил сигарету.
Через какое-то время глаза у мужика осоловели, он стал клевать носом, и, наконец, голова его упала на грудь. Тяжело посапывая, он глубоко спал.
— Слушай, Веня, — спросил Гурский, — а стакан водки в него обязательно вливать нужно было? Он не откинется?
— Не-а. Так надо. Да и амбре от него нам на руку, мало ли соседей встретим. Или менты тормознут. Ничего объяснять не надо. А то еще решат, что мы труп везем. А так…
Вернулся Герман.
Вдвоем с Гурским они подняли мужика со стула, закинув его руки себе на плечи, и, имитируя подгулявшую компанию, вышли на площадку и стали спускаться по лестнице. Веня плотно притворил за собой входную дверь квартиры. На улице они загрузили мужика на заднее сиденье автомобиля, где он уютно устроился между Александром и доктором. Элис села впереди.
— Ты по Волхонке езжай, огородами, — сказал Герману Гурский.
— Ну не через Московский же… — ответил тот.
26
Тяжело переваливаясь и хрюкая задними амортизаторами на рытвинах разбитой дороги, белая «восьмерка» с помятым передним крылом въехала наконец на территорию Южного кладбища.
Вздрагивая корпусом на стыках уложенных в землю бетонных плит, она докатилась до «Яблоневых» участков, повернула направо и остановилась у стоящего на пригорке рагончика-бытовки.
Двери машины открылись, и все, кроме спящего на заднем сиденьи мужика, выбрались наружу.
На крыльцо вагончика вышел высокий мужчина с пышными усами. Он был одет в рабочую одежду и широкополую соломенную шляпу.
— О-о… — вскинул он руки. — Какие люди!
— Здорово, — приветствовал его Герман. — Федор здесь?
— Да был где-то давеча…
— Здравствуй, Леня, — Адашев-Гурский протянул мужчине руку.
— Алексан Васи-илич! Уважа-аемый… — расплываясь в улыбке, Леонид снял с себя шляпу и шутливо поклонился Гурскому в пояс. — Какими судьбами? На работку к нам опять? Или так, в гости пожаловали?
— По делу, Ленечка.
— А что за дело такое, дозвольте полюбопытствовать? Подсобить, может, чем? Мы же завсегда, с превеликим нашим удовольствием. Вы нам только на «красненькую», а уж мы для ва-ас…
Вениамин тем временем, открыв притертую пробку, сунул спящему в машине мужику под нос какую-то склянку. Тот дернул головой, открыл глаза и стал озираться.
— Вылезай давай, — сказал ему Веня. — Приехали.
Мужик выбрался из автомобиля, пошатываясь, оперся о капот и ошарашенно посмотрел вокруг.
— А что за товарыш-ша такого привезли вы с собой за кумпанию?
— Лень, у нас яма свободная есть? — негромко, но так, чтобы его вопрос явственно был слышен «товарыш-шу», повернулся к Леониду Герман.
— Так ведь как не быть-то, это ж, чай, клад-биш-ше… А если и нету, так мы в момент отроем. А что, гражданину время приспело? То-то я и смотрю, плох он совсем. До сумерек-то дотянет?
— Открой контейнер. Пусть он там посидит пока.
— Это нам легко. — Леонид вошел в вагончик и, вернувшись с ключами, пошел к стоящему рядом железному контейнеру.
Герман с Гурским, подхватив мужика с двух сторон, поволокли его к открывшейся со скрежетом двери. Ноги у того подгибались и совсем не слушались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30