Не слышат они. Может, войдем?
— А можно? — Элис с сомнением взглянула на Волкова.
— Ну… — тот пожал плечами, убрал телефон в карман и расстегнул куртку. — Мы же не воровать пришли. И вообще, ты человек не посторонний, подруга твоя там.
— Может, они в ванной, потому и не слышат, — предположил Гурский. — Что ж нам здесь час стоять? Могут они быть в ванной, например, как ты считаешь, Алиса?
— Не знаю.
— Ну и пошли. — Волков пропустил вперед Элис и Гурского, затем вошел в большую прихожую сам и запер за собой дверь. — Но дверь-то почему открыта…
— Э-эй! — крикнула в глубь квартиры Элис. — Энибоди хоум? Джеки! Слава!
Никакого ответа не последовало. Гурский шагнул в гостиную.
— Есть кто живой? — громко спросил он и вдруг, оглядев комнату, присвистнул. Все дверцы полированной стенки были распахнуты настежь, некоторые ящики вывалены на пол, один стул опрокинут.
— Да, — негромко произнес Волков. — Что-то тут меня настораживает.
Адашев-Гурский пересек гостиную и приоткрыл дверь соседней комнаты.
— Петя, а ты сюда загляни. Это тебя еще больше насторожит. Ты даже заподозришь недоброе.
— Что там? — Волков направился к нему.
— Что… Собственно, тело трупа, по-моему.
— Какое еще тело…
— Мертвое. Если я не ошибаюсь. Волков подошел, остановился на пороге и заглянул в комнату — под окном, возле самой батареи, лежал, неловко подвернув за спину правую руку, молодой мужчина. Возле его головы на полу подсыхала бурая лужа крови. Невидящие глаза были широко раскрыты.
— Алиса, — Петр чуть посторонился. — Это кто?
— Слава… — еле слышно выдохнула побледневшая Элис.
— Значит, так, — жестко сказал Волков, — ни к чему не прикасаться, по квартире не шастать, стоять не двигаясь, желательно не дышать. Еще наследить здесь не хватало…
Он вынул из кармана носовой платок, встряхнув, расправил, накинул на правую руку и, аккуратно касаясь двери, распахнул ее. Затем, внимательно поглядывая под ноги, переступил через порог. Подошел к лежащему на полу мужчине, наклонился и прикоснулся рукой к его шее. Затем распрямился и окинул взглядом комнату.
Дверцы платяного шкафа были распахнуты, с одной из полок все белье сброшено на пол, ящик письменного стола валялся рядом, а все его содержимое вытряхнуто на аккуратно застеленную широкую кровать. Петр подошел поближе. Среди вороха разнообразных вещей он заметил на постели пачку чистых накладных и круглую печать. Бережно взял ее платком и, повернувшись к свету, прочел: «ООО Заря». Положил на место. Тут же валялись несколько небольших цветных фотографий. Петр всмотрелся — на них был хозяин дома в компании друзей. Заметив, что две фотографии абсолютно идентичны, он, сам еще толком не зная зачем, но повинуясь какому-то безотчетному движению души, взял одну из них и опустил в карман.
Еще раз внимательно осмотрелся вокруг. Что-то лежащее на полу привлекло вдруг его внимание. Он подошел, присел на корточки и аккуратно, через платок, поднял с пола маленький осколок темно-рыжего цвета. Повертел в руках вглядываясь: «Похоже, подфарник…» Положил на место, встал и вышел в гостиную.
— Ничего не трогали?
— Я много трогала…— растерянно сказала Элис.
— Ну я же говорил…
— Нет… это раньше.
— Ты здесь бывала?
— Да. Три раз или четыре…
— Ну это ладно тогда. Это старые. Но все равно плохо.
— Почему?
— Связь прослеживается. Между убитым и тобой. Тебе это надо?
— Но… я приходил к Джеки.
— А это без разницы. Поди доказывай, где ты была на момент… короче, когда его грохнули.
— Но я… — захлопала глазами Элис. — Мы же, когда с вами пришел, он уже… Я же с вами…
— Ладно, проехали.
— А я свои сейчас сотру, — Гурский, вынув носовой платок, тщательно обтер им ручку двери в спальню и пошел к прихожей. — Вроде все, — сказал он, протерев то место на двери в гостиную, которого коснулся рукой, входя в комнату. — Больше я вроде ни до чего и не дотрагивался…
— Все, — резюмировал Волков. — Валим отсюда. Скачками. Только очень тихо и осторожно. Не привлекая к себе внимания.
Выходя из комнаты, Гурский машинально потянулся к выключателю, чтобы погасить за собой свет.
— Цыц! — одернул его Волков. — Оставь, как было.
Они быстро спустились по лестнице, пересекли темный двор, прошли через подворотню и, так никого и не встретив на своем пути, забрались в машину.
— Только этого мне еще не хватало… — пробурчал себе под нос Волков, заводя мотор. — Мало у меня забот.
Он тронулся с места, доехал до Кронверкского проспекта и повернул направо, в сторону Васильевского острова.
— Но ведь надо сразу позвонить, — негромко сказала Элис. — Как же… надо дать информация…
— Девять-один-один? — поинтересовался Гурский, прикуривая сигарету.
— Надо, — кивнул Волков. — Только ты не ментам, а мне сначала попробуй объяснить, зачем ты его убила?
— Я? — отшатнулась Элис.
— Ну не я же… А если не ты, то, значит, Гурский.
— Меня там не было, — быстро сказал Александр. — Никогда в жизни.
— Вот видишь? — Петр, взглянув на Элис, кивнул в сторону Адашева-Гурского. — Товарищ понимает.
— Так глупо было бы… — произнес себе под нос Адашев.
— Объясняю, — продолжал Волков, остановившись на светофоре. — Мы звоним, дожидаемся ментов, те приезжают, и что они, по-твоему, делают? А они устанавливают наши личности, прежде всего. У тебя паспорт с собой?
— Да, — кивнула Элис.
— А у тебя? — бросил Петр через плечо Гурскому.
— Нет, конечно..
— Ну вот… Вот тебе первая заморочка. А потом… ты уж извини, ты человек приезжий, иногородний, можно сказать, только поэтому я тебе и растолковываю. Чтобы осознала ситуацию. Ну вот, они устанавливают наши личности, а личности наши… Я… ну это ладно, ты — сержант морской пехоты (американской, заметь), а Гурский — вообще неизвестно кто и чем занимается.
— Я журналист, у меня удостоверение.
— Засунь его себе в задницу.
— Эт-то грубо…
— Ну? И кто мы для ментов, по-твоему?
— Ну… ми видел, как…
— Ага, — кивнул Волков, — сейчас… Никакие мы, на хрен, не свидетели. Мы для них подарок. На блюдечке с голубой каемочкой. Подозреваемые мы, вот кто. Причем самые главные. Других-то у них нет. Вот нас они разрабатывать и будут. По самые кукареки. Мало не покажется. Ну, меня-то еще по старой памяти, может, и не очень, хоть все равно я для них теперь личность темная. Но за мной Дед наш, он меня понапрасну мучить не даст. А у тебя пальчики по всему дому поналяпаны. Так что… А позвонить, это мы обязательно. Это мы запросто. Вон, по-моему…— медленно катясь вдоль тротуара Первой линии, Петр кивнул Гурскому на телефон-автомат и остановился. — У тебя жетончик есть?
— Откуда… Да и вообще, здесь карта, по-моему, нужна.
— У меня есть. — Элис достала из кармана бумажник и, вынув из него магнитную карту, протянула Гурскому.
— Только очень быстро, — сказал ему Волков.
— Ладно, сам знаю. — Александр выбрался из машины, подошел к телефону, вставил в него карту и, вновь достав из кармана платок, взял им трубку.
— Алло, милиция? — сказал он хриплым голосом, услышав ответ. — По адресу Съезжинская, тридцать три, квартира двенадцать, только что совершено убийство. Кто говорит? Доброжелательный гражданин информирует.
Повесил трубку и вернулся в машину.
— Давай-ка обратно к Герке, — сказал он Петру. — Я сейчас, точно, стакан вмажу.
— А чего это вы опять все вместе? — удивился Герман, открыв им дверь.
— А ты небось уже всю жижу всосал? — Гурский помогал Элис снять куртку.
— Да полно еще… А что случилось-то?
— Да видишь ли, — Волков повесил куртку и прошел на кухню, — ерунда там какая-то, у этого бой-френда.
— В смысле? Нет его, что ли?
— В том-то и дело, — Гурский сел к столу и налил себе большую рюмку водки. — Он-то там есть. Но, с другой стороны, его больше нет. Совсем.
— Недопонял я ваших каламбуров…
— Мертвый он там лежит. Грохнули его, — Гурский одним махом выпил водки и занюхал кусочком черного хлеба. — Чего тут непонятного?
— Ни фи-га себе… — Герман вскинул брови. — А Жаклин?
— А ее нету. И квартира нараспашку.
— Ни фига себе…— задумчиво повторил Герман. — А… Петь, и что?
Волков придвинул стул Элис и сам тоже сел к столу.
— А что? — пожал он одним плечом. — Нет ее там, и слава Богу. Еще бы и этого не хватало. Может, она еще до него не доехала. А может, приезжала раньше, чем договаривались, книжку оставила и уехала. Мы же там не искали. Вы с ней как договаривались, — обернулся он к Элис, — на какое-то строго конкретное время?
— Нет, — покачала она головой. — Жаклин сказал… вечером. Но я так решил — после десять.
— А созвониться, ну, когда она там уже будет?
— Нет.
— Ну понятно… Слушай, а она что — живет там?
— Нет, — опять покачала головой Элис. — Это… он ее друг. Но она имеет ключ.
— То есть вещей ее там быть не должно?
— Я не знаю, но… нет, я так думаю, вещи в общежитии. Она туда толка приходит и уходит.
— К Славе этому?
— Да.
— Ясно. А в общежитие ты можешь позвонить, узнать — там она или нет?
— Да, — кивнула Элис, встала из-за стола и вышла из кухни.
— А как его грохнули? — Герман потянулся за сигаретами, раскрыл пустую пачку, смял ее в кулаке и бросил в мусорное ведро. — Светка, принеси там, в комнате…
— Да башку проломили, судя по всему. Но я же вскрытия не делал. Лежит он в куртке, свет везде горит, дверь не заперта. Черт его знает… Ну что? — взглянул он на вернувшуюся Элис.
— Ее нет, — тихонько сказала она и подняла на него растерянный взгляд громадных черных глаз.
— Ну и что вы все на меня уставились? — Волков оглядел присутствующих. — Рано еще дергаться. Мало ли где она может быть? Может, у нее этих бой-френдов, как… Ментам про Славу этого сообщили? Сообщили. Ну и давайте через денек, если она, конечно, сама не проявится, и про Жаклин вашу заявите. Пусть менты и ищут. Им проще. Их много, им за это жалованье платят.
— Петя… ~ Гурский взглянул на Волкова. — Ну какие менты? Ты сам-то прикинь.
— А что? Через денек-другой, еще раз говорю, если она не загуляла и сама откуда-нибудь не вынырнет к тому времени, заявите: так, мол, и так, наша подружка была знакома с таким-то, а его грохнули, как выясняется…
— Прости, — перебил его Гурский, — а как мы узнали, что его грохнули?
— Ну я не знаю… позвонили, там, или зашли, а соседи и рассказали. По телевизору, в конце концов, увидели, наверняка в новостях покажут. Ну вот, его, дескать, убили, а она куда-то пропала, а мы волнуемся. Консулу сообщите. Менты, если узнают, что иностранная гражданка куда-то замусорилась, да еще, если из консульства позвонят, они вообще все на уши поставят. А, Алиса?
— Это очень плохо… — сокрушенно покачала та головой.
— Для тебя?
— Для всех. Для американский группа.
— Да уж чего хорошего. Но я повторяю — рано дергаться. Гурский, а чего это ты в одиночку хлопнул? — Волков придвинул к себе все рюмки и наполнил их. — Давайте-ка лучше за то, чтобы все обошлось. Чтобы все хорошо было.
Все чокнулись и выпили.
— А что у тебя за контора? — спросил Герман, закусывая салатом.
— Да… охрана, сопровождение. Всяко-разно.
— Частный сыск?
— Незаконная оперативно-розыскная деятельность запрещена. Только ментам можно, ну и прочим госструктурам. С санкции прокурора.
— Ага, конечно…
— Ребята, ну рано дергаться. Серьезно. Да и… я даже соседей официально опросить не могу. Пошлют меня куда подальше, и все. Имеют полное право. Или в ту же ментуру сдать. И очень даже просто.
— Тебя сдашь…
— Ну, это я так. Но не обязан никто мне ничего рассказывать. Ментам и то не говорят, а уж мне… Сашка, ты чего? — взглянул вдруг Волков на Адашева-Гурского.
Александр очень побледнел, склонился над столом и стал медленно сползать со стула, заваливаясь прямо в объятия обескураженного Германа.
Петр вскочил, отстранил перепуганную Элис и склонился над другом, хлопая его по щекам.
— Что с тобой?
— Не знаю… — еле слышно прошептал Гур-ский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
— А можно? — Элис с сомнением взглянула на Волкова.
— Ну… — тот пожал плечами, убрал телефон в карман и расстегнул куртку. — Мы же не воровать пришли. И вообще, ты человек не посторонний, подруга твоя там.
— Может, они в ванной, потому и не слышат, — предположил Гурский. — Что ж нам здесь час стоять? Могут они быть в ванной, например, как ты считаешь, Алиса?
— Не знаю.
— Ну и пошли. — Волков пропустил вперед Элис и Гурского, затем вошел в большую прихожую сам и запер за собой дверь. — Но дверь-то почему открыта…
— Э-эй! — крикнула в глубь квартиры Элис. — Энибоди хоум? Джеки! Слава!
Никакого ответа не последовало. Гурский шагнул в гостиную.
— Есть кто живой? — громко спросил он и вдруг, оглядев комнату, присвистнул. Все дверцы полированной стенки были распахнуты настежь, некоторые ящики вывалены на пол, один стул опрокинут.
— Да, — негромко произнес Волков. — Что-то тут меня настораживает.
Адашев-Гурский пересек гостиную и приоткрыл дверь соседней комнаты.
— Петя, а ты сюда загляни. Это тебя еще больше насторожит. Ты даже заподозришь недоброе.
— Что там? — Волков направился к нему.
— Что… Собственно, тело трупа, по-моему.
— Какое еще тело…
— Мертвое. Если я не ошибаюсь. Волков подошел, остановился на пороге и заглянул в комнату — под окном, возле самой батареи, лежал, неловко подвернув за спину правую руку, молодой мужчина. Возле его головы на полу подсыхала бурая лужа крови. Невидящие глаза были широко раскрыты.
— Алиса, — Петр чуть посторонился. — Это кто?
— Слава… — еле слышно выдохнула побледневшая Элис.
— Значит, так, — жестко сказал Волков, — ни к чему не прикасаться, по квартире не шастать, стоять не двигаясь, желательно не дышать. Еще наследить здесь не хватало…
Он вынул из кармана носовой платок, встряхнув, расправил, накинул на правую руку и, аккуратно касаясь двери, распахнул ее. Затем, внимательно поглядывая под ноги, переступил через порог. Подошел к лежащему на полу мужчине, наклонился и прикоснулся рукой к его шее. Затем распрямился и окинул взглядом комнату.
Дверцы платяного шкафа были распахнуты, с одной из полок все белье сброшено на пол, ящик письменного стола валялся рядом, а все его содержимое вытряхнуто на аккуратно застеленную широкую кровать. Петр подошел поближе. Среди вороха разнообразных вещей он заметил на постели пачку чистых накладных и круглую печать. Бережно взял ее платком и, повернувшись к свету, прочел: «ООО Заря». Положил на место. Тут же валялись несколько небольших цветных фотографий. Петр всмотрелся — на них был хозяин дома в компании друзей. Заметив, что две фотографии абсолютно идентичны, он, сам еще толком не зная зачем, но повинуясь какому-то безотчетному движению души, взял одну из них и опустил в карман.
Еще раз внимательно осмотрелся вокруг. Что-то лежащее на полу привлекло вдруг его внимание. Он подошел, присел на корточки и аккуратно, через платок, поднял с пола маленький осколок темно-рыжего цвета. Повертел в руках вглядываясь: «Похоже, подфарник…» Положил на место, встал и вышел в гостиную.
— Ничего не трогали?
— Я много трогала…— растерянно сказала Элис.
— Ну я же говорил…
— Нет… это раньше.
— Ты здесь бывала?
— Да. Три раз или четыре…
— Ну это ладно тогда. Это старые. Но все равно плохо.
— Почему?
— Связь прослеживается. Между убитым и тобой. Тебе это надо?
— Но… я приходил к Джеки.
— А это без разницы. Поди доказывай, где ты была на момент… короче, когда его грохнули.
— Но я… — захлопала глазами Элис. — Мы же, когда с вами пришел, он уже… Я же с вами…
— Ладно, проехали.
— А я свои сейчас сотру, — Гурский, вынув носовой платок, тщательно обтер им ручку двери в спальню и пошел к прихожей. — Вроде все, — сказал он, протерев то место на двери в гостиную, которого коснулся рукой, входя в комнату. — Больше я вроде ни до чего и не дотрагивался…
— Все, — резюмировал Волков. — Валим отсюда. Скачками. Только очень тихо и осторожно. Не привлекая к себе внимания.
Выходя из комнаты, Гурский машинально потянулся к выключателю, чтобы погасить за собой свет.
— Цыц! — одернул его Волков. — Оставь, как было.
Они быстро спустились по лестнице, пересекли темный двор, прошли через подворотню и, так никого и не встретив на своем пути, забрались в машину.
— Только этого мне еще не хватало… — пробурчал себе под нос Волков, заводя мотор. — Мало у меня забот.
Он тронулся с места, доехал до Кронверкского проспекта и повернул направо, в сторону Васильевского острова.
— Но ведь надо сразу позвонить, — негромко сказала Элис. — Как же… надо дать информация…
— Девять-один-один? — поинтересовался Гурский, прикуривая сигарету.
— Надо, — кивнул Волков. — Только ты не ментам, а мне сначала попробуй объяснить, зачем ты его убила?
— Я? — отшатнулась Элис.
— Ну не я же… А если не ты, то, значит, Гурский.
— Меня там не было, — быстро сказал Александр. — Никогда в жизни.
— Вот видишь? — Петр, взглянув на Элис, кивнул в сторону Адашева-Гурского. — Товарищ понимает.
— Так глупо было бы… — произнес себе под нос Адашев.
— Объясняю, — продолжал Волков, остановившись на светофоре. — Мы звоним, дожидаемся ментов, те приезжают, и что они, по-твоему, делают? А они устанавливают наши личности, прежде всего. У тебя паспорт с собой?
— Да, — кивнула Элис.
— А у тебя? — бросил Петр через плечо Гурскому.
— Нет, конечно..
— Ну вот… Вот тебе первая заморочка. А потом… ты уж извини, ты человек приезжий, иногородний, можно сказать, только поэтому я тебе и растолковываю. Чтобы осознала ситуацию. Ну вот, они устанавливают наши личности, а личности наши… Я… ну это ладно, ты — сержант морской пехоты (американской, заметь), а Гурский — вообще неизвестно кто и чем занимается.
— Я журналист, у меня удостоверение.
— Засунь его себе в задницу.
— Эт-то грубо…
— Ну? И кто мы для ментов, по-твоему?
— Ну… ми видел, как…
— Ага, — кивнул Волков, — сейчас… Никакие мы, на хрен, не свидетели. Мы для них подарок. На блюдечке с голубой каемочкой. Подозреваемые мы, вот кто. Причем самые главные. Других-то у них нет. Вот нас они разрабатывать и будут. По самые кукареки. Мало не покажется. Ну, меня-то еще по старой памяти, может, и не очень, хоть все равно я для них теперь личность темная. Но за мной Дед наш, он меня понапрасну мучить не даст. А у тебя пальчики по всему дому поналяпаны. Так что… А позвонить, это мы обязательно. Это мы запросто. Вон, по-моему…— медленно катясь вдоль тротуара Первой линии, Петр кивнул Гурскому на телефон-автомат и остановился. — У тебя жетончик есть?
— Откуда… Да и вообще, здесь карта, по-моему, нужна.
— У меня есть. — Элис достала из кармана бумажник и, вынув из него магнитную карту, протянула Гурскому.
— Только очень быстро, — сказал ему Волков.
— Ладно, сам знаю. — Александр выбрался из машины, подошел к телефону, вставил в него карту и, вновь достав из кармана платок, взял им трубку.
— Алло, милиция? — сказал он хриплым голосом, услышав ответ. — По адресу Съезжинская, тридцать три, квартира двенадцать, только что совершено убийство. Кто говорит? Доброжелательный гражданин информирует.
Повесил трубку и вернулся в машину.
— Давай-ка обратно к Герке, — сказал он Петру. — Я сейчас, точно, стакан вмажу.
— А чего это вы опять все вместе? — удивился Герман, открыв им дверь.
— А ты небось уже всю жижу всосал? — Гурский помогал Элис снять куртку.
— Да полно еще… А что случилось-то?
— Да видишь ли, — Волков повесил куртку и прошел на кухню, — ерунда там какая-то, у этого бой-френда.
— В смысле? Нет его, что ли?
— В том-то и дело, — Гурский сел к столу и налил себе большую рюмку водки. — Он-то там есть. Но, с другой стороны, его больше нет. Совсем.
— Недопонял я ваших каламбуров…
— Мертвый он там лежит. Грохнули его, — Гурский одним махом выпил водки и занюхал кусочком черного хлеба. — Чего тут непонятного?
— Ни фи-га себе… — Герман вскинул брови. — А Жаклин?
— А ее нету. И квартира нараспашку.
— Ни фига себе…— задумчиво повторил Герман. — А… Петь, и что?
Волков придвинул стул Элис и сам тоже сел к столу.
— А что? — пожал он одним плечом. — Нет ее там, и слава Богу. Еще бы и этого не хватало. Может, она еще до него не доехала. А может, приезжала раньше, чем договаривались, книжку оставила и уехала. Мы же там не искали. Вы с ней как договаривались, — обернулся он к Элис, — на какое-то строго конкретное время?
— Нет, — покачала она головой. — Жаклин сказал… вечером. Но я так решил — после десять.
— А созвониться, ну, когда она там уже будет?
— Нет.
— Ну понятно… Слушай, а она что — живет там?
— Нет, — опять покачала головой Элис. — Это… он ее друг. Но она имеет ключ.
— То есть вещей ее там быть не должно?
— Я не знаю, но… нет, я так думаю, вещи в общежитии. Она туда толка приходит и уходит.
— К Славе этому?
— Да.
— Ясно. А в общежитие ты можешь позвонить, узнать — там она или нет?
— Да, — кивнула Элис, встала из-за стола и вышла из кухни.
— А как его грохнули? — Герман потянулся за сигаретами, раскрыл пустую пачку, смял ее в кулаке и бросил в мусорное ведро. — Светка, принеси там, в комнате…
— Да башку проломили, судя по всему. Но я же вскрытия не делал. Лежит он в куртке, свет везде горит, дверь не заперта. Черт его знает… Ну что? — взглянул он на вернувшуюся Элис.
— Ее нет, — тихонько сказала она и подняла на него растерянный взгляд громадных черных глаз.
— Ну и что вы все на меня уставились? — Волков оглядел присутствующих. — Рано еще дергаться. Мало ли где она может быть? Может, у нее этих бой-френдов, как… Ментам про Славу этого сообщили? Сообщили. Ну и давайте через денек, если она, конечно, сама не проявится, и про Жаклин вашу заявите. Пусть менты и ищут. Им проще. Их много, им за это жалованье платят.
— Петя… ~ Гурский взглянул на Волкова. — Ну какие менты? Ты сам-то прикинь.
— А что? Через денек-другой, еще раз говорю, если она не загуляла и сама откуда-нибудь не вынырнет к тому времени, заявите: так, мол, и так, наша подружка была знакома с таким-то, а его грохнули, как выясняется…
— Прости, — перебил его Гурский, — а как мы узнали, что его грохнули?
— Ну я не знаю… позвонили, там, или зашли, а соседи и рассказали. По телевизору, в конце концов, увидели, наверняка в новостях покажут. Ну вот, его, дескать, убили, а она куда-то пропала, а мы волнуемся. Консулу сообщите. Менты, если узнают, что иностранная гражданка куда-то замусорилась, да еще, если из консульства позвонят, они вообще все на уши поставят. А, Алиса?
— Это очень плохо… — сокрушенно покачала та головой.
— Для тебя?
— Для всех. Для американский группа.
— Да уж чего хорошего. Но я повторяю — рано дергаться. Гурский, а чего это ты в одиночку хлопнул? — Волков придвинул к себе все рюмки и наполнил их. — Давайте-ка лучше за то, чтобы все обошлось. Чтобы все хорошо было.
Все чокнулись и выпили.
— А что у тебя за контора? — спросил Герман, закусывая салатом.
— Да… охрана, сопровождение. Всяко-разно.
— Частный сыск?
— Незаконная оперативно-розыскная деятельность запрещена. Только ментам можно, ну и прочим госструктурам. С санкции прокурора.
— Ага, конечно…
— Ребята, ну рано дергаться. Серьезно. Да и… я даже соседей официально опросить не могу. Пошлют меня куда подальше, и все. Имеют полное право. Или в ту же ментуру сдать. И очень даже просто.
— Тебя сдашь…
— Ну, это я так. Но не обязан никто мне ничего рассказывать. Ментам и то не говорят, а уж мне… Сашка, ты чего? — взглянул вдруг Волков на Адашева-Гурского.
Александр очень побледнел, склонился над столом и стал медленно сползать со стула, заваливаясь прямо в объятия обескураженного Германа.
Петр вскочил, отстранил перепуганную Элис и склонился над другом, хлопая его по щекам.
— Что с тобой?
— Не знаю… — еле слышно прошептал Гур-ский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30