— Вы извините, я не один.
— Это имеет отношение к нашему делу?
— У вас найдется свободная комната?
— Разумеется, — хозяин посторонился и сделал приглашающий жест рукой. — Проходите.
Петр пропустил мужика вперед и вошел вслед за ним в переднюю. Дверь за ними закрылась.
— Сюда прошу, — хозяин, приглашая следовать за собой, прошел через гостиную, в которой два очень крепких молодых мужчины, одетых в дорогие костюмы, одновременно подняли глаза от иллюстрированных журналов и, не вставая с кресел, проводили их жесткими взглядами, вошел в короткий коридор и, открыв дверь небольшой комнаты, повторил:— Вот, прошу сюда.
Он вошел в комнату вслед за гостями и притворил дверь.
Волков молча указал своему спутнику на диван (на который тот послушно опустился), повернулся к хозяину дома и протянул ему сумку.
— Здесь все? — спросил старик.
— Извините, я не пересчитывал. Да и вообще, о сумме у нас с вами разговора вовсе никакого не было.
— Да. Что-то я… нервы, очевидно. У меня как раз человек сию минуту в доме… вот по этому, собственно, вопросу. Вы исключительно вовремя.
— Я же обещал.
— Да. Конечно. Я вернусь, с вашего разрешения, к своим делам, а потом мы побеседуем. Вы не против?
— Не против, — согласился Волков. Хозяин вышел из комнаты, Петр закурил сигарету, сел в кресло и откинулся на спинку.
— Закурить хочешь? — спросил он мужика.
— Да, — кивнул тот, — спасибо.
— Держи, — Волков положил на журнальный столик пачку сигарет и зажигалку. — Я передохну маленько, а ты подумай пока.
— Да я уж подумал.
— Нет, — Петр устало прикрыл глаза. — Ты хорошенько подумай. А я тебе помогу, чтоб тебе думалось легче и быстрей. Девчонку, которую мы ищем, зовут Жаклин. Она американка. Приехала сюда язык наш, русский, изучать. Ну нравится ей почему-то наша русская культура, и все тут. Понимаешь? Вот для того, чтобы лучше в ней разобраться, чтобы жизнь эту нашу, для нее загадочную, попробовать понять, она сюда и приехала. Со мной подружилась. А у нее, видишь ли, любимого человека говнюки какие-то убили. Это тебе как, а? Нашего, русского парня, за которого она замуж собиралась. И ее саму, вдобавок ко всему, похитили и где-то прячут. Ну? Мне, например, это обидно. Это же получается, что как будто бы мне самому прямо в рожу харкнули. А ты что-то знаешь и темнишь. И как я к тебе после этого всего относиться должен? Объясни, может, я чего не понимаю.
— Да ни при чем я здесь…
— И застаю-то я тебя на хате, где бабки, вот из этого самого дома украденные, в тайнике хранятся. И опять ты ни при чем. Ты чего меня, за придурка держишь? — Петр открыл глаза, в которых полыхнул нехороший огонек. — Ты надо мной что, издеваешься, что ли, в натуре?
Мужик взглянул Волкову в глаза и съежился.
— Ну? — распрямился в кресле Петр. — Давай, рожай помаленьку. Только с самого начала и последовательно.
— Ну как… тут такое дело..: — Мужик погасил в пепельнице сигарету.
— Виктора этого, хозяина дачи, откуда знаешь?
— А-а!.. Ну так это… мы же раньше в коммуналке вместе жили, на Лиговке. Чуть ли не с детства. Потом мои-то развелись, и отец на Кирочную переехал. А мать умерла недавно. А Витька, давно уже, квартиру купил. И тоже съехал. А мать его до сих пор на Лиговке так и живет. А тут, с полгода назад, отец мой заболел. Ну и… я Витьке-то и позвонил, по старой памяти. Он лекарства достать может и… всякое такое. Я уже к старику своему перебрался. Ну и все вроде. Отец тоже помер.
— Сирота, выходит дело.
— Ну… вроде так. А месяца три назад он мне и звонит…
— Отец?
— Да нет… Виктор. Давай, мол, встретимся. Ну и…
— Что?
— Встретились. Он-то знает, что у меня засижено. Ну… ходка была одна, по бакланке. Это когда мать еще была жива. И еще одна, потом. Ну… он…
— Давай, давай.
— —Ну он и спрашивает, нет ли у меня, мол, человека на примете, который хату грамотно мог бы взять.
— А у тебя есть.
— Нет. У меня нету. Я ему так и сказал. А он говорит, дескать, ты не торопись, подумай, у меня, мол, не горит. Но человек нужен свой, грамотный. Тема есть. Я, мол, тебе — долю малую за это дело. В дальнейшем.
— А ты?
— А что я? Сказал, что подумаю. Что тут еще говорить-то? Ну вот… А месяца два назад мне звонок в дверь — дзынь! Я открываю, а там Парфен. Как нашел? Мы с ним карифанили… ну, когда я последний раз парился… Я ему адрес-то свой оставлял, еще тот, на Лиговке. Соседи, наверно, сказали. Ну, я его принял. Все, как положено. Он-то сам из Челябинска, чего его занесло? Ну… в Москве, говорит, был, а в Питере ни разу. Ну, я ему спьяну про Витьку-то и сказал. Это ж как раз его… специализация, Парфена. Ну, сказал и сказал. А он как прицепится — сведи, и все тут! Я и свел. Так вот оно и срослось. А жить Парфен у меня остался… Только на дело я с ним ни разу не ходил. Честно говорю.
— Дальше.
— Так я и говорю… пару дней назад, в четверг, вечером поздно, приезжают они ко мне вместе с Жигуном…
— Это кто такой?
— А я и не знаю. Жигун и Жигун. Парфен его сам где-то нашел, у того тачка своя. Но он — полный отморозок. Мозгов вообще нету. Ну вот… и привозят они с собой девку какую-то. Она поначалу права качать вроде пыталась, но Жигун ей — по печени, а потом на пол кинул и ногами. По башке… по голове то есть, попал. Мы с Парфеном еле оттащили.
— А откуда они ее взяли?
— Я толком и не знаю. Чего их расспрашивать-то? Мое дело сторона. Но тут они между собой ругаться стали и… В общем, как я понял, Жигун под кайфом был, впилился в кого-то и решил бабки снять. Но у тех, в кого он въехал, с собой не оказалось, а стояли они рядом с домом своим. Ну, пошли они вместе с ним домой за деньгами, а там Жигун увидел, что хата упакована, и решил ее на уши поставить. Хозяину — в репу, тот башкой об батарею и, видимо, помер. А девка — свидетель. Он ее тоже грохнуть хотел, но потом решил с собой забрать. «Мы, — это он Парфену говорит, — ее чеченам продадим. И свидетеля уберем, и лавэ наварим одновременно». Но Парфен был против, категорически. Ему это очень не нравилось.
— Что именно?
— А вообще все. Начиная с того момента, как Жигун из-за руля вышел и бабки снимать пошел. Он Жигуна, дома у меня, чуть не порезал. «Придурок, — говорит, — мы же из-за тебя, недоумка, сгорим все. Она же американка. Из-за нее такая вонь подымется…»
— И что дальше?
— Что дальше… Пристегнули ее к батарее, стали думать. И выпускать ее нельзя, и что делать, непонятно. Решили звонить Виктору. Может, что подскажет…
— А он?
— Ну… он и решил вопрос, в оконцовке.
— Как?
— Приехал утром, засадил ей какой-то бо-дяги по веняку. Ее приходнуло. «Когда в себя приходить начнет, — говорит Парфену, — грузите ее в машину и у первого же метро высаживайте. Она не то что про вас, она собственного имени не вспомнит». — «Никогда?»" — это Парфен его спрашивает. А тот так репу почесал и говорит: «Препарат новый, действие до конца не изучено… Хер его знает. Но, на всякий случай, вы ее… ну, чтобы она без документов оказалась». А Жигун и так ее ксиву уже прикопал, она же денег стоит. Ну… Виктор уехал, Парфен с Жигуном девку в машину сунули и где-то высадили. Но она, оказывается, уже записку в форточку выкинуть успела. Вот на меня и наехали… все. А я-то при чем?
— Ладно, — Волков устало потер глаза. — А на даче ты чего высиживал?
— А куда мне деваться? Квартиру-то друзья ваши наверняка пасут. А про дачу эту я только тем двоим сказал, которые… в погребе уже были. Может, думал, Парфен с Жигуном заявятся. Или Виктор. Я же знал, что они на даче деньги хранят, только не знал где. Значит, должны появиться. Вот, думал, дождусь их, пусть они и решают, как дальше быть. Они же… всю эту поганку замутили. Я-то при чем?
— А откуда ты вообще про дачу знал?
— Так мы же туда ездили, все вместе. Шашлыки… и прочее. Я там и жил потом неделю, забор чинил. С собакой подружился… Вот потому и сидел. Кого-нибудь из них ждал. А тут — вы.
— Ладно, — еще раз сказал Волков и взглянул на часы. — Значит, со всех сторон ты ни при делах оказываешься. Так, что ли?
— Я вам правду рассказал.
— И где девку искать, не знаешь?
— Парфен говорил, что они ее у «Чернышевской» высадили. А дальше…
Дверь открылась, и в комнату вошел хозяин квартиры.
— Я не помешал? — взглянул он на Волкова.
— Да нет, — Петр поднялся с кресла. — Мы уже все обсудили.
— В таком случае, позвольте вас… в кабинет ко мне. Мои гости тоже ушли.
— А… — робко подал голос мужик.
— Здесь посиди пока, — бросил ему Петр и вышел из комнаты.
— Ну, в общем, вот так… в общих чертах, — закончил свой рассказ Волков. — А за урон в живой, так сказать, силе… мои извинения.
— М-да… — задумчиво протянул хозяин дома. — Что? А… Это вы про Авдея с Валерой… Да Господь с вами. Жаль, конечно, что не довелось мне Авдею в глаза его заглянуть. Ну даи ладно, чего уж. А… тот, грязненький, что в комнате там дожидается, вы с ним что делать собираетесь?
— Отпущу, — пожал плечами Петр. — Я ему обещал, если правду скажет. Он рассказал.
— Справедливо, — кивнул старик.
— Парфена этого Виктор, в вашем конкретном случае, втемную наверняка использовал. Вряд ли он бы иначе в ваш дом полез. Не решился бы.
Наверное… — согласился старик. — Хотя, кто знает. Все сейчас как-то… не так, как раньше. Совсем людишки с ума посходили. Ничего ведь святого за душой. Хорошо, посмотрим, как с ним быть.
— Ну что… — поднялся Волков. — Все вроде бы у нас с вами завершено?
— А не надумали?
— К вам… на службу?
— Да.
— Нет. Несолидно как-то… с места на место скакать.
— Ну… еще не вечер, как говорится. Жизнь сегодняшним днем не заканчивается, — старик наклонился и, достав из-под массивного письменного стола принесенную Волковым черную спортивную сумку, протянул Петру: — Будьте любезны.
Петр взял в руки расстегнутую сумку и заглянул в нее.
— Нет, — отрицательно качнул он головой. — Спасибо, конечно, но… я же говорил — мне начальство жалованье платит.
— Вы не поняли, — поднял на него взгляд холодных серых глаз хозяин дома, — я вам ничего и не плачу. Просто вы мне принесли больше, чем у меня украдено было. Это не мои деньги, а мне чужого, слава Богу, не надо. И разговоры про это совсем не нужны. Не меня же одного, видимо, эта гоп-компания обнесла. Если хотите, разыскивайте потерпевших, выясняйте — когда, сколько у кого сперли, возвращайте. Дело, как говорится, ваше. Если у вас других дел нет. Нет у вас других дел?
— Отчего же…
— Ну так вот. Забирайте, короче говоря. Волков взглянул на деньги, вздохнул и застегнул сумку.
— Пойдемте, — старик поднялся из-за стола, — я вас провожу. И грязненького своего забирайте, он мне там небось весь диван изгваздал.
34
Вернувшись, наконец, к себе домой, Петр Волков застал Адашева-Гурского и Элис сидящими на кухне и пьющими кофе.
— Ну? — вскинул на него глаза Гурский.
— Что «ну»? — Петр бросил спортивную сумку под вешалку. — Ничего хорошего. Мужик этот на самом деле не знает, где Жаклин искать. У него дома ей дерьма какого-то по вене прогнали, чтоб память отшибло, а потом у метро оставили. Без документов. Чтобы она даже за свое собственное имя зацепиться не смогла.
— Что значит «дерьма по вене прогнали»? — не понял Гурский.
— Саш, ну что ты, как ребенок, честное слово?.. Ну… всякие препараты бывают. Пентатол, например, некий раньше был. Если им втрескать хорошенько… отшибало память прилично, на какое-то время. А сейчас даже уж и не знаю, наверняка покруче что-нибудь уже изобрели.
— Так это, выходит…
— Я не знаю, Саша. Всякая-разная химия такая, она не по нашему ведомству. Нам она ни к чему была. Этим «контора» баловалась в свое время. Зачем человека убирать? Тресь ему по вене, и готово дело, гуляй на все четыре стороны. Что есть личность? Сумма воспоминаний…
— Не только.
— Ну хорошо, не только, но… не в том, короче, дело, — Волков опустился на стул. — Устал я. Ребята, давайте спать, а? Ночь на дворе. Элис, я вам в гостиной на диване постелю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30