— Твой отец ошибался, — покачал головой епископ. — Правда, он был настолько интересным собеседником и обладал таким необычным чувством юмора, что друзья и даже недруги вряд ли замечали в нем хоть какие-то недостатки. Странно и то, что ты унаследовал эти его черты, хотя он проводил с тобой едва ли две недели в год.
— Ну что ж, думаю, сейчас он смеется надо мной, а может, рыдает или что там еще проделывает блаженной памяти родитель, когда единственный сын пренебрегает его советами. Он был очень похож на лорда Честерфилда и вечно писал мне письма, напичканные философскими сентенциями.
— Теперь это уже неважно. Повторяю, мой мальчик, твоя жена прекрасная женщина. Ну а теперь я должен увести нашего дорогого Сент-Джона — если заметил, он все это время глазеет на нее, словно на священную реликвию или сливовый торт. Впрочем, он вполне добропорядочный малый.
— Знаю, — вздохнул Найт. — Многие мужчины смотрят на нее с такой же неизменной преданностью. Ничего тут не поделаешь. Правда, Лили, благослови ее Господь, редко замечает подобные вещи.
— Так значит, ты не ревнивый муж?
— Еще не понял, — задумчиво ответил Найт, наблюдая, как мистер Сент-Джон — грузный представительный джентльмен, достаточно старый, чтобы быть отцом Лили, гладит ее ладонь, потом запястье, потом локоть. На этом он остановился. По всему видно, малый высоко ценил собственную шкуру.
Но тут Лора Бет дернула Найта за брюки.
— Папа! — воскликнула она, обласкав его сияющей улыбкой.
— Где Царица Екатерина? — спросил он, пытаясь одолеть внезапно застрявший в горле комок.
— У нее нет нарядного платья, такого, чтобы можно было пойти на свадьбу мамы. Я велела ей остаться в постели.
— Мне следовало бы подумать об этом. Пойдем, пуговка, покажем епископу Морли, что и мы умеем вести разумные и мудрые беседы.
— Не люблю черный цвет, — объявила малышка, поспешно сунув палец в рот.
«Брачная ночь, несомненно, должна запомниться навсегда», — думал Найт, наблюдая, как Лили говорит с каждым слугой по очереди. Эту ночь Лили запомнит во всех подробностях, и .эти воспоминания вызовут на ее лице улыбку даже через пятьдесят лет.
Найт подошел к большим фигурным окнам огромной парадной столовой и посмотрел на небо. Похоже, сильно похолодало, на небе собираются грозовые тучи, видно, скоро пойдет дождь. Обернувшись, он заметил, что Лили наблюдает за ним. И застенчиво улыбается при этом. Найт улыбнулся в ответ, подумав, что отныне она каждую ночь будет ложиться в его постель и каждое утро просыпаться вместе с ним.
Ровно в шесть вечера Найт пожелал спокойной ночи детям и направился вниз, в маленькую столовую, где он и Лили собирались поужинать вдвоем. Милый Джон, благослови его Господь, пообещал развлекать детей, пока не придет время отправляться в постель, а поистине святая миссис Крамп стала на этот вечер лучшим другом Лоры Бет.
«Теперь, Лили, — подумал он, — настала твоя очередь. И моя».
Глава 19
— Как ты ухитрилась стать еще прекраснее, чем всего час назад? Конечно, вопрос этот метафизический и, по всей видимости, ответа не имеет.
Найт поднял бокал с шампанским:
— За вас, виконтесса Каслроз, миледи Каслроз, моя госпожа, моя жена, спутница жизни…
— Хватит, хватит, это уж слишком!
Лили быстро коснулась тонким хрустальным бокалом бокала мужа:
— За нас, — провозгласила она широко улыбаясь. — Странно, конечно, — продолжала она, — но я никогда не думала, что стану виконтессой или «миледи». Видишь ли, у нас совсем не было денег, особенно после того, как мы с отцом покинули Англию, а мне всегда говорили, что джентльмены женятся только на девушках с солидным приданым.
— У тебя есть нечто получше денег. Лили, и это сокровище не купить ни за какие деньги.
— Неужели? И что же это такое, скажи пожалуйста?
Найт улыбнулся и просто ответил:
— Ты принесла мне в дар не только себя, но и семью. Согласись, это бесценное приданое, Лили не совсем понимала, шутит Найт или вполне серьезен. Похоже, он не лгал, хотя она не настолько хорошо знала его, чтобы сказать наверняка.
— Ты прав, они замечательные дети.
— А ты нет?
— Я самая обыкновенная женщина, Найт.
— Пожалуйста, не смей говорить о моей жене, как о самой обыкновенной женщине! Боже, как я рад, что все кончилось! Надеюсь, ты сможешь признать, что чувствуешь облегчение, оттого что стала моей женой?
— Не знаю, — медленно протянула она, теребя ножку бокала. — Все случилось так быстро и… даже не знаю, что и думать.
— Зато я искренне счастлив за нас обоих, — заверил Найт.
Теперь ты моя и обещаю всю жизнь заботиться о тебе.
Пока Найт говорил. Лили, как зачарованная, не могла оторвать глаз от его рта. Потом неожиданно увидела руки, сильные руки, занятые в данный момент тем, что накладывали ей морковь, и представила, каково это — ощущать его руки на своем теле, на своей…
Найт оцепенел:
— Немедленно прекрати так смотреть на меня, иначе я опрокину тебя прямо на стол, вот сюда, между блюдом с жареной зайчатиной и чашей с устрицами, и сделаю то, о чем давно мечтал.
— Какая странная манера выражаться, — промямлила Лили, тщетно пытаясь принять равнодушный вид.
— Ты права. Возможно, вернее будет сказать, что именно ты, дорогая, сделаешь все, что пожелаешь с моим бедным телом.
На секунду в глазах Лили мелькнуло прежнее голодное выражение, и Найт застонал.
— Вот, — выдавил он, ставя перед ней тарелку.
— Мимс превосходно готовит.
Найт, усевшись на место, улыбнулся жене:
Может, все-таки съешь что-нибудь? Хоть несколько глотков, Лили. Тебе понадобятся силы… особенно сегодня.
Вилка в руке Лили слегка дрогнула, и Найт, заметив это, довольно ухмыльнулся. Жена! Честное слово, жена! Урожденная леди, которой не терпится лечь в постель с мужем. Сама эта мысль пьянила, и он отказывался думать о чем-то ином. Какое имеет значение, спала она только с Трисом или еще с несколькими мужчинами? Он не солгал ей тогда. Прошлое должно быть похоронено.
Они молча ели. Глаза Найта сверкали ярче пламени стоявших на столе свечей.
— Лили. Лили подняла голову и, увидев выражение его лица, застыла.
— Это наша брачная ночь.
— Знаю.
— Но ты ведь не нервничаешь, правда?
— Конечно. А ты?
— Нет.
— Глупый вопрос. Ты, в конце концов, мужчина.
— С этим утверждением спорить трудно. Но сегодня наша брачная ночь, и я хочу, чтобы ты доверяла мне. Хорошо?
— Это так отличается от того, к чему я привыкла. Быть замужем означает, что я больше не отвечаю только за себя и детей. Теперь нужно думать и о тебе.
— Почему бы не переложить ответственность на мои плечи? Ты могла бы отдыхать и привыкать К мысли о том, что стала моей женой.
— Разве ты не должен привыкнуть к тому, что стал моим мужем?
— Я только хотел сказать, что ты больше не одинока. Лили, теперь вовсе ни к чему быть такой независимой. Я с тобой.
— Со мной. Я больше не голодна, Найт. — Ешь. Еще десять глотков и все, Лили. Помнишь тот день в дубовой роще? Тот незабываемый день, когда Сэм вывихнул ногу?
Она не хотела сознаваться, что помнит. Не хотела давать Найту еще одну возможность проявить мужское превосходство, но ничего не могла с собой поделать. Эти несколько мгновений отчетливо запечатлелись в памяти. Лили с трудом сглотнула, вновь переживая безумство, овладевшее ею тогда, и еле заметно кивнула.
— Помнишь, что мы делали?
— Пожалуйста, Найт, ешь пюре.
— Ты стояла, прислонившись к дубу, помнишь? Тому, старому, с очень толстой корой. Я целовал тебя, и ты потеряла голову от моих ласк. Потом я встал на колени и сунул руку под твою юбку. — Он немного помедлил, наблюдая, как она перекладывает вилку из правой руки в левую. Потом Лили положила вилку на стол и, не зная, что делать дальше, нервно скрутила салфетку. — Благодарение Богу, руки у меня длинные, — продолжал Найт гораздо тише, очень мягко. — Помнишь, как я ласкал твои колени, потом очень медленно передвинул руку вверх по твоему стройному бедру. Ты вся дрожала. Лили, и из твоего горла рвались воркующие стоны, и я снова и снова целовал тебя, и мои пальцы тянулись все выше, пока едва не коснулись тебя…
— Найт!
— Когда мои пальцы нашли тебя, ты была такая горячая и набухшая, и все это для меня, ты хотела меня. Лили. Помнишь, как я гладил тебя, ласкал, пока ты не закричала. Я закрыл тебе рот губами, а ты продолжала кричать, потому что так хотела меня, что ничего не могла с собой поделать? — Голос Найта то и дело прерывался: он окончательно терял над собой контроль, всего лишь воскрешая в памяти происходившее неделю назад. Лили боялась пошевелиться. — О чем ты думаешь, Лили?
Лили провела языком по внезапно пересохшим губам и на мгновение закрыла глаза.
— Твои пальцы, — прошептала она. — Это ощущение внизу живота… И твой рот, и тело, прижатое к моему…
Найт едва не сорвался с места. О Господи, а он-то думал стать хозяином положения! Взгляните только на него! Он страдал гораздо больше Лили, наливаясь сладостной болью. Ведь Найт был мужчиной, а мужчины мучаются желанием значительно сильнее женщин, когда речь идет о постели. Он просто не ожидал от нее такой… честности.
— Знаешь, что я собираюсь сделать с тобой сегодня?
Лили покачала головой, смутно сознавая, что в этот момент неспособна связно думать и произносить самые простые слова. Он совращал ее сейчас словами так же неотвратимо, как в тот день, в дубовой роще.
— У нас в доме нет дуба. Сегодня слишком холодно, чтобы вернуться в рощу. Но, Лили… нет, я не буду рассказывать. Просто покажу. Ты не будешь нервничать или бояться.
Найт решительно отодвинул стул н поднялся, явно стремясь к желанной цели, но вместо этого, к потрясенному изумлению Лили, словно мысленно одернув себя, отвернулся и кинул через плечо:
— Не хочешь ли сыграть мне на пианино? Лили непонимающе уставилась на мужа:
— Конечно, — выговорила она наконец. — Именно этого мне хочется сейчас больше всего на свете.
Но про себя, горько вздохнув, подумала, что на самом деле жаждет только одного: услышать из уст мужа, что он любит ее и женился потому, что не может без нее жить. Но ему нужно лишь ее тело, ничего больше. Он достаточно ясно дал понять это. Лили не была ни ханжой, ни лицемеркой и, хотя все понимала, готова была признать, что тоже желает его, страстно желает. Однако Найт ей небезразличен, черт возьми! Ни к одному мужчине она не относилась так!
Они вышли из столовой, оставив еду почти нетронутой. Лили, реалистка в душе, знала, что сегодня ее пальцы вряд ли смогут справиться с мало-мальски сложной пьесой. Что он задумал? Сегодня, именно сегодня, ей предстоит стать женщиной, и эта мысль была столь восхитительно возбуждающей, что ей безумно захотелось броситься в его объятия прямо здесь, в гостиной. Но вместо этого. Лили сыграла ирландскую балладу, к счастью, очень медленную и достаточно однообразную.
Найт наблюдал за ней, замечая, как пламя свечей бросает мягкие отблески на ее головку, зажигая золотистые блики в густых белокурых волосах. Тонкое кружево вокруг выреза, обрамляло белоснежные плечи и спускалось к упругой груди под мягким шелком.
Найт покачал головой. Если продолжать и дальше непрерывно думать об этом, представлять, воображать… он пропал, пропал навеки. Найт поэтому и попросил ее сыграть, чтобы хоть немного удержать на расстоянии, но это не возымело никакого действия.
Он должен держать себя в руках. Эти странные, непонятные, тревожащие чувства, которые он испытывает к Лили, необходимо держать в узде. Нельзя допустить, чтобы они им правили. Но только ли похоть? Единственно ли вожделение завладело им?
— Довольно, Лили.
Найт поднялся и взял со стола подсвечник. Пальцы Лили нервно упали на клавиши; раздался беспорядочный аккорд. Она взглянула на мужа с каким-то странным облегчением. Он играл с ней в какую-то непонятную игру, и Лили желала положить ей конец, желала, чтобы он отнес ее в постель, лег рядом, любил ее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52