«Обеспечивалась безопасность советских учреждений и граждан за рубежом. Сорвано большое число провокационных акций спецслужб противника, в том числе направленных против сотрудников разведки. По информации КГБ досрочно отозваны из-за границы 274 советских гражданина. Не удалось предотвратить невозвращение на родину 118 советских граждан».
Телеграммы, поступавшие от резидентов, обрабатывали в информационно-аналитическом управлении первого Главного управления. Три раза в день начальник управления или его заместители докладывали свежие сообщения начальнику разведки. Самое важное за его подписью отправлялось Крючкову. Он решал, какую информацию докладывать Горбачеву, какую — членам политбюро. Все документы, исходившие из комитета, подписывал председатель.
По должности Шебаршин был и заместителем председателя КГБ. Ему оставили второй кабинет — на седьмом этаже главного здания на Лубянке, где до него сидели все начальники разведки, начиная с Фитина. Шебаршин приезжал в главное здание на заседания коллегии комитета или просто, чтобы пообедать с руководством КГБ, узнать последние новости, почувствовать, чем живут его коллеги. За обедом Крючков бывал откровеннее, чем в кабинете.
Крючков продолжал пристально следить за делами в разведке, что не очень радовало Шебаршина. Даже став членом политбюро, Владимир Александрович жил на даче в разведгородке, и генералы из первого Главного управления не упускали случая за спиной Шербаршина доложить председателю, что происходит в разведке.
Время от времени Крючков давал Шебаршину поручения, выходящие за рамки обязанностей начальника разведки. Летом 1990 года Шебаршину пришлось отправиться в Краснодар с невыполнимой задачей — помешать избранию бывшего генерала Олега Калугина народным депутатом СССР. Крючков своим приказом лишил Калугина генеральского звания и пенсии и тем самым обеспечил ему народную поддержку.
Участия в августовском путче 1991 года Шебаршин не принимал. Председатель КГБ Владимир Крючков таланты Шебаршина ценил, но у него были люди и поближе — их он и втянул в путч. Возможно, тогда Шебаршину было неприятно, что он не в числе приближенных. Зато в августе 1991 года он не попал в тюремную камеру.
Шебаршин пишет, что летом 1991 года он предложил Крючкову пересмотреть отношение к Ельцину: Горбачев не сумеет удержать страну от распада, нравится нам Ельцин или нет, стоит ориентироваться на Ельцина и Россию.
— Уверен, что у нас нет иного пути.
Крючков не стал спорить с Шебаршиным, напротив, поддержал его предложение развивать контакты с новой российской властью:
— Подумаем еще… Работайте, посылайте побольше информации Борису Николаевичу.
Главным любимцем Крючкова был генерал-полковник Виктор Федорович Грушко. Он был старше Шебаршина на пять лет. Как и Шебаршин, окончил Московский государственный институт международных отношений и был распределен в МИД. Работал в Норвегии и в центральном аппарате министерства. Его тоже пригласили на работу в КГБ. В 1960 году он приступил к занятиям в «школе №101». Как знающего иностранный язык и имеющего опыт дипломатической работы, его через год отправили в первое Главное управление.
Грушко трудился в третьем (англо-скандинавском) отделе, который занимался Англией, Ирландией, Австралией, Новой Зеландией и Скандинавскими странами. В 1972 году стал заместителем начальника отдела, затем возглавил третий отдел.
В 1980 году Крючков сделал Грушко своим заместителем. Виктор Федорович получил дачу в поселке в Ясенево, это была важнейшая привилегия руководителей первого Главного управления. Из норвежской резидентуры помимо Грушко вышли еще два генерала. Геннадий Федорович Титов стал помощником Крючкова и сменил Грушко на посту начальника третьего отдела. Таким же путем шел и Владимир Иванович Жижин. Он стал помощником Крючкова. Когда Крючков стал председателем КГБ, возглавил его секретариат. В начале 1991 года Крючков вернул его в разведку, назначил на должность, освободившуюся после ухода Титова. Возможно, имея в виду поставить Жижина, начальника своего секретариата, во главе разведки, как это сделал когда-то Андропов.
Но Владимира Жижина, самого молодого генерала в КГБ, подвела близость к начальству: он принял участие в путче в августе 1991 года и лишился должности.
Крючков забрал Грушко из разведки и сделал начальником второго Главного управления (контрразведка) — вместо отправленного на пенсию генерал-полковника Ивана Алексеевича Маркелова, затем назначил своим первым заместителем.
Грушко и его помощник полковник Алексей Егоров были среди главных разработчиков планов введения чрезвычайного положения в стране. Грушко все августовские дни был рядом с Крючковым, даже ночевал на Лубянке.
Крючков использовал для встреч с будущими членами ГКЧП гостевой дом разведки и объект АБЦ на Ленинском проспекте. Накануне звонил Шебаршину, спрашивал, свободен ли дом, просил подготовить ужин.
Грушко позвонил Шебаршину 18 августа днем и от имени Крючкова приказал привести в боевую готовность две группы сотрудников отдельного учебного центра — по пятьдесят человек каждая.
— А какое задание? — поинтересовался Шебаршин.
— Не знаю, — ответил Грушко. — Владимир Александрович звонил из машины. Велел передать приказ.
Еще недавно Шебаршин и Грушко были на равном положении. Но теперь Грушко стал не только первым зампредом, но и пользовался особыми правами внутри комитета как близкий к Крючкову человек. Он давал указания, не считая нужным ничего объяснять, хотя прекрасно знал, зачем понадобился спецназ. Шебаршину пришлось проглотить пилюлю.
Отдельный учебный центр был создан после штурма дворца Амина в Кабуле, когда выяснилось, что у Комитета госбезопасности нет своего спецназа. 19 августа 1981 года политбюро приняло решение создать внутри КГБ отряд специального назначения для проведения операций за пределами Советского Союза «в особый период». Отряд базировался в Балашихе, где еще со времен НКВД находился учебно-тренировочный комплекс диверсионных групп.
Рано утром 19 августа Шебаршину позвонил первый заместитель председателя КГБ Гений Агеев, курировавший военную и транспортную контрразведку:
— Группы готовы? Направьте их в помещение Центрального клуба. И нужны еще сто человек, туда же.
— Экипировка, вооружение? — уточнил Шебаршин.
— Путь берут все, что есть.
В половине десятого утра в кабинете председателя КГБ собрали руководителей комитета, и Крючков произнес краткую речь, закончив ее словами:
— Работайте!
20 августа командир спецназа внешней разведки Борис Петрович Бесков доложил Шебаршину, что проведена рекогносцировка Белого дома. Вывод: попытка штурма — бессмысленная авантюра. Тем не менее в кабинете Агеева обсуждается идея штурма здания Верховного Совета России.
Шебаршин, как он пишет в своих воспоминаниях, связался с Крючковым и попросил отменить эту затею:
«Крючков нервно смеется:
— Это ерунда! Кто это придумал? Я только что говорил с Силаевым и ему сказал, что это ерунда.
Не успокоил. Я уже как-то слышал такой смех. Ничего доброго он не предвещает. Крючков возбужден и врет».
О самом путче Шебаршин отозвался презрительно:
«Все это было плохо организовано и никудышным образом исполнено в техническом смысле. Все это было сделано по-дилетантски».
После ареста Крючкова Леонид Шебаршин ровно одни сутки — с полудня 22 августа до двух часов дня 23 августа — возглавлял КГБ. Леонид Владимирович успел только провести заседание коллегии и подписать приказ о департизации КГБ. Парткомы в комитете прекратили свою деятельность.
Но на должность постоянного хозяина Лубянки Шебаршин не годился, потому что после путча стало ясно, что КГБ должен быть если не разрушен, то преобразован в нечто новое, не представляющее опасности для страны. Кроме того, союзные республики требовали поделить госбезопасность, чтобы создать собственную разведку…
В пятницу, 23 августа утром, Шебаршин уселся в бывшем кабинете Крючкова. Он приказал вильнюсским чекистам, которых блокировали в райотделах, не применять оружия и выпустил из Лефортовского следственного изолятора лидера Демократического союза Валерию Ильиничну Новодворскую. Шебаршин приказал личному составу центрального аппарата покинуть здание, оперативную картотеку вывести за город. Больше он ничего сделать не успел. В разгар совещания, которое проводил Шебаршин с руководящим составом комитета, позвонил Горбачев:
— Появитесь у меня через полчаса!
К двум часам Шебаршин приехал в Кремль. Горбачев совещался с руководителями республик. Шло заседание Государственного совета.
Вызвали Шебаршина.
Михаил Сергеевич объявил:
— Я назначаю председателем КГБ товарища Бакатина. Отправляйтесь сейчас в комитет и представьте его.
Вообще говоря, если бы бывшего партийного работника и министра внутренних дел Вадима Викторовича Бакатина не назначили тогда председателем КГБ, московская толпа и в самом деле могла бы пойти на штурм здания. Или же российские депутаты могли потребовать вовсе распустить комитет. Появление на Лубянке популярного Бакатина, возможно, спасло Комитет госбезопасности от полного разгрома.
Для него назначение было неожиданностью. Его без предупреждения пригласили в кабинет Горбачева в Кремле, где сидели президенты союзных республик. Горбачев сказал ему:
— Вот мы тут все вместе решили предложить вам возглавить Комитет государственной безопасности…
Последние недели работы Шебаршина в разведке были очень трудными. Министром иностранных дел Горбачев назначил Бориса Дмитриевича Панкина, бывшего посла в Чехословакии. Он единственный во всем дипломатическом корпусе во время августовского путча открыто выступил против ГКЧП. Горбачев вызвал его из Праги и назначил министром.
Борис Панкин нанес тяжелый удар разведке, рассказав в 1991 году, какое колоссальное количество разведчиков укрылось под посольскими крышами. По его словам, не меньше половины дипломатов в загранпредставительствах были в реальности разведчиками. И он потребовал сократить число сотрудников разведки, которые пользуются дипломатическим прикрытием.
Дипломаты неизменно недовольны тем, что разведчики занимают слишком много мест в посольствах. Вакансии заполнены, а работать некому. Разведчики обычно отвечают на это, что они и свою службу несут, и выполняют все свои официальные обязанности в посольстве или консульстве.
Когда Панкин стал министром иностранных дел, он своей властью решил сократить число сотрудников разведки, которые пользуются дипломатическим прикрытием.
— Когда пришел в МИД, — вспоминает Борис Дмитриевич, — тут я секретов не открываю — просто ужас, сколько их оказалось. Да еще был такой спрут, как управление кадров: изучали, кто у вас бабушка, кто дедушка. С какой стати это должно делаться в нормальном цивилизованном обществе?
Он расформировал Главное управление кадров Министерства иностранных дел и убрал оттуда всех сотрудников КГБ.
К министру Панкину приехал Шебаршин.
— Пришел буквально за два дня до собственного увольнения и сказал: вы правы, эти люди не разведчики, мы сами от них страдали, их надо убирать.
Он стал показывать министру какие-то бумаги:
— Видите, скольких мы уже сократили.
Панкин сказал Шебаршину:
— Я отдал приказ о том, чтобы все ваши люди из МИДа ушли. Приказ издан два дня назад, а они все на месте.
Шебаршин все понял. Через час к Панкину зашел его первый заместитель Владимир Федорович Петровский:
— Борис Дмитриевич! Всех как ветром сдуло!
Панкин обещал разработать документ об условиях работы сотрудников разведки в загранпредставительствах. Но с уходом Панкина все это закончилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81