Генерал-лейтенант Шебаршин, как и все остальные заместители председателя КГБ, по указанию Горбачева написал подробную справку о том, что он делал в дни путча.
Справки собирал бывший подчиненный Шебаршина в разведке генерал Геннадий Титов, которого Крючков в начале 1991 года сделал зампредом и начальником второго (контрразведывательного) управления. Титов — наследник и друг Грушко, прошел его путем.
Но генерал Титов не участвовал в августовских событиях, поскольку был в отпуске. По предложению Грушко Титова назначили председателем комиссии по расследованию деятельности КГБ в событиях 19—21 августа. Вероятно, Грушко надеялся на доброе отношение старого товарища.
Лично Шебаршина ни в чем не винили. Единственное, что он сделал, это разослал во все заграничные резидентуры разведки документы ГКЧП.
Подчиненные ему спецназовцы, которых на случай войны готовили к диверсионным действиям в тылу противника, так называемый Отдельный учебный центр первого Главного управления, в штурме Белого дома участвовать отказались.
Но особого доверия к Шебаршину тоже не было — все-таки его назначил Крючков, путчист номер один, который к тому времени сидел в Матросской тишине.
25 августа, в воскресенье утром, Шебаршин написал новому председателю КГБ Вадиму Бакатину первый рапорт:
«19—21 августа с.г. я оказался не в состоянии дать правильную оценку действий Крючкова и других участников заговора и не сумел правильно ориентировать личный состав Первого главного управления, людей честных, дисциплинированных, преданных Родине. Прошу освободить меня… и уволить…»
Рапорт остался без внимания. У Бакатина были неотложные проблемы, разведка к их числу не относилась. Шебаршин сразу сказал, что он сторонник выделения разведки в самостоятельную службу, чтобы избавиться от «хвоста» КГБ. Бакатин с ним согласился. Однако стать первым главой независимой разведывательной службы Шебаршину было не суждено.
Между Бакатиным и Шебаршиным возникла личная неприязнь. Они были схожи характерами — самоуверенные, резкие и не уважали друг друга.
Через три недели, в середине сентября, новый первый заместитель председателя КГБ Анатолий Аввакумович Олейников предложил свою кандидатуру на пост первого заместителя начальника разведки — полковника Владимира Михайловича Рожкова, работавшего в представительстве КГБ в ГДР.
Олейников объяснил Шебаршину:
— Председатель уже с ним побеседовал и остался беседой доволен. Он — за.
Приказ о назначении был подписан, минуя Шебаршина. Он возмутился и 18 сентября позвонил Бакатину. Бакатин недовольно ответил:
— Где вы были раньше? Я уже приказ подписал.
После короткого разговора на повышенных тонах Шебаршин сказал, что дальше так работать не может и просит освободить его от должности. Леонид Владимирович, вероятно, рассчитывал, что новый председатель пойдет на попятный. Но разозлившийся Бакатин решил, что его шантажируют, и возражать против отставки Шебаршина не стал.
В результате Шебаршин написал председателю КГБ новый рапорт:
«Мне стало известно, что на должность первого заместителя начальника Главного Управления назначен N.
Решение об этом назначении было принято в обход первого Главного управления и его начальника. Вы лично не сочли возможным поинтересоваться моей позицией в этом вопросе, оценкой профессиональной пригодности тов. N.
В прошлом, как Вам известно, существовала практика назначения должностных лиц, в том числе и в первое Главное управление КГБ, под нажимом аппарата ЦК КПСС или по протекции. В последние годы ценой больших усилий эту практику удалось прекратить. С горечью убеждаюсь, что она возрождается в еще более грубой и оскорбительной форме — на основе личных связей, без учета деловых интересов. Эта практика, уверен, может погубить любые добрые преобразования.
Судя по тону Вашего разговора со мной по телефону 18 сентября с.г., Вы считаете такую ситуацию вполне нормальной. Для меня она неприемлема».
Этот рапорт был принят. Начальник секретариата КГБ позвонил Шебаршину и сообщил, что президент подписал указ.
Бакатин потом объяснял, что никакой личной заинтересованности в назначении полковника Рожкова, работавшего в представительстве КГБ в ГДР, у него не было — ему хотелось отправить человека со стороны, обновить руководящие кадры первого главка.
Генерал-лейтенант Шебаршин в пятьдесят шесть лет стал пенсионером. Он прослужил в разведке тридцать лет, но выслуга составила тридцать восемь лет. В Пакистане, Индии и Иране служба шла из расчета полтора года за один календарный.
Евгений Максимович Примаков, который вскоре занял его место, предложил Шебаршину вернуться первым замом, считая, что такой опытный человек должен продолжить работу в разведке. Но Леонид Владимирович отказался: ему не хотелось возвращаться в Ясенево вторым человеком — после того, как он столько лет был там хозяином.
ЕВГЕНИЙ ПРИМАКОВ. АКАДЕМИК СПАС РАЗВЕДКУ
В один из декабрьских дней 1991 года автомобиль президента России в сопровождении машин охраны выехал со Старой площади и на большой скорости помчался на юго-запад столицы. Президента ждали в большом комплексе зданий, которые не нанесены на карту города и не имеют почтового адреса.
Борис Ельцин решил посетить разведывательный городок, расположившийся в столичной окраине Ясенево.
Советский Союз формально еще не прекратил свое существование. Табличка с именем Михаила Горбачева висела на двери главного в Кремле кабинета. Людям трудно было себе представить, что через несколько дней повесят новую — «Президент Российской Федерации Борис Николаевич Ельцин». И не только у нас в стране, во всем мире с трудом будут привыкать к тому, что на политической карте больше нет такого государства — СССР, а есть много новых республик.
Еще все было не ясно — какой станет Россия? Как сложатся ее отношения с ближними и дальними соседями?
Какие органы управления ей понадобятся? И нужна ли, в частности, разведка? Помощники первого российского президента, молодые и динамичные, формировали органы государственного управления и подбирали в правительство новых людей. Старый аппарат собирались разгонять.
Формально существовал Российский республиканский Комитет госбезопасности. Он появился 6 мая 1991 года, когда председатель КГБ Крючков и председатель Верховного Совета РСФСР России Ельцин подписали совместный протокол.
Председателем российского КГБ стал произведенный в генерал-майоры Виктор Валентинович Иваненко, до этого заместитель начальника инспекторского управления союзного Комитета госбезопасности. Начальником разведывательного управления КГБ РСФСР утвердили генерал-майора Александра Титовича Голубева. В конце 1991 года теоретически генерал Иваненко и его коллеги рассчитывали возглавить союзные органы госбезопасности.
4 сентября Бакатин издал приказ, которым передал российскому комитету все областные и краевые управления КГБ по России. За собой Бакатин оставил координацию работы республиканских комитетов.
26 ноября Ельцин подписал указ о преобразовании КГБ РСФСР в Агентство федеральной безопасности России. Его возглавил Иваненко. Ему достались все наиболее жизнеспособные подразделения КГБ, включая службу наружного наблюдения и управление оперативной техники.
Но Виктор Иваненко оказался плохим царедворцем. Его оттеснили очевидные фавориты Ельцина, которые в штыки встретили чужака. В результате Иваненко потерял должность. Министром безопасности стал Виктор Павлович Баранников, милицейский генерал.
18 декабря 1991 года Ельцин подписал указ о создании российской Службы внешней разведки. Примаков позвонил Борису Николаевичу:
— Кто будет осуществлять указ?
— Это не телефонный разговор. Приходите, поговорим. Примаков приехал к президенту России, который еще сидел на Старой площади.
— Я вам доверяю, — сказал Ельцин, — пусть у вас не будет на этот счет сомнений, но в коллективе к вам относятся очень по-разному.
Примакова задело, что Ельцина информировали о плохом отношении к нему в разведке:
— Признаюсь, я этого не чувствую, хотя нельзя исключить, что ошибаюсь.
— Хорошо, я встречусь с вашими заместителями.
— Некоторых я уже сам назначил. Картина будет объективной, если вы встретитесь со всем руководством — это сорок-пятьдесят человек.
— Заезжайте завтра в десять утра и вместе поедем к вам в Ясенево.
Примаков тогда не знал, что Ельцин уже почти решил назначить другого начальника разведки.
Академик Александр Яковлев участвовал в последней беседе Горбачева и Ельцина в декабре 1991 года. Когда Горбачев на минуту вышел, Яковлев завел разговор о Примакове.
Ему кто-то передал, что Ельцин собирается поставить во главе разведки своего человека. Яковлев прямо спросил об этом Ельцина. Тот неохотно ответил, что, по его сведениям, Примаков склонен к выпивке.
— Не больше, чем другие, — заметил Яковлев. — По крайней мере за последние тридцать лет я ни разу не видел его пьяным. Может быть, вам стоит съездить в разведку и посмотреть своими глазами?
Ельцин несколько удивленно посмотрел на Яковлева, но ничего не сказал. Видимо, он запомнил этот совет.
Разговор о пристрастии Примакова к выпивке был всего лишь неуклюжим предлогом. Во-первых, в глазах Ельцина злоупотребление горячительными напитками никогда не было особым грехом. Во-вторых, он легко мог навести справки и убедиться в том, что Евгений Максимович, как человек, выросший в Тбилиси, любит застолье, но как тбилисский человек никогда не теряет голову…
В 10.40 в кабинете Примакова собрались руководители всех подразделений разведки. На них появление Ельцина произвело большое впечатление. Он был первым главой государства, который приехал в разведку.
Еще вполне здоровый, решительный и жизнерадостный Ельцин в своей привычной манере рубил фразы:
— Раз создается новая организация… А будем так считать… Раз страна другая… То заново должен быть назначен и директор разведки… А будет ли это Примаков… Или кто другой… Это вы сейчас должны решить сами… Одни говорят — Примаков на месте. Другие говорят — он не компетентен, здесь нужен профессионал… Посоветуемся… И совместно примем решение… Вы, разведчики, смелые люди… Я жду откровенных оценок вашего руководителя…
Борис Ельцин не скрывал того, что некоторые люди — из его окружения или имеющие к нему прямой доступ — считают, что Примакова нужно менять, он человек старой команды и плохо впишется в новую — и даже предлагали президенту другие кандидатуры. Но Ельцин, чье слово тогда на территории России было решающим, хотел поступить демократично. Пусть сотрудники разведки сами скажут, какой начальник им нужен.
— Словом, вот, как вы сейчас скажете… Так и будет, — пророкотал Ельцин. — Прошу высказываться. Кто начнет?
Я интересовался потом, что же было написано на лице Примакова в тот момент, когда Ельцин предложил его подчиненным решить судьбу своего начальника? Напряженность? Волнение? Фаталистические спокойствие? Деланое равнодушие?
Говорят, что он держался очень достойно.
К тому времени он проработал в разведке меньше трех месяцев. Горбачев ценил Примакова, но мнение бывшего президента теперь могло ему только повредить.
Я спрашивал Вадима Бакатина, который был тогда председателем КГБ: кому же пришла в голову идея предложить пост начальника разведки Примакову?
— Я внес такое предложение, — ответил Бакатин. — Я знал, что он не будет против. Ему эта работа подходила. По складу характера. Мы поговорили. Он согласился, что надо ему идти в руководители разведки.
— А как вы увидели в Примакове начальника разведки?
— А как во мне увидели председателя КГБ? Какой я чекист?
— Вы по крайней мере занимались чем-то сходным — были министром внутренних дел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81