Слышались крики, усиленные мегафоном, и какое-то неразличимое пение. Звуки эти знакомы мне с юношеских лет – демонстрация. Я с беспокойством отметила, что чем ближе к клинике, тем гуще толпа.
И речи не могло быть о том, чтобы войти через парадные двери, поэтому я свернула в аллею, которая вела к боковому входу. Толпа, с наслаждением позирующая перед телекамерами у фасада, сюда еще не добралась. Долго я кричала и стучала, пока наконец ко мне не вышла регистратор миссис Колтрейн. Она боязливо сняла дверную цепочку и просияла, увидев, что это я, собственной персоной.
– Никогда не была так рада видеть именно вас, мисс Варшавски! У мисс Хершель рук не хватает, а полиция даже не думает помочь. От них помощи не дождешься, никакой! Хорошо, что я знаю, в чем дело, а то можно подумать, что полицейские присоединились к демонстрантам.
– В чем дело? – спросила я, входя и помогая приладить цепочку.
– Все они там орут ужасные вещи! Что доктор Хершель – убийца, что все мы скоро сгорим в аду. И бедняжка Кэрол, сразу после похорон сестры.
Я нахмурилась.
– Это те, кто выступают за запрещение абортов?
Она озабоченно кивнула.
– Я вырастила шестерых и, если надо, рожу еще столько же. Хорошо, что муж зарабатывает так, что мы можем всех прокормить... Многие женщины, поступающие сюда, по сути, еще маленькие девочки. Им себя бы прокормить, не говоря уж о ребенке... И теперь, выходит, я – убийца?
Я успокаивающе похлопала ее по руке.
– Никакая вы не убийца. Я знаю, что сама идея абортов лично вам не очень-то по душе, и восхищаюсь вами из-за вашей преданности Лотти. Хотя ей и приходится делать аборты. И восхищена вашей готовностью встать на ее защиту... А кто собрался снаружи: выступающие против абортов общества «Орлиный Форум», «Ик-Пифф»?.. Не знаете?
– Ох, не знаю. Сегодня в восемь поступила одна молоденькая пациентка, а они уже были наготове. Ждали! Откуда узнали, что она у нас? И сразу же начали бесноваться...
Задняя часть клиники служила складским помещением, здесь все было аккуратно, стерильно. Я проследовала за миссис Колтрейн в регистраторскую, где отдельные крики различались совсем явственно:
– Наплевать вам, если ребенок умрет! Свобода выбора – это большая ложь!
– Убийцы!
– Нацисты!
Кто-то, по-видимому, миссис Колтрейн, наглухо зашторил окна приемного покоя. Я сделала крохотную щель – понаблюдать что и как.
Перед клиникой болтался тщедушный мужичонка с мегафоном. Его лицо отражало самые неподдельные чувства. Никогда раньше я с ним не встречалась, но много раз видела его фотографию в газетах. Дитер Монкфиш – глава общества «Иллинойский комитет в защиту прав человеческого зародыша». Своих ближайших сторонников он ковал из особей студенческих возрастов. По-видимому, они были готовы довести собственные беременности до славного завершающегося аккорда. Вокруг мужчинки ошивались и женщины средних лет. На их лицах было написано: «Материнство не сделало мою жизнь счастливой, но да будет так у всех».
Лотти подошла ко мне.
– Я рада тебя видеть, Вик. Ну и сволочи! Иногда я сталкивалась с их листовками, но чтобы такое!.. Как ты об этом узнала?
– Я приехала за ключами от квартиры Малькольма. Увидела толпу вокруг клиники, забеспокоилась. Почему здесь собрались? Что-нибудь случилось в клинике?
Ее густые брови сдвинулись над переносицей.
– Сегодня утром я произвела так называемый терапевтический аборт. Ничего особенного. Такое бывает два-три раза в месяц. Девчонка восемнадцати лет, уже имеющая ребенка, хочет устроить свою жизнь... И, конечно, уже на третьем месяце. Что-нибудь сделать можно было только в клинике... Но скажу тебе, Вик, мне страшно. Однажды ночью нацистские ублюдки собрались у нашего дома в Вене. Они были похожи на этих, исходили звериной ненавистью, разбили все окна. Мои родители и я с братишкой пробрались через сад, спрятались у соседей и видели, как наш дом сожгли дотла... Вот уж никогда бы не подумала, что столкнусь с чем-то подобным в Америке...
Я взяла ее за плечо.
– Сейчас позвоню лейтенанту Мэллори. Может, ему удастся прислать сюда более активных коллег. А что с твоими пациентами?
– Миссис Колтрейн всех обзвонила, перенесла встречи. Наверняка завтра этого дерьма здесь и в помине не будет. Срочных больных будем направлять в «Бет Изрейэль». Правда, две женщины с детьми все-таки прорвались сюда. Мне кажется, я не должна закрывать клинику. Мой долг – помогать больным в любом случае. Кроме того, у нас на руках молодая женщина, из-за которой, видимо, и разгорелся весь сыр-бор. Она в порядке, но не настолько, чтобы пробиться сквозь толпу этих бесноватых. А полиция? Сидит себе спокойно! Говорит, что нет особой проблемы, нет нарушения общественного порядка. Ну а жители соседних домов считают, что это зрелище – почище любого цирка.
Из посетительской вышла Кэрол. За последние дни она очень похудела, и медицинский халат болтался на ней бесформенным балахоном.
– Привет, Вик. Видимо, Господь наслал на нас этих демонстрантов, чтобы мы забыли о личных горестях. А ты как думаешь?
– Сейчас они просто задирают, играют перед телекамерой. А предупреждали они вас как-нибудь? Гнусные письма, звонки были?
Лотти покачала головой:
– Пару раз заходил Дитер Монкфиш, раздавал листовки, но, поскольку большинство пациентов – женщины, он, видимо чувствовал себя в глупом положении. Читать им лекции? Ну нет. Некоторые «смельчаки» посылают нам анонимные письма с проклятиями каждый – месяц, но никаких бомб или чего-либо в этом роде. Здесь не абортарий в конце концов. Поэтому в принципе внимания к нам мало.
Я прошла к телефонному коммутатору. Все городские линии были отключены. Миссис Колтрейн включила для меня одну из них.
– Понимаете, я специально это сделала, чтобы не отвечать на грязные угрозы. Надеюсь, никто не старается дозвониться к нам по серьезному поводу.
Я набрала номер штаб-квартиры полицейского участка на. Одиннадцатой улице и попросила лейтенанта Мэллори к аппарату. После долгих звонков и щелчков Бобби взял трубку. Сначала я расспросила его, как поживает Айлин, как дети, внуки, затем объяснила, почему его беспокою:
– Они перепугали всех пациентов, а местный участок прислал только две машины. Просто так, поглазеть... У тебя есть возможность отогнать хулиганье от больницы?
– Нет, Вик, это не моя территория. Они сами должны решать на месте. Пора бы тебе знать, что полиция не может быть у тебя на побегушках.
– Бобби, милый! Лейтенант Мэллори. Я тебя не об этом прошу. Я прошу о защите налогоплательщиков, больных. Многие нуждаются в помощи, а пройти в больницу не могут. Им угрожают физической расправой. Сейчас здесь собрался всяческий сброд, и честному гражданину близко не подойти.
– Извини, Вики, но мне это не кажется серьезной проблемой. А если и так, то все равно ты должна позвонить в местный участок. Вот если они попытаются кого-то прикончить, я прилечу тотчас же.
Я предположила, что это шутка, попытка сострить. Надо же! Речь идет о женщинах и детях, а для него это несерьезно. Взбешенная, я соединилась с детективом Роулингсом. Когда я закончила свою взволнованную речь, он саркастически хмыкнул.
– Помочь нам расследовать убийство вы не расположены, а еще хотите, чтобы мы бросились вам на помощь? Как это свойственно вам, Ви.Ай.! И вообще типично. Горожане не хотят нам помогать, но стоит кому-то попасть в беду, как они истошно взывают к нам, чтобы мы подсобили. «Полиция! Что думает эта полиция? Где она?»
– Избавьте меня от нравоучении, детектив. Насколько мне помнится, я согласилась подкрепить обвинения против вашего подопечного – Серджио. А, ведь не хотела... Схватили вы его?
– Нет мы еще только обдумываем, взвешиваем. Но он далеко от нас не убежит. Мне сказали, что маленький Фабиано жестоко избит. Вы что-нибудь об этом знаете?
– Я слышала, что он мчался как оглашенный и врубился физиономией в ветровое стекло своего «эльдорадо». Мне об этом вчера на похоронах сказали... Ну, так что же? Очистим улицу?
– Сейчас поговорю со старшим дежурным, Варшавски. Не ждите чуда. Вот если они камнями начнут швыряться...
– И это будет как раз тот момент, когда помощь окажется весьма своевременной, – тоже саркастически заметила я и повесила трубку. – Нам осталось только обратиться к мэру Чикаго, – сказала я Лотти и Кэрол. – Но, может быть, что-нибудь придумаем? Надо защищаться. Пол и Херман смогут помочь? И, разумеется, Диего?
Кэрол отрицательно помотала головой.
– Они и так из-за похорон несколько дней не были на работе и могут ее потерять.
Я кусала пальцы, размышляя.
– Мы можем встречать пациентов в начале улицы и сопровождать их по аллее до бокового входа.
Лотти подняла плечо:
– Это лучше, чем ничего. Хотя не знаю, как люди догадаются, где можно пройти.
– Расскажем по телефону. Включайте подстанцию, а мне дайте пару часов, я постараюсь что-нибудь устроить.
Следующие полчаса я висела на телефоне. Позвонила кое-каким друзьям, никого не оказалось на месте. Против воли вспомнила о мистере Контрерасе. Как я с опаской и думала, он пришел в экстаз от одной мысли об уличной схватке и пообещал прихватить с собой надежных дружков-машинистов. Да, они тоже на пенсии, но будут счастливы поразмять мышцы.
Большую часть времени я провела, отвечая на звонки. Многие абоненты волновались о клинике, а не обращались за медицинской помощью. Больных я переключала на миссис Колтрейн. Если проблема была пустяковая, абонента просили позвонить через неделю. – В случае необходимости трубку брала Лотти, выслушивала, какие у больного симптомы, и давала рекомендации. Экстренных больных направляла в «Бет Изрейэль».
Я наслушалась много гнусностей. В полдень сбегала в супермаркет, приобрела свисток. Теперь вместо ответа на непристойность я оглушала звонившего негодяя резким свистом. Очень действенная штука. Заодно я накупила еды на случай длительной осады.
В полдень прибыл первый эскорт: мистер Контрерас в рабочем комбинезоне и со шлангом на ремне. Он представил мне своих друзей – Джейка Соколовски и Митча Крюгера, вооруженных примерно так же. Они были одного возраста с Контрерасом, но физически менее подготовлены для баталии: у Митча – «пивное» брюхо, как у беременной слонихи, а Джейк слегка покачивался, да и нос покраснел от подпития.
– Сделайте одолжение, парни, – попросила я, – не провоцируйте толпу. Здесь, медицинское учреждение, и не годится, чтобы маньяки кидали в нас бутылки и кирпичи. Мы хотим одного: чтобы вы обеспечивали проход пациентов в клинику. Кэрол пойдет с вами и покажет, кого надо встречать и сопровождать.
План был такой: миссис Колтрейн объясняла звонившим пациентам Лотти ситуацию. В том случае, если они все-таки настаивали на встрече с врачом, то машинисты должны были эскортировать желающих по аллее. Кэрол увела наших помощников, а я стала на боевой пост у «черного» хода: если что не так, приду на выручку.
Сначала все шло гладко. Мы вызвали такси и проводили домой пациентку, прооперированную утром. Но толпа продолжала увеличиваться, и больные, пробравшиеся в клинику, нервничали все заметней. В половине второго осаждавшие догадались, что мы пользуемся боковым входом, и хлынули в аллею с плакатами и мегафонами. Лотти с неохотой решила все-таки закрыть клинику до вечера.
Когда одну женщину, бывшую на шестом месяце беременности и страдавшую от интоксикации, грубо оттолкнули от входа, Лотти вышла к демонстрантам, чтобы как-то их урезонить.
На мой взгляд, шаг этот был фатальным. Она выпрямилась во весь свой крохотный рост и обратилась к разбушевавшейся толпе с прочувствованной речью. И действительно, вначале они присмирели.
– Эта женщина, – объяснила Лотти, – пытается сохранить не только свою жизнь, но и жизнь ребенка. Если вы препятствуете ей в получении помощи, вы можете стать причиной смерти обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41