Никто не играет на рулетке лучше меня.
— А где вы играли, командир? — спросил Хок. — На Багамах?
— Нет, на Арубе. Я продал дом, переехал на остров Аруба и снял там небольшое бунгало. Его можно было купить, но я ограничился арендой. Дело в том, что во время сезона дождей на Арубе резко повышается влажность, и рулетка начинает крутиться с иной, чем прежде, скоростью. В это время я переезжал на Кюрасао и играл в тамошних казино. Но на Арубе мне нравилось больше. У меня была горничная, я кое-как научился изъясняться на местном креольско-голландском наречии, и моего словарного запаса вполне хватало для того, чтобы объяснить горничной, чего мне хочется на завтрак, или что надо купить в магазине. Я спал допоздна, потом купался в океане, завтракал, снова ложился немного вздремнуть, потом опять купался, обедал в каком-нибудь гостиничном ресторане, и с шести вечера до полуночи играл в казино. Я сам установил для себя шестичасовой рабочий день, но если выигрывал пятьсот долларов раньше, то тут же прекращал игру. Если я к полуночи не набирал пятьсот баксов, то все равно уходил из казино. После шести часов игры притупляется внимание, и человеку трудно сконцентрироваться на рулетке. Моя система работала безотказно.
— Вы, должно быть, загребали кучу денег? — заметил Хендерсон.
— Да, так оно и было. Но потом произошел облом. Я думаю, они заметили, что я каждый день уношу из их заведения полштуки, и сменили колесо рулетки. Я стал проигрывать, но моя система в этом не виновата. Она беспроигрышна, если быть внимательным и терпеливым. Одна ошибка, всего одна ставка не на тот номер — и система перестает работать. Но я никогда не отступал от своей системы. Я ведь уволился из авиакомпании только после того, как проверил ее в казино Нассау, Сан-Хуана, Ару бы... Я специально прилетал туда на выходные и испытывал свою систему. Она работала безотказно. Именно это я безуспешно пытался втолковать Фрэнсис. Я ненавидел свою работу. Пилотирование самолетов — самая скучная профессия в мире. Рулетка была моим шансом выбраться из однообразия и скуки жизни. Но Фрэнсис отказывалась меня понять.
— Но ведь она была на втором месяце беременности, — напомнил командиру Хок. — Возможно, ей не хотелось, чтобы вы бросали работу, которая гарантировала семье стабильную жизнь?
Морроу фыркнул:
— Знаете, что сказал однажды генерал Дуглас Макартур? «В мире нет стабильности. Есть только возможности». Я говорил Фрэнсис, что на Арубе можно сделать аборт с той же легкостью, что и в Майами. Предлагал ей, как вариант, сделать аборт в Майами, а затем прилететь ко мне на Арубу...
В эту секунду Эллита вдруг расплакалась. Она не издавала ни звука, но по ее щекам покатились слезы. Хок и Билл удивленно уставились на нее, а затем столь же недоуменно обменялись взглядами.
— Прошу прощения, — сказала Эллита, столь же неожиданно перестав лить слезы: — Мне нужно сходить в ванную. Может, мы прервем нашу беседу, пока я буду умываться? Я не хочу ничего упускать из рассказа командира... Я... я думаю, что ваша система великолепна, мистер Морроу.
Командир Морроу поднялся с топчана и улыбнулся:
— Спасибо.
Как только Эллита вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, Морроу тут же опустился на топчан.
— Вы проиграли все свои деньги, командир?
— спросил Хок. Морроу кивнул.
— Но давайте дождемся мисс Санчес, прежде чем я продолжу, — добавил он.
— Конечно, — согласился Хок.
Хендерсон расплылся в своей жуткой улыбке и предложил Морроу сигарету.
— Спасибо, но я не курю, — отказался командир «Полночь».
Эллита вернулась и вновь заняла свое место возле комода.
— Спасибо, что подождали меня, — сказала она.
Морроу кивнул, поджал губы и выжидательно уставился на Хока.
— Вы проиграли все свои деньги, командир?
— повторил Мозли свой вопрос. Морроу кивнул:
— Все, кроме одной тысячи долларов, которую я оставил в Майами. Я сейчас живу на остаток от этой тысячи. Авиакомпания вряд ли продлит мне мой отпуск за свой счет, так что на следующей неделе мне придется подыскать себе работу в другой летной компании. Возможно, придется заново пройти курс предполетной подготовки. Как только я накоплю начальный капитал, сразу же улечу в Европу. Только на сей раз я буду умнее: не стану подолгу играть в одном казино. Пару дней проведу в Монте-Карло, затем перекочую в Биарриц... Моя система годится для любого казино. Главное, чтобы хозяева не меняли рулетку.
— Вам не придется проходить предполетную подготовку, командир, — сказал Хендерсон, отстегивая от ремня наручники. — Мы собираемся доставить вас в полицейское управление и снять с вас показания. Как только ваше признание будет отпечатано на машинке, и вы его подпишете, мы отправим вас в тюрьму. Вы отсидите лет восемь... На кассационные жалобы и прошения о помиловании дают, по-моему, восемь лет. Да, Хок?
— Ага, — подтвердил Хок.
— Итак, вы отсидите лет восемь, командир, — продолжил Билл, — а потом вашу шулерскую задницу поджарят на электрическом стуле.
Хендерсон надел на Морроу наручники и вытолкнул его в коридор. Эллита закрыла свою сумочку.
— Могу я взять с собой тетрадь? — спросил Морроу.
— Конечно, — сказал Хендерсон и, свернув тетрадь трубочкой, сунул ее в нагрудный карман форменной рубашки Морроу.
Хендерсон и Эллита повели Морроу к машине а Хок конфисковал у недовольного Грогана шесть долларов, которые ему авансом за следующие двое суток заплатил Морроу, выдал хозяину заведения расписку и присовокупил шесть баксов к тем тридцати семи долларам, что оставались в бумажнике командира «Полночь».
Глава 10
Вернувшись в полицейское управление, Хок, Билл и Эллита отвели командира Морроу в стеклянный кабинет. Билл приковал командира наручниками к вделанному в стол кольцу, Эллита села печатать показания Морроу, а Хок позвонил майору Браунли домой.
— Уилли, тебе вовсе не нужно сейчас приезжать в контору, — сказал Хок, посвятив майора в подробности дела. — Я сейчас позвоню в прокуратуру, дождусь человека оттуда и мы предъявим Морроу обвинение в убийстве с отягчающими обстоятельствами.
— А он не опасен? — спросил Браунли. — В смысле, он может нанести себе увечья? Если да, то лучше запереть его в психушке.
— Он слегка дезориентирован, но поведение не суицидное. Видите ли, Морроу проиграл больше двухсот тысяч долларов, включая страховку, которую получил после смерти жены, и теперь не может думать ни о чем другом. Все остальное не имеет сейчас для него никакого значения. Признание в убийстве для него всего лишь мелкая неприятность. Если мы засадим его в психушку, то это может ослабить наши позиции в суде. Думаю, нам нужно пока подержать его за решеткой, а там пусть судья решает, отправлять Морроу в психушку или нет. Морроу не просил себе адвоката, но я все равно позвонил общественному защитнику. Он будет с минуты на минуту. Надеюсь, что Морроу успеет подписать признание до его приезда. Санчес сейчас как раз допечатывает последнюю страницу. Кроме того, признание Морроу зафиксировано на пленке.
— Вы зачитали ему его права? — спросил Браунли.
— Конечно. Все есть на пленке.
— Отлично сработано, Хок.
— Это Хендерсон его засек, а не я. Причем чисто случайно. Уилли, мы даже не знали, что Морроу в городе. Поэтому мне кажется, что было бы неразумно сообщать прессе о нашем спецзадании. Мы еще не успели даже толком со всеми делами ознакомиться.
— Хок, газетчики все равно в нас скоро вцепятся. Он же убил свою жену на втором месяце беременности. Репортеры обожают такие дела.
— Можно сказать журналистам, что это рядовое дело. Просто мы его очень долго расследовали. Это же почти чистая правда. А если нам повезет еще с несколькими «висяками», то посвятим в это всех остальных.
— Договорились, Хок. Если общественный защитник начнет выкобениваться, скажешь ему, чтобы позвонил мне. Я весь вечер дома.
Хок спустился в буфет и купил четыре стакана кофе. Когда он вернулся в стеклянный кабинет, Морроу уже подписал все пять экземпляров признания, и все бумаги были заверены секретарем управления. В качестве свидетелей протокол подписали Эллита и Билл.
Прокурор оказался покладистым малым, но общественный защитник, молодая женщина, лишь недавно начавшая заниматься адвокатской практикой, стала «пылить». Она заявила, что если бы ей позвонили в положенное время, то она рекомендовала бы Морроу не подписывать признание.
— Почему? — удивился Хок. — Его признание все равно уже есть на пленке. С письменным признанием просто легче работать.
— Вы будете задавать Морроу еще какие-нибудь вопросы? — кисло поинтересовалась адвокатша.
— Нет. Все, что нам было нужно, зафиксировано в протоколе и подписано командиром Морроу. Но если вдруг нам понадобится кое-что уточнить у вашего клиента, мы обязательно поставим вас в известность, прежде чем начать допрос.
— Вы, ребята, наверное, полагаете, что это сойдет вам с рук?
— Главное, чтобы Морроу не сошло с рук его преступление. Он убил женщину двадцати пяти лет, которая была на втором месяце беременности. Она никому не причинила никакого вреда, а этот сукин сын размозжил ей голову молотом, чтобы потом просадить все их совместное состояние в казино.
— Но Морроу эмоционально неустойчив. Возможно, в момент убийства он был в невменяемом состоянии... — возразила адвокатша.
— Может быть. Но если вы будете настаивать в суде на версии о том, что клиент в момент убийства был невменяем, и потому не может быть признан виновным, то его наверняка поджарят на электрическом стуле, потому что медицинская комиссия наверняка признает его нормальным. Я бы посоветовал вам настаивать в суде на том, что Морроу совершил убийство непредумышленно — тогда, возможно, ваш клиент отделается двадцатью пятью годами тюрьмы. Впрочем, мне все равно, что вы будете говорить в суде. Если у вас нет вопросов к клиенту, то мы прямо сейчас отправим Морроу в тюрьму.
У адвокатши вопросов не было.
Хок попросил Эллиту запереть папки с «висяками» в офисе, сказав, что после этого она может ехать домой. Сам Хок и Хендерсон еще должны доставить Морроу в тюрьму.
Хендерсон защелкнул наручники на своем запястье и руке командира Морроу, и вывел его в коридор. Хок направился было следом, но возле двери дорогу ему преградила Эллита.
— Вы о чем-нибудь говорили с Морроу, когда мне пришлось отлучиться из его каморки? — спросила она.
— Нет. Но, вообще говоря, с твоей стороны было не слишком-то профессионально отлучаться в туалет посреди допроса.
— Я просто не могла придумать никакого другого предлога, — сказала Эллита. — В диктофоне сели батарейки, и мне нужно было выйти из комнаты, чтобы заменить их. Только и всего.
— У тебя были с собой запасные батарейки? — удивился Хок.
— Конечно.
— Ну, тогда я беру свои слова обратно. Ты сработала исключительно профессионально. Молодец! Запись получилась нормальная? Ничего не пропущено?
— Если вы с Биллом не говорили с Морроу, пока я меняла батарейки, то на пленке записано все. Хок осторожно потрепал Эллиту по плечу.
— Ты все сделала правильно. Можешь ехать домой.
По дороге в окружную тюрьму Морроу почти все время молчал, лишь однажды несмело спросив:
— Могу я вас попросить о небольшом одолжении, господа? Я ведь подписал признание, сделал все, как вы просили, так что...
— Конечно, командир, — ответил Хендерсон. — Чем мы вам можем помочь?
— Видите ли, — Морроу облизнул пересохшие губы, — если станет известно о том, что я заядлый игрок, то у меня уже не будет никаких шансов вернуться в авиацию. Авиакомпании очень строго следят за этим. Они считают страсть к азартным играм навязчивым неврозом, а с таким диагнозом в пилоты не берут.
— Лично я никому об этом не скажу, — пообещал Билл. — А ты, Хок?
— Буду нем как рыба.
— Спасибо! — облегченно вздохнул Морроу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
— А где вы играли, командир? — спросил Хок. — На Багамах?
— Нет, на Арубе. Я продал дом, переехал на остров Аруба и снял там небольшое бунгало. Его можно было купить, но я ограничился арендой. Дело в том, что во время сезона дождей на Арубе резко повышается влажность, и рулетка начинает крутиться с иной, чем прежде, скоростью. В это время я переезжал на Кюрасао и играл в тамошних казино. Но на Арубе мне нравилось больше. У меня была горничная, я кое-как научился изъясняться на местном креольско-голландском наречии, и моего словарного запаса вполне хватало для того, чтобы объяснить горничной, чего мне хочется на завтрак, или что надо купить в магазине. Я спал допоздна, потом купался в океане, завтракал, снова ложился немного вздремнуть, потом опять купался, обедал в каком-нибудь гостиничном ресторане, и с шести вечера до полуночи играл в казино. Я сам установил для себя шестичасовой рабочий день, но если выигрывал пятьсот долларов раньше, то тут же прекращал игру. Если я к полуночи не набирал пятьсот баксов, то все равно уходил из казино. После шести часов игры притупляется внимание, и человеку трудно сконцентрироваться на рулетке. Моя система работала безотказно.
— Вы, должно быть, загребали кучу денег? — заметил Хендерсон.
— Да, так оно и было. Но потом произошел облом. Я думаю, они заметили, что я каждый день уношу из их заведения полштуки, и сменили колесо рулетки. Я стал проигрывать, но моя система в этом не виновата. Она беспроигрышна, если быть внимательным и терпеливым. Одна ошибка, всего одна ставка не на тот номер — и система перестает работать. Но я никогда не отступал от своей системы. Я ведь уволился из авиакомпании только после того, как проверил ее в казино Нассау, Сан-Хуана, Ару бы... Я специально прилетал туда на выходные и испытывал свою систему. Она работала безотказно. Именно это я безуспешно пытался втолковать Фрэнсис. Я ненавидел свою работу. Пилотирование самолетов — самая скучная профессия в мире. Рулетка была моим шансом выбраться из однообразия и скуки жизни. Но Фрэнсис отказывалась меня понять.
— Но ведь она была на втором месяце беременности, — напомнил командиру Хок. — Возможно, ей не хотелось, чтобы вы бросали работу, которая гарантировала семье стабильную жизнь?
Морроу фыркнул:
— Знаете, что сказал однажды генерал Дуглас Макартур? «В мире нет стабильности. Есть только возможности». Я говорил Фрэнсис, что на Арубе можно сделать аборт с той же легкостью, что и в Майами. Предлагал ей, как вариант, сделать аборт в Майами, а затем прилететь ко мне на Арубу...
В эту секунду Эллита вдруг расплакалась. Она не издавала ни звука, но по ее щекам покатились слезы. Хок и Билл удивленно уставились на нее, а затем столь же недоуменно обменялись взглядами.
— Прошу прощения, — сказала Эллита, столь же неожиданно перестав лить слезы: — Мне нужно сходить в ванную. Может, мы прервем нашу беседу, пока я буду умываться? Я не хочу ничего упускать из рассказа командира... Я... я думаю, что ваша система великолепна, мистер Морроу.
Командир Морроу поднялся с топчана и улыбнулся:
— Спасибо.
Как только Эллита вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, Морроу тут же опустился на топчан.
— Вы проиграли все свои деньги, командир?
— спросил Хок. Морроу кивнул.
— Но давайте дождемся мисс Санчес, прежде чем я продолжу, — добавил он.
— Конечно, — согласился Хок.
Хендерсон расплылся в своей жуткой улыбке и предложил Морроу сигарету.
— Спасибо, но я не курю, — отказался командир «Полночь».
Эллита вернулась и вновь заняла свое место возле комода.
— Спасибо, что подождали меня, — сказала она.
Морроу кивнул, поджал губы и выжидательно уставился на Хока.
— Вы проиграли все свои деньги, командир?
— повторил Мозли свой вопрос. Морроу кивнул:
— Все, кроме одной тысячи долларов, которую я оставил в Майами. Я сейчас живу на остаток от этой тысячи. Авиакомпания вряд ли продлит мне мой отпуск за свой счет, так что на следующей неделе мне придется подыскать себе работу в другой летной компании. Возможно, придется заново пройти курс предполетной подготовки. Как только я накоплю начальный капитал, сразу же улечу в Европу. Только на сей раз я буду умнее: не стану подолгу играть в одном казино. Пару дней проведу в Монте-Карло, затем перекочую в Биарриц... Моя система годится для любого казино. Главное, чтобы хозяева не меняли рулетку.
— Вам не придется проходить предполетную подготовку, командир, — сказал Хендерсон, отстегивая от ремня наручники. — Мы собираемся доставить вас в полицейское управление и снять с вас показания. Как только ваше признание будет отпечатано на машинке, и вы его подпишете, мы отправим вас в тюрьму. Вы отсидите лет восемь... На кассационные жалобы и прошения о помиловании дают, по-моему, восемь лет. Да, Хок?
— Ага, — подтвердил Хок.
— Итак, вы отсидите лет восемь, командир, — продолжил Билл, — а потом вашу шулерскую задницу поджарят на электрическом стуле.
Хендерсон надел на Морроу наручники и вытолкнул его в коридор. Эллита закрыла свою сумочку.
— Могу я взять с собой тетрадь? — спросил Морроу.
— Конечно, — сказал Хендерсон и, свернув тетрадь трубочкой, сунул ее в нагрудный карман форменной рубашки Морроу.
Хендерсон и Эллита повели Морроу к машине а Хок конфисковал у недовольного Грогана шесть долларов, которые ему авансом за следующие двое суток заплатил Морроу, выдал хозяину заведения расписку и присовокупил шесть баксов к тем тридцати семи долларам, что оставались в бумажнике командира «Полночь».
Глава 10
Вернувшись в полицейское управление, Хок, Билл и Эллита отвели командира Морроу в стеклянный кабинет. Билл приковал командира наручниками к вделанному в стол кольцу, Эллита села печатать показания Морроу, а Хок позвонил майору Браунли домой.
— Уилли, тебе вовсе не нужно сейчас приезжать в контору, — сказал Хок, посвятив майора в подробности дела. — Я сейчас позвоню в прокуратуру, дождусь человека оттуда и мы предъявим Морроу обвинение в убийстве с отягчающими обстоятельствами.
— А он не опасен? — спросил Браунли. — В смысле, он может нанести себе увечья? Если да, то лучше запереть его в психушке.
— Он слегка дезориентирован, но поведение не суицидное. Видите ли, Морроу проиграл больше двухсот тысяч долларов, включая страховку, которую получил после смерти жены, и теперь не может думать ни о чем другом. Все остальное не имеет сейчас для него никакого значения. Признание в убийстве для него всего лишь мелкая неприятность. Если мы засадим его в психушку, то это может ослабить наши позиции в суде. Думаю, нам нужно пока подержать его за решеткой, а там пусть судья решает, отправлять Морроу в психушку или нет. Морроу не просил себе адвоката, но я все равно позвонил общественному защитнику. Он будет с минуты на минуту. Надеюсь, что Морроу успеет подписать признание до его приезда. Санчес сейчас как раз допечатывает последнюю страницу. Кроме того, признание Морроу зафиксировано на пленке.
— Вы зачитали ему его права? — спросил Браунли.
— Конечно. Все есть на пленке.
— Отлично сработано, Хок.
— Это Хендерсон его засек, а не я. Причем чисто случайно. Уилли, мы даже не знали, что Морроу в городе. Поэтому мне кажется, что было бы неразумно сообщать прессе о нашем спецзадании. Мы еще не успели даже толком со всеми делами ознакомиться.
— Хок, газетчики все равно в нас скоро вцепятся. Он же убил свою жену на втором месяце беременности. Репортеры обожают такие дела.
— Можно сказать журналистам, что это рядовое дело. Просто мы его очень долго расследовали. Это же почти чистая правда. А если нам повезет еще с несколькими «висяками», то посвятим в это всех остальных.
— Договорились, Хок. Если общественный защитник начнет выкобениваться, скажешь ему, чтобы позвонил мне. Я весь вечер дома.
Хок спустился в буфет и купил четыре стакана кофе. Когда он вернулся в стеклянный кабинет, Морроу уже подписал все пять экземпляров признания, и все бумаги были заверены секретарем управления. В качестве свидетелей протокол подписали Эллита и Билл.
Прокурор оказался покладистым малым, но общественный защитник, молодая женщина, лишь недавно начавшая заниматься адвокатской практикой, стала «пылить». Она заявила, что если бы ей позвонили в положенное время, то она рекомендовала бы Морроу не подписывать признание.
— Почему? — удивился Хок. — Его признание все равно уже есть на пленке. С письменным признанием просто легче работать.
— Вы будете задавать Морроу еще какие-нибудь вопросы? — кисло поинтересовалась адвокатша.
— Нет. Все, что нам было нужно, зафиксировано в протоколе и подписано командиром Морроу. Но если вдруг нам понадобится кое-что уточнить у вашего клиента, мы обязательно поставим вас в известность, прежде чем начать допрос.
— Вы, ребята, наверное, полагаете, что это сойдет вам с рук?
— Главное, чтобы Морроу не сошло с рук его преступление. Он убил женщину двадцати пяти лет, которая была на втором месяце беременности. Она никому не причинила никакого вреда, а этот сукин сын размозжил ей голову молотом, чтобы потом просадить все их совместное состояние в казино.
— Но Морроу эмоционально неустойчив. Возможно, в момент убийства он был в невменяемом состоянии... — возразила адвокатша.
— Может быть. Но если вы будете настаивать в суде на версии о том, что клиент в момент убийства был невменяем, и потому не может быть признан виновным, то его наверняка поджарят на электрическом стуле, потому что медицинская комиссия наверняка признает его нормальным. Я бы посоветовал вам настаивать в суде на том, что Морроу совершил убийство непредумышленно — тогда, возможно, ваш клиент отделается двадцатью пятью годами тюрьмы. Впрочем, мне все равно, что вы будете говорить в суде. Если у вас нет вопросов к клиенту, то мы прямо сейчас отправим Морроу в тюрьму.
У адвокатши вопросов не было.
Хок попросил Эллиту запереть папки с «висяками» в офисе, сказав, что после этого она может ехать домой. Сам Хок и Хендерсон еще должны доставить Морроу в тюрьму.
Хендерсон защелкнул наручники на своем запястье и руке командира Морроу, и вывел его в коридор. Хок направился было следом, но возле двери дорогу ему преградила Эллита.
— Вы о чем-нибудь говорили с Морроу, когда мне пришлось отлучиться из его каморки? — спросила она.
— Нет. Но, вообще говоря, с твоей стороны было не слишком-то профессионально отлучаться в туалет посреди допроса.
— Я просто не могла придумать никакого другого предлога, — сказала Эллита. — В диктофоне сели батарейки, и мне нужно было выйти из комнаты, чтобы заменить их. Только и всего.
— У тебя были с собой запасные батарейки? — удивился Хок.
— Конечно.
— Ну, тогда я беру свои слова обратно. Ты сработала исключительно профессионально. Молодец! Запись получилась нормальная? Ничего не пропущено?
— Если вы с Биллом не говорили с Морроу, пока я меняла батарейки, то на пленке записано все. Хок осторожно потрепал Эллиту по плечу.
— Ты все сделала правильно. Можешь ехать домой.
По дороге в окружную тюрьму Морроу почти все время молчал, лишь однажды несмело спросив:
— Могу я вас попросить о небольшом одолжении, господа? Я ведь подписал признание, сделал все, как вы просили, так что...
— Конечно, командир, — ответил Хендерсон. — Чем мы вам можем помочь?
— Видите ли, — Морроу облизнул пересохшие губы, — если станет известно о том, что я заядлый игрок, то у меня уже не будет никаких шансов вернуться в авиацию. Авиакомпании очень строго следят за этим. Они считают страсть к азартным играм навязчивым неврозом, а с таким диагнозом в пилоты не берут.
— Лично я никому об этом не скажу, — пообещал Билл. — А ты, Хок?
— Буду нем как рыба.
— Спасибо! — облегченно вздохнул Морроу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43