— Вы включили кондиционер, когда посадили девочек?
— Нет, но они об этом и не просили.
— Вы нарушили действующие в округе Дейд правила. Таксист обязан включать кондиционер, когда везет пассажиров — независимо от того, просят они об этом или нет. На полу в салоне мусор, сиденье порезано... Будьте добры, предъявите ваше водительское удостоверение.
Таксист долго шарил в бумажнике, но потом все же с явной неохотой протянул Хоку права. Они оказались просроченными.
Хок взглянув на водительское удостоверение таксиста, кивком пригласил его вернуться в вестибюль.
— Пройдемте, мистер. Ваши права недействительны.
Подойдя к стойке, Хок взял один из фирменных бланков отеля, попросил у Эдди ручку и записал имя таксиста — Хосе Ризаль, — номер его лицензии и номер автомобиля.
— Если бы вы ехали сюда от автовокзала по дамбе, Хосе, то на счетчике набило бы не больше одиннадцати долларов. Значит, вы решили сделать крюк, и поэтому поехали по Семьдесят девятой улице. Неплохой способ содрать с несовершеннолетних пассажирок лишние пятнадцать долларов.
— К дамбе невозможно было пробиться через пробку на Бискейн, — начал оправдываться таксист.
— Не рассказывайте мне сказки. — Хок вернул водителю права и вручил ему шесть долларов. — К сожалению, у меня сейчас нет при себе квитанций, но если вы заедете в полицейское управление Майами в понедельник, то я отдам вам недостающие деньги, и заодно выпишу штрафные квитанции за нарушение правил эксплуатации таксомотора и просроченные права.
Водитель долго смотрел на шесть однодолларовых купюр, потом свернул их трубочкой, сунул в карман, резко повернулся и пошел к дверям. Уже на пороге он обернулся, громко выматерился по-испански, опрометью бросился к автомобилю и газанул с места в карьер так, что из-под колес полетел гравий. Хок знал, что никогда больше не увидит этого таксиста.
— Он нас надул, да, папуля? — спросила Сью Эллен.
— Если вам понравилась обзорная экскурсия по Майами-Бич, то будем считать, что все в порядке.
Хок вынул из конверта листок бумаги и принялся читать письмо от бывшей жены:
Дорогой Хок,
Я провела с девочками десять замечательных лет. Теперь настала твоя очередь. Я собираюсь переехать в Калифорнию к Карли Петерсону. Мы с ним собираемся пожениться в конце спортивного сезона. Я предоставила девочкам шанс самим решить, с кем они будут жить дальше, и они предпочли остаться с тобой. Возможно, позднее они изменят свое решение и захотят погостить у нас с Карли во время рождественских каникул. Но пока они будут жить с тобой. Если девочки не смогут приехать в Глейндейл на Рождество, то я увижусь с ними весной, когда у Карли начнется тренировочный сбор во Флориде. Пора тебе взять на себя ответственность за дочерей, Хок, и хотя я буду очень скучать по ним, мне не хочется лишать тебя возможности получить свою долю дочерней любви.
Я сейчас в жуткой запарке в связи со сборами в дорогу, но надеюсь, что успею переслать вещи девочек и все их документы, необходимые для школы еще до отлета. Что бы там между нами ни происходило, я всегда знала, что ты человек ответственный, поэтому уверена, что девочки рядом с тобой будут в полной безопасности. Надеюсь также, что они будут счастливы, живя под одной крышей с отцом.
С искренним уважением, Патси
Сью Эллен вынула из сумочки пачку сигарет «Лаки Страйк» и принялась шарить по карманам в поисках зажигалки.
— Угости-ка отца сигареткой, — сказал Хок. — А то я свои оставил в номере.
Сью Эллен протянула Хоку пачку, закурила, а потом поднесла огоньку и отцу. Хок вернул сигареты дочери и спросил:
— А кто такой Карли Петерсон?
— Мамин сожитель. Он бейсболист, играет за «Доджерс». Мама познакомилась с ним два года назад, когда «Доджерс» приехали в Веро-Бич на весенний тренировочный сбор. Он только что пересмотрел условия своего контракта с клубом, и теперь будет ежегодно получать по триста двадцать пять тысяч долларов в течение пяти лет.
— Сколько-сколько?! — не поверил своим ушам Хок.
— Триста двадцать пять тысяч в год, — повторила Сью Эллен.
— Значит, мне не послышалось. Я смутно припоминаю это имя, но не могу вспомнить, как он выглядит. Я в последнее время бейсбол не смотрю, да и команд столько развелось, что всех игроков не упомнишь.
Эйлина вдруг потупила взор и принялась правым мыском чертить на полу замысловатые узоры.
— Он черный, — решилась она наконец.
— Не такой уж он и черный, — возразила сестре Сью Эллен. — Он светлее, чем баскетболисты, например.
— Все равно он черный, — упрямо повторила Эйлина.
— Он светлее Реджи Джексона, — продолжала спорить с сестрой Сью Эллен. — Они оба подарили мне свои цветные фотографии с автографами, так что цвет их кожи можно сравнить.
— А он все равно черный, — тихо произнесла Эйлина, упрямо глядя в пол. — И злой.
— Карли не злой, — опять поспешно поправила сестру Сью Эллен. — Он просто невнимателен к окружающим, потому что в последнее время занят решением серьезных проблем. У него были очень сложные переговоры с руководством клуба по поводу нового контракта. Так мама говорит.
Хок на некоторое время перестал соображать, пытаясь переварить полученную информацию.
— А сколько он очков набирает за сезон? — спросил он, наконец, деликатно прочистив горло.
— Двести девяносто, — сказала Сью Эллен.
— Классный результат, — кивнул Хок. — Он брал вас на стадион во время матчей?
— Карли дал нам абонемент на все тренировочные игры, которые проходили в Веро-Бич.
— А вам нравится бейсбол?
— Не очень. И Карли нам тоже не очень-то нравится. Но мне, слава Богу, в отличие от мамы, замуж за него не выходить, — сказала Сью Эллен.
— Почему же он вам не нравится? — спросил Хок.
— Ну... Вот, например, он как-то пригласил к нам домой на обед своего агента и адвоката, и велел маме сделать к приходу гостей генеральную уборку. Мы с Эйлиной взялись помочь маме, и отдраили весь дом. А потом Карли решил проверить качество нашей работы. Мы все пропылесосили, помыли, даже отпечатки пальцев с дверных ручек отчистили... А Карли встал на стул в углу комнаты, достал свою зажигалку и поджег паутину, которая была совершенно незаметна издали. Конечно, паутина обуглилась, почернела и сразу стала бросаться в глаза. А до этого ее совсем не было видно, честное слово. Про то, что мы везде блеск навели, Карли даже не вспомнил. Ткнул пальцем в обугленную паутину и говорит: «Вы называете это уборкой?» А потом забрал маму на кухню, заставив нас убирать паутину.
— Гад такой, — лаконично выразила свое мнение Эйлина.
— И таких примеров я могу привести целую кучу, пап, — продолжила Сью Эллен. — Хотя, если говорить честно, я не очень-то обращала внимание на его мелкие пакости, потому что если взглянуть на все это со стороны, то, по-моему, Карли просто смешон. Карли нам не нравится потому, что мы не нравимся ему. Я имею в виду нас с Эйлиной, конечно, а не маму. Мы просто мешались у него под ногами, а Карли это не нравилось. Он хотел побыть наедине с мамой, а тут мы все время глаза мозолим...
— Вы знаете содержание этого письма? — спросил Хок, чтобы нарушить повисшую вдруг паузу.
— Не знаем и знать не хотим, — сказала Сью Эллен. — Когда мы ехали сюда на автобусе, то решили, что не позволим вам с мамой разлучать нас с Эйлиной.
Хок сложил листок вчетверо и положил его обратно в конверт.
— Мама сказала вам еще что-нибудь, когда сажала вас в автобус? — спросил он.
— Да нет. Велела ни с кем не разговаривать в дороге. Сказала, что остальные наши вещи перешлет попозже. Она была так обрадована предложением Карли, что больше ни о чем толком и думать не могла. Мама, конечно, никогда в этом не признается, но, по-моему, она уже не надеялась, что Карли предложит ей выйти за него замуж. А он взял и предложил. Поэтому мама, естественно, готова была ехать в Калифорнию в ту самую секунду, когда он ей сделал предложение по телефону.
Из бывшей столовой, которая уже много лет выполняла роль чулана, появился Эдди Коэн, волоча за собой раскладушку.
— Эмилио нет дома, — сообщил он. — Я сам сейчас схожу за чистым бельем.
— Не надо, Эдди. Я сам с этим разберусь. И с багажом мы тоже сами управимся, — сказал Хок. — А вы лучше не отлучайтесь от телефона.
Хок зашел в бельевую, взял два комплекта постельного белья, две пары полотенец, вручил их дочкам, а сам подхватил чемоданы и раскладушку.
— Как мистеру Коэну удается управляться с таким огромным отелем в одиночку? — удивленно спросила Эйлина, когда они вошли в лифт.
— Отель сейчас полупустой, — ответил Хок, — но ты права. В «Эльдорадо» самый маленький штат сотрудников на всем побережье. Кухня и ресторан давно закрыты, а живут здесь в основном пенсионеры. За услуги горничной надо платить отдельно, а поскольку лишних денег у старушек нет, то отель обходится всего двумя горничными. За территорией следит Эмилио. Он же занимается мелким ремонтом и подметает коридоры. Эмилио кубинец, поэтому мистер Беннет не платит ему ни цента, а лишь предоставляет Эмилио бесплатную комнату.
— Как же он покупает продукты, если у него нет зарплаты? — удивилась Сью Эллен.
— Во-первых, ему дают на чай. Во-вторых, он получает государственное пособие, потому что имеет статус беженца.
Хок застелил свежими простынями большую железную кровать, решив отдать спальню в распоряжение девочек. Девчонки, привыкшие спать в отдельных постелях, не очень-то обрадовались перспективе делить одну кровать. Они долго спорили о том, кому спать у стенки — ни Сью Эллен, ни Эйлина не хотели тыкаться носом в пыльные обои. Хок понимал, что девочки устали с дороги и потому немного раздражены, но все же в конце концов повысил голос, велев дочкам прекратить разговоры и поскорее засыпать.
Самому Хоку не спалось. Ему пришлось отодвинуть к стене викторианское кресло и кофейные столики, чтобы втиснуть в крохотную гостиную раскладушку. Лежать на ней без матраса было жестко и неудобно. Но не отсутствие удобной постели было причиной бессонницы Хока. Что же ему теперь делать? Как везти несовершеннолетних дочек в черное гетто? Им же вот-вот придется съехать из «Эльдорадо». Хоку вдруг захотелось чего-нибудь выпить, но он не рискнул отлучаться в бар к «Ирландцу Майку»: вдруг девочки проснутся среди ночи, а папы нет. Могут сдуру перепугаться.
Ну и подлянку же ему устроила Патси! Могла хотя бы предупредить заранее. Если Карли Петерсон зарабатывает — Хок попытался представить такую кучу денег, но не смог, — триста двадцать пять тысяч долларов в год, и ему не нравятся девочки, то почему бы этому черномазому, черт бы его побрал, не устроить их в какой-нибудь частный пансион?
Хок поворочался еще немного, пытаясь уснуть, но потом встал, надел шорты, вызвал лифт и отправился на крышу отеля. Хоку нравился вид на ночной Майами, открывающийся оттуда. Издалека город выглядел очень даже симпатично. Теплый океанский бриз приятно обдувал спину. Хок выудил из пачки «Кулз» сигарету, закурил и стал смотреть на ночные огни. Справа мерцали огоньками островки, служившие опорами для эстакады Венис. Прямо по курсу виднелась цепочка желтых огней, уходивших в сторону Майами — дамба Макартура. Слева, чуть подальше к югу, светились в ночи Вирджиния-Ки и Ки-Бискейн. Хоку вспомнилась старая шутка, которая была чрезвычайно популярна в те времена, когда Никсон продал свою виллу в Ки-Бискейн:
— Какая разница между сифилисом, гонореей и квартирой в Ки-Бискейн?
— От сифилиса и гонореи можно избавиться.
А как Хоку избавиться — хотя бы на время грядущего переезда — от двух родных, но очень некстати свалившихся ему на голову созданий? Надо утром позвонить отцу. У Франка огромный дом с четырьмя спальнями, который расположен на самом берегу океана в живописнейшем уголке Ривьера-Бич. Может, старик согласится приютить внучек до конца лета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43