Убийца использовал такую маскировку для большей надежности.
Раздув щеки, Майло медленно втянул воздух и, поболтав его внутри, так же медленно выдохнул. Из его кармана как по мановению волшебной палочки появились запечатанный пакет с хирургическими перчатками и мешочек для улик.
— За дело принимается доктор Майло, — объявил он, просовывая руки в резину. — Ты прикасался к коробке, но я за тебя поручусь.
Натянув перчатки, Майло взял коробку и внимательно осмотрел ее со всех сторон.
— Кому-то очень хорошо знакомы здешние места, — заметил он. — На Голливудском бульваре полно сувенирных лавок, так что, возможно, удастся найти продавца, который вспомнит, кому недавно продавал такое.
— Вероятно, выбор названия не был случайным, — задумчиво произнес я.
— "Беовульф"?
— Бесстрашный доблестный герой, расправляющийся с чудовищем.
* * *
Мы пробыли в квартире еще целый час, осматривая кухню и гостиную, роясь в буфете, проверяя книжные шкафы на предмет наличия тайников, но так ничего и не обнаружили. В некоторых книгах я нашел чеки двадцати-тридцатилетней давности. Букинистические магазины в Сан-Диего, Окленде, Лос-Анджелесе.
Выйдя на лестницу, Майло снова заклеил дверь желтой лентой, запер ее на замок и смахнул пыль с лацканов пиджака. Он выглядел каким-то съежившимся. На противоположной стороне улицы латиноамериканка средних лет стояла в скудной тени чахлой магнолии, держа в руках сумочку и зажав под мышкой сложенную газету. Больше вокруг не было ни души, и, как и всякий прохожий на улицах Л.-А. в разгар дня, женщина сразу же привлекала к себе внимание. Автобусных остановок поблизости не было; по всей видимости, дамочка ищет приключений. Поймав на себе мой взгляд, она тотчас же отвела глаза и, повесив сумочку на плечо, развернула газету и углубилась в чтение.
— Если коробка является «подарком», — сказал я, — это еще одно подтверждение версии насчет сообщника. Кто-то хотел занять место Мейта. В буквальном смысле. Спальня выбрана не зря: это единственное помещение в квартире, где сильно чувствуется личный отпечаток Мейта. Считай это своеобразным изнасилованием. Что прекрасно увязывается с ампутацией гениталий Мейта. Кто-то наслаждается своей силой, властью. Строит из себя Бога — для психопата-монотеиста может быть только одно божество, поэтому необходимо устранить всех соперников. И лучше сделать это там, где святая святых соперника — у него дома. Я прямо-таки вижу, как убийца бродит по квартире, наслаждаясь собственным триумфом и получая дополнительное удовольствие от сознания того, что он проник в квартиру, опечатанную полицией. Если сюда придет еще кто-нибудь, он в ловушке. Спальня находится в глубине квартиры, и другого выхода из нее нет. Прятаться можно только в шкафу, так что, для того чтобы бежать, необходимо вернуться в гостиную и затеряться в лабиринте книжных шкафов. Полагаю, игра с огнем щекотала ему нервы. То же самое впечатление у меня сложилось на месте убийства. Преступник для своей хирургической операции выбрал открытое место. Затем убрал с окна лист картона, чтобы труп Мейта был обнаружен. Тщательно замел за собой следы, но не замаскировал фургон. Оставил записку. Поразительная дотошность в сочетании с бесшабашностью. Психопат с интеллектом выше среднего. Достаточно умный для тактического планирования, но неспособный заглядывать далеко вперед, потому что чересчур упивается опасностью.
— Твои слова должны как-то меня успокоить?
— Майло, мы имеем дело не с суперменом.
— Хорошо, потому что и я не супер-сыщик.
Он постоял на месте, размахивая пакетом с коробкой.
Латиноамериканка подняла глаза. Наши взгляды встретились, и она тотчас же снова уткнулась в газету.
— Если этот тип разгуливал по квартире, — сказал Майло, — быть может, он к чему-нибудь прикоснулся. После того, как там сняли все отпечатки. Просить о том, чтобы по квартире прошлись заново, будет очень здорово... особенно после того, как мы с тобой там все залапали.
— Я сомневаюсь, чтобы убийца наследил. Он слишком аккуратный.
— Я все равно попрошу ребят из технического отдела. — Он начал тяжело спускаться вниз, но остановился на полдороге. — Если это сообщение, кому оно было предназначено? Не широкой публике. В отличие от трупа и записки, коробку могли еще долго не найти.
— Здесь он разговаривал сам с собой, — ответил я. — Делал все возможное, чтобы усилить волнующие ощущения, оживить воспоминания об убийстве. Наверняка ему хотелось вернуться на место преступления, но это слишком опасно. Ну а чем это можно заменить? Проникнуть домой к Мейту, лично или через подставного бродягу.
Мне вдруг вспомнились слова Ричарда Досса: «...поплясать на могиле Мейта».
— Сломанный стетоскоп, — сказал я. — Если я прав насчет того, почему убийца взял черный саквояж, смысл послания очевиден: "Настоящие инструменты забрал я, тебе же остался бесполезный хлам".
Мы стали спускаться дальше. На последних ступенях Майло снова остановился.
— Меня заинтересовала мысль насчет сообщника. Еще я не перестаю думать об адвокате Хейзелдене, который давно уже должен был вернуться в город, но так и не вернулся. Потому что кто больше него общался с Мейтом? Кто лучше него знаком с квартирой и, возможно, даже имеет от нее ключ? Алекс, этот тип ведет себя не так, как должен был бы. Смотрим, что у нас есть: Мейт убит больше недели назад, Хейзелдену казалось бы, следовало устраивать одну пресс-конференцию за другой.
А он как воды в рот набрал. Больше того, скрылся в неизвестном направлении. Что, вынимает монеты из своих прачкоматов? Ставлю что угодно, этот осел от чего-то прячется. Если верить Зогби, Хейзелден представлял интересы Мейта, и другой адвокатской практики у него не было. То есть, он уделял единственному клиенту все свое внимание. Мейт был его пропуском к славе. Быть может, Хейзелдену надоела роль второй скрипки, и он захотел большего. У него на глазах Мейт отправлял на тот свет достаточное количество путешественников, и это дает ему возможность вообразить себя квалифицированным доктором Смерть. Проклятие, может быть, Хейзелден пошел учиться на юриста потому, что его не взяли в медицинский колледж!
— Любопытно, — заметил я. — Под это подходит еще кое-какая информация, выуженная мной из компьютера. Газетный отчет о пресс-конференции, которую Хейзелден все же созвал после одного из судебных разбирательств. Он сказал, что Мейт заслужил Нобелевскую премию, добавив, что и ему самому, как поверенному Мейта, должно кое-что перепасть.
Майло стиснул свободную руку в кулак.
— Я поручил его розыски Корну и Деметри, но теперь я займусь этим лично. Прямо сейчас отправлюсь к нему домой. Он живет в Южном Уэствуде. Могу по дороге забросить тебя в управление. А хочешь, поедем вместе.
Я взглянул на часы. Почти пять. День выдался длинным.
— Я позвоню Робин и поеду с тобой.
Мы перешли через улицу к машине. Заперев улики в багажник, Майло обошел машину, чтобы сесть за руль, и остановился. Оглянулся налево.
Латиноамериканка не сдвинулась с места. Майло обернулся. Ее голова дернулась — стремительно, как карта в руках шулера. Я понял, что женщина следила за нами.
Она снова уставилась в газету. Сосредоточенно. Газета задрожала. Но день был безветренный, просто ее рука не выдержала долгого напряжения. Свою сумочку из макраме женщина опустила на траву.
Майло оглядел латиноамериканку с ног до головы. Та, не обращая на него внимания, облизала губы. Еще глубже уткнула нос в газету.
Майло начал отворачиваться, и женщина метнула взгляд — молниеносный — в сторону квартиры Мейта.
— Постой-ка, — сказал мне Майло.
Он направился к женщине, и я последовал за ним. Та стиснула газету с такой силой, что бумага начала вибрировать. Поджав губы, латиноамериканка поднесла газету к самому лицу. Когда мы подошли близко, я разглядел, что это вчерашняя газета. Отборочные матчи, новые рабочие места...
Майло подошел к незнакомке.
— Мэм?
Та оторвалась от газеты и приоткрыла рот. Тонкие синеватые губы, потрескавшиеся и сморщенные, белесые по краям. Кожа лица — цвета мускусного ореха. Под глазами мешки. Возраст — между пятьюдесятью и шестьюдесятью; невысокая, полная, с круглым лицом и большими выразительными карими глазами. На ней была голубая летная куртка из полиэстера, надетая поверх белого в синий цветочек платья, доходившего до середины икр. Ткань тонкая, обтягивающая дородную фигуру, прилипающая к выпуклостям. Распухшие щиколотки, нависшие над верхним краем поношенных, но чистых кроссовок «Найк». Белые спущенные носки, открывающие покрытые ссадинами голени. Коротко остриженные ногти. Черные волосы с седыми прядками, заплетенные в косу, спускающуюся ниже талии. Кожа на шее, подбородке и бурундучьих щеках отвисла, но широкий лоб оставался без единой морщинки. Ни косметики, ни украшений. В целом она производила впечатление жительницы глухой фермы.
Работая в педиатрической клинике, я познакомился с несколькими мексиканками, сознательно выбравшими для себя такую непривлекательную внешность. Длинные волосы, неизменно заплетенные в косу, строгие платья, никакой косметики. Истая католичка, преданная супруга.
— Могу ли я вам чем-либо помочь, мэм?
— Вы... вы ведь из полиции, да?
Из сморщенного рта вырвался молодой голос, звонкий и неуверенный. Ни тени акцента; только едва заметное смягчение конечных согласных. Эта женщина запросто могла бы работать в агентстве, оказывающем секс-услуги по телефону.
— Верно, мэм. — Майло показал свой значок. — А вы...
Сунув руку в сумочку, женщина достала красный бумажник из кожзаменителя, выделанного под крокодилью кожу и показала свои документы. Так, как будто ей неоднократно приходилось делать это.
Карточка социального обеспечения. Женщина буквально сунула ее в нос Майло.
— Гиллерма Салсидо, — прочел вслух тот.
— Гиллерма Салсидо Мейт, — с вызовом поправила его она. — Его фамилией я больше не пользуюсь, но это ровным счетом ничего не меняет. Я по-прежнему жена доктора Мейта — то есть его вдова.
Глава 10
Гиллерма Мейт распрямила плечи, словно это признание придало ей силы. Отобрав у Майло свою карточку, она убрала ее в бумажник.
— Вы были замужем за доктором Мейтом? — недоверчиво переспросил Майло.
Ее рука снова нырнула в сумочку и достала другую бумагу. Копия свидетельства о браке, стертая на изгибах, выцветшая до желтизны свежих опилок. Выдана двадцать семь лет назад в городе Сан-Диего. Гиллерма Салсидо де Вега и Элдон Говард Мейт, вступающие в блаженство супружеской жизни.
— Вот, — гордо заявила она.
— Вижу, мэм. Вы живете здесь, в Лос-Анджелесе?
— В Окленде. Как только я услышала о том, что произошло... впрочем, я долго не могла решить, стоит ли мне приезжать. У меня было много работы. Я ухаживаю за выздоравливающими в санатории. Но затем все же подумала, что должна приехать. Элдон посылал мне деньги, свою пенсию. Теперь, когда его не стало, я не знаю, как быть дальше.
Приехав сюда, я не поверила своим глазам. Здесь такая путаница, все улицы перекопаны. Я села в автобус и заблудилась. Мне никогда не приходилось тут бывать.
— В Лос-Анджелесе?
— Нет, в Лос-Анджелесе я бывала. Здесь. — Миссис Мейт ткнула коротким толстым пальцем на двухэтажный дом. — Возможно, это было знамением.
— Знамением?
— Ну, то, что случилось с Элдоном. Я вовсе не хочу сказать, что я пророк. Но когда происходит что-то противоестественное, это означает, что надо решиться на серьезный шаг. Наверное, я должна все выяснить. В первую очередь, кто занимается похоронами. Элдон был неверующим, но хоронить надо всех. Он ведь не хотел, чтобы его кремировали?
— Мне ничего не известно.
— Отлично. Тогда, наверное, я сама этим займусь. Моя церковь мне поможет.
— Когда вы в последний раз видели доктора Мейта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
Раздув щеки, Майло медленно втянул воздух и, поболтав его внутри, так же медленно выдохнул. Из его кармана как по мановению волшебной палочки появились запечатанный пакет с хирургическими перчатками и мешочек для улик.
— За дело принимается доктор Майло, — объявил он, просовывая руки в резину. — Ты прикасался к коробке, но я за тебя поручусь.
Натянув перчатки, Майло взял коробку и внимательно осмотрел ее со всех сторон.
— Кому-то очень хорошо знакомы здешние места, — заметил он. — На Голливудском бульваре полно сувенирных лавок, так что, возможно, удастся найти продавца, который вспомнит, кому недавно продавал такое.
— Вероятно, выбор названия не был случайным, — задумчиво произнес я.
— "Беовульф"?
— Бесстрашный доблестный герой, расправляющийся с чудовищем.
* * *
Мы пробыли в квартире еще целый час, осматривая кухню и гостиную, роясь в буфете, проверяя книжные шкафы на предмет наличия тайников, но так ничего и не обнаружили. В некоторых книгах я нашел чеки двадцати-тридцатилетней давности. Букинистические магазины в Сан-Диего, Окленде, Лос-Анджелесе.
Выйдя на лестницу, Майло снова заклеил дверь желтой лентой, запер ее на замок и смахнул пыль с лацканов пиджака. Он выглядел каким-то съежившимся. На противоположной стороне улицы латиноамериканка средних лет стояла в скудной тени чахлой магнолии, держа в руках сумочку и зажав под мышкой сложенную газету. Больше вокруг не было ни души, и, как и всякий прохожий на улицах Л.-А. в разгар дня, женщина сразу же привлекала к себе внимание. Автобусных остановок поблизости не было; по всей видимости, дамочка ищет приключений. Поймав на себе мой взгляд, она тотчас же отвела глаза и, повесив сумочку на плечо, развернула газету и углубилась в чтение.
— Если коробка является «подарком», — сказал я, — это еще одно подтверждение версии насчет сообщника. Кто-то хотел занять место Мейта. В буквальном смысле. Спальня выбрана не зря: это единственное помещение в квартире, где сильно чувствуется личный отпечаток Мейта. Считай это своеобразным изнасилованием. Что прекрасно увязывается с ампутацией гениталий Мейта. Кто-то наслаждается своей силой, властью. Строит из себя Бога — для психопата-монотеиста может быть только одно божество, поэтому необходимо устранить всех соперников. И лучше сделать это там, где святая святых соперника — у него дома. Я прямо-таки вижу, как убийца бродит по квартире, наслаждаясь собственным триумфом и получая дополнительное удовольствие от сознания того, что он проник в квартиру, опечатанную полицией. Если сюда придет еще кто-нибудь, он в ловушке. Спальня находится в глубине квартиры, и другого выхода из нее нет. Прятаться можно только в шкафу, так что, для того чтобы бежать, необходимо вернуться в гостиную и затеряться в лабиринте книжных шкафов. Полагаю, игра с огнем щекотала ему нервы. То же самое впечатление у меня сложилось на месте убийства. Преступник для своей хирургической операции выбрал открытое место. Затем убрал с окна лист картона, чтобы труп Мейта был обнаружен. Тщательно замел за собой следы, но не замаскировал фургон. Оставил записку. Поразительная дотошность в сочетании с бесшабашностью. Психопат с интеллектом выше среднего. Достаточно умный для тактического планирования, но неспособный заглядывать далеко вперед, потому что чересчур упивается опасностью.
— Твои слова должны как-то меня успокоить?
— Майло, мы имеем дело не с суперменом.
— Хорошо, потому что и я не супер-сыщик.
Он постоял на месте, размахивая пакетом с коробкой.
Латиноамериканка подняла глаза. Наши взгляды встретились, и она тотчас же снова уткнулась в газету.
— Если этот тип разгуливал по квартире, — сказал Майло, — быть может, он к чему-нибудь прикоснулся. После того, как там сняли все отпечатки. Просить о том, чтобы по квартире прошлись заново, будет очень здорово... особенно после того, как мы с тобой там все залапали.
— Я сомневаюсь, чтобы убийца наследил. Он слишком аккуратный.
— Я все равно попрошу ребят из технического отдела. — Он начал тяжело спускаться вниз, но остановился на полдороге. — Если это сообщение, кому оно было предназначено? Не широкой публике. В отличие от трупа и записки, коробку могли еще долго не найти.
— Здесь он разговаривал сам с собой, — ответил я. — Делал все возможное, чтобы усилить волнующие ощущения, оживить воспоминания об убийстве. Наверняка ему хотелось вернуться на место преступления, но это слишком опасно. Ну а чем это можно заменить? Проникнуть домой к Мейту, лично или через подставного бродягу.
Мне вдруг вспомнились слова Ричарда Досса: «...поплясать на могиле Мейта».
— Сломанный стетоскоп, — сказал я. — Если я прав насчет того, почему убийца взял черный саквояж, смысл послания очевиден: "Настоящие инструменты забрал я, тебе же остался бесполезный хлам".
Мы стали спускаться дальше. На последних ступенях Майло снова остановился.
— Меня заинтересовала мысль насчет сообщника. Еще я не перестаю думать об адвокате Хейзелдене, который давно уже должен был вернуться в город, но так и не вернулся. Потому что кто больше него общался с Мейтом? Кто лучше него знаком с квартирой и, возможно, даже имеет от нее ключ? Алекс, этот тип ведет себя не так, как должен был бы. Смотрим, что у нас есть: Мейт убит больше недели назад, Хейзелдену казалось бы, следовало устраивать одну пресс-конференцию за другой.
А он как воды в рот набрал. Больше того, скрылся в неизвестном направлении. Что, вынимает монеты из своих прачкоматов? Ставлю что угодно, этот осел от чего-то прячется. Если верить Зогби, Хейзелден представлял интересы Мейта, и другой адвокатской практики у него не было. То есть, он уделял единственному клиенту все свое внимание. Мейт был его пропуском к славе. Быть может, Хейзелдену надоела роль второй скрипки, и он захотел большего. У него на глазах Мейт отправлял на тот свет достаточное количество путешественников, и это дает ему возможность вообразить себя квалифицированным доктором Смерть. Проклятие, может быть, Хейзелден пошел учиться на юриста потому, что его не взяли в медицинский колледж!
— Любопытно, — заметил я. — Под это подходит еще кое-какая информация, выуженная мной из компьютера. Газетный отчет о пресс-конференции, которую Хейзелден все же созвал после одного из судебных разбирательств. Он сказал, что Мейт заслужил Нобелевскую премию, добавив, что и ему самому, как поверенному Мейта, должно кое-что перепасть.
Майло стиснул свободную руку в кулак.
— Я поручил его розыски Корну и Деметри, но теперь я займусь этим лично. Прямо сейчас отправлюсь к нему домой. Он живет в Южном Уэствуде. Могу по дороге забросить тебя в управление. А хочешь, поедем вместе.
Я взглянул на часы. Почти пять. День выдался длинным.
— Я позвоню Робин и поеду с тобой.
Мы перешли через улицу к машине. Заперев улики в багажник, Майло обошел машину, чтобы сесть за руль, и остановился. Оглянулся налево.
Латиноамериканка не сдвинулась с места. Майло обернулся. Ее голова дернулась — стремительно, как карта в руках шулера. Я понял, что женщина следила за нами.
Она снова уставилась в газету. Сосредоточенно. Газета задрожала. Но день был безветренный, просто ее рука не выдержала долгого напряжения. Свою сумочку из макраме женщина опустила на траву.
Майло оглядел латиноамериканку с ног до головы. Та, не обращая на него внимания, облизала губы. Еще глубже уткнула нос в газету.
Майло начал отворачиваться, и женщина метнула взгляд — молниеносный — в сторону квартиры Мейта.
— Постой-ка, — сказал мне Майло.
Он направился к женщине, и я последовал за ним. Та стиснула газету с такой силой, что бумага начала вибрировать. Поджав губы, латиноамериканка поднесла газету к самому лицу. Когда мы подошли близко, я разглядел, что это вчерашняя газета. Отборочные матчи, новые рабочие места...
Майло подошел к незнакомке.
— Мэм?
Та оторвалась от газеты и приоткрыла рот. Тонкие синеватые губы, потрескавшиеся и сморщенные, белесые по краям. Кожа лица — цвета мускусного ореха. Под глазами мешки. Возраст — между пятьюдесятью и шестьюдесятью; невысокая, полная, с круглым лицом и большими выразительными карими глазами. На ней была голубая летная куртка из полиэстера, надетая поверх белого в синий цветочек платья, доходившего до середины икр. Ткань тонкая, обтягивающая дородную фигуру, прилипающая к выпуклостям. Распухшие щиколотки, нависшие над верхним краем поношенных, но чистых кроссовок «Найк». Белые спущенные носки, открывающие покрытые ссадинами голени. Коротко остриженные ногти. Черные волосы с седыми прядками, заплетенные в косу, спускающуюся ниже талии. Кожа на шее, подбородке и бурундучьих щеках отвисла, но широкий лоб оставался без единой морщинки. Ни косметики, ни украшений. В целом она производила впечатление жительницы глухой фермы.
Работая в педиатрической клинике, я познакомился с несколькими мексиканками, сознательно выбравшими для себя такую непривлекательную внешность. Длинные волосы, неизменно заплетенные в косу, строгие платья, никакой косметики. Истая католичка, преданная супруга.
— Могу ли я вам чем-либо помочь, мэм?
— Вы... вы ведь из полиции, да?
Из сморщенного рта вырвался молодой голос, звонкий и неуверенный. Ни тени акцента; только едва заметное смягчение конечных согласных. Эта женщина запросто могла бы работать в агентстве, оказывающем секс-услуги по телефону.
— Верно, мэм. — Майло показал свой значок. — А вы...
Сунув руку в сумочку, женщина достала красный бумажник из кожзаменителя, выделанного под крокодилью кожу и показала свои документы. Так, как будто ей неоднократно приходилось делать это.
Карточка социального обеспечения. Женщина буквально сунула ее в нос Майло.
— Гиллерма Салсидо, — прочел вслух тот.
— Гиллерма Салсидо Мейт, — с вызовом поправила его она. — Его фамилией я больше не пользуюсь, но это ровным счетом ничего не меняет. Я по-прежнему жена доктора Мейта — то есть его вдова.
Глава 10
Гиллерма Мейт распрямила плечи, словно это признание придало ей силы. Отобрав у Майло свою карточку, она убрала ее в бумажник.
— Вы были замужем за доктором Мейтом? — недоверчиво переспросил Майло.
Ее рука снова нырнула в сумочку и достала другую бумагу. Копия свидетельства о браке, стертая на изгибах, выцветшая до желтизны свежих опилок. Выдана двадцать семь лет назад в городе Сан-Диего. Гиллерма Салсидо де Вега и Элдон Говард Мейт, вступающие в блаженство супружеской жизни.
— Вот, — гордо заявила она.
— Вижу, мэм. Вы живете здесь, в Лос-Анджелесе?
— В Окленде. Как только я услышала о том, что произошло... впрочем, я долго не могла решить, стоит ли мне приезжать. У меня было много работы. Я ухаживаю за выздоравливающими в санатории. Но затем все же подумала, что должна приехать. Элдон посылал мне деньги, свою пенсию. Теперь, когда его не стало, я не знаю, как быть дальше.
Приехав сюда, я не поверила своим глазам. Здесь такая путаница, все улицы перекопаны. Я села в автобус и заблудилась. Мне никогда не приходилось тут бывать.
— В Лос-Анджелесе?
— Нет, в Лос-Анджелесе я бывала. Здесь. — Миссис Мейт ткнула коротким толстым пальцем на двухэтажный дом. — Возможно, это было знамением.
— Знамением?
— Ну, то, что случилось с Элдоном. Я вовсе не хочу сказать, что я пророк. Но когда происходит что-то противоестественное, это означает, что надо решиться на серьезный шаг. Наверное, я должна все выяснить. В первую очередь, кто занимается похоронами. Элдон был неверующим, но хоронить надо всех. Он ведь не хотел, чтобы его кремировали?
— Мне ничего не известно.
— Отлично. Тогда, наверное, я сама этим займусь. Моя церковь мне поможет.
— Когда вы в последний раз видели доктора Мейта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61