— Вы хотите выяснить, откуда я родом? — улыбнулся он. — Сюда я прямо из Куантико. А перед тем я где только ни успел побывать. О том, как готовить грудинку, я узнал в Нью-Йорке — где же еще? Я провел пять лет в центральном управлении в Манхэттене. Мои рекомендации вас устраивают? В таком случае, прошу садиться.
Майло прошел в кабинет, я последовал за ним.
Фаско окинул меня взглядом с ног до головы.
— Доктор Делавэр? Замечательно. Моя диссертация не имела отношения к медицине. Теория личности. — Он ослабил узел галстука. — Спасибо за то, что пришли. Не буду оскорблять ваш интеллект, спрашивая, как идет расследование дела Мейта. Вы здесь потому, что, хотя и считаете встречу со мной пустой тратой времени, вы не в таком положении, чтобы отказываться от любой информации. Не желаете что-нибудь заказать, — или же предпочитаете сосредоточиться на главном, заряжаясь одним тестостероном?
— Вот как вы на самом деле относитесь к жизни? — спросил Майло.
Фаско снова продемонстрировал лошадиные зубы.
— Мне ничего, — сказал Майло. — Итак, что у вас на этого Берка? — Подошла официантка, но Фаско махнул рукой, отсылая ее. Перед ним рядом с тарелкой с сандвичем стоял высокий стакан с кока-колой. Сделав глоток, Фаско бесшумно опустил стакан.
— Майкл Феррис Берк, — сказал он так, словно прочел название поэмы. — Он похож на вирус СПИДа: я знаю, что он из себя представляет, знаю, что он делает, но никак не могу его схватить.
Эти слова Фаско произнес, не отрывая взгляда от Майло. У меня мелькнула мысль, не является ли упоминание СПИДа чем-либо помимо простой метафоры.
Выражение лица Майло говорило, что он ничего не заподозрил.
— Проблем у нас у всех хватает. Вы собираетесь говорить что-нибудь дельное или же ограничитесь одними афоризмами?
Не переставая улыбаться, Фаско протянул левую руку и достал папку кирпично-красного цвета толщиной не меньше двух дюймов, перетянутую бечевкой.
— Копия досье на Берна для вашего личного пользования. Точнее, досье на Раштона. В медицинском колледже он учился под именем Майкла Ферриса Берка, но при рождении он был Грантом Хьюи Раштоном. В промежутке были и другие фамилии. Этот человек любит создавать себя заново.
— Так что сейчас он может работать в Голливуде, — констатировал Майло.
Фаско пододвинул папку. Майло, поколебавшись, взял ее и положил между нами.
— Если хотите узнать краткую выжимку самого существенного, я к вашим услугам, — сказал Фаско.
— Продолжайте.
У него едва заметно дернулись веки.
— Грант Хьюи Раштон родился сорок лет назад в Нью-Йорке, в Куинсе. Родился доношенным, роды прошли без осложнений. В семье он был единственным ребенком. Его родители, Филип Уолтер Раштон, слесарь-инструменталист, двадцати девяти лет, и Лорен Маргарет Хьюи, двадцати семи лет, погибли в автомобильной катастрофе, когда сыну не было и двух лет. Маленького Гранта отправили в Сиракузы, где он воспитывался у бабки по материнской линии, Ирмы Хьюи, вдовы, в прошлом лечившейся от алкоголизма.
Фаско потер руки.
— Логика и психология говорят, что проблемы у Раштона начались с раннего детства, но найти документальные подтверждения этой теории оказалось очень трудно, потому что его никогда не показывали специалисту. Мне удалось отыскать школьные журналы с указанием на «проблемы с дисциплиной». Грант был малообщительным ребенком, так что найти сверстников, помнящих его по школе, оказалось трудно. Во время путешествия, предпринятого в Сиракузы несколько лет назад, мне посчастливилось поговорить с разными людьми, запомнившими его умным и способным, но отличавшимся тягой к подлости — в беседах постоянно звучало слово «коварный».
Он постучал указательным пальцем левой руки по его собрату на правой.
— Жестокое обращение с животными, издевательства над сверстниками, подозрение в кражах и хулиганствах, совершенных в округе. Из бабушки воспитатель получился никудышный, и Грант рос предоставленный самому себе. У него хватало ума никогда не попадаться — по крайней мере, мне не удалось найти никаких свидетельств того, что в юности он привлекался к ответственности. В школьном аттестате — копия есть в папке — нет никаких сведений о факультативных занятиях и наградах за учебу. Школу Грант окончил со средним баллом "Б", что, при его способностях, не представляло для него особого труда. Несколько «неудов» по поведению, но ничего серьезного. — Фаско повернулся ко мне. — Доктор Делавэр, вы занимались проблемами психопатов. Высокий коэффициент интеллекта часто бывает своеобразной защитой. Еще тогда Грант Раштон умел сдерживать свои порывы. Неясно, когда именно он дал себе волю, но когда ему было восемнадцать, пропала без вести четырнадцатилетняя девочка, жившая по соседству. Ее труп был обнаружен через два месяца в лесном массиве на окраине города. Он успел сильно разложиться, и точную причину смерти выяснить не удалось. И все же было установлено, что девушку ударили по голове, а потом душили. Также имел место половой акт, правда, без следов насилия.
— Раштона допрашивали? — спросил Майло.
— Нет. К тому времени, как был обнаружен труп девушки — ее звали Дженнифер Чэпел — Раштон уже закончил школу и завербовался в военно-морской флот. Прошел курс начальной подготовки в Калифорнии, в Оушнсайде, с почетом уволен в запас всего через два месяца. Информация в военных архивах оказалась очень расплывчатой. Мне только удалось выяснить, что Грант ушел в самоволку, и с ним решили распрощаться.
— И это значит с почетом? — спросил я.
— С теми, кто пришел в армию по своей воле, иногда поступают именно так. В то время, как Раштон учился в Оушнсайде, в миле от базы был найден рассеченный труп проститутки по имени Кристен Странк. И снова преступление осталось нераскрытым.
— Тот же вопрос, — сказал Майло. — Рассматривался ли Раштон в качестве подозреваемого?
Фаско покачал головой.
— И снова ответ: нет. Вскоре после увольнения в запас Грант Раштон погиб: автомобильная катастрофа на безлюдном шоссе в Неваде. Сгоревшая дотла машина, обугленный до неузнаваемости труп.
— Та же смерть, какой погибли его родители, — заметил я.
У Фаско загорелись глаза.
— И что вы предполагаете? — спросил Майло. — Подмена трупа?
— Обгоревшие останки пристально никто не исследовал — от трупа остались одни угли. Только много лет спустя, сравнивая отпечатки пальцев Раштона, взятые при поступлении на военную службу, с отпечатками Майкла Берка, я обнаружил подмену. К тому времени было уже слишком поздно выяснять, кто сгорел на самом деле. Владелец машины, бухгалтер из Таксона, ехал в Лас-Вегас вместе с женой. Машину угнали прямо у них на глазах, когда они остановились, чтобы перекусить в придорожном кафе.
— И все же есть предположения по поводу того, кто сгорел в машине? — спросил Майло.
Покачав головой, Фаско опять оглянулся через плечо.
— После катастрофы о Раштоне не было ни слуху ни духу полтора года. Полагаю, он взял себе новое имя, а может быть, и не одно, и отправился путешествовать. В следующий раз мне удалось зацепить его в Денвере, уже под именем Митчелла Ли Сартина. Он учился в колледже Рокки-Маунтин по специальности биология. Отпечатки пальцев указывают, что Сартин и Раштон — одно и то же лицо. Он устроился в частную охранную фирму, и у него сняли пальчики. На этот раз Раштон восстал из мертвых — настоящий Митчелл Сартин был похоронен двадцать два года назад в Боулдере. Внезапная смерть в возрасте трех месяцев от роду.
— Естественно, охранная фирма не имела никаких причин связываться с военно-морским архивом, — заметил Майло.
— Абсолютно никаких. Туда вообще брали на роботу настоящих шизофреников. Конечно, пальчики проверили по картотеке полиции, где их, разумеется, не было. Сартин устроился ночным сторожем в фармацевтическую компанию. Днем он ходил на занятия. Учился всего один семестр — на круглое «отлично». Естественные науки и курс рисования. Обнаженная человеческая натура.
— Рисование, — повторил я. — Вы это имели в виду, говоря о его таланте?
Фаско кивнул.
— Двое его бывших одногруппников вспомнили, что он очень хорошо рисовал — в основном карикатуры. Непристойности, портреты преподавателей, политических деятелей. Но в стенгазете Сартин не сотрудничал. Он вообще предпочитал ни к кому не примыкать.
Он сделал большой глоток.
— Пока Сартин учился в колледже Рокки-Маунтин, там исчезли две студентки. Одна впоследствии была найдена в горах, мертвая, изнасилованная и изуродованная. Местонахождение другой до сих пор неизвестно. Тогда Грант Раштон, он же Митчелл Сартин, впервые привлек к себе внимание правоохранительных органов. Сартина допрашивала полиция Денвера, так как его видели разговаривающим в кафе с одной из девушек за день до ее исчезновения. Но это была рутинная проверка; у полиции не возникло оснований копать глубже. Сартин не стал продолжать учебу в колледже и уехал из города. Исчез.
— И все это произошло в течение двух лет после окончания школы? — спросил я. — Ему тогда было только двадцать?
— Правильно, — подтвердил Фаско. — Не по годам развитый мальчик. Следующие несколько лет снова окутаны туманом. Доказать я это не могу, но я уверен, что через год он вернулся в Сиракузы. Навестил бабушку. Хотя его никто не видел.
— С бабушкой что-то случилось, — предположил Майло.
Фаско скривил рот, проведя рукой по белому кустарнику на голове.
— Однажды зимой, поздно ночью, бабушка наехала на своей машине на дерево и вылетела через лобовое стекло. Содержание алкоголя в крови оказалось чуть выше нормы, рядом с ней на сиденье лежала пустая бутылка из-под бренди. К тому времени, как тело нашли, оно уже успело окоченеть на морозе. Не было никаких причин сомневаться, что катастрофа стала следствием пьянства за рулем. Вот только бабушка предпочитала пить дома и никуда не выходила на ночь глядя. Машину водила очень редко. Никто не смог объяснить, куда она ехала в кромешной темноте в снежный буран и почему оказалась в глухом лесу в добрых пятнадцати милях от дома. Никто также не задался вопросом, почему, учитывая силу удара при столкновении, бутылка осталась на сиденье. Недвижимости Ирма Хьюи не оставила, дом ее был заложен. Счетов в банке у нее тоже не имелось. В доме полиция денег не нашла — ни цента, завалявшегося в банке из-под кофе. Что я нахожу очень странным, поскольку жила наша бабушка на пенсию, выплачивавшуюся после смерти мужа, и пособие социального страхования. Бывавшие у нее дома утверждали, что деньги у нее были — в пачках, перетянутых резинками. А еще через год Митчелл Сартин всплыл под именем Майкла Ферриса Берка и поступил на второй курс университета города Нью-Йорк на медицинский факультет. Представил справку о том, что отучился один год в государственном университете Мичигана — как выяснилось впоследствии, липовую — и имел средний балл 3,8. В Нью-Йорке этой справке поверили. Берк указал, что его возраст — двадцать шесть лет, в соответствии с новыми документами, которые он стибрил у ребенка, умершего в младенчестве в Коннектикуте. Но в действительности ему тогда было только двадцать два года.
— Похоже, Раштон погулял на деньги бабули, так? — заметил я. — Однако он не предъявлял права на ее пенсию и социальное пособие.
— Он умеет вести себя очень осторожно, — сказал Фаско. — Вот почему в его жизни есть периоды, которые мне так и не удалось проследить. Кроме того, многое из того, что я вам расскажу, не выходит за рамки гипотез и предположений. Но, доктор Делавэр, вы согласитесь, что с точки зрения психологии все сказанное мной не лишено смысла?
— Продолжайте, — подбодрил его я.
— Позвольте вернуться назад. В течение года, прошедшего между смертью Ирмы Хьюи и поступлением Майкла Берка в нью-йоркский университет, были зарегистрированы две серии убийств.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61