Я тут недавно выпустил джинна из бутылки, а он попался глуховатый. Я попросил у него тридцатисантиметровый пенис, а он расслышал „пианист“, и вот пожалуйста». Ролло кисло улыбнулся, у него это означало высшую степень веселья, загасил сигарету, покачал головой. Потом приложился к коктейлю. Он пил так называемый старомодный коктейль (виски, горькое пиво, сахар и лимонные корочки), всегда держа бокал в правой руке. Причем так, чтобы не был виден ноготь указательного пальца. Робби рассказывал, что он у него изуродован. След войны. Косиц его стеснялся и прятал. Но когда Ролло сердился, он тыкал в тебя этим пальцем. Очень дурной знак. В остальное время бесстрастный оруженосец Брендана Туи старался свой ноготь не демонстрировать.
В данный момент Ролло Косиц был абсолютно спокоен. Он чуть взболтнул бокал, задумчиво оглядел и осушил. Отправил в рот кубик льда. Робби дождался, когда подошла Льютес, освободил свой табурет для Ивон и, положив на стойку пятьдесят долларов, попросил налить Ролло еще бокал и погадать Ивон. Льютес принялась тасовать, а затем раскладывать карты Таро. За этим наблюдали все, даже Косиц. Как ни странно, производить манипуляции длинные ногти ей совершенно не мешали.
— Как дома? — раздалось в наушнике Ивон.
Косиц очень тихо спросил Робби, полагая, что она не слышит. Голос у него оказался на удивление высокий, настоящий фальцет. Ивон подумала, что причиной неразговорчивости, возможно, является именно бабий голос.
— Ничего хорошего, — ответил Робби.
Косиц хмыкнул. Было не ясно, то ли это реакция на состояние Лоррейн, то ли на бокал с коктейлем, который Льютес поставила перед ним.
— Я тебя встретил очень кстати, — произнес Робби. — Есть одна проблема, которую хотелось бы с кем-нибудь обсудить. А ты как раз подвернулся. — Он весело рассмеялся. — Надеюсь, что-нибудь подскажешь. Мы же в баре, где каждый делится своими проблемами с ближним. — Робби снова засмеялся.
Ивон краем глаза заметила, как Косиц кинул в рот еще кубик льда.
— Понимаешь, я застрял с одним иском, который подал пару недель назад, — продолжил Робби.
— Кто его рассматривал? — спросил Косиц без всякого интереса.
— Малатеста.
— Хороший судья. — Косиц помолчал и добавил: — Понимает в законах.
Льютес раскладывала карты, разговаривая с ними, как с живыми.
— Что верно, то верно, — услышала Ивон в наушнике голос Робби. — И обычно, понимаешь, я рад к нему попасть. Но теперь возникли большие трудности. Клиент работал маляром в строительной фирме. Во время покраски круглого портика обвалились леса, и он получил очень серьезные повреждения спины. Значит, подаем иск, все честь по чести, а он недавно звонит и убитым голосом сообщает, что вчера у него обнаружили рак легких. Причем четвертой степени. Представляешь, рак! Если страховщик узнает, что парню все равно крышка, он получит пшик, ведь главные выплаты связаны с потерями будущих доходов.
Робби оторвал взгляд от экрана телевизора, где показывали гонки мотоциклов по грязи, и посмотрел на Ролло Косица.
— Тут ведь что получается. Единственная надежда расколоть страховщика — если судья срочно приостановит процесс предоставления документов, пока я буду пытаться уладить дело полюбовно. Но Малатеста никогда не согласится на это. Такое может позволить себе только судья Школьник. Уолтер уже предупредил меня, чтобы я не рассчитывал. Малатеста не допустит никаких отклонений от стандартной процедуры. — Робби сделал драматическую паузу. — Так что сам видишь, неприятностей у меня хватает.
Он изложил все в точности, как предписали Сеннетт и Макманис. Не просил помощи, просто поплакался в жилетку. И одновременно предупредил, что если дело будет рассматривать судья Малатеста, то проиграют все. Притворившись, что заслушалась игрой пианиста, Ивон исподтишка наблюдала за Косицем. Тот сверлил глазами Робби и нервно подергивал верхней губой. Несколько раз коснулся ее почерневшим ногтем, будто хотел что-то сказать, но промолчал.
Робби понял сигнал и перевел разговор на положение в турнирной таблице баскетбольной сборной Индианы, которая на прошлой неделе разнесла команду местного университета. К этой теме Косиц также никакого интереса не проявил. Он отодвинул недопитый бокал и слез с табурета. Льютес положила последнюю карту, бубновую даму, и вгляделась в нее. Затем озадаченно посмотрела на Ивон:
— Эта дама ведет двойную жизнь.
Ролло Косиц медленно двинулся к выходу, не попрощавшись. Слышал ли он эти слова, осталось загадкой.
Запись получилась ужасная. Клекер просил Робби в критические моменты втягивать живот и чуть выгибаться, чтобы обеспечить лучший доступ звуковых волн к микрофону, который прикреплен у него под галстуком. Робби так и делал, но все равно звуки фортепиано и пение накладывались на каждую произнесенную фразу. Например, был отчетливо слышен голос женщины, которая громко подвывала пианисту: «И теперь я тоскую по прош-ло-му, му, му, му». В баре Ивон на нее даже не обратила внимания. А самое главное, из записи не было ясно, воспринял ли вообще Косиц то, что говорил Робби.
Но он воспринял. Еще как. Ивон могла это подтвердить, так же как и Робби.
Собравшиеся в конференц-зале Макманиса прокрутили запись несколько раз и выслушали комментарии Робби.
— Если я буду продолжать давить, — закончил он, — они меня просто прикончат. Я и так зашел слишком далеко.
— Чего вы всполошились? — хмуро спросил Сеннетт. — Ничего страшного не случилось.
Робби тут же взвился.
— Послушайте, Стэн, вы, возможно, думаете, что я просто встретился с большим серым волком и испугался. Но мне известно точно, этот приспешник Брендана — настоящий убийца. В Корее он убивал людей голыми руками. И если нужно, сделает это сегодня. Понимаете, Ролло — исполнитель, вот почему он все время такой закрытый, постоянно застегнут на все пуговицы. И деньги тут не главное. Таким образом он поддерживает заведенный порядок.
Присутствующие стали недоуменно переглядываться. Ведь большинство разговоров о заказных убийствах при проверке оказывались обычным трепом. Мне тоже с трудом верилось, что к этому может быть причастен председатель судебной коллегии. Одно дело — взятки, а совсем другое — убийство человека. Похоже, мой скептицизм разделяли и агенты ФБР: Элф, Джим и Джо Амари.
— Тогда давайте я расскажу вам одну историю, — предложил Робби. — Я уже упоминал, что у Брендана есть любовница с двадцатилетним стажем из его офиса, по имени Констанца. Этакое изящное ювелирное изделие, метр шестьдесят ростом, превосходно сложена, а лицо — просто закачаешься. Там всего намешано понемножку, мексиканского, ирландского и даже индейского. Ей сейчас пятьдесят с чем-то, но она по-прежнему хороша необыкновенно. Дама замужняя — ну, это другая история, — двое детей, мальчик, совершенный оболтус, и дочка, полная ему противоположность. Брендан к этим детям относился очень по-доброму, почти так же, как ко мне. Нет, честно, всегда был внимательный, заботливый. Тем временем дочка поступает в университет. А там, как положено, все сопутствующие прибамбасы. То есть отбрасывает фортели, как многие студентки в ее возрасте. Кроме всего прочего, заводит бойфренда. Черного парня. Вообще-то неплохого. Самовлюбленного, конечно, но ведь ему всего девятнадцать. Констанца на дыбы. Не только потому, что он черный. Думаю, если бы он был черным и католиком, она бы, наверное, примирилась. А так это для нее уцененный товар. Дочка, ясное дело, вначале брыкается и все такое, а потом, сами понимаете, мать свою она любит, жизнь продолжается. В общем, она распрощалась с черным парнем и начинает встречаться с другим, тоже приятным. Правда, пуэрториканцем, который для мамы не лучше первого. Но этот хотя бы католик, и то хорошо. Но черный парень, его звали Артис, не отступается. Звонит, преследует ее всюду. В общем, идет в разнос. Бросает учиться, и крыша постепенно съезжает. И вот однажды вечером он подкарауливает девушку с этим бойфрендом-пуэрториканцем. Его, значит, бьет по голове рукояткой пистолета, а на нее наставляет дуло, угрожает изнасиловать и в конце концов — что это за удовольствие, можно только гадать — начинает мастурбировать, а девушку заставляет на это смотреть, Констанца отправилась прямым ходом к Брендану, у него теснейшие связи с полицией. Стоило бы ему позвонить, и того парня бросились бы разыскивать не менее тридцати полицейских. И уверяю вас, ему бы нигде не было никакого снисхождения. В тюрьме промассировали бы задний проход до консистенции манной каши. Но этот вариант задействован не был, потому что, я полагаю, Брендан уже беседовал с этим парнем. Сказал ему пару слов типа «брось, иначе…». Так вот, сейчас наступило это самое «иначе». Он снимает трубку, звонит Тутсу Нуччио, который всегда на связи. Но Брендан есть Брендан. Он ничего прямо не просит, просто болтает с Тутсом и как бы между прочим, рассказывает ужасную историю, случившуюся с дочерью его секретарши. «Представляешь, какая горилла! Не знаю, зачем из зоопарка такого сукиного сына выпустили. Он не имеет права называться человеческим существом. Для меня просто мучение сознавать, что я с этим подонком дышу одним воздухом». Вот и все. В том смысле, что Артису крышка. Чао, оревуар, пока. Когда его нашли, обнаружилось, что перед тем, как прикончить, ему облили гениталии аккумуляторной кислотой. По бумагам полиции это прошло, как бандитская разборка. Газетчики восклицали: «Боже, что они делают друг с другом» Гениальный Брендан, разумеется, нигде своих отпечатков не оставил. Он рассказывает о том, что произошло с бедным Артисом, и улыбается: «Вот видите, есть еще Бог на небесах». Этот человек верующий, но особого сорта. В общем, если дядя Брендан когда-нибудь обнаружит, что я его подставил, со мной будет то же самое. Прихлопнут, как муху, а он придет полюбоваться на мои последние трепыхания.
Впоследствии оказалось, что через неделю судья Джиллиан Салливан получила негласное административное взыскание в виде отстранения от рассмотрения дел на девяносто дней. Официально она считалась госпитализированной со «стрессом». Ее портфель дел распределили между другими судьями. Два фиктивных иска Робби передали судьям Краудерзу и Барнетту Школьнику. И одновременно иск маляра, у которого обнаружили рак, от судьи Малатесты передали судье Школьнику с пояснением «в целях упорядочения судопроизводства». Значит, Косиц просьбу Робби выполнил.
В тот вечер мы об этом еще не знали, но Робби все же удалось нас убедить.
Это опасные люди, и горе любому, кто пересечет им дорогу.
По дороге домой в «мерседесе» они долго молчали. День выдался трудный, да и движение в этот час было напряженным. На красном сигнале светофора, когда машина остановилась под неисправной мигающей ртутной лампой, Ивон спросила:
— Что значит «светится в темноте»?
— А то, что у нее силиконовые груди, — ответил Робби, устало улыбнувшись.
Она засмеялась.
— Там все мужчины мне показались какими-то злыми.
— Думаешь, женщины лучше? Ищут богатых ребят, у которых есть чем поживиться на халяву.
— Зачем ты так?
— Да что там говорить, они там все злые, во всяком случае, большинство. Потому что одиноки. Вечер идет к концу, и на душе становится все паршивее и паршивее. Они истощены физически и духовно. Мужчины. Женщины. И каждый играет какую-нибудь роль, лишь бы не выглядеть тем, кто есть на самом деле. Если бы в моей власти было переименовать это заведение, я назвал бы его «Приют комедиантов».
— Но зачем ты вообще туда ходишь?
— А ты сама в подобных местах никогда не околачивалась?
В таких нет. Она, конечно, погуляла, не без этого. После Олимпийских игр, когда ее тело перестало быть священной реликвией, Ивон решила заполнить кое-какие пробелы. Вошла в компанию любителей повеселиться, которые с размаху бросались в ночь с пятницы на субботу, как в бассейн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66