С масляных картин в золоченых рамах на них взирали свысока портреты умерших графов.
– Галерея предков завещана одному музею, – объяснил маклер. – Так что вы должны представить себе помещение без картин.
– С огромным удовольствием, – сказал Джон.
Коридорам не было конца. На дверных ручках лежала пыль. Столовая походила на церковь.
– Абсолютно соразмерно положению, – находил Маккейн.
– Немного мрачновато, – находил Джон.
– Один американский историк пишет, что этот замок по площади ровно в десять раз больше Белого дома в Вашингтоне, – вставил маклер и добавил: – Но я не проверял.
Маккейн веско кивал. Джон неуютно сглотнул. Они походили по замку и когда снова вышли, Маккейн отвел Джона в сторонку и тихо спросил:
– Ну? Я думаю, это достойное жилье для богатейшего человека мира.
– Замок? А не слишком ли это?
– У любой мало-мальской рок-звезды есть что-то в этом роде. Хотите, покажу вам имение Мика Джаггера? Или замок, в котором живет Джордж Харрисон?
– Но он такой… ужасно большой!
– Джон, – сказал Маккейн и строго посмотрел ему в глаза. – Вам надо научиться мыслить масштабно. Этот замок – только начало. Рассматривайте его как площадку для ежедневных упражнений.
Так Джон Сальваторе Фонтанелли, богатейший человек мира, купил английский замок пятнадцатого века с четырьмя квадратными милями имения, с просторными домами для прислуги, подсобными помещениями, садовыми домами и беседками, домом привратника и собственной капеллой. Консорциум строительных фирм взял на себя реставрационные работы, представитель ответственного архитектурного бюро раз в три дня являлся с докладом о ходе работ и для уточнения деталей. Незадолго до Рождества, как и было запланировано, Джон уже смог переехать.
Маккейн настоял на том, чтобы все было обустроено с максимальным великолепием, не считаясь ни с расходами, ни с усилиями. Нижний этаж северного крыла замка был перестроен в просторный бассейн, с джакузи, с несколькими саунами и парной, с массажными залами и зимним садом. Чтобы достойно разместить роскошные машины, которые Джон заказал по настоянию Маккейна – для начала по одному экземпляру «Роллс-Ройса», «Ягуара», «Мерседес-Бенца» и «Ламборджини», – и содержать их в ухоженном состоянии, большая часть конюшен была перестроена в гаражи и оборудована собственная автомастерская. Двести штатных сотрудников следили за домом и садом. Чтобы заняться их подбором и наймом, Джереми в Портесето передал дела Софии, а сам перебрался в Лондон. Для руководства кухней наняли увенчанного лаврами французского повара, который привел с собой всю команду – от специалиста по соусам до резчика овощей – и получил полную свободу действий и почти неограниченный бюджет для технического вооружения кухни.
В отдаленном уголке имения построили вертолетную площадку с мачтами заливающего освещения. Весной обнаружилось, что шум приземляющегося вертолета, вполне терпимый в самом замке, пугает специально импортированных павлинов, живописно разгуливающих среди цветочных клумб.
22
Его жизнь, как никогда раньше, разом приобрела прочные и регулярные основы. Утром он вставал в половине седьмого, принимал душ, завтракал и в половине восьмого его уже ждала машина, чтобы отвезти в офис под охраной целой толпы телохранителей, число которых, казалось, росло день ото дня. Везли его всякий раз по новому маршруту, и таким образом он хотя бы увидел Лондон, потому что остальное время он проводил с одержимым Маккейном, одна близость которого действовала как наркотик.
На здание их офиса набросились орды мастеров, инсталлируя телефонные устройства, компьютерные сети и системы контроля и безопасности, настилая полы, обновляя отопление, переоформляя стены и потолки, укладывая мрамор там, где прежде была тиковая древесина, и золото там, где раньше довольствовались нержавеющей сталью. Неожиданно Джон обнаружил себя в кабинете, по площади равном четырехкомнатной квартире, с таким панорамным видом на город, что за него впору было взимать отдельную плату. Маккейну достался симметрично расположенный кабинет в другом конце этажа, а между ними располагался огромный конференц-зал. Остаток этажа занимала приемная со множеством кожаных кресел, стеклянных столов и пышных растений, чтобы толпам посетителей уютно было ждать, когда их примут. Шесть топ-модельных секретарш восседали за стойкой из снежно-белого мрамора, чтобы радовать глаз вышеозначенных посетителей, писать письма и вести телефонные переговоры.
Дни выстраивались в недели, недели в месяцы, и дела постепенно набирали ход. Площадки перед лифтами и лестничные пролеты наполнялись людьми. Этажом ниже руководства располагался отдел персонала, а нанятые им аналитики и экономисты занимали еще три этажа. Остальное здание пока пустовало, но уже были точные планы его использования, каждый день мастера устанавливали мебель, и уже было видно, что до конца года вся башня будет вибрировать от кипучей деятельности. Это походило на то, как многотонный локомотив медленно набирает обороты, вначале едва заметно, а потом неудержимо.
Они поговорили о том, чтобы завести для Джона квартиру на промежуточное время, но у него не было желания снова разъезжать с маклерами, и было решено, что какие-то часы он может проводить и в отеле. Номер там был довольно просторный, и роскоши тоже хватало. Даже завтраки стали лучше после того, как он сделал менеджеру отеля замечание; тогда к нему каждое утро после завтрака стал являться лично шеф-повар, чтобы осведомиться о пожеланиях гостя, пока блины не стали такими мягкими, кофе таким душистым, а тосты такими хрустящими, что Джон, ложась в постель, уже предвкушал следующее утро.
Он хотел было распорядиться, чтобы ему привезли из Портесето побольше костюмов, но, вспомнив совет Маккейна мыслить масштабно, велел позвонить портным, у которых уже были его мерки, чтобы заказать весь гардероб заново. И на сей раз со сроком исполнения не шесть недель, a pronto! И, о всесильная власть денег, никому не понадобилось больше трех дней, чтобы доставить ему в отель заказанные костюмы и рубашки. Никто не обременял его счетами. Как-то все регулировалось само собой, Джон не замечал как, да и не интересовался этим.
Дни превратились в бесконечный водоворот событий, без пауз, без выходных и без праздников. Маккейн таскал его с собой на переговоры, знакомил его с планами, проектами договоров и бесконечными цифрами и выкладками, говорил ему о балансах и экономической статистике, присылал ему на подпись чеки, договоры аренды, договоры найма, договоры покупки, бланки из налоговых органов и так далее.
Когда у Джона появлялась свободная минута, он садился в своем роскошном кабинете за свой роскошный стол и читал газеты, финансовые выпуски и биржевые ведомости или какую-нибудь книгу по народному хозяйству, управлению предприятием или по экологии, рекомендованную ему Маккейном. Он мало чего во всем этом понимал, но старался, чтобы это не бросалось в глаза. Как правило, не проходило и получаса, как Маккейн просил его зайти, и Джон с удивлением наблюдал, как этот человек управляется с целой батареей телефонов одновременно, выслушивая при этом людей, пришедших с докладом, и отсылая их с дальнейшими поручениями. Когда Джон приезжал в восемь утра, Маккейн уже был на месте, и хотя тот ни словом, ни взглядом не давал ему понять, что ждет от него такой же жертвенной жизни, у Джона возникало чувство вины, когда в восемь вечера ему уже хотелось к себе в отель, а Маккейн все еще продолжал работать. Со временем он стал задумываться, уезжает ли Маккейн вообще домой.
Так дни выстраивались в недели, и время шло. Франция, невзирая на международные протесты, провела испытание атомной бомбы под атоллом Муруроа, бывшая футбольная звезда О.Дж. Симпсон был оправдан в сенсационном судебном процессе по обвинению в убийстве, а израильский премьер-министр Ицхак Рабин был застрелен во время демонстрации сторонников мира. Все чаще Лондон окутывался по утрам серым туманом, уже давно никто не подстерегал Джона Фонтанелли у выхода из отеля с микрофонами и фотовспышками, как вдруг наступил день, когда все разразилось.
* * *
– Вот они. Первые рекомендации аналитиков.
– А, – сказал Джон.
– Которые мы, – сказал Маккейн, бросив на стол пачку бумаг, – поначалу проигнорируем.
Хлопок, с которым бумаги упали на безупречную поверхность стола, отдался эхом. В этом огромном кабинете наверху было так тихо, что существование наружного мира начинало вызывать сомнения.
– И что сделаем вместо этого? – спросил Джон, чувствуя, что Маккейн ждет от него именно этого вопроса.
– Наше первое приобретение фирмы, – объяснил Маккейн, – должно стать сенсацией. Настоящим ударом молота. Чем-то таким, чем уже никто не сможет пренебречь. Наш первый удар должен пробрать весь мир до мозга костей.
Джон смотрел на рассыпанные бумаги. Просторная поверхность стола блестела в свете утреннего солнца, как черное озеро в штиль, а стопка бумаги была посреди него как скалистый остров.
– Вы хотите сказать, что мы должны купить по-настоящему крупную фирму.
– Да, конечно. Но одного этого мало. Она должна что-то символизировать. Она должна быть больше, чем просто фирма. Она должна быть институцией. И это должна быть американская фирма. Мы должны отхватить филейный кусок ведущей экономической власти, одним-единственным смелым взмахом ножа.
Джон наморщил лоб, мысленно пробегая названия фирм, которые он знал. Более или менее они все были институциями, разве нет? Казалось, сутью успешной фирмы как раз и было то, что она представляла собой институцию.
– Но вы же не хотите спросить у меня, какую фирму мы должны купить. Ведь у вас уже что-то есть на примете?
Маккейн неприметно кивнул, положив властную руку на черное, тихое озеро.
– Вы как американец какое имя связываете с понятием богатства?
– Билл Гейтс.
– Ол райт, но я имею в виду не его. Я думаю о человеке из прошлого века.
Джон задумался.
– Рокфеллер?
– Правильно. Джон Д.Рокфеллер. Вы хоть знаете, как называлась его фирма?
– Погодите-ка… Standard Oil? – Изучал это в школе? Он не мог вспомнить. В какой-то книге ему попадалось, но скорее случайно. И по телевизору что-то говорилось, несколько лет назад. – Да, правильно. Standard Oil Corporation. Это была история. У Рокфеллера была монополия на нефтяном рынке, пока правительство не издало антитрастовый закон и его концерн был разбит.
– Это народная версия. Реальная история такова: Джон Д. Рокфеллер в 1892 году в Огайо был обвинен в связи с антитрастовым законом, но ушел от решения суда, разложив Standard Oil на части и переместив фирмы в другие страны. Фирмы, которые по-прежнему контролировались его штабом. Судебный процесс заставил его создать первый международный концерн.
– Ну, хорошо. И что? Standard Oil ведь больше не существует.
– Вы думаете? Нью-Йоркская Standard Oil Company с 1966 года называется Mobil Oil. Отделения Standard Oil из Индианы, Небраски и Канзаса с 1939 года по 1948-й слились и с 1985 года называются Amoco. Отделения Stndard Oil из Калифорнии и Кентукки объединились в 1961 году и работают с 1984 года как Chevron. А самый крупный кусок бывшего холдинга, Standard Oil из Нью-Джерси, изменил свое название с 1972 года на Exxon Corporation.
Джон уставился на него и чувствовал, как его нижняя челюсть хочет стать самостоятельной.
– Вы хотите купить Exxon!
– Вот именно. Exxon по многим причинам идеальный кандидат для нанесения первого удара. Он один из пяти крупнейших предприятий мира, второй по величине энергетический концерн после Shell, действует по всему миру, представлен на всех континентах, кроме Антарктиды. И, что немаловажно, Exxon – одна из самых прибыльных фирм на этой планете.
– Exxon?.. – Джон вдруг почувствовал пульс на своей шее. – Но разве мы можем позволить себе это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
– Галерея предков завещана одному музею, – объяснил маклер. – Так что вы должны представить себе помещение без картин.
– С огромным удовольствием, – сказал Джон.
Коридорам не было конца. На дверных ручках лежала пыль. Столовая походила на церковь.
– Абсолютно соразмерно положению, – находил Маккейн.
– Немного мрачновато, – находил Джон.
– Один американский историк пишет, что этот замок по площади ровно в десять раз больше Белого дома в Вашингтоне, – вставил маклер и добавил: – Но я не проверял.
Маккейн веско кивал. Джон неуютно сглотнул. Они походили по замку и когда снова вышли, Маккейн отвел Джона в сторонку и тихо спросил:
– Ну? Я думаю, это достойное жилье для богатейшего человека мира.
– Замок? А не слишком ли это?
– У любой мало-мальской рок-звезды есть что-то в этом роде. Хотите, покажу вам имение Мика Джаггера? Или замок, в котором живет Джордж Харрисон?
– Но он такой… ужасно большой!
– Джон, – сказал Маккейн и строго посмотрел ему в глаза. – Вам надо научиться мыслить масштабно. Этот замок – только начало. Рассматривайте его как площадку для ежедневных упражнений.
Так Джон Сальваторе Фонтанелли, богатейший человек мира, купил английский замок пятнадцатого века с четырьмя квадратными милями имения, с просторными домами для прислуги, подсобными помещениями, садовыми домами и беседками, домом привратника и собственной капеллой. Консорциум строительных фирм взял на себя реставрационные работы, представитель ответственного архитектурного бюро раз в три дня являлся с докладом о ходе работ и для уточнения деталей. Незадолго до Рождества, как и было запланировано, Джон уже смог переехать.
Маккейн настоял на том, чтобы все было обустроено с максимальным великолепием, не считаясь ни с расходами, ни с усилиями. Нижний этаж северного крыла замка был перестроен в просторный бассейн, с джакузи, с несколькими саунами и парной, с массажными залами и зимним садом. Чтобы достойно разместить роскошные машины, которые Джон заказал по настоянию Маккейна – для начала по одному экземпляру «Роллс-Ройса», «Ягуара», «Мерседес-Бенца» и «Ламборджини», – и содержать их в ухоженном состоянии, большая часть конюшен была перестроена в гаражи и оборудована собственная автомастерская. Двести штатных сотрудников следили за домом и садом. Чтобы заняться их подбором и наймом, Джереми в Портесето передал дела Софии, а сам перебрался в Лондон. Для руководства кухней наняли увенчанного лаврами французского повара, который привел с собой всю команду – от специалиста по соусам до резчика овощей – и получил полную свободу действий и почти неограниченный бюджет для технического вооружения кухни.
В отдаленном уголке имения построили вертолетную площадку с мачтами заливающего освещения. Весной обнаружилось, что шум приземляющегося вертолета, вполне терпимый в самом замке, пугает специально импортированных павлинов, живописно разгуливающих среди цветочных клумб.
22
Его жизнь, как никогда раньше, разом приобрела прочные и регулярные основы. Утром он вставал в половине седьмого, принимал душ, завтракал и в половине восьмого его уже ждала машина, чтобы отвезти в офис под охраной целой толпы телохранителей, число которых, казалось, росло день ото дня. Везли его всякий раз по новому маршруту, и таким образом он хотя бы увидел Лондон, потому что остальное время он проводил с одержимым Маккейном, одна близость которого действовала как наркотик.
На здание их офиса набросились орды мастеров, инсталлируя телефонные устройства, компьютерные сети и системы контроля и безопасности, настилая полы, обновляя отопление, переоформляя стены и потолки, укладывая мрамор там, где прежде была тиковая древесина, и золото там, где раньше довольствовались нержавеющей сталью. Неожиданно Джон обнаружил себя в кабинете, по площади равном четырехкомнатной квартире, с таким панорамным видом на город, что за него впору было взимать отдельную плату. Маккейну достался симметрично расположенный кабинет в другом конце этажа, а между ними располагался огромный конференц-зал. Остаток этажа занимала приемная со множеством кожаных кресел, стеклянных столов и пышных растений, чтобы толпам посетителей уютно было ждать, когда их примут. Шесть топ-модельных секретарш восседали за стойкой из снежно-белого мрамора, чтобы радовать глаз вышеозначенных посетителей, писать письма и вести телефонные переговоры.
Дни выстраивались в недели, недели в месяцы, и дела постепенно набирали ход. Площадки перед лифтами и лестничные пролеты наполнялись людьми. Этажом ниже руководства располагался отдел персонала, а нанятые им аналитики и экономисты занимали еще три этажа. Остальное здание пока пустовало, но уже были точные планы его использования, каждый день мастера устанавливали мебель, и уже было видно, что до конца года вся башня будет вибрировать от кипучей деятельности. Это походило на то, как многотонный локомотив медленно набирает обороты, вначале едва заметно, а потом неудержимо.
Они поговорили о том, чтобы завести для Джона квартиру на промежуточное время, но у него не было желания снова разъезжать с маклерами, и было решено, что какие-то часы он может проводить и в отеле. Номер там был довольно просторный, и роскоши тоже хватало. Даже завтраки стали лучше после того, как он сделал менеджеру отеля замечание; тогда к нему каждое утро после завтрака стал являться лично шеф-повар, чтобы осведомиться о пожеланиях гостя, пока блины не стали такими мягкими, кофе таким душистым, а тосты такими хрустящими, что Джон, ложась в постель, уже предвкушал следующее утро.
Он хотел было распорядиться, чтобы ему привезли из Портесето побольше костюмов, но, вспомнив совет Маккейна мыслить масштабно, велел позвонить портным, у которых уже были его мерки, чтобы заказать весь гардероб заново. И на сей раз со сроком исполнения не шесть недель, a pronto! И, о всесильная власть денег, никому не понадобилось больше трех дней, чтобы доставить ему в отель заказанные костюмы и рубашки. Никто не обременял его счетами. Как-то все регулировалось само собой, Джон не замечал как, да и не интересовался этим.
Дни превратились в бесконечный водоворот событий, без пауз, без выходных и без праздников. Маккейн таскал его с собой на переговоры, знакомил его с планами, проектами договоров и бесконечными цифрами и выкладками, говорил ему о балансах и экономической статистике, присылал ему на подпись чеки, договоры аренды, договоры найма, договоры покупки, бланки из налоговых органов и так далее.
Когда у Джона появлялась свободная минута, он садился в своем роскошном кабинете за свой роскошный стол и читал газеты, финансовые выпуски и биржевые ведомости или какую-нибудь книгу по народному хозяйству, управлению предприятием или по экологии, рекомендованную ему Маккейном. Он мало чего во всем этом понимал, но старался, чтобы это не бросалось в глаза. Как правило, не проходило и получаса, как Маккейн просил его зайти, и Джон с удивлением наблюдал, как этот человек управляется с целой батареей телефонов одновременно, выслушивая при этом людей, пришедших с докладом, и отсылая их с дальнейшими поручениями. Когда Джон приезжал в восемь утра, Маккейн уже был на месте, и хотя тот ни словом, ни взглядом не давал ему понять, что ждет от него такой же жертвенной жизни, у Джона возникало чувство вины, когда в восемь вечера ему уже хотелось к себе в отель, а Маккейн все еще продолжал работать. Со временем он стал задумываться, уезжает ли Маккейн вообще домой.
Так дни выстраивались в недели, и время шло. Франция, невзирая на международные протесты, провела испытание атомной бомбы под атоллом Муруроа, бывшая футбольная звезда О.Дж. Симпсон был оправдан в сенсационном судебном процессе по обвинению в убийстве, а израильский премьер-министр Ицхак Рабин был застрелен во время демонстрации сторонников мира. Все чаще Лондон окутывался по утрам серым туманом, уже давно никто не подстерегал Джона Фонтанелли у выхода из отеля с микрофонами и фотовспышками, как вдруг наступил день, когда все разразилось.
* * *
– Вот они. Первые рекомендации аналитиков.
– А, – сказал Джон.
– Которые мы, – сказал Маккейн, бросив на стол пачку бумаг, – поначалу проигнорируем.
Хлопок, с которым бумаги упали на безупречную поверхность стола, отдался эхом. В этом огромном кабинете наверху было так тихо, что существование наружного мира начинало вызывать сомнения.
– И что сделаем вместо этого? – спросил Джон, чувствуя, что Маккейн ждет от него именно этого вопроса.
– Наше первое приобретение фирмы, – объяснил Маккейн, – должно стать сенсацией. Настоящим ударом молота. Чем-то таким, чем уже никто не сможет пренебречь. Наш первый удар должен пробрать весь мир до мозга костей.
Джон смотрел на рассыпанные бумаги. Просторная поверхность стола блестела в свете утреннего солнца, как черное озеро в штиль, а стопка бумаги была посреди него как скалистый остров.
– Вы хотите сказать, что мы должны купить по-настоящему крупную фирму.
– Да, конечно. Но одного этого мало. Она должна что-то символизировать. Она должна быть больше, чем просто фирма. Она должна быть институцией. И это должна быть американская фирма. Мы должны отхватить филейный кусок ведущей экономической власти, одним-единственным смелым взмахом ножа.
Джон наморщил лоб, мысленно пробегая названия фирм, которые он знал. Более или менее они все были институциями, разве нет? Казалось, сутью успешной фирмы как раз и было то, что она представляла собой институцию.
– Но вы же не хотите спросить у меня, какую фирму мы должны купить. Ведь у вас уже что-то есть на примете?
Маккейн неприметно кивнул, положив властную руку на черное, тихое озеро.
– Вы как американец какое имя связываете с понятием богатства?
– Билл Гейтс.
– Ол райт, но я имею в виду не его. Я думаю о человеке из прошлого века.
Джон задумался.
– Рокфеллер?
– Правильно. Джон Д.Рокфеллер. Вы хоть знаете, как называлась его фирма?
– Погодите-ка… Standard Oil? – Изучал это в школе? Он не мог вспомнить. В какой-то книге ему попадалось, но скорее случайно. И по телевизору что-то говорилось, несколько лет назад. – Да, правильно. Standard Oil Corporation. Это была история. У Рокфеллера была монополия на нефтяном рынке, пока правительство не издало антитрастовый закон и его концерн был разбит.
– Это народная версия. Реальная история такова: Джон Д. Рокфеллер в 1892 году в Огайо был обвинен в связи с антитрастовым законом, но ушел от решения суда, разложив Standard Oil на части и переместив фирмы в другие страны. Фирмы, которые по-прежнему контролировались его штабом. Судебный процесс заставил его создать первый международный концерн.
– Ну, хорошо. И что? Standard Oil ведь больше не существует.
– Вы думаете? Нью-Йоркская Standard Oil Company с 1966 года называется Mobil Oil. Отделения Standard Oil из Индианы, Небраски и Канзаса с 1939 года по 1948-й слились и с 1985 года называются Amoco. Отделения Stndard Oil из Калифорнии и Кентукки объединились в 1961 году и работают с 1984 года как Chevron. А самый крупный кусок бывшего холдинга, Standard Oil из Нью-Джерси, изменил свое название с 1972 года на Exxon Corporation.
Джон уставился на него и чувствовал, как его нижняя челюсть хочет стать самостоятельной.
– Вы хотите купить Exxon!
– Вот именно. Exxon по многим причинам идеальный кандидат для нанесения первого удара. Он один из пяти крупнейших предприятий мира, второй по величине энергетический концерн после Shell, действует по всему миру, представлен на всех континентах, кроме Антарктиды. И, что немаловажно, Exxon – одна из самых прибыльных фирм на этой планете.
– Exxon?.. – Джон вдруг почувствовал пульс на своей шее. – Но разве мы можем позволить себе это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114