Она могла видеть, что ее собеседница испытывает противоречивые чувства. Мардж Уолтерс сгорала от любопытства. И любопытство победило.
— Мисс Коллинз, — шепотом произнесла она, — вчера в полдень у нас было совещание, и все сотрудники с удовольствием восприняли известие о том, что вы будете делать специальный репортаж о клинике. Мы даже шутили по поводу того, кому сниматься. Я не могу представить, что заставило доктора Маннинга изменить свое решение.
19
Свою работу в научно-исследовательской лаборатории генетики, где он являлся специалистом в области генной терапии, Мак считал достаточно хорошо оплачиваемой и увлекательной.
Расставшись с Меган, он отправился в лабораторию и принялся за работу. Однако вскоре ему пришлось признаться себе в том, что он не может сосредоточиться. Какое-то смутное предчувствие словно парализовало мозг и пронзало все тело, делая пальцы деревянными, тогда как обычно они были его вторым "я" в обращении с самым тонким оборудованием. Во время ланча за своим рабочим столом он пытался проанализировать переполнявший его страх.
Позвонив в больницу, он узнал, что миссис Коллинз переведена из палаты для тяжелобольных в кардиологическое отделение. Она спала, и поэтому с ней никого не соединяли.
«Все это хорошие новости, — подумал Мак. — Кардиологическое отделение, скорее всего, лишь мера предосторожности». Он почувствовал, что с Кэтрин все будет в порядке, а вынужденный отдых пойдет ей только на пользу.
Беспокойство за Меган — вот что не давало ему покоя. Кто угрожал ей? Даже если поверить в невозможное и признать, что Эд Коллинз жив, то уж, конечно, угроза исходила не от него.
Нет, его тревожные мысли все время возвращались к убитой женщине, которая была похожа на Меган. Автоматически сжевав половину сандвича и допив остатки холодного кофе, Мак решил, что он не успокоится, пока не побывает в нью-йоркском морге и своими глазами не увидит тело этой женщины.
По пути домой в тот вечер Мак заехал в больницу и навестил Кэтрин, которая явно находилась под воздействием успокоительных. Говорила она заметно медленнее, чем обычно.
— Это какое-то недоразумение со мной, Мак, — сказала она.
Он придвинул стул к ее кровати.
— Даже несгибаемые дочери Ирландии вынуждены время от времени делать передышку, Кэтрин.
Она признательно улыбнулась ему.
— У меня, вероятно, были слишком большие нервные нагрузки в последнее время. Ты, наверное, все знаешь.
— Да.
— У меня только что была Мегги. Она отправилась в гостиницу. Мак, этот новый шеф-повар, которого я наняла, должно быть, обучался своей профессии в какой-нибудь забегаловке, не иначе. Придется от него избавляться. — На ее лицо набежала тень. — Если, конечно, я найду способ, чтобы удержать «Драмдоу» в своих руках.
— Я думаю, что вам лучше пока не беспокоиться об этом.
Она вздохнула.
— Я знаю. Это просто потому, что с нерадивым поваром я могу что-то поделать, а вот со страховыми агентами, которые не хотят платить, и с шизофрениками, которые звонят по ночам, у меня нет сил бороться. Мег говорит, что такие сумасшедшие звонки не редкость в наше время, но это все так гадко и так действует на нервы. Она старается не придавать этому никакого значения, но ты же понимаешь, почему я так беспокоюсь.
— Положитесь на Мег. — Мак чувствовал себя лицемером, стараясь успокоить ее.
Через несколько минут он встал, собираясь уходить, и поцеловал Кэтрин в лоб. Она оживилась:
— У меня появилась замечательная идея. Когда я уволю своего повара, я отправлю его сюда. По сравнению с тем, что они подавали мне на обед, его блюда покажутся вершиной мастерства.
Мэри Дилео, приходящая прислуга, накрывала на стол, когда Мак вернулся домой, а Кайл, распластавшись на полу, готовил уроки. Мак посадил Кайла рядом с собой на диван.
— Ну-ка, парень, расскажи мне кое-что. Хорошо ли ты разглядел ту женщину, которую принял за Меган два дня тому назад?
— Очень хорошо, — ответил Кайл. — Мег приходила к нам сегодня днем.
— Разве?
— Да. Она хотела узнать, почему я сердился на нее.
— И ты рассказал ей?
— Угу.
— Что она сказала?
— Что в среду днем она была в суде и что, когда работаешь на телевидении, у некоторых людей иногда возникает желание посмотреть, где ты живешь. Вот так. И так же, как ты, она спросила, хорошо ли я разглядел ту леди. А я сказал, что леди ехала очень медленно. Вот почему, когда я увидел ее, я побежал по дорожке и позвал ее. Она остановила машину и посмотрела на меня, и даже опустила стекло машины, а затем взяла и уехала.
— Ты не говорил мне этого.
— Я сказал, что она увидела меня, а затем быстро уехала.
— Ты не говорил, что она остановилась и опустила стекло, парень.
— Угу. Я думал, что это была Мег. Но волосы у той были длиннее. Об этом я тоже сказал Мег. Понимаешь, волосы у нее лежали на плечах. Как у нашей мамы на фотографии.
Джинджер недавно прислала Кайлу один из своих последних журнальных снимков, на котором она была сфотографирована с распущенными белокурыми волосами, с широкой улыбкой, демонстрирующей безупречные зубы, и с зазывным взглядом больших глаз. В уголке она написала: «Моему дорогому и маленькому Кайлу, с любовью и поцелуями. Мама».
«Журнальный снимок, — с отвращением думал Мак, — если бы я был дома, когда он пришел, Кайл никогда бы не увидел его».
Повидав Кайла, навестив мать в больнице и проверив дела в гостинице, Меган в семь тридцать вечера приехала домой. Вирджиния настояла, чтобы она взяла с собой ужин: пирог с курицей, салат и горячие подсоленные трубочки, которые любила Меган. «Ты вся в мать, — ворчала она. — Вечно забываешь поесть». •
«Пожалуй, я это сделаю», — подумала Меган, переодеваясь в старую пижаму и халат, к которым привыкла еще со времен учебы в колледже и которые по-прежнему предпочитала по вечерам, когда читала или смотрела телевизор.
Пока на кухне в микроволновой печи разогревался пирог с курицей, она потягивала из стакана вино и грызла подсоленную трубочку.
Когда пирог разогрелся, она перенесла его на подносе в кабинет и устроилась во вращающемся кресле отца. Завтра она начнет раскапывать историю клиники Маннинга. В справочно-информационном отделе телестанции для нее быстро соберут все имеющиеся сведения об этом заведении. "И о докторе Маннинге тоже, — подумала она. — Хотелось бы знать, нет ли за ним каких-либо грехов", — сказала она себе.
Сегодня же в голове у нее был другой план. Ей абсолютно необходимо было найти хоть какой-то намек на связь между ее отцом и погибшей женщиной, которая была похожа на нее и которую, возможно, звали Анни.
В голове у нее зародилось подозрение, столь невероятное, что пока она даже не могла заставить себя задуматься над ним. Она лишь чувствовала, что ей совершенно необходимо немедленно просмотреть все личные бумаги отца.
Порядок во всех ящиках стола не удивил ее. Аккуратность была врожденной чертой Эдвина Коллинза. Почтовая бумага, конверты и марки лежали в отведенных для них местах. Его календарь-ежедневник был заполнен на январь и начало февраля. После этого были помечены только некоторые предстоящие события: день рождения матери; ее день рождения; осенняя встреча в гольф-клубе; круиз, который родители планировали совершить в июне по случаю тридцатилетней годовщины их свадьбы.
«Зачем нужно тому, кто собирается исчезнуть, помечать важные даты в календаре на несколько месяцев вперед? — удивилась она. — В этом нет никакого смысла».
Дни, в которые он отсутствовал в январе или планировал находиться в отъезде в феврале, были помечены названиями городов. Она знала, что подробности этих поездок расписаны в книге деловых встреч, которую он возил с собой.
Правый нижний ящик стола был закрыт на замок. Меган безуспешно пыталась найти ключ, затем остановилась в нерешительности. Завтра она могла бы пригласить слесаря, но ей не хотелось ждать. Она прошла на кухню, нашла ящик с инструментами и достала из него полотно пилы. Как она и рассчитывала, замок оказался старым и быстро поддался.
В этом ящике лежали пачки конвертов, перетянутые резинками. Меган взяла верхнюю и просмотрела ее. Все, кроме первого конверта, были подписаны одной и той же рукой.
В этом конверте находились только вырезки из газеты «Филадельфия бюльтэн». Под фотографией симпатичной женщины шли слова некролога:
Аурелия Кроули Коллинз, семидесяти пяти лет, жительница Филадельфии, умерла в больнице святого Павла 9 декабря от сердечного приступа.
Аурелия Кроули Коллинз! У Меган перехватило дыхание, когда она рассматривала фотографию. Широко посаженные глаза, вьющиеся волосы, окаймляющие овальное лицо. Это была та же, только состарившаяся женщина, чей портрет постоянно находился на столе отца, и которая приходилась ей бабушкой.
Вырезка была датирована двумя годами ранее. Ее бабушка была жива еще два года назад! Меган быстро перебрала остальные конверты этой пачки. Все они пришли из Филадельфии. Последний был отправлен два с половиной года назад.
Она прочла одно письмо, затем другое, третье. Не веря своим глазам, просмотрела другие пачки, выбирая письма наугад и прочитывая их. Самое раннее из них было тридцатилетней давности. Во всех содержалась одна и та же мольба.
Дорогой Эдвин,
Я надеялась, что хоть на это Рождество получу от тебя весточку. Я молилась, чтобы у тебя и твоей семьи все было хорошо. Как бы мне хотелось увидеть свою внучку. Может быть, когда-нибудь ты позволишь мне это.
С любовью, мама.
Дорогой Эдвин,
Всегда надо смотреть вперед. Но когда подступает старость, все чаще оглядываешься назад и с горечью отмечаешь ошибки прошлого. Неужели нам нельзя поговорить, хотя бы по телефону? Это доставило бы мне такую радость.
Любящая мать.
Через некоторое время Меган больше не могла читать. По потрепанному виду писем можно было догадаться, что отец провел над ними немало часов.
"Папа, ведь ты был таким добрым, — думала она. — Почему же ты говорил всем, что твоя мать умерла? Что она сделала тебе такого, чего ты не мог простить ей? Зачем ты хранил все эти письма, если не собирался помириться с ней? "
Она нашла конверт с некрологом. Фамилии на нем не было. Стояло только название улицы в Чеснат-Хилл. Ей было известно, что Чеснат-Хилл — это один из самых привилегированных районов Филадельфии.
Кто же был отправителем письма? И, важнее всего, каким человеком в действительности был ее отец?
20
В очаровательном доме Элен Петровик, выстроенном в колониальном стиле в Лоренсвилле, штат Нью-Джерси, ее племянница Стефани была рассержена и обеспокоена. Ребенок должен был появиться через несколько недель, и у нее болела спина. Она постоянно чувствовала усталость. Ей оказалось трудно даже приготовить горячий ланч для Элен, которая обещала вернуться домой к полудню.
В час тридцать Стефани попыталась позвонить своей тете, но к телефону на квартире в Коннектикуте никто не подходил. Времени было уже шесть часов, а Элен все еще не приехала. Неужели с ней что-то случилось? Наверное, в последнюю минуту она получила поручение и забыла сообщить об этом, потому что долго жила одна и не привыкла ставить в известность других о своих делах.
Стефани была поражена, когда Элен сказала ей по телефону вчера, что бросает работу, причем немедленно. «Мне нужен отдых и меня беспокоит, что ты все время одна», — заявила она.
Дело было в том, что Стефани любила одиночество. Она никогда не имела возможности лежать в постели, пока не захочется выпить кофе и взять в руки доставленную на рассвете газету. В редкие дни безделья, лежа в кровати, она все утро смотрела телевизор.
Ей было двадцать лет, но выглядела она старше. Подрастая, Стефани мечтала последовать за младшей сестрой своего отца, которая уехала в Соединенные Штаты двадцать лет назад после смерти мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46