Ведь именно так поступили с ее мужем, когда у него обнаружили диабет.
– Ты у врача была, Вин?
– Само собой, – тотчас откликнулась она, как бы сразу ставя меня на место.
– Вот и хорошо. – Я попыталась изобразить улыбку и выжидательно умолкла, но Винни продолжала смотреть в окно, за которым лил бесконечный дождь. – Ну, и… Что он сказал?
Винни принялась разглядывать свои обкусанные ногти.
– Чтобы я посоветовалась кое с кем в больнице. С консультантом. Говорит, какие-то анализы надо сделать. На следующей неделе.
– Что за анализы?
– А мне откуда знать? Я что, доктор?
– Верно.
Я хотела спросить еще кое-что, но не решилась, заметив страх в глазах Винни. Что-то в ней сегодня напомнило мне Мэв незадолго до конца. Но когда Кев принес наш кофе, Винни словно отсекла мое сочувствие и тревогу, заставила себя взбодриться, даже села попрямее.
– Если бы жизнь была мороженым, – завела она свою пластинку, – то моя стала бы ванильным шариком в вафельном рожке, а твоя была бы залита сиропом, сверху чем-нибудь посыпана и украшена бумажным зонтиком.
Винни теряет форму – запас фантазий иссякает. И в последнее время все ее сентенции вертятся вокруг еды. Интересно, сама-то она понимает, что эти мудрости говорят о ее жизни ничуть не меньше, чем о моей?
– Китс!
Я истуканом, скрестив ноги по-турецки, сидела перед недостроенным замком из разноцветных деревянных кубиков. Красный кубик в одной руке, зеленый – в другой, взгляд – в никуда.
– Извини, Дотти. – Красный кубик увенчал верхушку замка.
– Нет! – закричала она. – Зеленый! Китс, надо зелененький!
Диктаторша малолетняя.
Мы с Дотти затеяли игру. Я строю высоченную башню, а Дотти сидит рядом на корточках и наблюдает. Выжидает подходящий момент.
Это было правильное решение – провести вечер с Ричардом и Дотти. Я будто вышла из транса, а подтолкнуло меня к этому утреннее высказывание Винни. Я смотрю на Дотти – ее личико светится любовью. Она доверяет мне настолько, что может заснуть, положив голову мне на колени. Она часто плачет, когда я прощаюсь с ней, но верит, когда обещаю вернуться. Пугающая любовь.
– Быстрей, Китс, надо совсем высоко! Интересно, а у меня будет такая?
– Вот, дорогая. – В комнату неторопливо вошел Ричард и протянул мне бокал красного вина. На нем был фартук в горошек, с оборочками – реликвия супружеской жизни, не иначе. Он готовил бефстроганов на ужин, и щеки разрумянились от жара. – Через пару минут за стол.
– Отлично. – Я поменяла красный кубик на зеленый, наблюдая, как Ричард ставит компакт-диск.
«Моорчиба». Это все время крутили в том спортзале, где я встретила Джоэла.
Ричард снова ушел на кухню, а я взялась за желтый кубик – подразнила им Дотти, помахала в воздухе, прежде чем поставить на раскачивающуюся башню. И тут Дотти – бац! – нанесла удар.
Дети пугают. Только полюбуйтесь, как она бесится на останках моей башни. Дрожь пробирает.
– Сделай мне лодочку, – приказывает Дотти.
– Лодочку?
– Да. Мама делала. Сделай лодочку.
– Ох-х… Мама?
– Ужин готов, – кричит Ричард из кухни.
Я не заговаривала с ним об этом до тех пор, пока мы не покончили с любовью. Мы лежали в просторной постели, которую Ричард раньше делил с женой. Он дремал, а я смотрела в потолок и думала, не одеться ли и не слинять ли на работу. Во всяком случае, это был один из вопросов, которые упорно лезли в голову. Ричард лежал с левой стороны – как обычно, – а я с правой.
– Твоя жена спит на этом краю?
– Почему ты спрашиваешь? – Голос сонный, но в нем слышны настороженные нотки.
– Хочу знать. На этом?
Послышался щелчок, вспыхнул ночник. Ричард приподнялся на локте.
– Китти…
– Она была здесь, верно? Джемайма вернулась.
Ричард потер лоб и вздохнул.
– Когда она была здесь, Ричард?
– Пару дней назад. Слушай, Китти, ты не против, если я выпью стакан воды? Тебе налить?
– Нет, спасибо.
Я следила, как Ричард вылезает из кровати и надевает махровый халат. Он поплелся на кухню; я услышала, как льется вода из крана. Интересно, они переспали?..
– Между вами что-нибудь было? – спросила я, когда Ричард вернулся со стаканом.
– Нет. – Он присел на краешек кровати и взял меня за руку. – Нет, конечно нет. С чего ты такое взяла?
– Не знаю.
Джемайма – ведьма. Она ушла, когда Дотти не было и года. Сбежала. В Париже ее ждал некий Жерар. Кем надо быть, чтобы такое сделать?
– Китти, я люблю тебя. Я не хочу, чтобы Джемайма возвращалась ко мне. Да она и сама не рвется.
Ричард чего-то не договаривал.
– Но и обратно в Париж она тоже не рвется, верно?
– Нет. Она бросила Жерара. – Ричард отпил глоток воды. – Пока снимает квартиру в Хайгете.
Не нравится мне это «пока», ну да хрен с ним. Не становиться же параноиком. Я должна радоваться за Дотти… Но внезапно я остро ощутила, что спальня эта – ее, а не моя. Оранжевые стены, турецкий ковер, изголовье цвета лайма – все это наверняка выбирала она. И эта кровать тоже ее.
– Думаешь, она здесь надолго зависнет? Может, погадаем, когда она снова бросит Дотти?
Ричард выпустил мою руку, чтобы снять халат, и забрался обратно в постель.
– Если честно, я не знаю, – сказал он. – А ты не собираешься зависнуть здесь надолго, а, Китти?
– Ясное дело, собираюсь. – Я перегнулась через него, чтобы погасить свет. В темноте лучше – не видно Джемаймовой спальни. Я прижалась к Ричарду. – А можно заново обставить эту комнату?
1.00 ночи.
Одевалась я в темноте, чтобы не потревожить Ричарда. То ли переживания из-за Джемаймы подействовали, то ли кофе, то ли просто не привыкла спать в такое время, но глаз я так и не сомкнула. Значит, можно порулить, а Ричарду оставлю записку. Он поймет. Под его посапывание я бесшумно вышла из спальни. Дверь в комнату Дотти была приотворена – ей так нравится; проходя мимо, заглянула к ней – посмотреть, как она спит. Как всегда, Дотти лежала на животе, повернув голову налево, и крепко прижимала к себе игрушечного Кермита.
11.40 утра, среда.
Проснулась совершенно сбитая с толку, в полной уверенности, что лежу в постели Моргуна. А оказывается, я дома, в Бэлхеме. Но образ Моргуна четко стоял перед глазами – неужели приснился? Лавируя голышом среди своего кавардака, я наткнулась на собственное отражение в зеркале и схлопотала шок. Конечно, это самый «полнящий» период цикла – но такого отвратного брюха в природе существовать не должно! Это он виноват, со своими модными ресторанами, бесконечными винами и завтраками в постели! Спорт. Спорт и воздержание. Пора взять себя в руки.
Три часа выматывающей тренировки, и вот я, бодрая и свежая, держу путь к Джоэлу. Небо нависало над головой, серое и густое. Дождь, зарядивший еще вчера, не ослабевал, и моя машина дала течь. Кебы устроены не так, как нормальные автомобили, – они собраны из нескольких частей, которые то и дело норовят разъединиться. Винни раскатывает на одной из новых моделей с большими фарами. Может, и мне загнать своего старичка, пока совсем не вышел из строя? Вода скопилась за приборной доской и теперь капала мне на ноги. Хотя, по идее, закрепили доску совсем недавно. Халтурщики. Но я люблю эту груду металлолома – ведь она принадлежала Мэв. Если машины не будет, от Мэв не останется совсем ничего.
Я уже собиралась позвонить, но заметила, что дверь закрыта только на задвижку. О чем он думает – оставлять дверь чуть ли не нараспашку, чтобы мог зайти каждый, кому взбредет на ум! Неспокойно мне за этого мальчика. Я закрыла дверь и стала подниматься наверх, перепрыгивая через ступеньку.
– Джоэл? Джоэл, ты где?
Эти запахи я никак не ожидала здесь учуять. Не привычный освежитель воздуха, не смесь из сухих лепестков. Нет, сегодня было накурено, более того – я различила специфический запах травки. Подушки на кушетке раскиданы, пиджак – от Армани, разумеется – бесцеремонно брошен на пол. Пепельница набита окурками – от них остались одни фильтры. Рядом с пепельницей на подставке красуется стакан, еще один стакан – на полу возле полупустой бутылки «Гленфиддича».
– Джоэл?
Вспомнив, что у его матушки есть манера заявляться без предупреждения, я подхватила пепельницу, унесла на кухню и вытряхнула в мусорное ведро. Потом вернулась за стаканом и бутылкой виски. Стаканы сполоснула в мойке, а бутылку спрятала с глаз долой в буфет. Распахнула окно – пусть проветрится как следует. Все это я делала медленно, словно какая-то тяжесть навалилась на плечи. И только потом отправилась в спальню.
Джоэла не было. Постель смята, но его нет. В душе шумела вода. Я уже собиралась заглянуть в ванную, как вдруг заметила зеркало, обычно висевшее над умывальником. Теперь оно лежало на полу, все в разводах белого порошка; на зеркале валялась кредитная карточка «Виза» на имя Дж. Марша. Я присела на корточки, подцепила несколько крупинок пальцем, попробовала. Знакомый вкус.
Тело Джоэла угадывалось за матовым стеклом, в воздухе висел пар. Заметив меня, он крикнул: «Привет, Кот!» – и повернулся спиной, чтобы я не видела, как он намыливает свои причиндалы. Джоэл что-то тихонько мурлыкал, – кажется, «Нью-Йорк, Нью-Йорк», но певец из него неважный, так что я не уверена.
– Привет, Джоэл. – Я прислонилась к стене, глядя на него.
Через пару минут он появился, темная кожа влажно поблескивала. Джоэл всегда был в отличной форме, но сегодня мускулы казались еще тверже, еще мощнее. Я сняла с вешалки полотенце, протянула.
– Ты оставил входную дверь открытой. – Я смотрела, как он вытирает свое хозяйство.
– Ну и что?
– Кто угодно мог залезть.
– Мне надо было принять душ, а я знал, что ты вот-вот появишься. У тебя все в порядке, мамочка? Чаю хочешь?
– Нет, спасибо. – Этот его выпендреж…
– Как угодно. – Джоэл обмотал полотенце вокруг талии и отправился в спальню.
Я пошла за ним и пристроилась на краешке кровати, пока он шарил по комоду в поисках белья.
– Не хочешь проветриться? – спросила я. Странно, с этим новым Джоэлом я испытывала чувство неловкости и тревоги.
– Не могу, – отозвался он, натягивая трусы от Келвина Кляйна. Потом потянулся к веренице белых рубашек в шкафу. – На работу надо.
– Ну, знаешь… – Тут я уже разозлилась. – А по телефону нельзя было предупредить?
– Ты не спрашивала.
Я с трудом взяла себя в руки.
– Иди сюда и сядь. Я хочу с тобой поговорить.
– Извини, времени нет. – Джоэл влез в рубашку и принялся застегивать ее перед высоким зеркалом.
– Джоэл, что происходит? Кто тут был прошлой ночью?
– Друг. Хотя вообще-то тебя это не касается.
– Друг, который тебя спаивает? Балуется травой? И коксом? Джоэл, это не в твоем стиле.
– Стили меняются, верно? – Надев брюки, Джоэл присел к туалетному столику и достал лосьон с ватным тампоном. Я наблюдала, как он протирает лоб, подбородок, нос. Что-то изменилось в его лице – но что?
– Я беспокоюсь за тебя. Твой друг… Это кто-то с работы?
– А если и так? Из-за чего переполох? – Джоэл бросил тампон в корзину и взялся за увлажняющий крем «Клиник».
Да, брови какие-то не такие. Похоже, он их выщипал. Я не знала, что делать. Джоэл не хочет прикасаться ко мне, не хочет быть со мной… Уже не в первый раз я задалась вопросом, не настал ли у него кризис полового определения. А может, этот кризис уже миновал? И новый Джоэл и есть настоящий Джоэл?
– Джоэл, ты спишь с мужиками? – Вопрос сам собой сорвался с языка.
Он повернулся и одарил меня самой чувственной, самой озорной, самой кокетливой улыбкой, какую я только видела у него.
– Лишь по долгу службы, дорогая.
Что с моим лицом? Он еще веселится, гаденыш! Любуется эффектом, который произвели его слова! Маме он такое заявить не может, но я-то иду следующим номером. Только взгляните на него – расселся, прихорашивается, перышки чистит!
Я ведь знала, что здесь что-то не так, еще при нашей последней встрече поняла, что к чему, но не призналась самой себе. Гостей он принимает! Увидеть парня, который возит щеткой под креслом в парикмахерской, и тотчас предложить ему работу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
– Ты у врача была, Вин?
– Само собой, – тотчас откликнулась она, как бы сразу ставя меня на место.
– Вот и хорошо. – Я попыталась изобразить улыбку и выжидательно умолкла, но Винни продолжала смотреть в окно, за которым лил бесконечный дождь. – Ну, и… Что он сказал?
Винни принялась разглядывать свои обкусанные ногти.
– Чтобы я посоветовалась кое с кем в больнице. С консультантом. Говорит, какие-то анализы надо сделать. На следующей неделе.
– Что за анализы?
– А мне откуда знать? Я что, доктор?
– Верно.
Я хотела спросить еще кое-что, но не решилась, заметив страх в глазах Винни. Что-то в ней сегодня напомнило мне Мэв незадолго до конца. Но когда Кев принес наш кофе, Винни словно отсекла мое сочувствие и тревогу, заставила себя взбодриться, даже села попрямее.
– Если бы жизнь была мороженым, – завела она свою пластинку, – то моя стала бы ванильным шариком в вафельном рожке, а твоя была бы залита сиропом, сверху чем-нибудь посыпана и украшена бумажным зонтиком.
Винни теряет форму – запас фантазий иссякает. И в последнее время все ее сентенции вертятся вокруг еды. Интересно, сама-то она понимает, что эти мудрости говорят о ее жизни ничуть не меньше, чем о моей?
– Китс!
Я истуканом, скрестив ноги по-турецки, сидела перед недостроенным замком из разноцветных деревянных кубиков. Красный кубик в одной руке, зеленый – в другой, взгляд – в никуда.
– Извини, Дотти. – Красный кубик увенчал верхушку замка.
– Нет! – закричала она. – Зеленый! Китс, надо зелененький!
Диктаторша малолетняя.
Мы с Дотти затеяли игру. Я строю высоченную башню, а Дотти сидит рядом на корточках и наблюдает. Выжидает подходящий момент.
Это было правильное решение – провести вечер с Ричардом и Дотти. Я будто вышла из транса, а подтолкнуло меня к этому утреннее высказывание Винни. Я смотрю на Дотти – ее личико светится любовью. Она доверяет мне настолько, что может заснуть, положив голову мне на колени. Она часто плачет, когда я прощаюсь с ней, но верит, когда обещаю вернуться. Пугающая любовь.
– Быстрей, Китс, надо совсем высоко! Интересно, а у меня будет такая?
– Вот, дорогая. – В комнату неторопливо вошел Ричард и протянул мне бокал красного вина. На нем был фартук в горошек, с оборочками – реликвия супружеской жизни, не иначе. Он готовил бефстроганов на ужин, и щеки разрумянились от жара. – Через пару минут за стол.
– Отлично. – Я поменяла красный кубик на зеленый, наблюдая, как Ричард ставит компакт-диск.
«Моорчиба». Это все время крутили в том спортзале, где я встретила Джоэла.
Ричард снова ушел на кухню, а я взялась за желтый кубик – подразнила им Дотти, помахала в воздухе, прежде чем поставить на раскачивающуюся башню. И тут Дотти – бац! – нанесла удар.
Дети пугают. Только полюбуйтесь, как она бесится на останках моей башни. Дрожь пробирает.
– Сделай мне лодочку, – приказывает Дотти.
– Лодочку?
– Да. Мама делала. Сделай лодочку.
– Ох-х… Мама?
– Ужин готов, – кричит Ричард из кухни.
Я не заговаривала с ним об этом до тех пор, пока мы не покончили с любовью. Мы лежали в просторной постели, которую Ричард раньше делил с женой. Он дремал, а я смотрела в потолок и думала, не одеться ли и не слинять ли на работу. Во всяком случае, это был один из вопросов, которые упорно лезли в голову. Ричард лежал с левой стороны – как обычно, – а я с правой.
– Твоя жена спит на этом краю?
– Почему ты спрашиваешь? – Голос сонный, но в нем слышны настороженные нотки.
– Хочу знать. На этом?
Послышался щелчок, вспыхнул ночник. Ричард приподнялся на локте.
– Китти…
– Она была здесь, верно? Джемайма вернулась.
Ричард потер лоб и вздохнул.
– Когда она была здесь, Ричард?
– Пару дней назад. Слушай, Китти, ты не против, если я выпью стакан воды? Тебе налить?
– Нет, спасибо.
Я следила, как Ричард вылезает из кровати и надевает махровый халат. Он поплелся на кухню; я услышала, как льется вода из крана. Интересно, они переспали?..
– Между вами что-нибудь было? – спросила я, когда Ричард вернулся со стаканом.
– Нет. – Он присел на краешек кровати и взял меня за руку. – Нет, конечно нет. С чего ты такое взяла?
– Не знаю.
Джемайма – ведьма. Она ушла, когда Дотти не было и года. Сбежала. В Париже ее ждал некий Жерар. Кем надо быть, чтобы такое сделать?
– Китти, я люблю тебя. Я не хочу, чтобы Джемайма возвращалась ко мне. Да она и сама не рвется.
Ричард чего-то не договаривал.
– Но и обратно в Париж она тоже не рвется, верно?
– Нет. Она бросила Жерара. – Ричард отпил глоток воды. – Пока снимает квартиру в Хайгете.
Не нравится мне это «пока», ну да хрен с ним. Не становиться же параноиком. Я должна радоваться за Дотти… Но внезапно я остро ощутила, что спальня эта – ее, а не моя. Оранжевые стены, турецкий ковер, изголовье цвета лайма – все это наверняка выбирала она. И эта кровать тоже ее.
– Думаешь, она здесь надолго зависнет? Может, погадаем, когда она снова бросит Дотти?
Ричард выпустил мою руку, чтобы снять халат, и забрался обратно в постель.
– Если честно, я не знаю, – сказал он. – А ты не собираешься зависнуть здесь надолго, а, Китти?
– Ясное дело, собираюсь. – Я перегнулась через него, чтобы погасить свет. В темноте лучше – не видно Джемаймовой спальни. Я прижалась к Ричарду. – А можно заново обставить эту комнату?
1.00 ночи.
Одевалась я в темноте, чтобы не потревожить Ричарда. То ли переживания из-за Джемаймы подействовали, то ли кофе, то ли просто не привыкла спать в такое время, но глаз я так и не сомкнула. Значит, можно порулить, а Ричарду оставлю записку. Он поймет. Под его посапывание я бесшумно вышла из спальни. Дверь в комнату Дотти была приотворена – ей так нравится; проходя мимо, заглянула к ней – посмотреть, как она спит. Как всегда, Дотти лежала на животе, повернув голову налево, и крепко прижимала к себе игрушечного Кермита.
11.40 утра, среда.
Проснулась совершенно сбитая с толку, в полной уверенности, что лежу в постели Моргуна. А оказывается, я дома, в Бэлхеме. Но образ Моргуна четко стоял перед глазами – неужели приснился? Лавируя голышом среди своего кавардака, я наткнулась на собственное отражение в зеркале и схлопотала шок. Конечно, это самый «полнящий» период цикла – но такого отвратного брюха в природе существовать не должно! Это он виноват, со своими модными ресторанами, бесконечными винами и завтраками в постели! Спорт. Спорт и воздержание. Пора взять себя в руки.
Три часа выматывающей тренировки, и вот я, бодрая и свежая, держу путь к Джоэлу. Небо нависало над головой, серое и густое. Дождь, зарядивший еще вчера, не ослабевал, и моя машина дала течь. Кебы устроены не так, как нормальные автомобили, – они собраны из нескольких частей, которые то и дело норовят разъединиться. Винни раскатывает на одной из новых моделей с большими фарами. Может, и мне загнать своего старичка, пока совсем не вышел из строя? Вода скопилась за приборной доской и теперь капала мне на ноги. Хотя, по идее, закрепили доску совсем недавно. Халтурщики. Но я люблю эту груду металлолома – ведь она принадлежала Мэв. Если машины не будет, от Мэв не останется совсем ничего.
Я уже собиралась позвонить, но заметила, что дверь закрыта только на задвижку. О чем он думает – оставлять дверь чуть ли не нараспашку, чтобы мог зайти каждый, кому взбредет на ум! Неспокойно мне за этого мальчика. Я закрыла дверь и стала подниматься наверх, перепрыгивая через ступеньку.
– Джоэл? Джоэл, ты где?
Эти запахи я никак не ожидала здесь учуять. Не привычный освежитель воздуха, не смесь из сухих лепестков. Нет, сегодня было накурено, более того – я различила специфический запах травки. Подушки на кушетке раскиданы, пиджак – от Армани, разумеется – бесцеремонно брошен на пол. Пепельница набита окурками – от них остались одни фильтры. Рядом с пепельницей на подставке красуется стакан, еще один стакан – на полу возле полупустой бутылки «Гленфиддича».
– Джоэл?
Вспомнив, что у его матушки есть манера заявляться без предупреждения, я подхватила пепельницу, унесла на кухню и вытряхнула в мусорное ведро. Потом вернулась за стаканом и бутылкой виски. Стаканы сполоснула в мойке, а бутылку спрятала с глаз долой в буфет. Распахнула окно – пусть проветрится как следует. Все это я делала медленно, словно какая-то тяжесть навалилась на плечи. И только потом отправилась в спальню.
Джоэла не было. Постель смята, но его нет. В душе шумела вода. Я уже собиралась заглянуть в ванную, как вдруг заметила зеркало, обычно висевшее над умывальником. Теперь оно лежало на полу, все в разводах белого порошка; на зеркале валялась кредитная карточка «Виза» на имя Дж. Марша. Я присела на корточки, подцепила несколько крупинок пальцем, попробовала. Знакомый вкус.
Тело Джоэла угадывалось за матовым стеклом, в воздухе висел пар. Заметив меня, он крикнул: «Привет, Кот!» – и повернулся спиной, чтобы я не видела, как он намыливает свои причиндалы. Джоэл что-то тихонько мурлыкал, – кажется, «Нью-Йорк, Нью-Йорк», но певец из него неважный, так что я не уверена.
– Привет, Джоэл. – Я прислонилась к стене, глядя на него.
Через пару минут он появился, темная кожа влажно поблескивала. Джоэл всегда был в отличной форме, но сегодня мускулы казались еще тверже, еще мощнее. Я сняла с вешалки полотенце, протянула.
– Ты оставил входную дверь открытой. – Я смотрела, как он вытирает свое хозяйство.
– Ну и что?
– Кто угодно мог залезть.
– Мне надо было принять душ, а я знал, что ты вот-вот появишься. У тебя все в порядке, мамочка? Чаю хочешь?
– Нет, спасибо. – Этот его выпендреж…
– Как угодно. – Джоэл обмотал полотенце вокруг талии и отправился в спальню.
Я пошла за ним и пристроилась на краешке кровати, пока он шарил по комоду в поисках белья.
– Не хочешь проветриться? – спросила я. Странно, с этим новым Джоэлом я испытывала чувство неловкости и тревоги.
– Не могу, – отозвался он, натягивая трусы от Келвина Кляйна. Потом потянулся к веренице белых рубашек в шкафу. – На работу надо.
– Ну, знаешь… – Тут я уже разозлилась. – А по телефону нельзя было предупредить?
– Ты не спрашивала.
Я с трудом взяла себя в руки.
– Иди сюда и сядь. Я хочу с тобой поговорить.
– Извини, времени нет. – Джоэл влез в рубашку и принялся застегивать ее перед высоким зеркалом.
– Джоэл, что происходит? Кто тут был прошлой ночью?
– Друг. Хотя вообще-то тебя это не касается.
– Друг, который тебя спаивает? Балуется травой? И коксом? Джоэл, это не в твоем стиле.
– Стили меняются, верно? – Надев брюки, Джоэл присел к туалетному столику и достал лосьон с ватным тампоном. Я наблюдала, как он протирает лоб, подбородок, нос. Что-то изменилось в его лице – но что?
– Я беспокоюсь за тебя. Твой друг… Это кто-то с работы?
– А если и так? Из-за чего переполох? – Джоэл бросил тампон в корзину и взялся за увлажняющий крем «Клиник».
Да, брови какие-то не такие. Похоже, он их выщипал. Я не знала, что делать. Джоэл не хочет прикасаться ко мне, не хочет быть со мной… Уже не в первый раз я задалась вопросом, не настал ли у него кризис полового определения. А может, этот кризис уже миновал? И новый Джоэл и есть настоящий Джоэл?
– Джоэл, ты спишь с мужиками? – Вопрос сам собой сорвался с языка.
Он повернулся и одарил меня самой чувственной, самой озорной, самой кокетливой улыбкой, какую я только видела у него.
– Лишь по долгу службы, дорогая.
Что с моим лицом? Он еще веселится, гаденыш! Любуется эффектом, который произвели его слова! Маме он такое заявить не может, но я-то иду следующим номером. Только взгляните на него – расселся, прихорашивается, перышки чистит!
Я ведь знала, что здесь что-то не так, еще при нашей последней встрече поняла, что к чему, но не призналась самой себе. Гостей он принимает! Увидеть парня, который возит щеткой под креслом в парикмахерской, и тотчас предложить ему работу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40