– А вдруг это убийство? Возможно такое? Мог Генри его убить?
Крэйг помотал головой:
– Сама посуди, Кэтрин. Тело Джоэла подкинули в парк в восемь вечера – на глазах у целой толпы собачников и всех, кто может ехать мимо. Как ты думаешь, настоящий профессионал так поступит?
Я пожала плечами.
– Конечно, нет. Профи дождались бы полного безлюдья – четыре, пять утра. И завезли бы его намного дальше. Скорее всего, куда-нибудь за город. И изуродовали бы… чтобы не опознать…
Парни за соседним столиком разразились грубым хохотом. Я судорожно сглотнула и потянулась за пивом.
– Извини, Кэтрин. – Моргун растерянно смотрел на меня. – Я не имел в виду… Я как раз о том, что этого с Джоэлом не произошло. Понимаешь?
Я кивнула, с трудом сдерживаясь, чтобы не завыть.
– Моя догадка такая: он ехал с каким-то парнем в машине и что-то принял, чтобы легче работалось… Но все пошло не так. Совсем не так. У Джоэла передозировка, а парень паникует. Не исключено, что он некоторое время просто колесил с Джоэлом в машине. Может, не хотел сам отвозить Джоэла в больницу – женатый, или еще что-нибудь, не знаю. Но, пока он дергался, Джоэл умер.
Одышка обернулась всхлипом; слезы закапали в стакан с пивом. Индюк обернулся на меня и состроил приятелю мину: «Еще одна хренова сучка».
Моргун продолжал свое:
– А когда до этого типа дошло, что у него труп в машине, он зарулил в Пэкхем и выбросил его.
Я услышала, как что-то тяжелое, безжизненное падает на траву. Хлопнула дверца автомобиля, завизжали шины. На миг я закрыла глаза, чтобы не видеть Крэйга. И увидела Джоэла в костюме от Армани; дерзкий, полный надежд, он кружил меня в объятиях.
– Думаешь, так и было? – спросила я сдавленно.
Моргун снова вытащил платок и протянул его мне.
– Конечно, придется подождать, что покажет вскрытие, но… Да, думаю, произошло именно это. – Он достал пачку сигарет, закурил, внимательно глядя на меня. – Мальчики вроде Джоэла долго не живут.
– Как бабочки, – поделилась я с пивом. Платок я у Крэйга взяла и громко высморкалась.
– Знаешь, я понимаю, что выбрал плохое время, но…
Господи, что еще?
Моргун вытащил из пепельницы на столе пакетик от чипсов и начал складывать его в квадратики – все меньше и меньше, а потом перешел на треугольники.
– Я должен с тобой поговорить.
– Слышать ничего не хочу. – Я попыталась встать, но Моргун крепко ухватил меня за запястье, и я снова опустилась на стул.
– Я люблю тебя, Кэтрин.
– У тебя голова дерьмом набита. – Как Эми сказала? Между нами было столько лжи, что пути дальше нет, как бы мы ни хотели обратного. – И ты все еще женат, верно?
– Больше нет. – Он выпустил наконец мое запястье.
– Ради бога… – Я схватила пиво и ахнула сколько смогла.
Немного же оставалось в стакане, когда я поставила его обратно на стол.
– Мой брак умер. Сдох еще до того, как я тебя встретил, а теперь и вовсе мертвее мертвого. Мы с Марианной расстаемся.
– Да, конечно.
Вид у меня, кажется, был такой, будто я снова собираюсь ему врезать. Моргун нервно заерзал и потер ушибленную щеку. Но быстро взял себя в руки.
– Может, хватит разыгрывать из себя жертву, Кэтрин? Ведь и ты не была честна со мной. Скольких любовников ты держала все это время? Трахалась со Стефаном Муковски? Трахалась с тем парнишкой?
– Дырка ты, Крэйг.
– Да ты сама дырка.
– Так, всё. – Я встала и взяла свою куртку, но он не унимался:
– В тот первый день, в Саффрон-Уолден, мы были настоящими друг с другом, Кэтрин. Я никогда еще не был таким настоящим!
– Да-а? Ну так получи еще кое-что настоящее: я притворялась каждый раз, когда мы с тобой это делали.
Индюк с приятелем глазели на нас с отъехавшими челюстями. Моргун и сам разинул рот. Я его подрезала именно тогда, когда он собирался изречь что-то умное.
– Пока, Моргун.
Хотела бы я сполна насладиться этим моментом. С удовольствием осталась бы и позлорадствовала – а то и добавила кое-что похлеще. Такое, чтобы перепало и парням за соседним столиком. Но слезы вновь подступали к глазам, и я выбежала из зала.
Я ехала и плакала, ехала и плакала. Проползла по Камберуэллу, покружила у «Слона», проскользнула через Саутуорк, переехала мост Блэкфрайарз, под которым бежала гладкая и темная река, и свернула в Сити. И плакала не переставая. Надо было встретиться с родителями Джоэла, попытаться хоть как-то утешить их, а заодно и себя. Но для этого пришлось бы слишком много лгать.
Только выпивка поможет сдержать то, что пульсирует у меня в голове.
Сделав пару глотков и убирая бутылку, «Гленфиддиха» я мельком глянула в зеркальце. Внутри все подскочило, я едва сдержала крик: Джоэл сидел сзади, голова его моталась в такт движению машины, из ноздрей лились сопли и кровь. Я резко нажала на тормоз, его голова качнулась, и я увидела глаза – там, в парке, они были закрыты. Его глаза, некогда такие красивые, были неподвижны, пусты. И мертвы.
Нырнув в тупичок, я выдернула ключ из зажигания, чтобы прийти в себя. Конечно же, ничего не было – просто трещина на скользкой глади реальности, иллюзия, порожденная тенями, страхами и снами наяву.
Когда сердце перестало мчаться как бешеное и дыхание выровнялось, я снова завела мотор и направилась туда, где хотела очутиться больше всего на свете, в единственное место, которое кажется мне настоящим. Дом Ричарда в Крауч-Энде.
Все огни были погашены. Я нажала на кнопку звонка лишь один раз и очень кратко – не хотела будить Дотти, чья спальня расположена как раз над парадным. Прождала с полминуты и позвонила снова. Прошла еще целая минута. Ричард так и не подошел к дверям, и я в отчаянии принялась звонить и звонить. Ничего. Где его носит? Уж теперь-то он точно проснулся!
Я запаниковала – стала колотить в дверь кулаками, закричала в щель для почты:
– Ричард, это я! Открой! Открой эту чертову дверь! Впусти меня!
Наверху зажегся свет. Из комнаты Дотти донесся плач. По лестнице загрохотали шаги. Лязгнула задвижка. Сбросили цепочку. Дверь отворилась, и на меня хлынул поток света.
– Китти… – Он стоял в халате и тер руками голову. Волосы торчали хохолками. Лицо было сердитым, но через мгновение злость сменилась тревогой. – Господи, Китти, у тебя ужасный вид. Что случилось?
– Чаю. Я хочу чашку чаю.
Я пролезла мимо него в дом. Наверху плакала Дотти; я направилась в кухню, предложив Ричарду:
– Может, пойдешь к ней?
Добралась до чайника, налила воду, включила.
– Нет, все в порядке. – Стоило Ричарду произнести это, как Дотти умолкла.
– Ух ты. Ловко. – Я взяла чашку с подставки. – Тебе налить?
– Китти, что происходит?
– Или, если хочешь, сделаю горячий шоколад. Кофеин, насколько я знаю, тебя стимулирует. – Я достала вторую чашку.
– Китти, хватит!
Уязвленная, я резко обернулась – и уставилась на выдолбленную тыкву с кривой улыбкой, красующуюся на кухонном столе.
Ричард доплелся до стола – неловкий, помятый, – сел сам и придвинул другой стул ко мне.
– Присядь на минутку.
– Ладно. – Я нерешительно приблизилась и наклонилась, чтобы поцеловать его в голову. Твоя макушка пахнет подушкой. – Я часто говорила так. Один из милых наших стишков для двоих. И мне сразу стало лучше.
Ричард улыбнулся, но улыбка получилась кривой, как оскал той тыквы, и ее быстро сменило выражение усталости.
– Ты знаешь, который час, Китти?
– Без понятия.
– Почти полдвенадцатого.
– Ох.
– Вот именно – «ох». О чем ты думала, заявившись в такое время?.. Ты что, пьяна?
У меня вырвался слабый смешок:
– Нет. Конечно, нет.
Ричард окинул меня взглядом, отмечая и непривычную вялость, и несвежий вид, и снова посмотрел мне в лицо. Я была на грани истерики.
– Ну, может, пропустила глоток-другой. Ричард…
– Что?
Я попыталась собраться с силами.
– Извини, что я пришла так поздно. И мне жаль, что я разбудила Дотти. Просто…
– Просто – что? Китти, да ты посмотри на себя…
– Знаю. Я разваливаюсь, знаю. – Я хотела взять его за руку, но руки Ричарда прятались в карманах халата. Стоп. Нужно привести мозги в порядок. – Ричард, я повидала сегодня… Повидала такое… – Мертвое лицо Джоэла, измазанное кровью и соплями, возникло перед глазами. Я все еще ощущала запах опавшей листвы и грязи в парке. И горячий, сладковатый запах гниения.
– Китти, о чем ты? Что – «такое»?
Я встряхнула головой, отгоняя видение, и постаралась сосредоточиться на лице Ричарда – этот озабоченный, нахмуренный лоб, мягкий рот…
– Неважно. Главное – я поняла, чего я хочу. Ричард тер глаза, моргал – и молчал.
– Я хочу осесть, хочу мужа и семью. Хочу выйти за тебя, Ричард, и делить с тобой все. Хочу стать матерью для Дотти.
– Ох, Китти… – С Ричардом творилось что-то странное. Он будто был не в силах говорить.
Это был не его голос. Голос, которого я не слышала прежде.
– У Дотти уже есть мать.
У Джемаймы полные губы. Глаза, нос, кости – все такое мягкое, что я могу схватить и смять, как кусок теста. Длинные и густые каштановые волосы, бледная кожа. Очень женственная. Прямо прерафаэлиты долбаные. Небесно-голубой хлопчатобумажный халатик оставляет открытыми мягкие белые колени. Скрестив руки на груди, она презрительно смотрела на меня, словно я была воровкой детей.
– Что она здесь делает? – спросила я слабо. Ричард смотрел в пол.
– Скажи ей, Ричард, – произнесла Джемайма самодовольно.
– Скажи – что?
Но я уже знала – что …
– Китти, это было нелегко… – Ричард совсем обмяк.
– Ты говорил, что никогда не примешь ее обратно. Говорил, что хочешь меня. – Я подалась вперед, схватила его за плечи. – Прогони ее, Ричард. Пожалуйста, пусть она уйдет.
– Да никуда я не уйду, – заявила Джемайма. Я проигнорировала ее – смотрела только на Ричарда, вцепившись в его плечи. В глазах его было что-то мертвое.
– Ты не можешь доверять ей. Она же бросила тебя. Оставила Дотти. Как ты позволил ей снова сюда приползти – после всего, что она сделала! Однажды она тебя поимела – и снова это сделает.
– Вон отсюда! – Джемайма рванулась к нам.
Я заметила холеные, покрытые розовым лаком ногти, и тут она вцепилась в мою руку и попыталась поднять меня на ноги.
– Убери лапы!
Джемайма снова дернула, надеясь стащить меня со стула. Я чувствовала, что на это уходят все ее силы. Я не двигалась с места, одной рукой уцепившись за край стола. Ричард прятал глаза.
– Ричард… – Мой голос дрожал. От злости или от горя – не знаю. – Выход только один, и это ты…
Джемайма опять дернула мою руку, едва не вырвав ее из сустава, и я закричала от боли. От нее несло сексом. Твоя макушка пахнет подушкой …
Трещина разошлась, реальность раскололась. Мгновение назад я цеплялась за стол – мгновение спустя стояла посреди кухни, а Джемайма валялась у плиты. Испуганные глаза смотрели на меня из вороха каштановых волос и розовых ногтей. Халат распахнулся, обнажив белую плоть и рыжую поросль. Джемайма схватилась за разбитый в кровь лоб.
Ричард закрыл лицо руками.
Я словно со стороны услышала свой голос – будто это говорил кто-то другой:
– Ты же со мной трахался – да я тебя пришибу сейчас…
Рука сжалась в кулак, потянулась вперед.
– Мама!
Она вбежала в комнату в ночной рубашке. С клубничками – я купила ее в «Маркс энд Спенсер». Маленькие ножки дробно топали по плиткам. Пронеслась мимо отца, мимо меня, не замечая нас.
– Милая, все хорошо. С мамой все в порядке. – Джемайма обняла ее, прижала к себе, зашептала на ухо: – Успокойся, малыш, все хорошо.
И улыбалась через плечо Дотти. Улыбалась, глядя на меня. На рубашку с клубничками капала кровь.
8
Дышать было тяжело, но виски помогало. Одной рукой я держала руль, а другой – бутылку. В небе сияли звезды, дорога была пуста. И куда, на хрен, я еду. Узкие переулки. Большие шикарные дома. Огни светофоров – на кой черт они нужны… Дорога передо мной так и так открыта. А это что за зеленая мутотень?.. Хемпстед. Хемпстед-Хит, мать его…
Надо решить, куда я еду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40