Несколько вшивых амбарных досок для сидений и никаких гардеробных. Мы ставили Достоевского и Ибсена и некоторые пьесы для фермерских мальчишек, живших неподалеку…
– Те самодеятельные пьесы были очень слабы.
– А как же иначе? Господи, мы же предоставили возможность творческой самореализации! Мы вдохновили авторов. Как знать, может, нам удалось бы открыть еще одного О'Нила или Шоу? Мы не заносились и привлекали в труппу местную молодежь, свежих ребят. И среди них мог появиться новый Бернхардт, или Дьюз, или Ирвинг.
– Но мы и сейчас используем местных, разве нет?
– Очень немного – и то больше из акционерной компании. В театре работают в основном сильные, опытные составы, и мы ставим модные пьесы, потому что надо развлекать публику. Что, черт возьми, мы делаем для местных талантов? Ничего.
– Не ожидал услышать от вас ничего подобного, Долан. Я думал, что вы благодарны Торговой палате за помощь.
– «Благодарен»! – воскликнул Долан, вскочил и несколько раз прошелся по приемной. – Уж я-то совсем не благодарен. Ненавижу и презираю этих ублюдков! Когда мы работали в старом бараке, я попытался получить от них немного денег. Так они и не подумали дать нам ни никеля и, вообще, обращались как с городским сумасшедшим. Вы знаете, как я добыл деньги, чтобы попасть на первый конкурс в Нью-Йорке?
– Знаю, но…
– Да, черт возьми, знаете. Я прочесал этот город от Вестон-Парка до реки, собирая по баксу-другому здесь и там. И мы выиграли вшивый конкурс. И следующий. Мы побеждали еще два раза. И что случилось потом? Торговая палата решает заработать на нас. Они собрали «Ротари», «Кьюэйниэнс», прочие чертовы ланч-клубы вместе и осчастливили: мы переселяемся в театр-студию, этот величественный греческо-византийско-готическо-майя-марокканский Храм Искусства, стоимостью сто пятьдесят тысяч долларов. Теперь это предприятие с большим оборотом; и вся старая рабочая команда пробирается в театр с черного хода, а через парадные двери шествуют чертовы члены клубов, дешевые политики со своими женами и любовницами, а также все лесбиянки и гомосеки в городе. Вот что встало мне поперек горла. Торговая палата!
– Мне жаль, что вы так настроены, Долан, в самом деле, – сказал Майер, беря его за руку. – Вы здесь для всех – настоящий лидер. Я рассчитывал на вашу помощь.
– Я ничего не имею лично против вас, Майер, – сказал Долан. – Черт, да вы ничего не могли поделать. Вы изумительный режиссер. Когда появился этот великолепный театр, им понадобился режиссер, чтобы вести дела, – какой-нибудь общепризнанный талант, желательно с громким именем. Кто-нибудь более высокого полета, чем мы. Я на вас не в обиде.
– Я хочу, чтобы вы знали: я – ваш друг.
– Я тоже ваш друг, Майер. Мои эмоции никак не относятся к вам. Театр есть театр. Это все чертова Торговая палата! Почему бы им не оставить нас в покое?!
– Не вините их – они всего-навсего сделали то, что считали правильным. Мне и в самом деле жаль, что вы так реагируете, Долан. В вас заложен огромный потенциал добра, если бы только вы попытались его реализовать. Под вашей колючей оболочкой скрывается милый ребенок…
– Не начинайте снова, Майер. Что за черт!
– Ладно, Долан, – сказал откровенно обиженный режиссер, – я только пытался помочь вам найти немного счастья.
– Доброе утро, – произнес Дэвид, поднимаясь по лестнице. – Извините за опоздание.
– Привет, – ответил Долан, в замешательстве спрашивая себя, как много из разговора услышал Дэвид.
– Увидимся сегодня вечером, Долан, – бросил Майер, поспешно уходя в свой кабинет.
– Что это с ним? – поинтересовался Дэвид.
– Да как всегда. Вы же знаете Майера. Устроил мне очередную промывку мозгов.
– Я тоже должен устроить вам промывку мозгов, – сказал Дэвид, лукаво прищурясь. – Я звонил вам около трех утра, и Ларри сообщил мне, что вас еще нет.
– Увы, – развел руками Долан. – Тут я попался.
– Пойдем ко мне, – хмыкнул Дэвид и прошел в кабинет помрежа, на ходу снимая шляпу.
– Мне нравится этот кабинет больше, чем у Майера, – заметил Долан.
– Он намного меньше, – сказал Дэвид и, бросив шляпу на диван, подошел к столу и сел.
– Вот почему мне нравится здесь. Черт, я все вспоминаю старый амбар: у нас там был кабинет чуть больше шляпной коробки и вечером мы вынуждены были использовать его как гардеробную.
– Я много слышал о том старом амбаре. Весело, наверное, было тогда…
– Еще как. А этих акварелей я не видел. Новые, что ли? – спросил вдруг Долан, показывая на стену.
– Да. Недавно нарисовал.
– Вот как? – Долан пригляделся повнимательнее. – Весьма мило. Я не знал, что вы занимаетесь акварелью.
– А я не знал, что вы разбираетесь в изобразительном искусстве, – улыбнулся Дэвид.
– Исключительно в целях самообороны, – рассмеялся Долан. – Я живу с четырьмя живописцами, многообещающим молодым писателем и бывшим немецким асом-истребителем. Они просиживают все ночи за разговорами об искусстве.
– Интересная компания собралась.
– Не знаю, насколько это интересно, но полагаю, что мы много получили от общения. Простите, Дэвид, не хочу показаться невежливым, но…
– Но вы хотите получить чек, да?
– А то…
– Садитесь, Майкл.
– Я надеюсь, вы не передумали дать мне денег, – в некотором волнении по поводу происходящего произнес Долан, усаживаясь.
– Я не передумал. Но мне чрезвычайно любопытно, осознаете ли вы, во что ввязываетесь.
– Ввязываюсь?
– Джонни рассказал мне обо всем вчера вечером. Когда вы репетировали. Очень бы не хотелось увидеть, как вы натворите дел…
– В любом случае я верну…
– Я не об этом, а о вашем журнале. Вы можете попасть в беду.
– Я не собираюсь попадать в беду, – коротко ответил Долан.
– Вы собираетесь попытаться говорить правду, не так ли?
– Не попытаться, а говорить.
– А вы задумывались над тем, что случится, если вы наступите кому-нибудь на больной мозоль? Этот город просто село-переросток, битком набитый ограниченными обывателями-фанатиками, – они растерзают любого, кто попытается добиться перемен. Мне хорошо известно, на что похожи города вроде этого.
– Мне тоже. Даже слишком хорошо. Я здесь родился.
– Да вас просто распнут.
– Послушайте, Дэвид, ради бога, не читайте лекций. Наслушался – под завязку. Я знаю, что делаю. Даете деньги или нет? – спросил он, вставая и кусая губу.
– …Ладно, – подытожил Дэвид, выдвинул ящик стола и вынул чековую книжку.
Лоуренс встретил его при входе в типографию и повел наверх, в пустой кабинет.
– Полагаю, эта комната пока что устроит, – сказал он. – Утром я освободил ее для вас. Мы здесь хранили макеты и формы.
– Вполне подойдет, – кивнул Долан. – Мне только и нужно, что стол да «ремингтон». А как насчет ключа?
– Мы изготовим дубликат, – ответил Лоуренс. – А еще вам надо поговорить с мистером Экманом о рекламе. Экман занимается размещением рекламы в нескольких местных изданиях, которые мы печатаем. Он займется и вашим. Чувствуйте себя как дома, – сказал Лоуренс, уходя.
– Когда вы планируете издать первый номер, Долан? – поинтересовался Экман.
– Примерно через неделю.
– У вас есть кто-нибудь на примете, кто мог бы подбросить нам пару заказчиков?
– Прямо сейчас – нет Я еще этим вопросом не занимался.
– Совсем не последнее дело. Пара хороших заказов на рекламу может окупить накладные расходы.
– Знаю.
– Как насчет ваших друзей? Неужели у вас не найдется пары-тройки подходящих друзей в солидных магазинах, которые могли бы принести нам выгоду?
– У меня таких нет, – ответил Долан. – Жаль, конечно. Пока что я новичок в этом деле, но попытаюсь придумать что-нибудь перспективное.
– Ладно, пока что поработаю со старыми клиентами, – сказал Экман. – Вы уже придумали название журнала?
– Думаю назвать его «Космополит».
– «Космополит»! Неплохо, – попробовал название на вкус Экман. – Неплохо.
– Полагаете, удастся раздобыть заказы для первого выпуска?
– Почему бы и нет? – усмехнулся Экман, направляясь к двери. – Конечно, рекламный бизнес – дело жесткое, но новизна должна помочь привлечь к себе внимание рекламодателей.
– Это, конечно, нам здорово поможет, – сказал Долан.
– Раскрутимся, не впервой, – пообещал уже в дверях Экман, улыбаясь. – Итак, до встречи.
– До встречи, – повторил, как эхо, Долан, глядя через окно на улицу внизу…
– Добрый день, – произнес голос Майры.
– Привет! – оборачиваясь, сказал Долан, удивленный, что не слышал, как она вошла.
– Как вы?
– Прекрасно… все хорошо.
– Вот и славно, – произнесла она, улыбаясь. – Может, предложите мне сесть?
– Конечно, извините меня. – Долан подошел поближе и пододвинул кресло. – Пожалуйста.
– Спасибо… Что с вашим лицом?
– О, – смутился Долан, потирая короткую щетину, – кажется, я не побрился сегодня утром.
– Я совсем не о том. – Майра покачала головой. – Я имею в виду это. – Она наклонилась и коснулась его щеки пальчиком. – Прямо здесь.
– Кажется, синяк. Наверное, треснулся обо что-то.
– А так похоже на след укуса, – невинно сказала Майра. – Хотя вы, естественно, не позволяете женщинам кусать себя, не правда ли?
Долан вспыхнул, чувствуя легкий дискомфорт…
– Приятное местечко, – констатировала Майра, осматриваясь. – Мой стол – вот этот?
– Ваш стол?
– Ну да. Я же собираюсь помочь вам…
– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
– Она вам очень понадобится, по крайней мене на первом этапе, – убежденно сообщила Майра. И добавила: – Кажется, вы еще не вполне осознаете, в какую схватку ввязываетесь.
– Не надо меня пугать, – сказал он, улыбаясь. – Я не в том положении, чтобы нанимать кого-либо на работу. И вчера я говорил об этом. У меня нулевой бюджет. Так что всю письменную работу я собираюсь делать самостоятельно.
– Вкладывая весь энтузиазм?
– А как же.
– И сосредоточенную ненависть?
– О нет. Никакой ненависти. Разве что чувство справедливости.
– Самая приятная парочка, – улыбнулась Майра, чуть приоткрыв красные-прекрасные губы. – Пусть они с вами и остаются. Поддерживайте их. Энтузиазм и чувство справедливости вам очень-очень пригодятся.
– Кто вы? – спросил внезапно Долан, вновь ощутив тайную дрожь.
– Ну, я Майра, – чуть недоуменно протянула она.
– Знаю, что вы – Майра. Откуда вы?
– Из Нью-Йорка. Здесь я всего пару месяцев.
– А с Бишопом как познакомились?
– Его друг из Нью-Йорка передал со мной письмо. Вот как я с ним познакомилась. Почему это вас так интересует?
– Черт возьми, не знаю, – признался Долан, упорно глядя в окно. – Мне никогда не хотелось узнать о той или иной женщине побольше. Обычно я схожусь и расхожусь с ними не задавая вопросов. Но сейчас все по-другому. Это, черт возьми… необычно и забавно: насчет вас и меня. – Долан обернулся и посмотрел на нее. – Чертовски забавно.
– Наконец-то вы осознали…
– Я понял это вчера, когда мы впервые встретились. Вы знаете, что у меня крутилось в голове с тех пор?
– Конечно знаю. Вы думали о не выпитой мною чашечке кофе и еще о том, как это повлияет на ваше будущее.
– Именно так, – подтвердил Долан, больше не удивляясь тому, что Майра облекает его собственные мысли в слова.
– Примерно то же самое занимало и меня, – спокойно продолжила Майра. – Вчера мне это казалось странным, но таково было впечатление от первой встречи с вами. Мы считаем странным то, чего не понимаем. Простой пример. Некто останавливается купить газету в вестибюле здания своего офиса. Этот некто прежде никогда не покупал здесь газету. По пути на работу он встретил дюжину разносчиков с той же самой газетой, но не купил. В вестибюле же, по необъяснимой причине, он покупает газету и пропускает лифт. А в том лифте ехала его суженая или деловой партнер, который мог предложить ему сделку на миллион долларов. Или – лифт падает, и все при этом погибают. Но этот человек останавливается, чтобы купить газету – нечто, чего никогда не делал раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Те самодеятельные пьесы были очень слабы.
– А как же иначе? Господи, мы же предоставили возможность творческой самореализации! Мы вдохновили авторов. Как знать, может, нам удалось бы открыть еще одного О'Нила или Шоу? Мы не заносились и привлекали в труппу местную молодежь, свежих ребят. И среди них мог появиться новый Бернхардт, или Дьюз, или Ирвинг.
– Но мы и сейчас используем местных, разве нет?
– Очень немного – и то больше из акционерной компании. В театре работают в основном сильные, опытные составы, и мы ставим модные пьесы, потому что надо развлекать публику. Что, черт возьми, мы делаем для местных талантов? Ничего.
– Не ожидал услышать от вас ничего подобного, Долан. Я думал, что вы благодарны Торговой палате за помощь.
– «Благодарен»! – воскликнул Долан, вскочил и несколько раз прошелся по приемной. – Уж я-то совсем не благодарен. Ненавижу и презираю этих ублюдков! Когда мы работали в старом бараке, я попытался получить от них немного денег. Так они и не подумали дать нам ни никеля и, вообще, обращались как с городским сумасшедшим. Вы знаете, как я добыл деньги, чтобы попасть на первый конкурс в Нью-Йорке?
– Знаю, но…
– Да, черт возьми, знаете. Я прочесал этот город от Вестон-Парка до реки, собирая по баксу-другому здесь и там. И мы выиграли вшивый конкурс. И следующий. Мы побеждали еще два раза. И что случилось потом? Торговая палата решает заработать на нас. Они собрали «Ротари», «Кьюэйниэнс», прочие чертовы ланч-клубы вместе и осчастливили: мы переселяемся в театр-студию, этот величественный греческо-византийско-готическо-майя-марокканский Храм Искусства, стоимостью сто пятьдесят тысяч долларов. Теперь это предприятие с большим оборотом; и вся старая рабочая команда пробирается в театр с черного хода, а через парадные двери шествуют чертовы члены клубов, дешевые политики со своими женами и любовницами, а также все лесбиянки и гомосеки в городе. Вот что встало мне поперек горла. Торговая палата!
– Мне жаль, что вы так настроены, Долан, в самом деле, – сказал Майер, беря его за руку. – Вы здесь для всех – настоящий лидер. Я рассчитывал на вашу помощь.
– Я ничего не имею лично против вас, Майер, – сказал Долан. – Черт, да вы ничего не могли поделать. Вы изумительный режиссер. Когда появился этот великолепный театр, им понадобился режиссер, чтобы вести дела, – какой-нибудь общепризнанный талант, желательно с громким именем. Кто-нибудь более высокого полета, чем мы. Я на вас не в обиде.
– Я хочу, чтобы вы знали: я – ваш друг.
– Я тоже ваш друг, Майер. Мои эмоции никак не относятся к вам. Театр есть театр. Это все чертова Торговая палата! Почему бы им не оставить нас в покое?!
– Не вините их – они всего-навсего сделали то, что считали правильным. Мне и в самом деле жаль, что вы так реагируете, Долан. В вас заложен огромный потенциал добра, если бы только вы попытались его реализовать. Под вашей колючей оболочкой скрывается милый ребенок…
– Не начинайте снова, Майер. Что за черт!
– Ладно, Долан, – сказал откровенно обиженный режиссер, – я только пытался помочь вам найти немного счастья.
– Доброе утро, – произнес Дэвид, поднимаясь по лестнице. – Извините за опоздание.
– Привет, – ответил Долан, в замешательстве спрашивая себя, как много из разговора услышал Дэвид.
– Увидимся сегодня вечером, Долан, – бросил Майер, поспешно уходя в свой кабинет.
– Что это с ним? – поинтересовался Дэвид.
– Да как всегда. Вы же знаете Майера. Устроил мне очередную промывку мозгов.
– Я тоже должен устроить вам промывку мозгов, – сказал Дэвид, лукаво прищурясь. – Я звонил вам около трех утра, и Ларри сообщил мне, что вас еще нет.
– Увы, – развел руками Долан. – Тут я попался.
– Пойдем ко мне, – хмыкнул Дэвид и прошел в кабинет помрежа, на ходу снимая шляпу.
– Мне нравится этот кабинет больше, чем у Майера, – заметил Долан.
– Он намного меньше, – сказал Дэвид и, бросив шляпу на диван, подошел к столу и сел.
– Вот почему мне нравится здесь. Черт, я все вспоминаю старый амбар: у нас там был кабинет чуть больше шляпной коробки и вечером мы вынуждены были использовать его как гардеробную.
– Я много слышал о том старом амбаре. Весело, наверное, было тогда…
– Еще как. А этих акварелей я не видел. Новые, что ли? – спросил вдруг Долан, показывая на стену.
– Да. Недавно нарисовал.
– Вот как? – Долан пригляделся повнимательнее. – Весьма мило. Я не знал, что вы занимаетесь акварелью.
– А я не знал, что вы разбираетесь в изобразительном искусстве, – улыбнулся Дэвид.
– Исключительно в целях самообороны, – рассмеялся Долан. – Я живу с четырьмя живописцами, многообещающим молодым писателем и бывшим немецким асом-истребителем. Они просиживают все ночи за разговорами об искусстве.
– Интересная компания собралась.
– Не знаю, насколько это интересно, но полагаю, что мы много получили от общения. Простите, Дэвид, не хочу показаться невежливым, но…
– Но вы хотите получить чек, да?
– А то…
– Садитесь, Майкл.
– Я надеюсь, вы не передумали дать мне денег, – в некотором волнении по поводу происходящего произнес Долан, усаживаясь.
– Я не передумал. Но мне чрезвычайно любопытно, осознаете ли вы, во что ввязываетесь.
– Ввязываюсь?
– Джонни рассказал мне обо всем вчера вечером. Когда вы репетировали. Очень бы не хотелось увидеть, как вы натворите дел…
– В любом случае я верну…
– Я не об этом, а о вашем журнале. Вы можете попасть в беду.
– Я не собираюсь попадать в беду, – коротко ответил Долан.
– Вы собираетесь попытаться говорить правду, не так ли?
– Не попытаться, а говорить.
– А вы задумывались над тем, что случится, если вы наступите кому-нибудь на больной мозоль? Этот город просто село-переросток, битком набитый ограниченными обывателями-фанатиками, – они растерзают любого, кто попытается добиться перемен. Мне хорошо известно, на что похожи города вроде этого.
– Мне тоже. Даже слишком хорошо. Я здесь родился.
– Да вас просто распнут.
– Послушайте, Дэвид, ради бога, не читайте лекций. Наслушался – под завязку. Я знаю, что делаю. Даете деньги или нет? – спросил он, вставая и кусая губу.
– …Ладно, – подытожил Дэвид, выдвинул ящик стола и вынул чековую книжку.
Лоуренс встретил его при входе в типографию и повел наверх, в пустой кабинет.
– Полагаю, эта комната пока что устроит, – сказал он. – Утром я освободил ее для вас. Мы здесь хранили макеты и формы.
– Вполне подойдет, – кивнул Долан. – Мне только и нужно, что стол да «ремингтон». А как насчет ключа?
– Мы изготовим дубликат, – ответил Лоуренс. – А еще вам надо поговорить с мистером Экманом о рекламе. Экман занимается размещением рекламы в нескольких местных изданиях, которые мы печатаем. Он займется и вашим. Чувствуйте себя как дома, – сказал Лоуренс, уходя.
– Когда вы планируете издать первый номер, Долан? – поинтересовался Экман.
– Примерно через неделю.
– У вас есть кто-нибудь на примете, кто мог бы подбросить нам пару заказчиков?
– Прямо сейчас – нет Я еще этим вопросом не занимался.
– Совсем не последнее дело. Пара хороших заказов на рекламу может окупить накладные расходы.
– Знаю.
– Как насчет ваших друзей? Неужели у вас не найдется пары-тройки подходящих друзей в солидных магазинах, которые могли бы принести нам выгоду?
– У меня таких нет, – ответил Долан. – Жаль, конечно. Пока что я новичок в этом деле, но попытаюсь придумать что-нибудь перспективное.
– Ладно, пока что поработаю со старыми клиентами, – сказал Экман. – Вы уже придумали название журнала?
– Думаю назвать его «Космополит».
– «Космополит»! Неплохо, – попробовал название на вкус Экман. – Неплохо.
– Полагаете, удастся раздобыть заказы для первого выпуска?
– Почему бы и нет? – усмехнулся Экман, направляясь к двери. – Конечно, рекламный бизнес – дело жесткое, но новизна должна помочь привлечь к себе внимание рекламодателей.
– Это, конечно, нам здорово поможет, – сказал Долан.
– Раскрутимся, не впервой, – пообещал уже в дверях Экман, улыбаясь. – Итак, до встречи.
– До встречи, – повторил, как эхо, Долан, глядя через окно на улицу внизу…
– Добрый день, – произнес голос Майры.
– Привет! – оборачиваясь, сказал Долан, удивленный, что не слышал, как она вошла.
– Как вы?
– Прекрасно… все хорошо.
– Вот и славно, – произнесла она, улыбаясь. – Может, предложите мне сесть?
– Конечно, извините меня. – Долан подошел поближе и пододвинул кресло. – Пожалуйста.
– Спасибо… Что с вашим лицом?
– О, – смутился Долан, потирая короткую щетину, – кажется, я не побрился сегодня утром.
– Я совсем не о том. – Майра покачала головой. – Я имею в виду это. – Она наклонилась и коснулась его щеки пальчиком. – Прямо здесь.
– Кажется, синяк. Наверное, треснулся обо что-то.
– А так похоже на след укуса, – невинно сказала Майра. – Хотя вы, естественно, не позволяете женщинам кусать себя, не правда ли?
Долан вспыхнул, чувствуя легкий дискомфорт…
– Приятное местечко, – констатировала Майра, осматриваясь. – Мой стол – вот этот?
– Ваш стол?
– Ну да. Я же собираюсь помочь вам…
– Я не нуждаюсь ни в чьей помощи.
– Она вам очень понадобится, по крайней мене на первом этапе, – убежденно сообщила Майра. И добавила: – Кажется, вы еще не вполне осознаете, в какую схватку ввязываетесь.
– Не надо меня пугать, – сказал он, улыбаясь. – Я не в том положении, чтобы нанимать кого-либо на работу. И вчера я говорил об этом. У меня нулевой бюджет. Так что всю письменную работу я собираюсь делать самостоятельно.
– Вкладывая весь энтузиазм?
– А как же.
– И сосредоточенную ненависть?
– О нет. Никакой ненависти. Разве что чувство справедливости.
– Самая приятная парочка, – улыбнулась Майра, чуть приоткрыв красные-прекрасные губы. – Пусть они с вами и остаются. Поддерживайте их. Энтузиазм и чувство справедливости вам очень-очень пригодятся.
– Кто вы? – спросил внезапно Долан, вновь ощутив тайную дрожь.
– Ну, я Майра, – чуть недоуменно протянула она.
– Знаю, что вы – Майра. Откуда вы?
– Из Нью-Йорка. Здесь я всего пару месяцев.
– А с Бишопом как познакомились?
– Его друг из Нью-Йорка передал со мной письмо. Вот как я с ним познакомилась. Почему это вас так интересует?
– Черт возьми, не знаю, – признался Долан, упорно глядя в окно. – Мне никогда не хотелось узнать о той или иной женщине побольше. Обычно я схожусь и расхожусь с ними не задавая вопросов. Но сейчас все по-другому. Это, черт возьми… необычно и забавно: насчет вас и меня. – Долан обернулся и посмотрел на нее. – Чертовски забавно.
– Наконец-то вы осознали…
– Я понял это вчера, когда мы впервые встретились. Вы знаете, что у меня крутилось в голове с тех пор?
– Конечно знаю. Вы думали о не выпитой мною чашечке кофе и еще о том, как это повлияет на ваше будущее.
– Именно так, – подтвердил Долан, больше не удивляясь тому, что Майра облекает его собственные мысли в слова.
– Примерно то же самое занимало и меня, – спокойно продолжила Майра. – Вчера мне это казалось странным, но таково было впечатление от первой встречи с вами. Мы считаем странным то, чего не понимаем. Простой пример. Некто останавливается купить газету в вестибюле здания своего офиса. Этот некто прежде никогда не покупал здесь газету. По пути на работу он встретил дюжину разносчиков с той же самой газетой, но не купил. В вестибюле же, по необъяснимой причине, он покупает газету и пропускает лифт. А в том лифте ехала его суженая или деловой партнер, который мог предложить ему сделку на миллион долларов. Или – лифт падает, и все при этом погибают. Но этот человек останавливается, чтобы купить газету – нечто, чего никогда не делал раньше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26