– рявкнула Лиллиан.
– Не обижайся, – улыбнулся Карлайл. – Это просто шутка.
– Дешевые площадные шутки, – бросил Долан.
– Не хотел бы ты потанцевать, Майк? – предложила Эйприл.
– Что скажет жених? – Долан вопросительно посмотрел на Менефи.
– Почему бы нет? – Менефи встал и помог Эйприл выйти из-за стола.
– Спасибо, – поблагодарил его Долан. Затем подошел и проводил Эйприл на площадку для танцев. – Ты полагаешь, это нормально? – спросил он, когда они начали танцевать.
– Конечно, глупо…
– Я хочу спросить, этично ли танцевать с невестой сразу после того, как она стала невестой?
– Конечно. Я танцевала с Роем, и Джонни Лондоном, и Гарри Карлайлом.
– Джонни здесь? Я его не видел.
– Ты никого не видел. Ты был слишком поглощен этой экзотической девушкой, которую привел с собой. Где она, кстати?
– Ушла.
– Поссорились?
– Вроде того.
– Я поняла по твоему тону. Печально. Она чертовски привлекательна.
– Это несерьезно. Мы поспорили по поводу того, подходить ли к вашему столу. Она сказала «нет» и смылась.
– Я поняла. Упрямство пока при тебе. Почему она не хотела, чтобы ты подходил?
– Да так… Она была права. Здесь много снобов. Большинство из них даже не разговаривают со мной. За исключением Карлайла – а он отпускает грязные шутки.
– Забудь Карлайла. Гарри вскружил голову успех. Он сегодня рассказывал, что собирается перебраться в новое большое здание.
– Логично. Он же занимается страховым рэкетом.
– Тебе нравится «Рио-Рита»?
– Впервые услышал лично, я хочу сказать, в живом исполнении. Неплохо.
– Майк… Почему ты не хочешь бывать в театре?
– Занят.
– Прежде ты никогда не был так занят. Это связано с тем вечером – когда Майер заставил тебя извиняться?
– Не только с ним. Я действительно занят.
– Я звонила тебе дюжину раз. Ты получил мои записки?
– Да. Но не хочется звонить тебе домой, Эйприл, ты знаешь, как старик к этому относится. И потом, ты вышла замуж за Роя и все такое. Кстати, следовало дать мне знать. Я бы послал подарок или что-нибудь.
– Вот почему я звонила сегодня утром. Хотела тебе сообщить…
– Господи, это возбуждает, – произнес Долан, прижимая ее немного крепче. – Сознаюсь, я хотел бы, чтобы ты почувствовала разницу…
– Так же и я, Майк.
– Господи, как замечательно, – снова сказал он, чувствуя плавные прикосновения ее тела и думая с внезапным приливом жара обо всех объятиях.
– Подарим друг другу еще одну ночь перед расставанием, Майк? – спросила она шепотом.
– О господи – да. Да…
– Простите. – Менефи внезапно протиснулся между Доланом и Эйприл. – Могу я разбить вашу пару?
– Конечно. – Долан отстранился. – Спасибо, Эйприл. Доброй ночи.
Он направился к своему столику и обнаружил Карлайла, сидящего на стуле, который освободила Майра.
– Как жаль, что вам не удалось закончить танец, – улыбаясь, сказал Карлайл. – Я советовал Менефи сидеть спокойно и не волноваться, но он решил вмешаться.
– Это было очень мило с вашей стороны, – заметил ему Долан. – Я знаю, что вы имеете в виду.
– Судя по тону, вы думаете, что я поддразнивал его и понукал вмешаться.
– Это не имеет значения, – сказал Долан, подавая знак официанту.
– Уходите? – спросил Карлайл.
– Да.
– Я очень хотел поговорить с вами.
– Как-нибудь в другой раз, – сказал Долан, посмотрел на чек и подал официанту пятидолларовую бумажку.
– Почему вы никогда не любили меня, Долан? Вы мне нравитесь. Почему же я не нравлюсь вам?
– Да, Гарри, не нравишься. Не нравился, когда мы были детьми в школе, и не нравишься теперь. Был козлом, козлом и остался. Нам незачем изображать симпатию. Давай сохраним существующее положение, – сказал Долан, пошевелив пальцами.
– И вы собираетесь атаковать меня в своем журнале, потому что я вам не нравлюсь?
– С чего вы решили, что я «собираюсь атаковать» вас? – спросил Долан, пытаясь изобразить удивление в голосе.
– О, у меня есть основания. И хочу напомнить, что я – единственный человек в городе, которого вам лучше не трогать.
– А не лучше ли подождать, пока выйдет в свет что-нибудь из того, что, как вы считаете, я собираюсь напечатать, прежде чем запугивать меня?
– Считайте это предупреждением. Давай, – сказал Карлайл и пошевелил пальцами, имитируя жест Долана, – сохраним существующее положение.
– Спасибо, – сказал Долан официанту, взял сдачу и отсчитал чаевые. Затем обернулся к Карлайлу. – Я вот тут подумал о вашем брате…
– Брате? О, вы говорите о Джеке. А что, – изобразил Карлайл удивление, – это идея. Я не думал о Джеке. Он очень влиятелен. Может быть, я смогу привлечь его, чтобы помочь уговорить вас бросить это.
– Еще как силен и влиятелен! Быть может, он потратит частицу своей силы и вернет к жизни хоть одну из трех девушек, которых вы убили, делая аборты?
Карлайл вскочил на ноги.
– Послушайте, Долан, – сказал он, и весь елей внезапно исчез из его голоса, – вам, черт возьми, надо лучше подбирать факты, прежде чем печатать что-нибудь вроде этого!
– Я, черт возьми, правильно подбираю и правильно оцениваю их, все четко, как в аптеке, – сказал Долан холодно и ушел.
Внизу горел свет, когда Долан приехал домой, и через большие окна он мог видеть Элберта, и Томми, и Эрнста – бывшего воздушного аса, – рассевшихся на первом этаже около Майры. Они о чем-то горячо спорили. Долан поднялся в свою комнату и начал раздеваться.
Он сбросил с себя почти все, когда к нему вошла Майра.
– Ты никогда не стучишь? – поинтересовался Долан.
– Вот, – сказала Майра, схватив старый купальный халат со стула и бросив ему. – Надень это, и все будет прилично.
– Я говорю не о приличии, а о воспитанности. Где, черт возьми, мои тапочки? – спросил он, оглядываясь вокруг. – Чертов Улисс, что ли, утащил их в свою комнату? Тащит что ни попадя…
– Если ты говоришь об ужасных красных мокасинах, то они под столом. – Майра указала в названном направлении. – Я думаю, ты знаешь, который сейчас час, не так ли?
– Я прогулялся после того, как покинул крышу.
– Долгая прогулка. Я ждала тебя два часа.
– Похоже, тебе было весело, – сказал Долан, надевая тапочки. – О чем был разговор? О том, что гомосексуальность – первая предпосылка гениальности?
– На этот раз речь шла о Гитлере.
– Что я говорил?
– Эрнст немного повернут на теме расовой чистоты, я права?
– Еще как повернут! Поэтому-то он так неравнодушен ко всем цветным девчонкам. Улисс однажды ночью привел свою девицу сюда и отвлекся на секунду, а когда вернулся, Эрнст имел ее на полу за пианино. Улисс собирался кулаками восстановить расовую гармонию, еле отговорили. О, определенно Эрнст не думает ни о чем, кроме чистых арийцев. А теперь, мисс Барновбаттински, не пошли бы вы, к черту, домой и позволили мне лечь спать?
– Ложись спать. Я не мешаю.
– После всего, теперь…
– Я только хочу поговорить с тобой. Можно поговорить и в постели.
– Но я не хочу разговаривать. Я устал слушать про мои комплексы и сдерживающие механизмы. Иди домой.
– Виделись с Эйприл?
– Да.
– Как она восприняла это?
– Восприняла что?
– Свое мученичество. Выйти замуж за нового, пока еще любишь старого. Истинное мученичество, надо признать.
– Какие милые шуточки, – сказал Долан саркастически.
– Вы потанцевали с ней? – Майра продолжала тем же спокойным тоном.
– Примерно треть танца, да. Муж вмешался.
– Вмешался? Как странно, не так ли?
– Он упрекал меня за отсрочку их медового месяца, мол, я затащил Эйприл в театр-студию и теперь она занята в спектакле. Нормальная шутка. Но затем встрял Гарри Карлайл и стал подзуживать его сорвать наш танец. Когда мы с Эйприл отошли от стола, я увидел, что Гарри пристроился рядом с Роем. И наверное, напомнил нечто предполагающее вспышку ревности.
– Держу пари, Менефи не требовалось сильного напоминания.
– Черт, теперь это неважно. Когда я вернулся за наш столик, Карлайл ждал меня там. Он пытался намекнуть, что лучше ничего не печатать о нем в журнале.
– Ах, этот Карлайл!
– Да, известный светский доктор, его братец…
– Откуда Гарри узнал, что ты собираешься печатать о нем статью?
– Хотел бы я это выяснить! О наших планах было известно только тебе, мне и Бишопу.
– И Томасу. Вспомни день, когда ты в раздражении пытался впечатлить его списком персон, которых собираешься высветить.
– Да, и Томасу. Да…
– Томас и этот Карлайл – друзья?
– Не знаю. Но с Джеком, братом Гарри, Томас еще как знаком. Джек Карлайл. Главный рэкетир в округе.
– Надеюсь, его запугивания не остановят тебя.
– Не волнуйся, скорее наоборот. Это единственная работа, которую я проделаю с большим удовольствием. Я вообще никогда не любил его… а теперь, пожалуйста, не могла бы ты убраться?
– Ты же не собираешься отправить меня домой пешком, через весь город, в это время ночи?
– Ладно, черт возьми. Попрошу Улисса отвезти тебя домой на моей машине.
– Но зачем? Почему мы не можем поступить проще?
– Я уже говорил, – сказал Долан, вставая. – Здесь нет лишней кровати.
– Эта выглядит вполне достойно.
– Это моя кровать.
– Знаю. Прекрати строить из себя дурака.
– Я не дурак, о господи. Все прекрасно понимаю. Знаю, чего ты хочешь. Знаю, что не смогу устоять. Знаю, что мне нравится все сексапильное в мире.
– Великолепно! Теперь ты становишься самим собой, – сказала Майра, улыбаясь. – Здорово!
– …Но спать в моей кровати ты не будешь! Черт возьми, ну почему ты не остановилась в тот день выпить свою чашечку кофе!
– Замечательно! Мне нравится, когда ты выпускаешь пары! В эти минуты ты великолепен!
– Посмотрела бы ты на меня, выгоняющего женщин отсюда в четыре часа утра. Вот когда я в самом деле великолепен.
– А теперь давай…
И тут кто-то постучал в дверь.
– Входите, – ответил на стук Долан, думая, что пришел один из парней снизу, может быть Улисс.
Дверь открылась, и вошла Эйприл Коулин Менефи.
– Я не знала, что у тебя компания, – сказала она, невозмутимо глядя на Майру. – Я помешала?
– Почему же? Нет, – протянул Долан, все еще удивленный.
– Это хорошо, – проговорила Эйприл, закрывая за собой дверь.
Майра встала, громко втянув воздух.
– Не уходите, – обратилась к ней Эйприл, с улыбкой протягивая Майре руку. – Меня зовут Эйприл Менефи. Я видела вас сегодня.
– Привет! – сказала Майра, пожимая протянутую руку.
– Мисс Барновски, – представил ее Долан, очнувшись от первоначального шока. – Моя секретарша. В журнале, я имею в виду. Она помогает мне печатать. Мисс Барновски…
– Да, я знаю, – прервала его Эйприл. – Мисс Барновски.
– Она мой секретарь, – повторил Долан, глупо улыбаясь.
– Хорошо. Вы мне кажетесь ужасно привлекательной, – сказала Эйприл Майре.
– Спасибо…
– Мне жаль, что вы уходите. В самом деле. Я хотела бы узнать вас получше.
– Спокойной ночи, миссис Менефи, – произнесла Майра, собираясь уходить.
– Подожди минуту, – проговорил Долан, провожая ее до двери. – Я попрошу Улисса отвезти тебя.
– Не беспокойся, – бросила Майра через плечо, проходя через темноту гостиной…
– Она великолепна, Майк. Выглядит как девушка на рисунке Бенда. Теперь я понимаю, почему ты был столь пренебрежителен…
– О господи, у тебя в голове когда-нибудь бывает что-нибудь кроме секса? – спросил Долан, закрывая дверь.
– Это патология, – кротко согласилась Эйприл.
– Ты ненормальная. Как ты здесь оказалась?
– Не хмурься так! Вошла через черный ход, через комнату Улисса и затем по внутренней лестнице. А что?
– О господи, сдохнуть можно, – сказал Долан, качая головой. – Ты самая ненормальная из всех, кого я когда-либо встречал. Ты только что вышла замуж, это ваша брачная ночь, и ты спрашиваешь меня «а что»?
– Я спрашиваю тебя снова: «А что?» Ты не рад, что я здесь? «Это одновременно и подходяще, и пристойно», или ты не помнишь Линкольна?
– Сдаюсь, – сказал Долан, усаживаясь и запуская пальцы в шевелюру. – Положительно сдаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
– Не обижайся, – улыбнулся Карлайл. – Это просто шутка.
– Дешевые площадные шутки, – бросил Долан.
– Не хотел бы ты потанцевать, Майк? – предложила Эйприл.
– Что скажет жених? – Долан вопросительно посмотрел на Менефи.
– Почему бы нет? – Менефи встал и помог Эйприл выйти из-за стола.
– Спасибо, – поблагодарил его Долан. Затем подошел и проводил Эйприл на площадку для танцев. – Ты полагаешь, это нормально? – спросил он, когда они начали танцевать.
– Конечно, глупо…
– Я хочу спросить, этично ли танцевать с невестой сразу после того, как она стала невестой?
– Конечно. Я танцевала с Роем, и Джонни Лондоном, и Гарри Карлайлом.
– Джонни здесь? Я его не видел.
– Ты никого не видел. Ты был слишком поглощен этой экзотической девушкой, которую привел с собой. Где она, кстати?
– Ушла.
– Поссорились?
– Вроде того.
– Я поняла по твоему тону. Печально. Она чертовски привлекательна.
– Это несерьезно. Мы поспорили по поводу того, подходить ли к вашему столу. Она сказала «нет» и смылась.
– Я поняла. Упрямство пока при тебе. Почему она не хотела, чтобы ты подходил?
– Да так… Она была права. Здесь много снобов. Большинство из них даже не разговаривают со мной. За исключением Карлайла – а он отпускает грязные шутки.
– Забудь Карлайла. Гарри вскружил голову успех. Он сегодня рассказывал, что собирается перебраться в новое большое здание.
– Логично. Он же занимается страховым рэкетом.
– Тебе нравится «Рио-Рита»?
– Впервые услышал лично, я хочу сказать, в живом исполнении. Неплохо.
– Майк… Почему ты не хочешь бывать в театре?
– Занят.
– Прежде ты никогда не был так занят. Это связано с тем вечером – когда Майер заставил тебя извиняться?
– Не только с ним. Я действительно занят.
– Я звонила тебе дюжину раз. Ты получил мои записки?
– Да. Но не хочется звонить тебе домой, Эйприл, ты знаешь, как старик к этому относится. И потом, ты вышла замуж за Роя и все такое. Кстати, следовало дать мне знать. Я бы послал подарок или что-нибудь.
– Вот почему я звонила сегодня утром. Хотела тебе сообщить…
– Господи, это возбуждает, – произнес Долан, прижимая ее немного крепче. – Сознаюсь, я хотел бы, чтобы ты почувствовала разницу…
– Так же и я, Майк.
– Господи, как замечательно, – снова сказал он, чувствуя плавные прикосновения ее тела и думая с внезапным приливом жара обо всех объятиях.
– Подарим друг другу еще одну ночь перед расставанием, Майк? – спросила она шепотом.
– О господи – да. Да…
– Простите. – Менефи внезапно протиснулся между Доланом и Эйприл. – Могу я разбить вашу пару?
– Конечно. – Долан отстранился. – Спасибо, Эйприл. Доброй ночи.
Он направился к своему столику и обнаружил Карлайла, сидящего на стуле, который освободила Майра.
– Как жаль, что вам не удалось закончить танец, – улыбаясь, сказал Карлайл. – Я советовал Менефи сидеть спокойно и не волноваться, но он решил вмешаться.
– Это было очень мило с вашей стороны, – заметил ему Долан. – Я знаю, что вы имеете в виду.
– Судя по тону, вы думаете, что я поддразнивал его и понукал вмешаться.
– Это не имеет значения, – сказал Долан, подавая знак официанту.
– Уходите? – спросил Карлайл.
– Да.
– Я очень хотел поговорить с вами.
– Как-нибудь в другой раз, – сказал Долан, посмотрел на чек и подал официанту пятидолларовую бумажку.
– Почему вы никогда не любили меня, Долан? Вы мне нравитесь. Почему же я не нравлюсь вам?
– Да, Гарри, не нравишься. Не нравился, когда мы были детьми в школе, и не нравишься теперь. Был козлом, козлом и остался. Нам незачем изображать симпатию. Давай сохраним существующее положение, – сказал Долан, пошевелив пальцами.
– И вы собираетесь атаковать меня в своем журнале, потому что я вам не нравлюсь?
– С чего вы решили, что я «собираюсь атаковать» вас? – спросил Долан, пытаясь изобразить удивление в голосе.
– О, у меня есть основания. И хочу напомнить, что я – единственный человек в городе, которого вам лучше не трогать.
– А не лучше ли подождать, пока выйдет в свет что-нибудь из того, что, как вы считаете, я собираюсь напечатать, прежде чем запугивать меня?
– Считайте это предупреждением. Давай, – сказал Карлайл и пошевелил пальцами, имитируя жест Долана, – сохраним существующее положение.
– Спасибо, – сказал Долан официанту, взял сдачу и отсчитал чаевые. Затем обернулся к Карлайлу. – Я вот тут подумал о вашем брате…
– Брате? О, вы говорите о Джеке. А что, – изобразил Карлайл удивление, – это идея. Я не думал о Джеке. Он очень влиятелен. Может быть, я смогу привлечь его, чтобы помочь уговорить вас бросить это.
– Еще как силен и влиятелен! Быть может, он потратит частицу своей силы и вернет к жизни хоть одну из трех девушек, которых вы убили, делая аборты?
Карлайл вскочил на ноги.
– Послушайте, Долан, – сказал он, и весь елей внезапно исчез из его голоса, – вам, черт возьми, надо лучше подбирать факты, прежде чем печатать что-нибудь вроде этого!
– Я, черт возьми, правильно подбираю и правильно оцениваю их, все четко, как в аптеке, – сказал Долан холодно и ушел.
Внизу горел свет, когда Долан приехал домой, и через большие окна он мог видеть Элберта, и Томми, и Эрнста – бывшего воздушного аса, – рассевшихся на первом этаже около Майры. Они о чем-то горячо спорили. Долан поднялся в свою комнату и начал раздеваться.
Он сбросил с себя почти все, когда к нему вошла Майра.
– Ты никогда не стучишь? – поинтересовался Долан.
– Вот, – сказала Майра, схватив старый купальный халат со стула и бросив ему. – Надень это, и все будет прилично.
– Я говорю не о приличии, а о воспитанности. Где, черт возьми, мои тапочки? – спросил он, оглядываясь вокруг. – Чертов Улисс, что ли, утащил их в свою комнату? Тащит что ни попадя…
– Если ты говоришь об ужасных красных мокасинах, то они под столом. – Майра указала в названном направлении. – Я думаю, ты знаешь, который сейчас час, не так ли?
– Я прогулялся после того, как покинул крышу.
– Долгая прогулка. Я ждала тебя два часа.
– Похоже, тебе было весело, – сказал Долан, надевая тапочки. – О чем был разговор? О том, что гомосексуальность – первая предпосылка гениальности?
– На этот раз речь шла о Гитлере.
– Что я говорил?
– Эрнст немного повернут на теме расовой чистоты, я права?
– Еще как повернут! Поэтому-то он так неравнодушен ко всем цветным девчонкам. Улисс однажды ночью привел свою девицу сюда и отвлекся на секунду, а когда вернулся, Эрнст имел ее на полу за пианино. Улисс собирался кулаками восстановить расовую гармонию, еле отговорили. О, определенно Эрнст не думает ни о чем, кроме чистых арийцев. А теперь, мисс Барновбаттински, не пошли бы вы, к черту, домой и позволили мне лечь спать?
– Ложись спать. Я не мешаю.
– После всего, теперь…
– Я только хочу поговорить с тобой. Можно поговорить и в постели.
– Но я не хочу разговаривать. Я устал слушать про мои комплексы и сдерживающие механизмы. Иди домой.
– Виделись с Эйприл?
– Да.
– Как она восприняла это?
– Восприняла что?
– Свое мученичество. Выйти замуж за нового, пока еще любишь старого. Истинное мученичество, надо признать.
– Какие милые шуточки, – сказал Долан саркастически.
– Вы потанцевали с ней? – Майра продолжала тем же спокойным тоном.
– Примерно треть танца, да. Муж вмешался.
– Вмешался? Как странно, не так ли?
– Он упрекал меня за отсрочку их медового месяца, мол, я затащил Эйприл в театр-студию и теперь она занята в спектакле. Нормальная шутка. Но затем встрял Гарри Карлайл и стал подзуживать его сорвать наш танец. Когда мы с Эйприл отошли от стола, я увидел, что Гарри пристроился рядом с Роем. И наверное, напомнил нечто предполагающее вспышку ревности.
– Держу пари, Менефи не требовалось сильного напоминания.
– Черт, теперь это неважно. Когда я вернулся за наш столик, Карлайл ждал меня там. Он пытался намекнуть, что лучше ничего не печатать о нем в журнале.
– Ах, этот Карлайл!
– Да, известный светский доктор, его братец…
– Откуда Гарри узнал, что ты собираешься печатать о нем статью?
– Хотел бы я это выяснить! О наших планах было известно только тебе, мне и Бишопу.
– И Томасу. Вспомни день, когда ты в раздражении пытался впечатлить его списком персон, которых собираешься высветить.
– Да, и Томасу. Да…
– Томас и этот Карлайл – друзья?
– Не знаю. Но с Джеком, братом Гарри, Томас еще как знаком. Джек Карлайл. Главный рэкетир в округе.
– Надеюсь, его запугивания не остановят тебя.
– Не волнуйся, скорее наоборот. Это единственная работа, которую я проделаю с большим удовольствием. Я вообще никогда не любил его… а теперь, пожалуйста, не могла бы ты убраться?
– Ты же не собираешься отправить меня домой пешком, через весь город, в это время ночи?
– Ладно, черт возьми. Попрошу Улисса отвезти тебя домой на моей машине.
– Но зачем? Почему мы не можем поступить проще?
– Я уже говорил, – сказал Долан, вставая. – Здесь нет лишней кровати.
– Эта выглядит вполне достойно.
– Это моя кровать.
– Знаю. Прекрати строить из себя дурака.
– Я не дурак, о господи. Все прекрасно понимаю. Знаю, чего ты хочешь. Знаю, что не смогу устоять. Знаю, что мне нравится все сексапильное в мире.
– Великолепно! Теперь ты становишься самим собой, – сказала Майра, улыбаясь. – Здорово!
– …Но спать в моей кровати ты не будешь! Черт возьми, ну почему ты не остановилась в тот день выпить свою чашечку кофе!
– Замечательно! Мне нравится, когда ты выпускаешь пары! В эти минуты ты великолепен!
– Посмотрела бы ты на меня, выгоняющего женщин отсюда в четыре часа утра. Вот когда я в самом деле великолепен.
– А теперь давай…
И тут кто-то постучал в дверь.
– Входите, – ответил на стук Долан, думая, что пришел один из парней снизу, может быть Улисс.
Дверь открылась, и вошла Эйприл Коулин Менефи.
– Я не знала, что у тебя компания, – сказала она, невозмутимо глядя на Майру. – Я помешала?
– Почему же? Нет, – протянул Долан, все еще удивленный.
– Это хорошо, – проговорила Эйприл, закрывая за собой дверь.
Майра встала, громко втянув воздух.
– Не уходите, – обратилась к ней Эйприл, с улыбкой протягивая Майре руку. – Меня зовут Эйприл Менефи. Я видела вас сегодня.
– Привет! – сказала Майра, пожимая протянутую руку.
– Мисс Барновски, – представил ее Долан, очнувшись от первоначального шока. – Моя секретарша. В журнале, я имею в виду. Она помогает мне печатать. Мисс Барновски…
– Да, я знаю, – прервала его Эйприл. – Мисс Барновски.
– Она мой секретарь, – повторил Долан, глупо улыбаясь.
– Хорошо. Вы мне кажетесь ужасно привлекательной, – сказала Эйприл Майре.
– Спасибо…
– Мне жаль, что вы уходите. В самом деле. Я хотела бы узнать вас получше.
– Спокойной ночи, миссис Менефи, – произнесла Майра, собираясь уходить.
– Подожди минуту, – проговорил Долан, провожая ее до двери. – Я попрошу Улисса отвезти тебя.
– Не беспокойся, – бросила Майра через плечо, проходя через темноту гостиной…
– Она великолепна, Майк. Выглядит как девушка на рисунке Бенда. Теперь я понимаю, почему ты был столь пренебрежителен…
– О господи, у тебя в голове когда-нибудь бывает что-нибудь кроме секса? – спросил Долан, закрывая дверь.
– Это патология, – кротко согласилась Эйприл.
– Ты ненормальная. Как ты здесь оказалась?
– Не хмурься так! Вошла через черный ход, через комнату Улисса и затем по внутренней лестнице. А что?
– О господи, сдохнуть можно, – сказал Долан, качая головой. – Ты самая ненормальная из всех, кого я когда-либо встречал. Ты только что вышла замуж, это ваша брачная ночь, и ты спрашиваешь меня «а что»?
– Я спрашиваю тебя снова: «А что?» Ты не рад, что я здесь? «Это одновременно и подходяще, и пристойно», или ты не помнишь Линкольна?
– Сдаюсь, – сказал Долан, усаживаясь и запуская пальцы в шевелюру. – Положительно сдаюсь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26