Мало того, что я не выспался, с рассветом ко мне пришли головная боль и тоска. Телефон зазвонил, когда я брился.
– Коль, с Сергеем беда, – хрипло сказала Ольга. – Он в реанимации.
– Что стряслось? – испугался я.
– Перебрал с охранниками на стоянке и упал с путепровода на обратном пути. Я с часу ночи сидела с ним в больнице, он ни разу не пришел в сознание.
– Почему ты не разбудила меня? – рассердился я. – Господи, этого нам еще не хватало! Откуда ты знаешь, что он пил с охранниками?
– Приехал он на стоянку, разумеется, трезвым. Он за рулем не пьет, это всем известно. Упал по дороге домой, видимо, тачку поймать не смог, вот и отправился пешком. Ну, а на счет, почему не разбудила, я решила, что, просидев ночь, день уже не выдержу, и лучше бы ты сменил меня. Мало ли, что может случиться? Нужно, чтобы кто-нибудь обо всем позаботился. Я приехала домой, чтобы вздремнуть и устроить Маришку, а ты мог бы поехать в больницу, подежурить.
– А врачи? Нужны хорошие врачи!
– Я уже всех подняла на ноги. Там все наши.
– В каком он состоянии?
– Сильное сотрясение, кровоизлияние внутренних органов, переломы обеих ног, открытый перелом руки и множественные ушибы. Они говорят, что состояние тяжелое, но стабильное, – Ольга никогда не скажет просто. Ставить диагнозы – ее любимое занятие.
– Что мне делать? Купить что-нибудь? Может кровь сдать?
– Пока нет. Он в больнице скорой помощи на улице Крупской, подойдешь к заведующему отделением реанимации, его зовут Никита Прокопьевич, представишься, скажешь, где будешь сидеть, или оставишь номер сотового. Я часа три, четыре посплю, потом тоже приеду. Будет неправильно, если от меня потребуются действия, а я буду никакая.
– Ты звонила в Октябрьск его родителям?
– Если бы он был неживой, позвонила бы сразу. Но, если он выкарабкается, то потом будет меня упрекать, за то, что я его инфарктников зря побеспокоила.
– Я буду сидеть в его палате, – сказал я, поразившись Ольгиной рассудительности и хладнокровию, почти жестокости.
– В реанимацию тебя не пустят, там замки и охрана. Пускают только близких родственников, в самых редких случаях. Подождать придется в приемном покое. Я хотела поспать прямо там, в больнице, но у них нет ни одной свободной койки, ни одного топчана.
– Посмотрим, – решительно сказал я. – Интересно, как это все могло случиться?
– Его нашла милиция. Думали – алкаш, хотели увезти в вытрезвитель, но так как была кровь и одет он хорошо, вызвали скорую и уголовный розыск. У него в кармане нашли права и записную книжку, в которой записан домашний телефон и адрес. Он еще находился в состоянии шока, что-то бормотал, утверждал, что его сбросили.
– Дело возбудили?
– Я не знаю. Лишь бы живой остался.
– Раз состояние стабильное, значит угрозы для жизни нет.
– Ладно, ты давай езжай, я вырубаюсь, – сказала Оля. – Дай-ка мне твой сотовый, а то я в Сережкиной книжке что-то найти не могу.
Я продиктовал номер Игорехиного смартфона, потом минуту сидел и слушал короткие гудки. Что-то опять изменилось. Я смотрел на свою квартиру другими глазами. Она казалась чужой и неуютной. Опять захотелось домой, в поселок. Я почему-то совсем не боялся за Серегу, откуда-то появилась уверенность, что с ним все будет хорошо. Я неожиданно испугался за мать. А вдруг с ней что-нибудь случится? Если она вдруг умрет, то я останусь совсем один на всем белом свете. От этой мысли меня бросило в жар. Я представил себя в образе маленького мальчика в пустыне, в снегах, а потом в космосе. Ё – мое! Запершило в носу, а слезные железы набухли.
Предстояло целый день таскать ящики, поэтому я оделся в старье, как грузчик, но зато позавтракал бутербродами с маслом и красной икрой, которую купил вчера ради выпендрежа перед бабой, чай попил с шикарным шоколадом и с вожделением посмотрел на бутылку «мартини». Мне хотелось выпить. И не потому что это был «мартини», не для того чтобы почувствовать его вкус, а просто чтобы алкоголь теплом прокатился по жилам и ударил в голову. Мысль была неправильной, а желание пагубным. И то и другое я выбросил из головы и растоптал кроссовками, когда открыл дверь и вышел на лестничную площадку навстречу новому дню, который не сулил ничего хорошего.
На стоянке, в будке охранников сидел щербатый парень с желтой фиксой. Его звали то ли Витя, то ли Веня. После приветствия я спросил его, чья смена была сегодня ночью.
– Мы сменили Гришу и Лешу, они ушли минут пятнадцать назад, – сказал парень. – А что случилось?
– Кое-что забыл.
– Они ничего не передавали.
– Может, и не здесь, – схитрил я. – Если у них есть телефоны, скажи, пожалуйста.
Парень покопался в столе, нашел какую-то тетрадь, открыл ее на последней странице и продиктовал номера обоих. Я записал в смартфон.
Вначале хотел забрать «десятку», но, поразмыслив, решил, что теперь мне придется работать за двоих, и в этом случае «пирожок» сподручнее.
Серега поставил «москвич» в десять часов вечера, по крайней мере, именно это время было указано в журнале. Я расписался, оставил пропуск и уехал. Солнце пекло невыносимо, если ехать в машине с закрытыми окнами. На самом деле снаружи довольно холодно, и стоит лишь чуть-чуть приоткрыть маленькую щелку, как тут же закладывает ухо и забивается нос. По пути я надавил ногтем на портрет милиционера, надеясь услышать Спарыкина, но в который раз наткнулся на знакомый ласковый ответ. На светофоре попробовал набрать номер одного из охранников. Мне пока еще не очень удавалось манипулировать этим маленьким чудом одной рукой. Я создал пробку, неудачно тронувшись и заглушив двигатель, получил несколько возмущенных сигналов в спину и пару удивленных взглядов в лоб, когда водители встречных машин смотрели на меня, как на парадокс, ведь наличие такого аппарата никак не соответствовало ни моему внешнему виду, ни марке моей видавшей виды машины. Тем не менее, дозвониться мне все-таки удалось и до Гриши, и до Леши, но обоих все еще не было дома.
Вот уже вторая суббота подряд начинается с потрясения, если так пойдет и дальше, то мне придется менять выходной, хотя бы из простого суеверия. В регистратуре пахло лекарствами, хлоркой и свежими газетами. Мне нравились эти запахи, они напоминали о счастье и о детстве. Я стоял в очереди в гардероб за двумя студентками, которые с жаром обсасывали тему геморроя. В огромное окно слева от меня был виден наш «москвич», которому не хватило места на стоянке. Пришлось поставить прямо у дверей в приемный покой. Я сдал куртку и остался в довольно позорном джемпере, потертых джинсах и не самых дорогих кроссовках. Руководитель, блин.
В этой больнице, как и везде у меня было полно знакомых, поэтому я решил, что раз уж попал сюда, то заодно пройду ЭКГ и сдам кровь. Что-то в последнее время сильно кололо в боку, да и левая рука ныла в области предплечья. В реанимационном отделении у меня, естественно, знакомых не было. С этим делом я еще не сталкивался. Я позвонил Костику – заведующему нефрологией, он брал меньше всех – всего пятьсот рублей за посещение. Костик сказал, что сможет принять меня через час, я подумал, что пока суд да дело, час как раз протянется, и согласился.
Реанимация находилась на четвертом этаже. Железная дверь была украшена кодовым замком, который, как ни странно, работал. На одном уровне с замком находилась кнопка звонка, которую я тут же нажал.
Дверь открыл младший сержант. Он подозрительно посмотрел на меня и спросил:
– Кого?
Я достал из кармана бумажку и прочитал.
– Мне нужен Никита Прокопьевич.
– Кто? – спросил милиционер.
– Где?
– Ты кто?
– Чебоксаров Николай. Мне бы к Тихонову.
Дверь захлопнулась.
В следующий раз ее открыл настоящий Айболит в мятом колпаке, роговой оправе с усами и бородой.
– Кто искал Прокопенко? – глядя мне в глаза, спросил он.
– Мне нужен Никита Прокопьевич.
– Одно и то же лицо. Это я.
– Я хотел узнать, как дела у Тихонова.
– Он пришел в себя. У него все болит, – доктор, наконец, вышел на свет, закрыв за собой дверь. Ни какой он не Никита, и уж тем более, не Прокопьевич, больше всего он походил скорее на какого-нибудь Абрама Моисеевича. – Я думаю, что все будет нормально. Рефлексы конечностей правильные. Подозрение на трещину в позвоночнике, но окончательный диагноз поставят, после того как его переведут в травму.
– Куда? – не понял я.
– В палату, в травматологию.
– В чем он нуждается?
– Минеральная вода без газа, соки, фрукты. Но, больше всего ему нужен покой, – доктор взял меня за рукав. – Вы кем ему приходитесь?
– Я его компаньон и товарищ.
– Послушайте, товарищ. Меня сегодня подняли в четыре часа ночи. Кто-то попросил моих друзей, друзья попросили меня. Я не смог отказать своим друзьям. И вот я здесь, несмотря на то, что сегодня мой выходной. Я, конечно, понимаю, это такое несчастье. Но вы постарайтесь объяснить его жене, что у нас тут все врачи хорошие, и если я, старый пердун, буду крутиться у них под ногами, то толку от этого не будет никакого, а наоборот, скорее только вред.
– Я смогу к нему попасть? Задать пару вопросов.
– Нет, – ответил доктор, не задумываясь. – И еще, пусть она не пытается притащить сюда на консультацию врачей из правительственной спецбольницы. Если хотите знать, там хороших врачей уже не осталось. Одни блатные. А блатные, сами знаете, какие врачи. У нас очень сильная больница, к нам, между прочим, министры ложатся, например, в неврологию и пульмо. Если уж она нам так не доверяет, то пусть лучше обратится в военный госпиталь к Шестакову, у него огромный опыт по такого рода травмам.
– Доктор, вы на нее не сердитесь, – попробовал я успокоить его. – Она просто была в шоке. Может, вы пустите меня к нему, хотя бы на несколько секунд?
– Это исключено.
– А за деньги?
Он ответил не сразу, после паузы, показав таким образом, что к моему предложению отнесся серьезно.
– Нет.
– Даже в белом халате?
– Только в бессознательном состоянии, через приемный покой.
– Спасибо, доктор, – я понял, что просить его дальше бесполезно. – Возьмите, пожалуйста, номер моего сотового, если что случится, я буду поблизости, – я протянул ему заранее написанную бумажку. – Я пока схожу в магазин за водой и фруктами.
– Как вам будет угодно. Позвоните в дверь, скажете для кого, передадут. Меня вызывать необязательно, тем более что я уже ухожу домой. Ваш номер я отдам дежурному врачу.
Он повернулся ко мне спиной, таким образом, чтобы я не видел цифры на кнопочках кодового замка, которые он нажимает.
Я спустился в вестибюль, сел на скамейку, чтобы подумать. В голову ничего не лезло, я рассматривал бетонные полы, выложенные гранитной мозаикой, напевал песню о друге, потом достал смартфон и позвонил охраннику со стоянки, которого звали Гриша. Тот, наконец, оказался дома.
– Здравствуйте, – сказал я. – Моя фамилия Чебоксаров, я ставлю у вас на стоянке москвич-фургон и десятку.
– Ну, – сонным голосом сказал Гриша. Было ясно, что он меня не вспомнил.
– Я напарник Сереги Тихонова.
– А, ну, ну, ну.
– Слушай, вы много вчера выпили?
– А в чем дело?
– Серега вчера, когда от вас уходил, с моста свалился.
– Что с ним? – с сочувствием спросил Гриша.
– В больнице.
– Он был почти трезвый. Мы выпили литр на троих. Он пропускал. Потом еще заходил Максимка из универсама, ему налили грамм сто. Нет, Серега был почти трезвый. Он был просто очень уставшим. Он что, сломал что-нибудь?
– Да, кое-что.
– Вот непруха у него. То убили кого-то, то с киоском кинули, теперь вот с моста свалился. Нет, он точно не был пьяный. Все говорил, что охота напиться, а сил нет, да и завтра, в смысле сегодня, много работы.
– Он, что, рассказывает вам о своих делах? – удивленно спросил я.
– Он душевный парень, – непонятно ответил Гриша.
Вот козел! Вот трепло! Алкаш! Я очень разозлился на Серегу. Что за херня! Он рассказывает наши секреты каким-то охранникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– Коль, с Сергеем беда, – хрипло сказала Ольга. – Он в реанимации.
– Что стряслось? – испугался я.
– Перебрал с охранниками на стоянке и упал с путепровода на обратном пути. Я с часу ночи сидела с ним в больнице, он ни разу не пришел в сознание.
– Почему ты не разбудила меня? – рассердился я. – Господи, этого нам еще не хватало! Откуда ты знаешь, что он пил с охранниками?
– Приехал он на стоянку, разумеется, трезвым. Он за рулем не пьет, это всем известно. Упал по дороге домой, видимо, тачку поймать не смог, вот и отправился пешком. Ну, а на счет, почему не разбудила, я решила, что, просидев ночь, день уже не выдержу, и лучше бы ты сменил меня. Мало ли, что может случиться? Нужно, чтобы кто-нибудь обо всем позаботился. Я приехала домой, чтобы вздремнуть и устроить Маришку, а ты мог бы поехать в больницу, подежурить.
– А врачи? Нужны хорошие врачи!
– Я уже всех подняла на ноги. Там все наши.
– В каком он состоянии?
– Сильное сотрясение, кровоизлияние внутренних органов, переломы обеих ног, открытый перелом руки и множественные ушибы. Они говорят, что состояние тяжелое, но стабильное, – Ольга никогда не скажет просто. Ставить диагнозы – ее любимое занятие.
– Что мне делать? Купить что-нибудь? Может кровь сдать?
– Пока нет. Он в больнице скорой помощи на улице Крупской, подойдешь к заведующему отделением реанимации, его зовут Никита Прокопьевич, представишься, скажешь, где будешь сидеть, или оставишь номер сотового. Я часа три, четыре посплю, потом тоже приеду. Будет неправильно, если от меня потребуются действия, а я буду никакая.
– Ты звонила в Октябрьск его родителям?
– Если бы он был неживой, позвонила бы сразу. Но, если он выкарабкается, то потом будет меня упрекать, за то, что я его инфарктников зря побеспокоила.
– Я буду сидеть в его палате, – сказал я, поразившись Ольгиной рассудительности и хладнокровию, почти жестокости.
– В реанимацию тебя не пустят, там замки и охрана. Пускают только близких родственников, в самых редких случаях. Подождать придется в приемном покое. Я хотела поспать прямо там, в больнице, но у них нет ни одной свободной койки, ни одного топчана.
– Посмотрим, – решительно сказал я. – Интересно, как это все могло случиться?
– Его нашла милиция. Думали – алкаш, хотели увезти в вытрезвитель, но так как была кровь и одет он хорошо, вызвали скорую и уголовный розыск. У него в кармане нашли права и записную книжку, в которой записан домашний телефон и адрес. Он еще находился в состоянии шока, что-то бормотал, утверждал, что его сбросили.
– Дело возбудили?
– Я не знаю. Лишь бы живой остался.
– Раз состояние стабильное, значит угрозы для жизни нет.
– Ладно, ты давай езжай, я вырубаюсь, – сказала Оля. – Дай-ка мне твой сотовый, а то я в Сережкиной книжке что-то найти не могу.
Я продиктовал номер Игорехиного смартфона, потом минуту сидел и слушал короткие гудки. Что-то опять изменилось. Я смотрел на свою квартиру другими глазами. Она казалась чужой и неуютной. Опять захотелось домой, в поселок. Я почему-то совсем не боялся за Серегу, откуда-то появилась уверенность, что с ним все будет хорошо. Я неожиданно испугался за мать. А вдруг с ней что-нибудь случится? Если она вдруг умрет, то я останусь совсем один на всем белом свете. От этой мысли меня бросило в жар. Я представил себя в образе маленького мальчика в пустыне, в снегах, а потом в космосе. Ё – мое! Запершило в носу, а слезные железы набухли.
Предстояло целый день таскать ящики, поэтому я оделся в старье, как грузчик, но зато позавтракал бутербродами с маслом и красной икрой, которую купил вчера ради выпендрежа перед бабой, чай попил с шикарным шоколадом и с вожделением посмотрел на бутылку «мартини». Мне хотелось выпить. И не потому что это был «мартини», не для того чтобы почувствовать его вкус, а просто чтобы алкоголь теплом прокатился по жилам и ударил в голову. Мысль была неправильной, а желание пагубным. И то и другое я выбросил из головы и растоптал кроссовками, когда открыл дверь и вышел на лестничную площадку навстречу новому дню, который не сулил ничего хорошего.
На стоянке, в будке охранников сидел щербатый парень с желтой фиксой. Его звали то ли Витя, то ли Веня. После приветствия я спросил его, чья смена была сегодня ночью.
– Мы сменили Гришу и Лешу, они ушли минут пятнадцать назад, – сказал парень. – А что случилось?
– Кое-что забыл.
– Они ничего не передавали.
– Может, и не здесь, – схитрил я. – Если у них есть телефоны, скажи, пожалуйста.
Парень покопался в столе, нашел какую-то тетрадь, открыл ее на последней странице и продиктовал номера обоих. Я записал в смартфон.
Вначале хотел забрать «десятку», но, поразмыслив, решил, что теперь мне придется работать за двоих, и в этом случае «пирожок» сподручнее.
Серега поставил «москвич» в десять часов вечера, по крайней мере, именно это время было указано в журнале. Я расписался, оставил пропуск и уехал. Солнце пекло невыносимо, если ехать в машине с закрытыми окнами. На самом деле снаружи довольно холодно, и стоит лишь чуть-чуть приоткрыть маленькую щелку, как тут же закладывает ухо и забивается нос. По пути я надавил ногтем на портрет милиционера, надеясь услышать Спарыкина, но в который раз наткнулся на знакомый ласковый ответ. На светофоре попробовал набрать номер одного из охранников. Мне пока еще не очень удавалось манипулировать этим маленьким чудом одной рукой. Я создал пробку, неудачно тронувшись и заглушив двигатель, получил несколько возмущенных сигналов в спину и пару удивленных взглядов в лоб, когда водители встречных машин смотрели на меня, как на парадокс, ведь наличие такого аппарата никак не соответствовало ни моему внешнему виду, ни марке моей видавшей виды машины. Тем не менее, дозвониться мне все-таки удалось и до Гриши, и до Леши, но обоих все еще не было дома.
Вот уже вторая суббота подряд начинается с потрясения, если так пойдет и дальше, то мне придется менять выходной, хотя бы из простого суеверия. В регистратуре пахло лекарствами, хлоркой и свежими газетами. Мне нравились эти запахи, они напоминали о счастье и о детстве. Я стоял в очереди в гардероб за двумя студентками, которые с жаром обсасывали тему геморроя. В огромное окно слева от меня был виден наш «москвич», которому не хватило места на стоянке. Пришлось поставить прямо у дверей в приемный покой. Я сдал куртку и остался в довольно позорном джемпере, потертых джинсах и не самых дорогих кроссовках. Руководитель, блин.
В этой больнице, как и везде у меня было полно знакомых, поэтому я решил, что раз уж попал сюда, то заодно пройду ЭКГ и сдам кровь. Что-то в последнее время сильно кололо в боку, да и левая рука ныла в области предплечья. В реанимационном отделении у меня, естественно, знакомых не было. С этим делом я еще не сталкивался. Я позвонил Костику – заведующему нефрологией, он брал меньше всех – всего пятьсот рублей за посещение. Костик сказал, что сможет принять меня через час, я подумал, что пока суд да дело, час как раз протянется, и согласился.
Реанимация находилась на четвертом этаже. Железная дверь была украшена кодовым замком, который, как ни странно, работал. На одном уровне с замком находилась кнопка звонка, которую я тут же нажал.
Дверь открыл младший сержант. Он подозрительно посмотрел на меня и спросил:
– Кого?
Я достал из кармана бумажку и прочитал.
– Мне нужен Никита Прокопьевич.
– Кто? – спросил милиционер.
– Где?
– Ты кто?
– Чебоксаров Николай. Мне бы к Тихонову.
Дверь захлопнулась.
В следующий раз ее открыл настоящий Айболит в мятом колпаке, роговой оправе с усами и бородой.
– Кто искал Прокопенко? – глядя мне в глаза, спросил он.
– Мне нужен Никита Прокопьевич.
– Одно и то же лицо. Это я.
– Я хотел узнать, как дела у Тихонова.
– Он пришел в себя. У него все болит, – доктор, наконец, вышел на свет, закрыв за собой дверь. Ни какой он не Никита, и уж тем более, не Прокопьевич, больше всего он походил скорее на какого-нибудь Абрама Моисеевича. – Я думаю, что все будет нормально. Рефлексы конечностей правильные. Подозрение на трещину в позвоночнике, но окончательный диагноз поставят, после того как его переведут в травму.
– Куда? – не понял я.
– В палату, в травматологию.
– В чем он нуждается?
– Минеральная вода без газа, соки, фрукты. Но, больше всего ему нужен покой, – доктор взял меня за рукав. – Вы кем ему приходитесь?
– Я его компаньон и товарищ.
– Послушайте, товарищ. Меня сегодня подняли в четыре часа ночи. Кто-то попросил моих друзей, друзья попросили меня. Я не смог отказать своим друзьям. И вот я здесь, несмотря на то, что сегодня мой выходной. Я, конечно, понимаю, это такое несчастье. Но вы постарайтесь объяснить его жене, что у нас тут все врачи хорошие, и если я, старый пердун, буду крутиться у них под ногами, то толку от этого не будет никакого, а наоборот, скорее только вред.
– Я смогу к нему попасть? Задать пару вопросов.
– Нет, – ответил доктор, не задумываясь. – И еще, пусть она не пытается притащить сюда на консультацию врачей из правительственной спецбольницы. Если хотите знать, там хороших врачей уже не осталось. Одни блатные. А блатные, сами знаете, какие врачи. У нас очень сильная больница, к нам, между прочим, министры ложатся, например, в неврологию и пульмо. Если уж она нам так не доверяет, то пусть лучше обратится в военный госпиталь к Шестакову, у него огромный опыт по такого рода травмам.
– Доктор, вы на нее не сердитесь, – попробовал я успокоить его. – Она просто была в шоке. Может, вы пустите меня к нему, хотя бы на несколько секунд?
– Это исключено.
– А за деньги?
Он ответил не сразу, после паузы, показав таким образом, что к моему предложению отнесся серьезно.
– Нет.
– Даже в белом халате?
– Только в бессознательном состоянии, через приемный покой.
– Спасибо, доктор, – я понял, что просить его дальше бесполезно. – Возьмите, пожалуйста, номер моего сотового, если что случится, я буду поблизости, – я протянул ему заранее написанную бумажку. – Я пока схожу в магазин за водой и фруктами.
– Как вам будет угодно. Позвоните в дверь, скажете для кого, передадут. Меня вызывать необязательно, тем более что я уже ухожу домой. Ваш номер я отдам дежурному врачу.
Он повернулся ко мне спиной, таким образом, чтобы я не видел цифры на кнопочках кодового замка, которые он нажимает.
Я спустился в вестибюль, сел на скамейку, чтобы подумать. В голову ничего не лезло, я рассматривал бетонные полы, выложенные гранитной мозаикой, напевал песню о друге, потом достал смартфон и позвонил охраннику со стоянки, которого звали Гриша. Тот, наконец, оказался дома.
– Здравствуйте, – сказал я. – Моя фамилия Чебоксаров, я ставлю у вас на стоянке москвич-фургон и десятку.
– Ну, – сонным голосом сказал Гриша. Было ясно, что он меня не вспомнил.
– Я напарник Сереги Тихонова.
– А, ну, ну, ну.
– Слушай, вы много вчера выпили?
– А в чем дело?
– Серега вчера, когда от вас уходил, с моста свалился.
– Что с ним? – с сочувствием спросил Гриша.
– В больнице.
– Он был почти трезвый. Мы выпили литр на троих. Он пропускал. Потом еще заходил Максимка из универсама, ему налили грамм сто. Нет, Серега был почти трезвый. Он был просто очень уставшим. Он что, сломал что-нибудь?
– Да, кое-что.
– Вот непруха у него. То убили кого-то, то с киоском кинули, теперь вот с моста свалился. Нет, он точно не был пьяный. Все говорил, что охота напиться, а сил нет, да и завтра, в смысле сегодня, много работы.
– Он, что, рассказывает вам о своих делах? – удивленно спросил я.
– Он душевный парень, – непонятно ответил Гриша.
Вот козел! Вот трепло! Алкаш! Я очень разозлился на Серегу. Что за херня! Он рассказывает наши секреты каким-то охранникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37