В отраженном от бассейна свете я мельком увидел се лицо. Оно побелело и выглядело ужасающе. Возможно, ее испугали люди. Постукивая высокими каблуками, миссис Графф стремительно вошла в одну из кабинок с дальней стороны бассейна.
Я направился к вышке для прыжков. Она серебристо мерцала на фоне туманной стены, скрывавшей океан. На побережье была натянута тяжелая проволочная сетка. От закрытых ворот к пляжу спускалась бетонная лестница. Высокие волны хлестали и подтачивали нижние ступеньки.
Прислонившись к столбу, я закурил сигарету. Мне пришлось сложить ладони, чтобы загородить спичку от ветра, дующего с океана. Эти потоки воздуха от невидимого простора и низкие облака над головой создавали иллюзию того, что я находился на корме медленно плывущего корабля, который скользит во мгле среди миражей.

Глава 20

Позади меня резко прозвучал голос женщины. Ей ответил заглушивший ее мужской голос. Я обернулся и посмотрел на яркий, всеми покинутый бассейн. На границе тускло мерцавшего света стояли двое, причем так близко друг к другу, что казались единым, бесформенным целым. Они находились в конце галереи, может быть, в сорока ярдах от меня, но голоса их отчетливо слышались над поверхностью воды.
- Нет! - повторила она. - Вы с ума сошли. Это сделала не я.
Я направился в их сторону, оставаясь в тени.
- Сумасшедший не я, дорогуша, - говорил мужчина. - Нам известно, кто свихнулся.
- Отстаньте от меня, не прикасайтесь ко мне.
Я узнал голос женщины - он принадлежал Изабель Графф, но пока не мог определить мужской голос. Мужчина говорил:
- Сука. Мерзкая сука. Зачем вы это сделали? Разве он причинил вам что-то плохое?
- Я не делала этого. Оставьте меня в покое, мерзавец. - Она обозвала его и другими ругательными словами, которые характеризовали его предков и ее словарный запас.
Он понизил голос и я не понял смысла его слов. Его произношение напоминало невнятный акцент восточной части Манхэттена. Но теперь я подошел достаточно близко и узнал его.
Карл Штерн издал какой-то кошачий звук, вкрадчивое рычанье и влепил ей пощечину, потом другую, очень звонку. Она потянулась ногтями к его лицу, но он схватил ее за запястье. Ее минковая шубка соскользнула с плеч и валялась на бетонном полу, как большое голубое животное без головы.
Штерн отшвырнул ее от себя, она стукнулась о дверь кабинки и села перед ней на пол. Он стоял возле нее в плаще, подтянутый и широкоплечий. Зеленоватый свет от бассейна придавал его голове жесткий бронзовый оттенок.
- За что вы его убили?
Она, как рыба, то открывала, то закрывала рот, не в силах произнести ни звука. Ее запрокинутое, лицо напоминало луну с кратерами. Он наклонился над ней, полный молчаливого бешенства, и не заметил, что я подошел вплотную, пока я не ударил его. Врезав ему, я схватил его за руки, затем ощупал его, проверяя, нет ли у него оружия. В этом отношении он был чист. Штерн взбрыкнул и захрапел, как конь, пытаясь отбросить меня в сторону. Он был почти такой же здоровый, как конь. Его мышцы чуть не лопались в моем захвате, он бил ногами по моим коленям, наступил мне на носки и попытался укусить мне руку.
Я его выпустил и, когда он повернулся, правой саданул ему в скулу. Мне не нравятся люди, которые кусаются. Он развернулся и упал спиной ко мне. В одно мгновенье он вскочил и повернулся ко мне. Его глаза напоминали два черных гвоздя, на которых висел изможденный нос. Белая полоса очертила его рот, отмечая края раздувающихся от ярости ноздрей. В кулаке, который он выставил у груди, блеснуло четырехдюймовое лезвие ножа. Вероятно, он носил его в ножнах, засунутых в ботинок.
- Брось нож, Штерн.
- Я выпущу тебе кишки. - Его голос звучал звонко и жестко, как звук стачиваемого металла.
Я не стал ждать, когда он сделает выпад. Обманное движение, и удар правой в физиономию основательно потряс его. Челюсть подпрыгнула вверх, где ее накрыл мой левый хук, который завершил комбинацию и выбил Штерна из игры. Несколько секунд он качался на ногах, потом рухнул на землю. Нож со звоном полетел на бетонный пол. Я поднял его и сложил лезвие.
У галереи послышались шаги. Показался Кларенс Бассет, который тяжело дышал, разгорячившись от быстрой ходьбы.
- Что здесь происходит?
- Кошачья потасовка. Ничего серьезного.
Он помог миссис Графф подняться на ноги. Она оперлась о стену и поправила съехавшие чулки. Бассет поднял ее шубку, аккуратно отряхнул ее руками, как будто в равной степени важными были и минковый мех и сама женщина.
Штерн нетвердо поднялся на ноги. Он с ненавистью посмотрел на меня мутным взглядом.
- Кто вы такой?
- Моя фамилия - Арчер.
- Вы сыщик, да?
- Я - сыщик, который считает, что женщин бить не следует.
- Рыцарь, да? Вам придется пожалеть самого себя за это, Арчер.
- Сомневаюсь в этом.
- А я не сомневаюсь. У меня достаточно друзей. И связей. Вам крышка в районе Лос-Анджелеса, вы это понимаете? Кранты.
- Изложите это в письменной форме, хорошо? Мне давно хочется вырваться из этого тумана.
- Вы тут говорили о связях, - спокойно обратился Бассет к Штерну. - Вы не являетесь членом нашего клуба.
- Я - гость члена клуба. Вы тоже получите сполна.
- Ну да, конечно. Очень забавно. Кстати, чьим же вы являетесь гостем?
- Саймона Граффа. Я хочу его видеть. Где он находится?
- В настоящий момент мы не станем беспокоить мистера Граффа. И разрешите сделать предложение. Сейчас довольно поздно: для одних в меньшей степени, для других в большей. Не думаете ли вы, что вам лучше удалиться отсюда?
- Я не подчиняюсь указаниям лакеев.
- В самом деле? - Улыбка коснулась только рта Бассета, обнажив его зубы, но не изменив печального выражения глаз. Он обернулся ко мне.
Я сказал:
- Вы хотите получить еще одну затрещину, мистер Штерн? Я вам ее выдам с удовольствием.
Штерн долго пожирал меня глазами, в них плясали красные огоньки. Потом огоньки погасли, и он сказал:
- Ладно. Я уйду. Верните мне мой нож.
- Только если вы пообещаете перерезать им свое горло.
Он попытался разыграть очередное возмущение, но у него не хватило на это энергии. Он казался больным. Я бросил ему сложенный нож. Он поймал его и положил в карман пальто, повернулся и пошел к выходу. Несколько раз споткнулся. Бассет следовал за ним на расстоянии, как бдительный полицейский.
Миссис Графф возилась с ключом возле двери в кабинку. Руки у нее дрожали, она потеряла над ними контроль. Я повернул вместо нее ключ и включил свет. Освещение было косвенное, с разных сторон оно падало на куполообразный коричневый потолок в виде сетки. Стены были украшены примитивными видами Тихого океана, на окнах висели бамбуковые жалюзи; на полу - тартановые коврики цвета травы; стояли плетеные кресла и шезлонги. Даже стойка бара в углу была плетеной. Рядом с баром, в глубине комнаты, две двери, занавешенные циновками, вели в кабины-раздевалки. На стенах висели полинезийские маски и репродукции картин Дуанье Руссо в бамбуковых рамках.
Единственную диссонирующую ноту вносил рекламный плакат для туристов, выполненный в ярких красках и посвященный Ницце. Мисс Графф остановилась перед плакатом и сказала, ни к кому конкретно не обращаясь:
- У нас есть вилла рядом с Ниццей. Нам ее подарил отец в качестве свадебного подарка. В те дни Саймон стоял за нее горой. Горой стоял за меня и за нас вместе. - Без всякой видимой причины она рассмеялась. - А теперь он не хочет даже брать меня с собой в Европу. Он говорит, что я всегда приношу ему неприятности, когда мы отправляемся куда-нибудь вместе. Но это неправда. Я веду себя тихо как мышка. Теперь он улетает в трансатлантические рейсы и оставляет меня здесь одну мучиться то в холоде, то в жаре. - Она охватила голову обеими руками и какое-то время держала ее крепко сжатой. Ее волосы торчали меж пальцев, как черные перья. Молчаливая боль, которую она старалась побороть, звучала для меня громче, чем вопли.
- С вами все в порядке, миссис Графф?
Я дотронулся до ее голубой минковой шубки, накинутой на спину. Она дернулась в сторону от моего прикосновения, сбросила с плеч шубку и швырнула ее на кровать в комнате. Ее спина и плечи были ослепительны, груди частично покинули прикрытие в виде платья без бретелек. Она держалась с какой-то смесью неловкой гордости и стыдливости, как молодая девушка, которая вдруг ощутила красоту своего тела.
- Вам нравится мой туалет? Он не современен. Я не присутствовала на вечерах многие, многие годы. Саймон меня больше не приглашает.
- Противный, старый Саймон, - сказал я. - Как вы себя чувствуете, миссис Графф?
Она ответила мне ослепительной улыбкой кинозвезды - в глазах же затаилось напряжение и отчаяние.
- Я чувствую себя прекрасно, великолепно.
Она сделала несколько танцевальных па, прищелкивая пальцами, как кастаньетами, в такт. Я увидел, что ее обнаженные руки выше локтя покрыты синяками и кровоподтеками величиной с крупные виноградины. Но двигалась Изабель как заведенная кукла. Потом споткнулась; и с ее ноги слетела золотистая туфелька без каблука. Вместо того чтобы надеть упавшую туфлю, она сбросила другую. Затем взобралась на высокий табурет у стойки бара, помахивая ногами в чулках.
- Кстати, - проговорила она, - я вас не поблагодарила. Спасибо.
- За что?
- За то, что вы спасли меня от худшей участи, чем жизнь. Этот жалкий торгаш наркотиками мог убить меня. Он страшно сильный, правда? Она добавила презрительно: - Но вообще-то они сильными не бывают.
- Кто не бывает? Торговцы наркотиками?
- Педики. Считается, что все педики - слабаки. Как все хулиганы - трусы, а все греки владеют ресторанами. Хотя этот пример не очень хороший. Мой отец был грек, во всяком случае, киприот, и, клянусь Богом, он владел рестораном в Ньюарке, в штате Нью-Джерси. Огромные дубы вырастают из желудей. Чудеса современной науки. От сальной ложки в Ньюарке до вершин богатства, а потом - к упадку в течение одного поколения. Это - время акселератов плюс автоматизация. - Она оглядела незнакомое помещение. - Он вполне мог бы оставаться на Кипре, ради всех святых. Что хорошего я получила от этого? Я кончила тем, что оказалась в психиатрической палате, леплю посуду и тку ковры, как в чертовой сельской промышленности. Если не считать того, что я плачу им. Я всегда плачу за всех.
Ее состояние, кажется, улучшилось, и это позволило мне спросить ее:
- Вы всегда говорите без умолку?
- Разве я говорю слишком много? - Она одарила меня своей обворожительной, но не очень организованной улыбкой еще раз. Впечатление было такое, как будто она еле удерживала во рту зубы. - Господи, достаточно ли понятно я говорю?
- Иногда вы говорите понятно.
Ее улыбка потеряла прежнюю напряженность и стала более натуральной.
- Простите. Я иногда становлюсь очень болтливой и произношу не те слова, которые не соответствуют тому, что я хочу сказать. Как у Джеймса Джойса. Но со мной это просто происходит. Знаете ли вы, что дочь этого писателя была шизофреничкой? - Она не стала ждать ответа. - Вот и я иногда бываю умная, а иногда - наоборот. Так говорят обо мне другие. - Она протянула руку со ссадинами. - Садитесь, налейте себе выпить и расскажите, кто вы такой?
- Я - Лью Арчер, частный детектив.
- Арчер, - задумчиво повторила она, но я ее не интересовал. В ней разгоралось пламя воспоминаний, и эти воспоминания перескакивали с одного предмета на другой, как пламя на ветру. - Я тоже ничего особенного из себя не представляю, когда-то я думала, что что-то значу. Моего отца звали Питер Гелиопулос, во всяком случае, сам себя он называл так, его настоящее имя звучало гораздо длиннее и сложнее. И я тоже не была такой простой. Я была наследственной принцессой, и отец называл меня Принцесса. А теперь… - Ее голос резко взорвался, - и вот теперь дешевый голливудский торгаш наркотиками может бить меня и это сходит ему с рук. Во времена моего отца с него живого содрали в кожу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37