- Убирайтесь отсюда оба!
- Пойдемте, Арчер. Дадим мистеру Граффу возможность прийти в себя.
Бассет был белый как мел, он явно трусил, но не согнулся. Я не знал, что он может проявить такую стойкость.

Глава 21

Мы пошли вдоль галереи к его кабинету. Он шел выпрямившись, широким шагом широкоплечего человека. Казалось, его движения контролировались системой внешнего давления, которая обволакивала его, как корсетом.
Он вынул стаканы из своего портативного бара, налил мне хорошую порцию неразбавленного виски и еще большую порцию себе. Это была уже не та бутылка, что я видел утром, но и она почти опустела. И все же выпивка в течение длинного дня, как и переживания, в чем-то положительно сказались на Бассете. Он утратил свою беспечную самонадеянность и не старался казаться моложе, чем есть на самом деле. Черты лица обострились, как будто на него натянули посмертную маску.
- Вы показали себя молодцом, - сказал я. - Я думал, вы побаиваетесь Граффа.
- Это действительно так, когда я совершенно трезв. Он входит в совет попечителей, и можно сказать, что мое место находится в его ведении. Но существуют границы того, с чем может мириться человек. Прекрасно для разнообразия не чувствовать страха.
- Надеюсь, я не причинил вам неприятностей.
- Не беспокойтесь обо мне. Я достаточно пожил, чтобы позаботиться о себе. - Бассет указал мне на кресло, а сам сел за письменный стол с наполненным наполовину стаканом чистого виски в руке. Он отпил из стакана и посмотрел на меня через стекло. - Что привело вас сюда, старина? Что-нибудь стряслось?
- Много чего стряслось. Сегодня я встретил Эстер.
Он посмотрел на меня так, будто я сказал, что видел привидение.
- Вы ее видели? Где же?
- В ее доме в Беверли-Хиллз. Мы с ней побеседовали, но безрезультатно…
- Сегодня?
- Да, примерно в полдень.
- Значит, она жива!
- Если передо мной была не живая кукла. А вы думали, она погибла?
Он немного помолчал перед тем, как ответить. Его глаза были влажные, со стеклянным отливом. Во всем его облике произошло что-то непонятное. Я предположил, что он почувствовал необычайное облегчение.
- Я ужасно боялся, что она погибла. Весь день боялся, что Джордж Уолл убьет ее.
- Это - чепуха. Джордж Уолл и сам пропал. Он может оказаться в тяжелом состоянии. Люди Граффа могли убить его.
Но Уолл не интересовал Бассета. Он обошел вокруг стола и положил напрягшуюся руку мне на плечо.
- Вы не обманываете меня? Уверены, что с Эстер все в порядке?
- Физически она была в полном порядке пару часов назад. Я не знаю, что о ней и подумать. Она выглядит и разговаривает, как симпатичная девушка, но связалась с самой низкопробной шайкой на всем юго-востоке страны. Например, с Карлом Штерном. А вы, Бассет, что вы о ней думаете?
- Я не могу понять ее. Никогда не мог этого сделать.
Он облокотился на стол, приложил ладонь ко лбу и погладил свое длинное лошадиное лицо. Медленно поднялись его веки, и я увидел в его глазах тупую боль.
- Она вам очень нравится, верно?
- Очень. Не знаю, поймете ли вы это мое чувство к девушке. Это то, что можно назвать чувством доброго дядюшки. Во всем этом нет ничего плотского, совершенно ничего плотского. Я знаю Эстер с пеленок, так же как и ее сестру. Ее отец был членом нашего клуба, одним из моих лучших друзей.
- Значит, вы работаете здесь очень давно?
- Двадцать пять лет в качестве управляющего. Вхожу в число членов-основателей этого клуба. Первоначально нас было всего двадцать пять человек. Каждый внес по сорок тысяч долларов.
- Вы внесли сорок тысяч?
- Да, внес. Моя мать и я были довольно хорошо обеспечены в свое время, пока нас не разорила депрессия 1929 года. Когда это произошло, мои друзья по клубу предложили мне занять пост управляющего.
Это - первое и единственное место, которое я когда-либо занимал.
- А что произошло с Кэмпбеллом?
- Он спился и умер. Что и я сейчас делаю, правда, с некоторым опозданием. - Горько улыбнувшись, он осушил свой стакан. - Его жена была глупой женщиной, совершенно не приспособленная. После смерти Раймонда они жили в районе каньона Топанга. Я сделал все, что смог, для осиротевших девочек.
- Вчера утром вы не рассказали мне об этом.
- Не рассказал. Воспитание не позволяет мне хвастаться своей филантропией.
Говорил он довольно официально и несколько невнятно. Начинало сказываться воздействие виски. Он перевел взгляд с меня на бутылку, тяжело вращая зрачками. Я покачал головой. Он налил себе еще четверть стакана и отпил глоток. Если он достаточно примет спиртного, то из его глаз уйдет всякая боль. Или она приобретет иные формы. В этом заключается проблема, когда алкоголь используют как успокаивающее средство. На время он уносит человека от реальности, но затем возвращает в нее таким путем, который извивается среди помоек и свалок ада.
Я наугад бросил ему наводящий вопрос, пока он совсем не отключился:
- Обманывала ли вас Эстер?
Он вздрогнул, но, несмотря на опьянение, ответил довольно осторожно:
- О чем таком вы говорите?
- Мне намекнули на то, что Эстер что-то украла у вас, когда покинула клуб.
- Украла у меня? Ерунда.
- Она не очистила ваш сейф?
- О Господи, конечно, нет. Эстер не способна на такие веши. И дело даже не в том, что у меня и красть-то нечего. Вы знаете, что в клубе не водятся наличные деньги, все свои операции мы проводим по чекам…
- Это меня не интересует. Единственное, что я хочу узнать: не обокрала ли Эстер в сентябре ваш сейф.
- Конечно, нет. Не знаю, откуда вы почерпнули подобные, сведения. У людей такие ядовитые языки. - Он подался в мою сторону, слегка покачиваясь. - Кто это сказал?
- Неважно.
- А я говорю, что это имеет значение. Вам надо проверить свой источник, старина. Иные стараются так очернить репутацию девушки, что не отмыться… Что же из себя представляет, по-вашему, Эстер?
- Это я и пытаюсь выяснить. Вы ее знаете не хуже других и утверждаете, что она не способна на воровство.
- Она определенно не способна украсть что-либо у меня.
- А у других?
- Я не знаю, на что она вообще способна.
- Способна ли она пойти на шантаж?
- Вы задаете странные вопросы - все более непонятные и необычайные.
- Несколько раньше вы не думали, что шантаж исключается. Со мной вы вполне можете быть откровенным. Подвергается ли шантажу мистер Графф?
Он важно покачал головой.
- В чем можно шантажировать мистера Граффа? Я взглянул на фотографию трех ныряльщиков.
- Например, в том, что он имеет отношение к гибели Габриэль Торрес. Я слышал о том, что у Граффа была с ней связь.
- Какая связь?
- Не валяйте дурака, Кларенс. Вы же неглупый человек. Вы знали эту девушку, она работала у вас. Если у нее что-то было с Граффом, возможно, вы об этом знаете.
- Если что-то было, - повторил он флегматично. - Но мне об этом ничего неизвестно. - Некоторое время он думал, слегка покачиваясь. - Господи помилуй, дружище, уж не думаете ли вы, что он убил ее?
- Он мог бы это сделать, но я-то имел в виду миссис Графф.
Бассет смерил меня удивленным и мрачным взглядом.
- Что за чудовищная мысль!
- Вы бы сказали то же самое, если бы покрывали их.
- Но ведь… - Он состроил гримасу и начал фразу сначала: - Но ведь это совершенно нелепо и смешно…
- Почему? Изабель достаточно невменяема, она может кого-нибудь убить. К тому же у нее есть причина.
- Она не сумасшедшая. Она была… Одно время у нее были достаточно серьезные психические отклонения.
- Ее ставили на учет?
- Думаю, нет. Время от времени она лечилась в частном санатории. У доктора Фрея в Санта-Монике.
- Когда она там была в последний раз?
- В прошлом году.
- Когда в прошлом году?
- Весь прошлый год. Видите ли, она… - Он помахал рукой перед своим лицом, как будто отгоняя жужжащую у рта муху. - Вот видите, это совершенно исключается. Когда застрелили девушку, Изабель была в клинике под замком. Совершенно невозможно, чтобы она имела отношение к тому убийству.
- Вы знаете это наверняка?
- Конечно, знаю. Я тогда регулярно навещал ее.
- Изабель тоже входит в число ваших старых друзей?
- Конечно. Она - мой дорогой старый друг.
- Достаточно старый и достаточно дорогой, чтобы можно было дать ложные показания.
- Не говорите глупостей. Изабель не сможет обидеть ни одно живое существо.
Его глаза начали туманиться, язык заплетаться, но он твердо держал стакан в руке. Он поднес его ко рту, осушил, затем довольно резко сел на край своего письменного стола.
- Очень дорогой старый друг, - повторил он сентиментально. - Бедная Изабель, у нее такая трагическая судьба. У нее рано умерла мать, отец дал ей все, кроме любви. Она нуждалась в сочувствии, в ком-то, с кем можно поговорить. Я пытался быть для нее таким человеком.
- В самом деле?
Он посмотрел на меня проницательным печальным взглядом. Глоток виски частично отрезвил его на время, но он уже так опьянел, что возврат к трезвости был короток. Его лицо раскраснелось, жидкие волосы растрепались.
- Я знаю, что сейчас это выглядит маловероятным. Но учтите, это было двадцать лет назад. Не всегда же я был стариком. Как бы там ни было, но Изабель нравились мужчины старше ее. Она была очень привязана к отцу, но он не мог отнестись к ней с должным пониманием. Ее тогда отчислили из колледжа, в третий или четвертый раз. Она была ужасно замкнутой. Обычно проводила свои дни здесь, на пляже, одна. Постепенно мы обнаружили, что между нами много общего. Мы общались с ней, говорили обо всем. Она не захотела продолжать занятия. Ей не хотелось покидать меня. Она в меня влюбилась.
- Вы шутите.
Я нарочно подзадоривал его, и он реагировал с живостью алкоголика. От злости его обычно серые щеки еще больше покраснели:
- Это правда. Она полюбила меня. В то время у меня были свои переживания и я был единственным человеком, который ее понимал. И она уважала меня! Я закончил Гарвардский университет, вы знали об этом? В первую мировую войну три года прожил во Франции. Служил санитаром, таскал носилки.
Я подумал, что ему, значит, около шестидесяти лет. И двадцать лет назад ему было не меньше сорока, Изабель же, вероятно, двадцать.
- Кем вы ощущали себя с ней? - спросил я. - Добрым дядюшкой?
- Я полюбил ее. Я любил только двух женщин в своей жизни - ее и свою мать. И я бы на ней женился, если бы этому не воспротивился ее отец. Питер Гелиопулос не одобрил меня.
- Поэтому он выдал ее замуж за Граффа.
- Да, за Саймона Граффа. - Он весь дрожал, переполненный страстью слабого и послушного человека, который редко проявляет свои истинные чувства. - За выскочку и нахала, бабника и обманщика. Я узнал Саймона Граффа, когда он только приехал сюда как иммигрант и был никем, ничтожеством в этом городе. Стал помощником режиссера на быстрых поделках вестернов, имея всего один приличный костюм. Он мне нравился, он делал вид, что и я нравлюсь ему. Я давал ему взаймы деньги, организовал гостевое членство в клубе, познакомил с нашими людьми. Господи, я же и познакомил его с Гелиопулосом! Через два года он стал постановщиком на студии Гелио и женился на Изабель. Все, что у него теперь есть, все, чего он добился, - результат его удачной женитьбы по расчету. И у него нет элементарной порядочности, чтобы хотя бы прилично с ней обращаться!
Бассет встал и сделал широкий, размашистый жест, но не удержался: алкоголь шарахнул его не подотчетное мозгу тело к стене. Уронив стакан, Бассет уперся в стену, чтобы удержаться на ногах. Но стена наклонилась для него и не стала ему опорой: он согнулся и с глухим стуком плюхнулся на покрытый ковром пол.
- Што-то т-т-ам так-кое, - пробормотал он удивленно.
Я взял его за руки, поднял на, ноги и отвел к креслу. Он так и рухнул в него, руки повисли как плети, челюсть отвалилась. Его раздвоившийся взгляд опять сошелся вместе на бутылке. Он протянул к ней руку. На дне еще оставалось немного виски. Я опасался, что если он добавит, то полностью отключится, а то и даст дуба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37