Графф в испуге отскочил назад, как будто его наэлектризованное прикосновение вышибло жизнь из Бассета. В каком-то смысле так оно и было.
- Зачем было втягивать в это дело Тони? - спросил я его.
- Кажется, так лучше. В конечном счете, результат был бы таким же. Я оказал Бассету любезность.
- Но для Тони это далеко не любезность.
- Не беспокойтесь обо мне, - произнес Тони. - В марте будет два года, как я живу одной мыслью прикончить того человека, который так с ней поступил. И мне наплевать, попаду я теперь во Фресно или нет. - Он вытер свой влажный лоб тыльной стороной ладони и стряхнул пот с руки. Затем сказал любезно: - Ничего, если я выйду наружу, джентльмены? Здесь жарко. Я буду поблизости.
- Не возражаю, - ответил я.
Графф наблюдал за Тони, когда он выходил из комнаты, затем обратился ко мне с возросшей уверенностью:
- Я обратил внимание, что вы не попытались его остановить. У вас есть оружие, вы могли бы предотвратить это убийство.
- Вы так думаете?
- По крайней мере, мы могли бы не допустить, чтобы это попало в газеты.
- Вы имеете в виду тот факт, что вы соблазнили несовершеннолетнюю девушку и бросили ее во время стычки?
Он зашикал на меня и нервно оглянулся, но Тони находился вне пределов слышимости.
- Я думаю не только о себе.
Он многозначительно посмотрел на свою жену. Она сидела на полу в самом темном углу комнаты, положив подбородок на колени. Глаза ее были закрыты, и она была так же безмолвна и неподвижна, как и Бассет.
- Сейчас несколько поздно думать об Изабель.
- Нет, вы неправы. У нее огромные способности восстанавливать силы. Мне приходилось ее видеть в худших ситуациях. Но вы не так бесчеловечны, чтобы заставить ее отвечать на открытом суде.
- Ей этого не придется делать. Психиатрическое судебное разбирательство можно будет провести в отдельной больничной палате. Весь общественный скандал коснется именно вас.
- Почему? Почему я должен и дальше страдать? Я и так был жертвой проделок Яго. Вы не представляете, что я вынес в этой семейной жизни. Я - творческая личность. Я нуждался в какой-то мягкости и нежности в жизни. Я сожительствовал с молодой женщиной, и в этом - мое единственное преступление.
- Вы поднесли спичку к заряду, который все разнес на части. Зажженная спичка может считаться преступлением, если от нее загорелось здание.
- Но я не сделал ничего неправильного, ничего необычного. Несколько кувырков в сене, что они могут значить? Нельзя же губить меня за такие пустяки? Разве справедливо делать из меня общественного козла отпущения, губить мою карьеру? Разве это справедливо?
Его искреннему красноречию не хватало убедительности. Графф слишком долго жил среди актеров. Он превратился в жителя нереального города, в котором фальшивые фасады держатся на подпорках.
- Не говорите мне о справедливости, Графф. Вы столько времени прикрывали убийство.
- Я ужасно мучился. Я достаточно выстрадал, достаточно заплатил за это. Мне это стоило огромных денег.
- Могу себе представить. Вы позволили использовать свое имя, чтобы расплатиться со Штерном. Вы использовали свою корпорацию, чтобы рассчитаться с Леонардом и этой девушкой Кэмпбелл. Вы бы могли провернуть забавный трюк и устроить так, чтобы налоговая инспекция учла ваши расходы от шантажа.
Видимо, моя догадка оказалась правильной. Графф не стал оспаривать это утверждение. Он посмотрел на дорого ему обошедшийся пистолет в моих руках, на единственную физическую улику, которая втягивала его имя в это дело. Он торопливо сказал:
- Отдайте мне мой пистолет.
- Чтобы вы пристрелили меня?
Где-то на автостраде, выше крыши здания, завыла сирена.
- Торопитесь! - шептал он. - Приближается полиция. Выньте патроны и отдайте мне пистолет. Деньги лежат в сейфе.
- Извините, Графф. Этот пистолет еще послужит нужному делу, поможет Тони оправдаться, когда ему будет предъявлено обвинение в уголовном преступлении.
Он посмотрел на меня как на глупца. Не знаю, что было в моем ответном взгляде, но Графф опустил глаза и отвернулся. Я закрыл сейф и покрутил диски с цифрами, затем снова повесил на стену фотографию трех молодых ныряльщиков. Схваченные в неизменном полете две девушки и юноша парили между морем и яркой бездонностью неба.
Вой сирены приближался, становился громче, как будто на крыше завывал зверь. Но пока люди шерифа еще не вошли в комнату, я положил пистолет на пол, возле откинутой руки Бассета. Их специалисты по баллистике сделают остальное.

This file was created
with BookDesigner program
bookdesigner@the-ebook.org
11.09.2008

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37